немедленно должен освободить А-Кора или представить  его
высшему суду Манатора - Собранию джедов. Я сказал.
     - Ты сказал хорошо и вовремя, У-Тор, - воскликнул О-Тар.  Ты  раскрыл
своему джеддаку и другим джедам всю глубину своей неверности, о которой  я
давно подозревал. А-Кора уже судил и приговорил высший суд Манатора -  его
джеддак О-Тар, и ты также получишь справедливый приговор из этого  высшего
источника. Ты арестован. В тюрьму его! В тюрьму У-Тора, лживого джеда!
     Хлопком в ладоши он велел окружавшим его воинам выполнить приказание.
Два десятка воинов двинулись к У-Тору, чтобы схватить его. Это были  воины
О-Тара. Но воины У-Тора, которых в зале было больше обнажили свои мечи,  и
на  ступеньках  трона  закипела  схватка.  О-Тар,  джеддак   Манатора,   с
обнаженным мечом был готов вступить в рукопашную.
     Из других частей огромного здания на звуки боя спешила  стража,  пока
защитников У-Тора оказалось намного меньше, чем нападавших. Джед  Манатоса
в сопровождении своих воинов медленно отступал  по  коридорам  и  комнатам
дворца, пока не оказался на улице. Здесь его  поддержала  армия,  вошедшая
вместе с ним в Манатор. Они продолжали отступать к  Воротам  Врагов  между
рядами  молчаливых  зрителей,  глядевших  на  них  с  балконов.  Выйдя  за
городские ворота, армия У-Тора расположилась лагерем.
     В полутемном помещении под дворцом О-Тара Туран выпустил Тару из  рук
и взглянул ей в лицо.
     - Прости меня, принцесса, - сказал он, - что  я  не  выполнил  твоего
приказания и оставил Чека, но другого выхода не было. Если бы не он, то  я
остался бы на его месте. Скажи, что ты прощаешь меня.
     - Разве я могу не простить? - мягко ответила она. - Но  мне  кажется,
что нехорошо оставлять друга в беде.
     - Если бы нас было трое воинов, то другое дело, - сказал он. - Мы все
остались бы и умерли в бою: но ты знаешь, Тара из Гелиума, что мы не можем
рисковать  безопасностью  женщины,  даже   несмотря   на   риск   прослыть
бесчестными.
     - Я знаю это, Туран, - сказала она. - И никто не может обвинить  тебя
в бесчестье, зная твою храбрость и преданность.
     Он слушал ее с удивлением, ибо это были ее первые слова, адресованные
ему, в которых не подчеркивалась  разница  между  положением  принцессы  и
простого наемника. Но как это связано с ее отказом от него там, во дворце?
Этого он понять не мог, поэтому задал вопрос, который все время был у него
на уме с тех пор, как она сказала О-Тару, что не знает его.
     - Тара из Гелиума, - сказал он, - твои слова льют  бальзам  на  рану,
полученную мною в тронном зале. Скажи мне, принцесса, почему ты отказалась
от меня?
     Она с упреком взглянула на него своими большими глазами:
     - Ты не знаешь, - сказала она, - что это  говорили  мои  губы,  а  не
сердце. О-Тар должен был убить меня за то, что я товарищ  Чека,  а  не  за
какую-то мою очевидную вину. И я знала, что если у  тебя  возникнут  такие
трудности, ты тоже умрешь.
     -  Значит,  ты  хотела  спасти  меня?  -  воскликнул  он  с  внезапно
просветлевшим лицом.
     - Да, я хотела спасти моего храброго воина, - ласково сказала она.
     - Тара из Гелиума, - сказал он, опустившись на одно  колено,  -  твои
слова - пища для моего голодного сердца. - И он прижал ее пальцы  к  своим
губам. Она подняла его.
     - Не надо коленопреклонения, - сказала она мягко.
     Он все еще держал ее руки в своих, они были близки друг  к  другу,  и
мужчина все еще дрожал от прикосновения к ее телу,  когда  он  нес  ее  из
тронного зала О-Тара. Он чувствовал, что сердце разрывается в  его  груди,
горячая кровь струится по жилам, когда он смотрит на ее прекрасное лицо  с
устремленными вниз глазами и полураскрытыми губами, за обладание  которыми
он отдал бы власть над королевством. Вдруг он прижал ее к своей  груди,  и
губы их встретились. Но только  на  мгновение.  Подобно  тигрице,  девушка
вырвалась и ударила его. Она отступила назад с высоко поднятой  головой  и
сверкающими глазами.
