уверенность была. Когда я снова напал  на  Солана,  я  был
убежден, что он должен будет повернуться, чтоб отразить мой удар. И  я  не
ошибся - он действительно повернулся, повернулся так, что большая  стрелка
оказалась на расстоянии вытянутой руки от меня.
   Оставить грудь без защиты хотя бы на один  миг  -  означало  мгновенную
смерть, но рискнуть было нужно: ведь  только  таким  способом  можно  было
спасти целый флот, летевший к гибели. И вот, я протянул свой меч в сторону
и острием его повернул большую стрелку.
   Солан был так поражен, и пришел в такой ужас,  что  забыл  нанести  мне
удар. Вместо того он повернулся к стрелке с громким  визгом,  но  это  был
последний крик: раньше, чем рука его дотронулась до рычага,  острие  моего
меча пронзило его сердце.



14. БОЙ В ТРОННОМ ЗАЛЕ

   Однако предсмертный крик  Солана  не  прошел  без  последствий:  минуту
спустя дюжина стражников ворвалась в комнату. К счастью, я уже  успел  так
согнуть большую стрелку, что привел ее в полную негодность.
   Приход стражников принудил меня скрыться в первый попавшийся коридор. К
моему разочарованию, это оказался проход, мне совершенно незнакомый.
   Стражники, вероятно, слышали, или догадались, каким коридором я  пошел,
потому что, едва я пробежал сотню шагов, как услышал за собой шум  погони.
Задержаться здесь и сражаться с этой кучкой  людей,  когда  в  городе  шло
большое сражение! Там я был  гораздо  более  нужен!  Меня  брала  страшная
досада.
   Погоня все приближалась, и так как я совсем не знал дороги,  то  вскоре
увидел, что меня  все  равно  нагонят,  если  мне  не  удастся  где-нибудь
спрятаться. Я хотел дать им пройти, а затем вернуться той дорогой, которой
пришел, достигнуть башни, или,  если  возможно,  пробраться  на  городские
улицы.
   Коридор круто поднимался вверх, а затем шел ровно и  прямо  на  большое
расстояние. Он был хорошо освещен, и если бы мои  преследователи  достигли
этого места, они неминуемо увидели бы меня и я уже не успел бы скрыться.
   По обе стороны коридора  был  ряд  дверей,  и  так  как  все  они  были
одинаковы, то я попробовал войти наудачу в первую из  них.  Я  очутился  в
небольшой  комнате,  богато  обставленной,  которая,   очевидно,   служила
прихожей к какому-нибудь приемному залу дворца.
   На противоположной стороне была дверь, завешанная тяжелым занавесом,  и
из-за нее доносился шум голосов.  Я  прошел  через  комнату  и,  раздвинув
занавес, заглянул в зал.
   Передо мной оказалась группа в человек  пятьдесят  придворных,  нарядно
одетых, стоявших перед троном, на  котором  сидел  Салензий  Олл.  Джеддак
джеддаков обращался с речью к своим подданным:
   - Назначенный час пришел, - услышал я, подойдя к  занавесу,  -  и  хотя
враги Окара в стенах города, ничто не остановит  воли  Салензия  Олла!  От
большой церемонии придется отказаться, чтобы не снимать ни одного  лишнего
человека с позиций, и  только  пятьдесят  свидетелей,  требуемых  обычаем,
будут присутствовать на провозглашении новой  королевы  Окара.  Все  будет
устроено в одну минуту, и мы вернемся на  поле  битвы,  а  новая  королева
сможет   с   высоты   башни   смотреть   на   уничтожение   своих   бывших
соотечественников и на величие своего повелителя.
   Затем, повернувшись к одному из придворных, он тихим голосом отдал  ему
какой-то приказ.
   Придворный поспешил к небольшой двери в дальнем конце  зала  и,  широко
распахнув ее, торжественно провозгласил:
   - Дорогу Дее Торис, будущей королеве Окара!
   В дверях появились два дюжих  стражника,  таща  за  собой  отбивающуюся
"невесту". Руки несчастной были  закованы  на  спине,  очевидно,  с  целью
предотвратить самоубийство.
   Ее растрепавшиеся волосы и тяжелое дыхание доказывали, что несмотря  на
цепи, она оказала своим палачам нечеловеческое сопротивление.
   При виде ее Салензий Олл встал и обнажил меч. Все пятьдесят  придворных
высоко подняли свой мечи, образуя  ими  арену,  под  которой  должна  была
пройти моя бедная принцесса.
