меневшие  останки  были  обнаружены
наверху в Южной Америке.
   - А эти уродцы? - кивнул я головой в сторону выхода. - В земной  истории,
им, по-моему, нет аналогов.
   - Кто знает? - отозвался Перри. - А вдруг  они  -  то  самое  исчезнувшее
звено между человеком и обезьяной? Ведь никаких следов переходного  существа
так и не было найдено, что немудрено, если учитывать геологические  процессы
в земной коре. Но может быть и так, что здесь эволюция  шла  немного  другим
путем- такой вариант тоже не исключается.
   Дальнейшие    рассуждения    были    прерваны    появлением    нескольких
человекообразных перед входом в нашу хижину. Двое из них  вошли  и  вытащили
нас наружу. Настилы, ветки деревьев были усыпаны  чернокожими  дикарями,  их
самками и детенышами. Ни на одном из них не  было  ни  клочка  одежды  и  ни
единого украшения.
   - Очень низкая стадия развития, - заметил Перри.
   - Достаточно высокая, чтобы позабавиться с нами, - отозвался я. - Как  вы
думаете, для чего собралась вся эта банда?
   Нам недолго пришлось томиться в неведении. Как и раньше,  каждый  из  нас
был подхвачен двумя чернокожими, и мы вновь понеслись с  дерева  на  дерево,
сопровождаемые орущей стаей.  Те,  что  тащили  меня,  дважды  срывались,  я
обмирал от ужаса, но каждый раз им удавалось зацепиться хвостами за ветви  и
остановить падение. При этом ни на секунду они  не  выпустили  моих  рук  из
своих лап. Похоже было, что подобные моменты беспокоят  их  не  больше,  чем
попавший под ноги пешеходу камень при переходе улицы. Оба раза  единственной
реакцией  на  это  был  залп  оглушительного  хохота,  а  затем   прерванное
путешествие возобновлялось.
   Какое-то время мы неслись по лесу. Как долго это продолжалось, я  сказать
не могу, потому что уже тогда я начал смутно осознавать то,  к  чему  пришел
лишь значительно позже: время перестает иметь значение, как только  исчезает
возможность для его измерения. Часы наши пропали, солнце стояло неподвижно в
зените. Я уже не смог бы даже приблизительно определить время,  прошедшее  с
момента нашего появления на внутренней стороне земной коры.  В  стране,  где
вечный полдень, время определить  сложно.  Если  судить  по  солнцу,  прошли
минуты, но здравый смысл подсказывал мне, что мы здесь уже много часов.
   Наконец лес закончился, и мы оказались на равнине. Неподалеку поднималась
невысокая скалистая гряда.  Подталкиваемые  в  спину,  мы  двинулись  в  том
направлении и, пройдя через узкое  ущелье,  очутились  в  маленькой  круглой
долине. Очень скоро стало ясно, что нам предстоит разделить  судьбу  римских
гладиаторов и умереть на арене, хотя смысл такого.  использования  пленников
был пока непонятен. Отношение к нам резко изменилось,  едва  мы  ступили  на
арену этого естественного амфитеатра. Вопли и хохот прекратились,  на  лицах
появилось свирепое выражение, со всех сторон угрожающе оскалились обнаженные
клыки.
   Нас оставили в центре  арены.  Не  меньше  тысячи  зрителей  окружили  ее
плотным кольцом. Затем привели и спустили на нас здоровенного дикого  пса  -
гиенодона, как назвал его  Перри.  Этот  зверь  был  размером  со  взрослого
мастиффа, с короткими сильными лапами и  мощными  челюстями.  Густая  темная
шерсть покрывала спину и бока; грудь  же  и  брюхо  были  белыми.  Он  начал
подкрадываться к нам, угрожающе рыча.
   Перри опустился на колени и начал молиться. Я нагнулся и  поднял  камень.
Гиенодон сразу же  отскочил  в  сторону  и  начал  обходить  нас  с  фланга.
Очевидно, он был неплохо знаком с камнями и не раз бывал  мишенью  для  них.
Собравшаяся толпа начала вопить, подбадривая гиенодона, и тот, видя,  что  я
ничего не бросаю в него, решился, наконец, на атаку.
   В Эндовере, а позже - в Йеле я много занимался футболом. Моя  точность  и
реакция всегда были выше среднего уровня, а в последний год учебы в колледже
я добился таких успехов, что получил предложение от одного из ведущих клубов
высшей лиги. Но ни разу еще я не попадал в ситуацию, где точность и  реакция
были необходимы в большей степени, чем в этот момент.