     - Как ты смеешь? - воскликнула она.
     Его глаза твердо встретили ее яростный взгляд, в них  не  было  стыда
или раскаяния.
     - Да, я смею, - сказал он. - Я осмелился полюбить Тару из Гелиума. Но
я не осмелился бы оскорбить Тару  из  Гелиума  или  любую  другую  женщину
поцелуем, если бы не был уверен в ее любви. - Он подошел к ней  и  положил
руку ей на плечо. - Посмотри  мне  в  глаза,  дочь  Главнокомандующего,  -
сказал он, и скажи мне, что ты не желаешь любви Турана, наемника.
     - Я не желаю твоей любви! - воскликнула  она,  отступая  назад.  -  Я
ненавижу тебя! - И, отвернувшись, она закрыла лицо руками и заплакала.
     Мужчина шагнул вперед, но его  внимание  привлекли  звуки  кашляющего
смеха. Это была одна из тех  редкостей,  которых  немного  на  Барсуме,  -
старик с признаками глубокой старости. Сгорбленный и сморщенный, он больше
походил на мумию, чем на живого человека.
     - Любовь в подземельях О-Тара! - воскликнул  он,  и  снова  его  смех
нарушил тишину подземелья. - Странное место для ухаживания!  Когда  я  был
молод, мы бродили в садах под гигантскими пималиями и прятали наши поцелуи
в тенях стремительной Турии. Мы не  ходили  в  мрачные  подземелья,  чтобы
говорить о любви. Но времена меняются, и  обычаи  тоже  меняются,  хотя  я
никогда не думал, что доживу до того времени, чтобы увидеть, как  меняются
отношения мужчин  к  женщинам.  Но  мы  целовали  их  тогда.  А  если  они
отказывали? Что ж, мы целовали их еще! Как давно это было! - Старик  вновь
закашлялся. - О, если вспомнить,  скольких  я  целовал,  целую  армию.  Но
первая... первую я помню. Она была красивой девушкой и хотела ударить меня
кинжалом, когда я поцеловал ее. О, как давно это было! Но  я  целовал  ее.
Она умерла больше тысячи лет назад, но  никогда  мне  уже  не  приходилось
целовать ее ни при жизни, ни после ее смерти. А за нею были и другие...
     - Но Туран,  предвидя  новые  воспоминания  о  поцелуях  тысячелетней
давности, прервал его:
     - Скажи мне, старик, не о своих возлюбленных, а о себе. Кто  ты?  Что
ты делаешь здесь, в подземелье О-Тара?
     - Я могу спросить тебя о том же, молодой человек, - ответил старик. -
Мало кто приходит в эти подземелья - только мертвецы  и  мои  ученики.  А,
понял - вы новые ученики.  Хорошо!  Никогда  раньше  не  присылали  женщин
учиться великому мастерству у величайшего мастера.  Но  времена  меняются.
Они жили лишь для поцелуев и любви. О, какие это  были  женщины!  Я  помню
одну пленную на юге... О, это был дьявол, но как она любила!  У  нее  были
мраморные груди и огненное сердце. Она...
     - Да, да, - прервал его Туран, - мы ученики и желаем получить работу.
Веди нас, а мы последуем за тобой.
     - О да, да! Идем! Все торопятся и спешат, как будто  впереди  нас  не
ждут бесчисленные мириады веков. О да, их столько же, сколько и  за  нами.
Две тысячи лет прошло с тех пор, как я разбил свою скорлупу, и все  всегда
спешили, спешили! О, какие у нас были девушки!  Я  выиграл  одну  на  поле
джэтана. Она была...
     - Веди! - воскликнул Туран. - А затем расскажешь нам о ней.
     - О да, - согласился старик и начал спускаться куда-то по полутемному
проходу. - Идите за мной!
     - Мы идем с ним? - спросила Тара.
     - Конечно, - ответил Туран. - Мы не знаем, где  находимся,  не  знаем
выходов из подземелья. Я  не  знаю,  где  восток,  а  где  запад,  но  он,
несомненно, все это знает, и если будем действовать умно, мы все узнаем от
него. В конце концов, нельзя вызывать у него подозрений.
     И они пошли за стариком вдоль длинных  коридоров  и  через  множество
комнат,  пока  не  добрались  наконец  до  комнаты,  где   на   пьедестале
возвышалось несколько мраморных плит. На каждой плите, в три фута высотой,
лежало тело человека.
     - Мы пришли, - объяснил старик. - Эти свежие, и  мы  будем  скоро  их
обрабатывать. Сейчас я работаю над одним для Ворот Врагов. Он  убил  много
наших воинов.  Ему  по  справедливости  отвели  место  в  Воротах.  Пойдем
посмотрим на него.