   Жестокая улыбка искривила мои губы при мысли о  разочаровании,  которое
ожидало правителя Окара; рука моя нервно сжимала рукоятку огромного меча.
   Процессия медленно  двигалась  к  трону.  Она  состояла  из  нескольких
священнослужителей, Деи Торис и двух стражников. В то время, как я смотрел
на нее, перед моими глазами мелькнуло какое-то черное лицо,  выглядывавшее
из-за драпировок за возвышением, на котором стоял Салензий Олл в  ожидании
своей невесты.
   Стражники толкали Дею Торис на ступеньки и  грубо  тащили  ее  к  трону
Окара. Кровь застучала у меня в висках. Священнослужитель открыл  книгу  и
начал бормотать что-то нараспев. Салензий Олл протянул руку вперед,  чтобы
взять руку невесты.
   Мое   первоначальное    намерение    было    дождаться    какого-нибудь
благоприятного момента, чтобы вмешаться в это дело.  Ведь  даже  если  вся
церемония и окажется выполненной, брак все  же  был  бы  недействительным,
пока я жив. Моей задачей было освободить  Дею  Торис  и  увести  ее,  если
возможно, из дворца Салензия Олла; но будет ли это сделано  до  или  после
шутовской церемонии - а сущности значения не имело.
   Однако я не выдержал, когда увидел,  что  гнусная  лапа  Салензия  Олла
протягивается  к  руке  моей  возлюбленной.  Не  успели  придворные  Окара
сообразить, что случилось, как я прорвал  их  узкие  ряды  и  очутился  на
возвышении рядом с Деей Торис и джеддаком.
   Подняв меч, я ударил им плашмя по  его  гнусной  руке  и,  схватив  Дею
Торис, поставил ее за собой. Обернувшись спиной  к  драпировкам,  я  стоял
перед тираном и его воинами.
   Джеддак джеддаков был гигантом, превышающим меня  на  несколько  голов;
это было наглое, грубое и сильное животное. Его лицо дергалось от  ярости,
и я легко представляю себе, что менее опытный воин мог задрожать при  виде
его.
   Рыча от гнева, бросился он на  меня  с  обнаженным  мечом,  но  мне  не
пришлось узнать, умел ли Салензий Олл хорошо биться  или  нет.  Дея  Торис
была за мной, и я сам был уже не человеком, а сверхчеловеком  -  никто  не
мог противостоять мне.
   С тихим  восклицанием:  "За  Дею  Торис!"  -  я  проткнул  своим  мечом
прогнившее сердце правителя Окара,  и  Салензий  Олл  с  искаженным  лицом
покатился по ступенькам к подножию своего брачного трона.
   Минуту в свадебном зале царило молчание, а затем  пятьдесят  придворных
дружно набросились на меня. Мы сражались бешено, но все преимущества  были
на моей стороне. Я сражался за самую дивную женщину  в  мире,  за  великую
любовь, и легко  отбивал  со  своей  высокой  эстрады  копошившихся  внизу
врагов.
   Из-за моего плеча звучал серебристый,  дорогой  голос,  напевая  боевую
песнь Гелиума, которая поется женщинами, когда их мужья шествуют к победе.
   Одного этого было достаточно, чтобы воодушевить меня, и я думаю, что  я
победил бы в тот день всех пятьдесят желтых  воинов,  присутствовавших  на
свадебной церемонии, если бы мне не помешали...
   Бешеным темпом шел бой. Придворные вскакивали на  ступеньки  трона,  но
сразу же падали от удара меча. Казалось, что рука моя  приобрела  какую-то
волшебную силу после поединка с искусным Соланом.
   Я услышал позади себя какое-то движение. Звуки боевой песни смолкли, но
в это время меня так теснили два воина, что я не  смог  сразу  оглянуться.
Может быть, Дея Торис собиралась занять место рядом со мной?
   Героическая дочь героического мира! Это было похоже  на  нее;  схватить
меч и сражаться рядом с тем, кого она любила!
   Хотя женщины Марса не  обучаются  военному  искусству,  но  дух  у  них
воинственный, и известны бесчисленные примеры, когда они принимали участие
в боях.
   Но она не пришла, и я был рад этому, так как мне  пришлось  бы  удвоить
усилия, чтобы  защищать  ее.  Я  решил,  что  она,  вероятно,  придумывает
какой-нибудь стратегический маневр, и спокойно сражался в уверенности, что
моя божественная Дея Торис в безопасности позади меня.