   Я размахнулся для броска, стараясь сохранить  полное  хладнокровие,  хотя
оскаленная пасть зверя приближалась ко мне с ужасающей скоростью. Я вложил в
этот бросок всю свою силу и умение. Камень  со  свистом  разрезал  воздух  и
угодил в кончик носа гиенодона. С жалобным воем он повалился набок. В то  же
мгновение толпа зрителей разразилась криками и воплями. Сначала  я  подумал,
что весь этот шум вызван посрамлением их признанного борца, но быстро понял,
что  ошибаюсь.  Оглядевшись,  я   увидел,   что   чернокожие   люди-обезьяны
разбегаются во все стороны. Причина бегства выяснилась  сразу  -  по  узкому
проходу,  ведущему  к   амфитеатру,   двигался   большой   отряд   волосатых
гориллоподобных  существ,  вооруженных  копьями  и  топорами  и   защищенных
длинными овальными щитами.
   Подобно демонам, накинулись они на  хвостатых,  и  даже  гиенодон,  снова
поднявшийся на лапы, бросился наутек под  этим  натиском.  Волна  нападавших
пронеслась мимо нас, преследуя разбегающихся людей-обезьян. На нас же  никто
не обращал внимания. Лишь  когда  арена  оказалась  полностью  очищенной  от
публики, один из волосатых, видимо вожак, дал знак прихватить нас с собой.
   Выйдя на равнину, мы увидели вереницу мужчин и женщин - таких  же  людей,
как и мы. Облегчение и надежда наполнили  мое  сердце,  и  я  чуть  было  не
закричал от радости. Полуголые  и  странно  выглядевшие,  они  были  все  же
обыкновенными людьми, в их облике не было ничего ужасного  и  гротескного  в
отличие от Других существ, населяющих этот  мир.  Но  подойдя  ближе,  мы  с
горечью  обнаружили,  что  они  были  скованы  между  собой  в  цепочку,   а
люди-гориллы являются надсмотрщиками и охранниками. Без всяких церемоний нас
с  Перри  приковали  к  концу  каравана  невольников,  и   прерванный   марш
возобновился.
   Вплоть до этого момента быстрая смена обстановки не давала нам передышки,
и монотонный переход по выжженной солнцем пустыне  заставил  нас  мучительно
страдать от усталости и невозможности заснуть. Спотыкаясь и на ходу засыпая,
мы брели под лучами ненавистного полуденного светила. Если  мы  падали,  нас
поднимали уколами острых копий. Но во всем караване так передвигались только
мы. Остальные невольники держались прямо и с достоинством, время от  времени
обмениваясь короткими фразами. Судя по внешнему  виду,  они  принадлежали  к
высокоразвитой расе, о чем свидетельствовали их  благородные  черты  лица  и
безупречное  телосложение.  Мужчины  были  высоки,  мускулисты  и  бородаты.
Женщины - пониже ростом, изящны, с пышными черными волосами, заплетенными  в
косы. И те и другие были на редкость красивы - среди пленников я  не  увидел
ни одного, кого можно было бы считать малопривлекательным,  если  судить  по
принятым в США  меркам.  На  них  не  было  никаких  украшений,  хотя  позже
выяснилось, что у них просто-напросто отобрали все ценные вещи.  В  качестве
одежды женщины использовали шкуру какого-то пятнистого  зверя,  напоминающую
леопардовую, но более  светлого  оттенка.  Ее  они  носили  либо  как  юбку,
перехватив ремешком на талии, либо как тунику, перекинутую через  плечо.  На
ногах были кожаные сандалии. На мужчинах были набедренные  повязки  из  шкур
какого-то длинношерстного зверя. Концы их свисали спереди и сзади  почти  до
самой земли, у некоторых они были оторочены клыками животных.
   Охранники, как я уже говорил, походили на горилл, хотя и  уступали  им  в
размерах. Это были очень сильные существа.  Строение  их  тел  и  конечности
напоминали человеческие, но густая шерсть  и  звериное  выражение  на  лицах
ассоциировались у меня с чучелом гориллы, как-то виденным мной в музее.