     Он привел  их  в  соседнее  помещение.  На  полу  было  много  свежих
человеческих костей, а на мраморной плите - масса бесформенного мяса.
     - Это вы изучите позже, - продолжал старик. - Но не скоро вы получите
возможность еще  раз  посмотреть  на  подготовленного  для  Ворот  Врагов.
Вначале, как видите, я извлекаю все кости, стараясь, чтобы кожа пострадала
как можно меньше. Труднее всего извлечь череп,  но  и  это  может  сделать
подлинный мастер. Я делаю одно лишь отверстие.  Потом  я  его  зашиваю  и,
когда все кончено, подвешиваю тело так. И он привязал  веревку  к  волосам
трупа и подвесил ужасный предмет к кольцу в потолке. Прямо под ним в  полу
был круглый люк, из которого старик достал чехол. Раскрыв его, он  показал
наполнявшую чехол красноватую жидкость.
     - Опускаем его сюда, - продолжал он, - а рецепт этой дорогой жидкости
вы узнаете позже. Опускаем его на дно чехла,  а  чехол  вернем  на  место.
Через год он будет готов.  Но  помните,  его  нужно  часто  осматривать  и
следить, чтобы жидкость покрывала его полностью. Когда он будет готов,  он
будет прекрасен. На ваше счастье, здесь есть  уже  один  готовый...  -  Он
пошел к противоположному концу комнаты и вытянул чехол. Оттуда  он  извлек
удивительную фигуру. Это было человеческое тело, съежившееся под действием
жидкости и превратившееся в статуэтку в фут высотой.
     - О, разве он не прекрасен? - воскликнул старик. - Завтра  он  займет
свое место в Воротах Врагов. - Он вытер тело обрывками ткани  и  аккуратно
уложил его в корзину. - Может, хотите посмотреть на мою  живую  работу?  -
спросил он и, не ожидая ответа, повел их в другую комнату, в которой  было
сорок или пятьдесят  человек.  Все  они  сидели  или  стояли  у  стен,  за
исключением мощного воина, сидевшего  верхом  на  большом  тоте  в  центре
комнаты. Все были совершенно неподвижны. Тара и Туран сразу вспомнили ряды
молчаливых людей на балконах и гордые линии всадников в зале вождей.  Одно
и то же объяснение пришло в голову, но они не осмеливались задать  вопрос,
возникший  у  них,  боясь  выдать  себя,  показать   себя   чужестранцами,
незнакомыми с обычаями Манатора.
     - Это удивительно, - сказал Туран, - это требует большого  искусства,
терпения и времени.
     - Верно, - ответил старик, - но занимаясь этим так  долго,  я  теперь
работаю быстрее остальных, и в то же время мои фигуры  более  естественны.
Никто, даже жена этого воина, не посмеет сказать, что он не живой. - И  он
указал на всадника на тоте.
     - Многих  из  них  приносят  сюда  ранеными  и  испорченными,  и  мне
приходится их подновлять. Это требует большого искусства: все хотят видеть
своих мертвецов такими, какими они были при жизни. Но вы этому  научитесь.
Вы  будете  набивать  чучела,  раскрашивать  их,  вы   будете   превращать
безобразных в красавцев.  Это  большое  удовольствие  -  набивать  чучела,
особенно чучела своих близких. Уже пятнадцать столетий никто  не  набивает
чучела наших мертвецов, кроме меня.
     Много, много балконов заполнено ими. Но своих жен я держу  в  большой
комнате. Они у меня все, начиная с самой первой, и я много вечеров провожу
среди них. Какие же это приятные вечера! А как приятно препарировать их  и
делать даже прекраснее, чем они были при  жизни.  Это  частично  возмещает
горечь утраты. Я провожу с ними все время, глядя на  новую,  пока  работаю
над старой. Новую жену я привожу в эту комнату и сравниваю ее со  старыми,
и это прекрасно. Я люблю гармонию.
     - Ты ли делал всех воинов для Зла Вождей? - спросил Туран.
     - Да, их сделал я, я их чиню, - ответил старик. -  О-Тар  не  желает,
чтобы это делали другие. Даже сейчас в другой комнате у меня двое из  них.