   Полчаса, по крайней мере, дрался я против придворных Окара, и  ни  одна
нога не вступила на возвышение, на котором я  стоял.  Оставшиеся  в  живых
решили сделать последний решительный натиск. Едва  они  двинулись  вперед,
как дверь в дальнем углу зала распахнулась, и запыхавшийся гонец влетел  в
комнату.
   - Джеддак джеддаков! - кричал он. - Где джеддак  джеддаков?  Город  пал
перед  полчищами,  прибывшими  из-за  барьера,  уже  воины  юга   овладели
дворцовыми воротами и хлынули в священные пределы. Где  Салензий  Олл?  Он
один может поднять ослабевший дух наших войск. Он один может спасти  Окар!
Где Салензий Олл?
   Придворные расступились перед мертвым телом правителя, и  один  из  них
молча указал на труп.
   Гонец отшатнулся, как будто от удара в лицо.
   - Бегите тогда, придворные Окара! -  закричал  он.  -  Ничто  не  может
спасти нас! Слушайте! Они идут!
   И действительно, мы услышали из коридора глухой рев людей, звон металла
и лязг мечей.
   Не обращая внимания больше на меня, ставшего зрителем этой  трагической
сцены, придворные повернулись и побежали из зала через другой выход. Почти
немедленно вслед за этим в той двери, через которую пришел гонец, появился
отряд желтых воинов. Они отступали  в  зал  спиной,  упорно  сопротивляясь
горсти красных людей, которые медленно, но верно теснили их.
   Стоя на возвышенности, я мог узнать через головы сражающихся лицо моего
старого друга Кантон Кана. Он вел маленький  отряд,  который  пробил  себе
дорогу в самое сердце дворца Салензия Олла.
   В одну минуту я  сообразил,  что,  напав  на  окарцев  сзади,  я  внесу
расстройство в их ряды и положу конец их сопротивлению. С этим  намерением
я прыгнул с возвышения, крикнув  через  плечо  Дее  Торис  несколько  слов
объяснения.
   Я не боялся оставить ее одну возле трона - ведь я продолжал  находиться
между нею и врагами, а Кантос Кан со своими воинами приближались с  другой
стороны.
   Я хотел, чтобы люди Гелиума увидели меня и узнали, что их  любимая  Дея
Торис тоже здесь. Как это должно было воодушевить их на новые подвиги!
   Проходя  через  зал,  чтобы  атаковать  врагов  сзади,  я  увидел,  что
небольшая дверь медленно открылась и, к моему удивлению, в ней  показалась
фигура отца жрецов Матаи Шанга и его дочери Файдоры. Они  быстро  оглядели
помещение, на минуту их глаза, широко открытые от ужаса,  остановились  на
мертвом теле Салензия Олла, на груде придворных, валяющейся  возле  трона,
на сражающихся воинах у другой двери, и, наконец, на мне...
   Они не пытались проникнуть в зал, но, стоя у дверей,  смерили  взглядом
каждый уголок его.
   Выражение злобы показалось  на  лице  Матаи  Шанга,  и  змеиная  улыбка
заиграла на губах Файдоры. Затем они удалились, но  перед  удодом  Файдора
насмешливо захохотала мне прямо в лицо.
   Я не понял значения ярости Матаи Шанга, не понимал насмешки Файдоры, но
знал, что ни то, ни другое не предвещает мне ничего хорошего.
   Минуту спустя я уже был за спиной у желтолицых, и  когда  красные  люди
Гелиума увидели меня через плечи своих противников, то раздались радостные
возгласы, покрывшие собой общий шум битвы.
   - За Джона Картера! - закричали они. -  За  джеда  Гелиума!  -  и,  как
голодные львы, набросились на ослабевших желтых воинов.
   Они попались между двух огней и сражались с  тем  настроением,  которое
часто вызывается полной безнадежностью положения. Они сражались  так,  как
сражался бы я на их месте, решив умереть, но  перед  смертью  уложить  как
можно больше противников...
   Это был славный бой, но конец казался предопределенным, когда  внезапно
со стороны коридора показался новый большой отряд желтых воинов.
   Теперь  счастье  переменилось.  Люди  Гелиума  оказались  между   двумя
жерновами, и, казалось, были  обречены  на  гибель.  Они  принуждены  были
обернуться, чтобы встретить новых врагов, предоставив мне остатки воинов в
тронном зале.