   Единственным существенным отличием от обычной гориллы была форма  черепа,
не уступавшая человеческой. Одеты они были в подобие туник из легкой ткани и
носили набедренные повязки из той же ткани, а на ногах - тяжелые сандалии из
очень толстой кожи, вероятно, одного из местных гигантов  типа  мамонта  или
носорога.
   Шею  и  запястья  украшали   браслеты   со   сложным   чеканным   узором,
преимущественно серебряные.  На  туниках  были  вышиты  изображения  змеиных
голов. Они переговаривались между собой, шагая по бокам колонны, но их язык,
насколько мне удалось разобрать, отличался от языка пленников. Когда же  они
обращались к ним, то в ход пускалось третье наречие, как я  потом  узнал,  -
подобие ломаного английского китайских кули.
   Сколько мы прошли, не знал ни я, ни Перри. Последние часы перед  привалом
мы спали на ходу и ничего не соображали. Когда же объявили отдых, мы  упали,
как подкошенные, и тут же уснули. Я сказал "часы", но как можно  говорить  о
времени в мире, где его не существует? Когда мы отправились в  путь,  солнце
стояло в зените, когда мы остановились, наша тень по-прежнему покрывала лишь
узкий пятачок под ногами. Кто может сказать, секунда  прошла  или  вечность?
Этот переход мог продолжаться девять лет и  одиннадцать  месяцев  из  десяти
лет, проведенных мной здесь, а мог длиться и долю секунды. Кто знает? С  тех
пор, как я выяснил, что прошло целых десять лет, я потерял  всякое  уважение
ко времени и даже начал сомневаться,  существует  ли  оно  вообще,  или  это
порождение слабого и ограниченного человеческого мозга.

   Глава IV
   Прекрасная Диан

   Когда охранники разбудили нас, мы чувствовали себя значительно лучше. Нас
накормили. Пусть это были всего несколько обрезков вяленого мяса, они все же
влили новую энергию  в  наши  измученные  тела.  Теперь  мы  тоже  двигались
уверенной походкой с высоко поднятой головой. По крайней мере я, потому  что
был молод. Что касается Перри, то он не любил ходить пешком. Дома я  не  раз
видел, как он берет такси, чтобы перебраться через площадь. Теперь старик за
это расплачивался, и мне не раз приходилось поддерживать его и  даже  тащить
на себе в продолжение всех этих изнурительных переходов.
   Ландшафт  начал  меняться.  Равнина  уступила  место  горам  с   могучими
гранитными пиками. Тропическая растительность приобрела вид более  умеренных
поясов, но и здесь жара и хорошая освещенность способствовали ее  росту.  Со
скал  срывались  кристально  чистые  ручьи,  питаемые  вечными  снегами   на
вершинах. Над их снеговыми шапками нависали густые темные облака. По  мнению
Перри, эти облачные массы имели двойное назначение: восполняли потерянную от
таяния снегов влагу и защищали снега от прямых лучей солнца.
   К этому времени мы оба уже начали понемногу понимать жаргон,  на  котором
конвоиры  общались  с  рабами,  и  одновременно  продвигались   в   изучении
мелодичного и приятного на слух языка наших невольных попутчиков.  Случилось
так, что я оказался прикованным рядом с молодой девушкой. Нас разделяло лишь
три фута цепи, но для меня эта навязанная  нам  близость  вовсе  не  была  в
тягость. Она, как учительница, не только охотно обучала  меня  языку  своего
племени, но и много рассказывала о жизни и  обычаях  этого  мира,  насколько
сама была с ними знакома.
   Она назвала мне свое имя - Диан, и поведала, что  принадлежит  к  племени
Амоза, обитающему среди скалистых гор  на  берегу  Дарель-Аза,  или  Мелкого
моря.
   - А как ты попала сюда? сказал он, - это, наверное спросил я.
   - Я убегала от Джубала-Урода, - ответила она таким  тоном,  словно  этого
было вполне достаточно для объяснения.
   - А кто такой Джубал-Урод? - спросил я. - И почему ты от него убегала?
   Она с удивлением уставилась на меня.
   - Почему женщина убегает от мужчины? - ответила она вопросом на вопрос.
   - Там, откуда я родом, они этого не делают, - ответил я и  добавил,  -  а
иногда происходит наоборот.
   Но это для нее было совершенно непонятно, как и то, что я попал  сюда  из
другого мира. Она была  абсолютно  убеждена,  как,  впрочем,  и  многие  мои
сограждане, в существовании только того мира, в котором находится она и все,
что ее окружает.