Их повредили и принесли мне для починки. О-Тар не любит,  когда  их  долго
нет: в зале два тота остались без всадников, но скоро они будут готовы. Он
хотел бы, чтобы живые воины вели себя так  же,  как  и  эти.  О-Тар  часто
называет их мудрецами, которые приобрели мудрость после смерти.  Он  хотел
бы превратить Совет живых вождей в такой же безмолвный, как и этот.  О-Тар
говорит, что это был бы лучший  совещательный  орган  в  Барсуме  -  много
мудрее, чем Совет живых вождей. Но идем, пора браться за  работу.  Идем  в
соседнюю комнату, и я начну вас учить.
     Он вновь повел  их  в  помещение,  где  на  мраморных  плитах  лежали
человеческие тела и, подойдя к шкафу с выдвинутыми ящиками, достал  оттуда
уродливые  очки  и  выбрал  несколько  скальпелей.  Все  это   он   делал,
отвернувшись от своих новых учеников.
     - Теперь я могу взглянуть на вас, - сказал он. - Мои глаза не те, что
раньше, и теперь для работы или для  того,  чтобы  разглядеть  черты  лица
окружающих, мне нужны сильные стекла.
     Он взглянул на них. Туран затаил дыхание. Он понял, что сейчас старик
обнаружит, что на их одежде нет герба Манатора. Он и раньше удивлялся, как
старик не замечает этого, так как не  знал,  что  тот  полуслепой.  Старик
осматривал их, его  взгляд  задержался  на  прекрасном  лице  Тары,  затем
переместился на  их  одежду.  Туран  надеялся  увидеть  перемену  на  лице
таксидермиста, но если старик и заметил что-либо, то виду не показал.
     - Иди с И-Госом, - сказал он Турану. - В соседней  комнате  материалы
для работы, принесешь их. Оставайся здесь, женщина, мы сейчас вернемся.
     Он прошел через одну из  многочисленных  дверей  и  вошел  в  комнату
впереди Турана. У двери он остановился и указал на связку мехов, лежащих у
противоположной стены. Туран пересек комнату  и  уже  хотел  было  поднять
связку, когда услышал щелканье замка за собой. Повернувшись, он обнаружил,
что остался один в комнате, а дверь заперта. Подбежав к ней, он  попытался
открыть ее, но не смог.
     И-Гос же, закрыв дверь, вернулся к Таре.
     - Одежда вас выдала, - сказал он ей, смеясь своим кашляющим смехом. -
Вы хотели обмануть старого И-Госа, но хотя глаза его  ослабели,  мозг  все
еще силен. Но тебе будет хорошо. Ты  прекрасна,  а  И-Гос  любит  красивых
женщин. В Манаторе наверху, у меня нет власти, но  здесь  никто  не  смеет
отказывать И-Госу. Сюда приходят немногие, только чтобы принести мертвеца,
и они торопятся наверх. Никто не узнает, что  прекрасная  женщина  закрыта
вместе с мертвецами. Я не стану задавать тебе вопросов, я не  хочу  знать,
кому ты принадлежала. А когда ты умрешь, я помещу тебя в комнату моих жен.
- Он подошел к онемевшей от  ужаса  девушке.  -  Идем!  -  воскликнул  он,
схватив ее за руку. - Иди к И-Госу!



                          16. НОВАЯ СМЕНА ИМЕНИ

     Туран бился о дверь в  напрасных  усилиях  разбить  толстую  доску  и
пробиться к Таре, которой, как он знал,  угрожала  опасность,  но  толстая
доска не поддавалась и он лишь  ушиб  себе  плечи.  Наконец  он  прекратил
напрасные  попытки  и  сел  в  поисках  каких-либо   других   способов   к
освобождению. В каменных стенах не было других отверстий,  но  его  взгляд
обнаружил коллекцию разнообразных  предметов:  остатки  одежды  и  оружия,
доспехов,  украшений  и  гербов,  спальных  мехов  -  все  это  в  большом
количестве. Тут были мечи, копья и  несколько  больших  боевых  топоров  с
двумя лезвиями, большая  часть  которых  напоминала  пропеллер  небольшого
аэроплана. Схватив один из них, он вновь с большой яростью  набросился  на
дверь.  Он  ожидал  услышать  от  И-Госа  что-нибудь   по   поводу   этого
безжалостного разрушения, но из-за двери не доносилось ни звука. Он решил,
что дверь слишком толста и не пропускает человеческого голоса. Но  он  был
уверен, что И-Гос слышит его. Куски твердого дерева  отлетали  при  каждом
ударе топора, но это была  тяжелая  и  медленная  работа.  Вскоре  он  был
вынужден отдохнуть и так продолжалось, как ему показалось,  целые  часы  -
работа до полного изнеможения и затем - короткий отдых. Но  хотя  в  двери
появилось отверстие и оно становилось все больше, он все равно  ничего  не
мог разглядеть, так как И-Гос, затворив дверь, чем-то завесил ее.  Наконец
образовалась настолько большое отверстие, что он мог пролезть сквозь него.