   Ну и задали они мне дела! Моментами я  сомневался,  что  смогу  с  ними
справиться... Медленно теснили они меня обратно в зал,  и  когда  они  все
проникли в него, один из них захлопнул дверь и закрыл ее на запор.
   Это  был  умный  маневр,  я  оказался  отрезанным  от  своих,  один   с
двенадцатью противниками, а красным людям в коридоре был прегражден путь к
отступлению.
   Но мне не раз приходилось находиться лицом к лицу и  с  более  страшным
врагом. Поэтому я начал спокойно и стойко бороться.
   Мои мысли постоянно возвращались к Дее Торис.  Я  жаждал  конца  битвы,
чтобы заключить ее в свои объятия и услышать снова слова любви, которых  я
был лишен столько лет!
   Во все время боя я не имел свободной  секунды,  чтобы  украдкой  кинуть
взгляд позади себя на  то  место,  где  она  стояла  около  трупа  убитого
правителя. Я удивлялся только, почему  она  не  воодушевляет  меня  больше
воинственной песней Гелиума!
   Было бы утомительно рассказывать все перипетии этого долгого  боя;  как
мы сражались вначале у дверей, затем вдоль всего зала, наконец,  у  самого
подножия трона, где упал мой последний противник, пронзенный моим мечом.
   Тогда, с радостным криком, с  распростертыми  объятиями  повернулся  я,
чтобы обнять мою возлюбленную. Эта минута должна  была  вознаградить  меня
сторицей за все кровавые столкновения, за все страдания, за все опасности,
через которые я прошел ради моей любимой.
   Но радостный крик замер на моих  губах,  руки  мои  безжизненно  упали.
Шатаясь, как смертельно раненный, взобрался я на ступеньки, которые вела к
трону...
   Дея Торис исчезла!



15. НАГРАДА

   Непостижимое исчезновение Деи Торис  вызвало  во  мне  подозрение,  что
здесь, может быть, замешано то темное лицо,  которое  промелькнуло  передо
мной за драпировками, позади трона Салензия Олла.
   Почему вид этого злобного лица не побудил меня к большей  осторожности?
Почему я так беспечно отнесся к грозившей моей принцессе опасности?.. Увы!
Все мои сожаления были напрасны и не могли исправить того, что случилось.
   Снова Дея Торис попала в лапы Турида, этого черного дьявола. Снова  все
мои старания свелись к нулю! Я понял теперь причину  ярости,  которая  так
ясно отпечаталась на чертах Матаи Шанга и жестокую радость Файдоры.
   Они знали или догадывались об истине. Хеккадор святых жрецов,  желавший
Дею Торис для себя самого, и, очевидно, явившийся в зал в надежде  уличить
Салензия Олла в вероломстве и помешать ему, понял, что Турид выкрал добычу
из-под самого моего носа.
   А радость Файдоры была вызвана сознанием жестокого удара,  который  был
нанесен  мне.  Ее  чувство  ревности  и  ненависти  к   Дее   Торис   было
удовлетворено.
   Моей первой мыслью было заглянуть за драпировки  позади  трона,  потому
что там-то я и увидел Турида. Я рванул  роскошную  ткань  и  увидел  перед
собой узкий проход.
   Ни минуты не сомневался я, что именно этой  дорогой  бежал  Турид.  Это
подтверждалось еще находкой небольшого,  усыпанного  драгоценными  камнями
украшения, которое лежало на полу коридора.
   Подняв безделушку, я увидел, что на ней был герб Деи Торис,  и,  прижав
ее к губам, как безумный, я  бросился  по  извилистому  коридору,  который
спускался в нижние галереи дворца.
   Очень скоро дошел я до помещения, в котором прежде работал  Солан.  Его
мертвое тело  все  еще  валялось  там,  где  я  его  оставил.  Но  никаких
признаков, что кто-то проходил через комнату с тех пор, как я тут был,  не
было! Однако Турид и Дея Торис должны были пройти здесь!
   Я стоял с минуту в недоумении. Какой из  бесчисленных  выходов  выведет
меня на правильную дорогу? Я упорно напрягал память,  чтобы  вспомнить  те
указания, которые при мне повторял Турид Солану,  и  медленно,  как  будто
сквозь густой туман, воскресли слова перворожденного:
   "Идти по коридору, миновать три боковых кода  направо,  затем  войти  в
четвертый правый ход и идти до того места, где  встретятся  три  коридора:
Снова идти направо, держась левой стены, чтобы не  попасть  в  колодец.  В
конце этого пути - винтовая лестница, которая выводит вниз, а  не  наверх,
после этого дорога ведет прямо".