   - Ну хорошо, - не стал я настаивать, -  скажи  мне  хотя  бы,  кто  такой
Джубал и почему ты предпочла ему цепь на шее и палящее солнце над головой.
   - Джубал-Урод положил свой трофей перед домом моего отца. Это была голова
могучего тандора. Она находилась там долго, но никто так и не положил  рядом
более ценной добычи. Я  поняла,  что  теперь  мне  придется  стать  женщиной
Джубала, потому что ни один из других сильных  охотников  не  пожелал  меня.
Иначе они убили бы еще более сильного, чем  тандор,  зверя  и  перекрыли  бы
трофей Джубала. Мой отец теперь уже не  тот  великий  охотник,  которым  был
когда-то. Его помял садок, и с тех пор он плохо владеет правой рукой. А  мой
брат - Дакор-Силач -  отправился  в  страну  Сари,  чтобы  добыть  там  себе
подругу. Таким образом, меня некому было защитить от Джубала-Урода. Пришлось
мне убежать. Я пряталась среди холмов на границе земель  моего  племени,  но
меня поймали вот эти саготы и взяли в плен.
   - А что они собираются с нами делать и куда ведут? - спросил я.
   Она снова удивленно посмотрела на меня.
   - Вот теперь я готова поверить, что ты из другого мира, - заявила она,  -
иначе не задавал бы таких глупых вопросов. Ты что, в самом деле  не  знаешь,
что  саготы  служат  махарам,  могучим  махарам,  считающим  себя  владыками
Пеллюсидара и всего живого, что растет или ходит по его поверхности, ползает
по ней, плавает в воде рек, озер и морей или летает по воздуху? А сейчас  ты
еще скажешь, что не знаешь, кто такие махары!
   Мне очень не хотелось признаваться в полном своем неведении на этот счет,
но должен же я был разобраться в обстановке.  Рискуя  вызвать  недоверие  со
стороны моей прекрасной учительницы, я все же сознался, что в самом деле  не
знаю, кто такие махары. Она была очень удивлена, но потом все же постаралась
объяснить, хотя многое из того, что она  говорила,  звучало  для  меня,  как
китайская грамота. Начнем с того, что  в  своем  описании  она  прибегала  к
незнакомым для меня сравнениям, уподобляя махар  то  каким-то  типдарам,  то
безволосым лиди. Короче говоря,  я  понял,  что  махары  -  ужасные  на  вид
крылатые существа с перепончатыми лапами; живут  они  в  подземных  городах,
могут долго находиться под водой и очень-очень мудрые. Саготов  они  считают
своим оружием, а племена людей - своими руками и ногами,  используя  их  для
тяжелой работы в качестве рабов. Себя  же  махары  считают  головой,  точнее
мозгом, всего мира. Мне вдруг захотелось поглядеть  на  представителей  этой
суперрасы.
   Перри изучал чужой язык одновременно со мной. Во время редких остановок -
иногда казалось, что между ними проходят века, - он  присоединялся  к  нашей
беседе. Четвертый в нашей  компании  был  Гак-Волосатый,  прикованный  перед
Диан. Рядом с Гаком  находился  Худжа-Проныра.  Он  тоже  иногда  вступал  в
разговор. Большая часть его слов была обращена к  красавице  Диан,  и  нужно
было быть слепым, чтобы не видеть овладевшей им страсти. Девушка, однако, не
обращала ни малейшего внимания на его плохо  замаскированное  ухаживание.  Я
сказал "плохо замаскированное"? Так вот, не помню уж где, кажется,  в  Новой
Зеландии или Австралии, есть племя, где  влюбленный  мужчина  выражает  свои
симпатии ударом дубины по голове предмета своего обожания.  По  сравнению  с
этим, ухаживание Худжи можно было, пожалуй, считать  плохо  замаскированным,
но меня его слова каждый раз заставляли краснеть от стыда и неловкости, хотя
я и немало повидал в злачных заведениях у себя дома, в Нью-Йорке на Бродвее,
а также в Вене и Гамбурге.