Вытащив длинный меч, воин пробрался через отверстие в соседнюю комнату.
     Отбросив занавес и держа меч в руке, он выпрямился, готовый  бороться
за Тару из Гелиума, но ее не было. В центре комнаты на полу лежал  мертвый
И-Гос, но Тары нигде не было видно.
     Туран призадумался. Очевидно, Тара убила старика, но даже не  сделала
попытки освободить его. Тогда он вспомнил ее последние слова: "Я не  желаю
твоей любви! Я ненавижу тебя!" и решил, что она воспользовалась первой  же
представившейся возможностью, чтобы  избавиться  от  него.  С  опечаленным
сердцем Туран отвернулся. Что он должен теперь  делать?  Мог  быть  только
один ответ: пока он жив, он будет стараться помочь ей спастись и вернуться
на родину. Но как? Как найти выход их этого  лабиринта?  Как  вновь  найти
Тару? Он подошел к ближайшей двери. Она вела  в  комнату,  где  находились
чучела  мертвецов,  ждавшие  отправки  на  балконы  города.   Его   взгляд
остановился на огромном раскрашенном воине, верхом на  тоте,  и,  пока  он
разглядывал его великолепную фигуру и оружие, новая мысль возникла  в  его
мозгу. Быстро подойдя к мертвому воину, он снял с него одежду и вооружение
и, сам раздевшись, надел  на  себя  убранство  мертвеца.  Затем  он  вновь
заторопился в комнату, в которой был заперт. Там он надеялся найти то, что
завершило бы его маскарад. В странном  шкафу  он  нашел  это  -  тюбики  с
красками, которые старый таксидермист использовал для  раскраски  холодных
лиц мертвых воинов.
     Несколько мгновений спустя Гохан из Гатола вышел из комнаты, ничем  -
ни доспехами, ни вооружением, ни украшениями  -  не  отличаясь  от  воинов
Манатора. Он снял с одежды мертвеца знаки его дома и звания и теперь  мог,
как простой воин, ходить, не привлекая подозрения.
     Поиски Тары  в  бесконечном  полутемном  подземелье  О-Тара  казались
гатолианину бесполезным занятием, заранее  обреченным  на  неудачу.  Лучше
было, по его мнению, отправиться на улицы Манатора. Там он может разузнать
о ней что-нибудь и вновь вернуться в подземелье, чтобы продолжать поиски.
     Чтобы найти выход  из  лабиринта,  он  вынужден  был  пройти  большое
расстояние по узким коридорам и комнатам. Однако ему  никак  не  удавалось
найти ни того отверстия, через которое  они  проникли  сюда  с  Тарой,  ни
другого выхода на верхние этажи.
     Он проходил комнату за  комнатой.  Все  они  были  заполнены  искусно
препарированными мертвецами Манатора, большей частью  сложенными  ярусами,
как  складывают  дрова.  Проходя  по  коридорам  и  комнатам,  он  заметил
иероглифы, нарисованные над каждой из дверей, отверстием или  пересечением
ходов. Он понял, что это указание: тот, кто понимает их язык, может  легко
и быстро двигаться в нужном направлении. Но Туран не понимал их. Даже если
бы он мог читать на языке Манатора, они, эти знаки, не  обязательно  могли
быть сделаны на этом языке. Но он не читал на нем. Хотя все народы Барсума
говорят на одном языке, их письменность различается. Она  своя  у  каждого
народа. Но ему было ясно, что на протяжении каждого  коридора  встречаются
одни и те же знаки.
     Вскоре Туран понял, что подземелья дворца составляют  часть  обширной
системы подземных ходов, охватывающих, возможно,  весь  город.  Потом  ему
стало ясно, что он вышел за пределы  дворца.  Время  от  времени  менялись
украшения и архитектура коридоров и комнат. Они  все  были  освещены,  но,
правда, иногда очень тускло, радиевыми шарами. Долгое время он не встречал
никаких признаков  жизни,  кроме  нескольких  ульсио,  но  потом  в  одном
переходе он столкнулся лицом к лицу  с  воином.  Тот  посмотрел  на  него,
кивнул и прошел мимо. Туран вздохнул с облегчением; его маскарад  оказался
надежным, но его остановил возглас воина, который возвращался.  Туран  был
рад,