   И я сразу вспомнил выход, на который он указал.
   Не теряя ни минуты, бросился я по этому незнакомому пути; я  бежал,  не
принимая никаких мер предосторожности, хотя знал, что меня  могут  ожидать
впереди серьезные неприятности.
   Сначала часть пути пришлось пройти в полной тьме, но большая часть была
потом довольно сносно освещена. Темнее всего было в том месте,  где  нужно
было держаться левой стороны, чтобы не попасть в колодец, и я  был  уже  у
самого края пропасти, Когда заметил опасность.
   Узкая полоса, не менее четырех футов, была оставлена вдоль стены, чтобы
посвященный в тайну мог пройти; те же, которые не знали о ловушке,  должны
были неминуемо упасть в нее. Наконец я счастливо  миновал  ловушку  и  шел
дальше уже по освещенной дороге.
   В конце последнего коридора  я  неожиданно  вышел  на  дневной  свет  и
очутился в поле, покрытом снегом и льдом. Я был одет в  легкую  одежду,  и
внезапный переход к холоду был весьма чувствителен.  Но  хуже  всего  было
сознание, что я, почти голый, не смогу выдержать такого сильного мороза  и
погибну раньше, чем успею нагнать Дею Торис и Турида.
   Почему судьба ставила мне такие непреодолимые  препятствия?  Съежившись
от холода, я отпрянул обратно в теплый туннель; никогда, кажется, я не был
так близок к отчаянию.
   Я отнюдь не отказывался от своего плана продолжать преследование.  Если
бы это было нужно, я пошел бы вперед, но я знал, что погибну  раньше,  чем
смогу достичь цели, и хотел зрело обдумать положение и  постараться  найти
более целесообразный путь к спасению Деи Торис.
   Едва я вернулся в туннель, как споткнулся о  какую-то  меховую  одежду,
которая, казалось, была прикреплена к полу у самой стены. В темноте  я  не
мог разглядеть, что держало  ее,  но  ощупав  руками,  я  нашел,  что  она
вылезала из-под  закрытой  двери.  Я  толкнул  ее  и  очутился  на  пороге
небольшого чулана, по стенам которого была развешана полная одежда  желтых
людей.
   Это помещение было расположено у самого  выхода  и,  очевидно,  служило
гардеробной придворных, где они одевались и раздевались при выходе и входе
во дворец.
   Вероятно, Турид знал о существовании этого хранилища, и одел себя и Дею
Торис, прежде чем отважился выйти на мороз. Второпях он раскидал  ненужные
ему вещи, и мех, валявшийся в коридоре, указал  мне  дорогу  в  то  место,
которое он вряд ли хотел мне указать!
   Всего несколько секунд понадобилось  мне,  чтобы  облачиться  в  полную
полярную одежду из  меха  орлука,  одной  из  необходимых  частей  которой
являются высокие меховые сапоги.
   Снова я вышел из туннеля и огляделся. На  только  что  выпавшем  свежем
снегу ясно выделялись свежие следы Турида и  Деи  Торис.  Теперь  уже  моя
задача была значительно легче. Правда, ходьба по  глубоким  сугробам  была
крайне утомительна, но меня, по крайней мере, не мучили  сомнения,  какого
направления держаться, и не  подстерегали  в  темноте  какие-то  неведомые
ловушки.
   Следы вели по засыпанному снегом рву к  вершине  невысоких  холмов,  за
которыми они опять спускались в другой ров,  а  через  четверть  мили  они
вновь подымались и вели к проходу между скалистыми холмами.
   Следы Деи Торис были почти постоянно сзади; видно было, что  чернокожий
был принужден тащить ее за собой. А в некоторых местах глубоко  проступали
только его следы: вероятно, она не хотела идти дальше, и он нес ее. Я ясно
представил себе, как она боролась с ним на каждом шагу.
   Обогнув скалу, я увидел картину, которая заставила быстрее  биться  мое
сердце: в небольшой котловине перед черным отверстием пещеры стояло четыре
человека, а рядом с ними  на  блестящем  снегу  шумел  аэроплан,  очевидно
только что вытащенный из пещеры.
   Эти четверо были: Дея Торис, Файдора, Турид и Матаи Шанг. Мужчины  были
заняты жарким спором: отец жрецов, видимо, грозил, а  чернокожий  над