   А вот девушка вела себя просто великолепно. Всем своим видом она выражала
абсолютное превосходство над  окружающими.  Это  была  королева,  и  рабский
ошейник ни на йоту не умалял ее достоинства. Она снисходила до разговоров со
мной, с Перри, с  молчаливым  Гаком,  потому  что  мы  относились  к  ней  с
уважением, но она полностью игнорировала  Худжу-Проныру  и  пропускала  мимо
ушей все его высказывания, приводя его тем самым  в  бессильную  ярость.  Он
пытался было уговорить одного из саготов переместить девушку так, чтобы  она
находилась перед ним, но тот только кольнул его копьем и заявил, что  выбрал
эту рабыню для себя и собирается выкупить ее у  махар,  как  только  караван
достигнет  Футры.  Эта  Футра  и  была,  похоже,  конечным  пунктом   нашего
путешествия.
   Преодолев горный хребет, мы двигались теперь вдоль берега соленого  моря,
чьи воды кишели множеством жутких существ. Я видел чудовищ с  телом  тюленя,
шеей более десяти футов и маленькой змеиной головой с пастью, полной  зубов.
Среди этих рептилий, которых Перри называл плезиозаврами,  плавали  черепахи
фантастических размеров. Местное их название, по словам Диан, было тандораз,
или морской тандор, а других, еще более свирепых, что поднимались из  глубин
и дрались с плезиозаврами, - дирайтаз, или морской дирайт. Перри же  называл
их ихтиозаврами. Они напоминали китов с головой аллигатора.
   Я успел позабыть школьные уроки по древней истории. Все, что  осталось  в
памяти, это кошмарные существа на картинках и убеждение  в  том,  что  любой
кретин  с  кисточкой   в   руке   способен   "восстановить"   облик   любого
доисторического монстра и прослыть первоклассным палеонтологом. Но  когда  я
воочию увидел, как, блестя на солнце, появляются из  глубин  гибкие  могучие
тела, как каскадами стекает вода с выплывших  на  поверхность  титанов,  как
легко разрезают морскую гладь эти огромные твари,  как,  издавая  немыслимые
звуки,  дерутся  они  между  собой,  я  осознал,  насколько  самая   богатая
человеческая фантазия уступает невероятному разнообразию  Матери-Природы.  А
Перри! Тот вообще был просто ошеломлен, и сам в этом признался.
   - Дэвид, - обратился он ко мне, когда мы шли по берегу  моря,  -  я  ведь
преподавал геологию в свое время и верил в то, чему учил других.  Но  теперь
понимаю, что на самом деле никогда не был в этом убежден. Человек  не  может
поверить в  существование  подобных  животных,  пока  не  увидит  их  своими
глазами. Мы часто принимаем за истину многое, особенно если  бездоказательно
твердят об этом снова и снова. Взять, например, религию. На  самом  деле  мы
вовсе не верим, а только думаем, что верим. Если ты  когда-нибудь  вернешься
домой, геологи и палеонтологи первыми ославят тебя лжецом,  потому  что  они
знают - таких животных не существует. Нетрудно заставить себя поверить в  их
существование в какую-то отдаленную  эпоху,  но  только  не  в  наше  время!
Увольте!
   На следующем привале Худжа-Проныра ухитрился подобраться  совсем  близко,
насколько позволяла цепь, к красавице Диан. Когда он оказался с  ней  рядом,
девушка отвернулась от него. Эта чисто женская уловка вызвала у меня улыбку,
но она тут же исчезла, когда  Проныра  грубо  схватил  девушку  за  плечо  и
развернул лицом к себе.
   Я был не очень знаком с обычаями и нравами  местного  населения,  но  все
равно счел необходимым вмешаться. Брошенный на меня взгляд  прекрасных  глаз
Диан не имел никакого отношения к моим последующим действиям.  Не  задаваясь
вопросом о намерениях Проныры, я сильнейшим ударом в челюсть уложил  его  на
месте.
   Раздались одобрительные возгласы как со стороны других пленников,  так  и
саготов, наблюдавших за этим эпизодом. Причем вызваны они были вовсе не моим
благородным поступком в защиту девушки, а тем аккуратным  и  точным  ударом,
которым я расправился с Пронырой.
   А что же девушка? Сначала она уставилась на  меня  широко  раскрытыми  от
удивления глазами, потом опустила голову и отвернулась, словно желая  скрыть
краску смущения, покрывшую ее нежные щеки. Несколько  секунд  она  стояла  в
этом положении, а затем решительно повернулась ко мне  спиной,  так  же  как
перед этим к Худже, вызвав смех окружающих нас пленников.  Но  Гак-Волосатый
не смеялся. Его лицо потемнело, и он тяжело уставился на меня. Я видел,  как
при этом краска на лице Диан