воздух
своего дворца  кощунственной  ересью,  которая  изрыгает  твоя  нечестивая
глотка! Мне нечего судить тебя. Ты уже сам себя  осудил.  Остается  только
определить род твоей смерти. Даже услуги, которые ты оказал войску  Каола,
не помогут тебе. Они были низкой  хитростью,  чтобы  вкрасться  ко  мне  в
доверие и добраться до святого человека, на жизнь которого ты посягаешь! В
пещеру его! - закричал он, обращаясь к начальнику стражи.
   Хорошее положение, нечего сказать! Что я  мог  поделать  против  целого
народа? Как мог я надеяться на милость со  стороны  фанатика  Кулан  Тита,
имевшего таких советников, как Матаи Шанг  и  Турид?  Чернокожий  злорадно
расхохотался мне прямо в лицо.
   - На этот раз тебе уже не выскочить, человек Земли, - насмехался он.
   Стражники подступили ко мне. Красный туман застлал  мне  глаза.  Пылкая
кровь моих  виргинских  предков  закипела  в  моих  жилах.  Мною  овладела
безумная жажда борьбы.
   Одним прыжком очутился я возле Турида. Дьявольская  усмешка  не  успела
исчезнуть с его лица, как я размахнулся и ударил  его  кулаком  по  зубам.
Добрый американский кулак сделал свое:  черный  датор  отлетел  на  десять
футов и упал у подножия трона, захлебываясь в крови,  которая  хлестала  у
него изо рта. Затем я обнажил меч и встал,  готовый  потеряться  силами  с
целым народом.
   Стражники налетели на меня со всех сторон,  но  раньше,  чем  произошло
столкновение, громовой голос покрыл крики  воинов,  и  гигантская  фигура,
спрыгнув с возвышения, бросилась между мной и моими противниками. Этот был
чужеземный джеддак.
   - Стой! - вскричал он. - Если ты  дорожишь  моей  дружбой,  Кулан  Тит,
дорожишь вековым союзом, который связывал  наши  народы,  -  отзови  своих
меченосцев? Знайте, что где бы ни напали на Джона  Картера  и  кто  бы  ни
нападал на него - рядом с ним, до самой смерти  будет  биться  Туван  Дин,
джеддак Птарса.
   Крики смолкли, угрожающие мечи  опустились  и  тысячи  изумленных  глаз
устремились сперва на Туван Дина, а затем на  Кулан  Тита.  Джеддак  Каола
побледнел от ярости, но овладел собою и обратился к Туван  Дину  спокойным
тоном, как подобает в разговоре между двумя дружественными джеддаками.  Он
медленно и обдуманно начал:
   - Туван Дин должен иметь необычайно важные мотивы, чтобы  так  попирать
ногами древний обычай Барсума. Он забыл, что он гость, и что я его хозяин!
Чтобы и мне не забыться так, как это случилось с моим  великим  другом,  я
предпочитаю  молчать,  пока  джеддак  Птарса  не  разъяснит  нам   причин,
вызвавших его неслыханный поступок и не убедит меня в своей правоте.
   Я видел, что джеддак Птарса был готов швырнуть свой меч  в  лицо  Кулан
Тита, но он тоже пересилил себя.
   - Нет никого, кто бы лучше Туван Дина, -  сказал  он,  -  знал  законы,
управляющие поступками людей во владениях друга. Но Туван Дин знает  также
и высший закон - закон благодарности. Ни перед одним человеком на  Барсуме
не находится он в таком долгу, как перед Джоном Картером!
   - Много лет тому назад, Кулан Тит, продолжал  он,  -  во  время  твоего
последнего посещения, ты был очарован красотой  моей  единственной  дочери
Тувии. Ты видел, что  я  обожал  ее,  а  впоследствии  ты  узнал,  что  до
какому-то  непонятному  капризу  она  предприняла  последнее  добровольное
паломничество к берегам таинственной реки Исс. Ты  знал,  в  каком  я  был
горе!
   Несколько месяцев назад я впервые услышал о походе, который Джон Картер
повел против  Иссы  и  святых  жрецов.  До  меня  дошли  неясные  слухи  о
жестокостях и надруганиях,  которые  совершались  в  течение  бесчисленных
веков над несчастными, приплывающими в долину Дор.
   Я узнал, что тысячи пленников были освобождены  там,  но  что  немногие
решились прийти обратно в свои города из страха жестокой  смерти,  которая
ждала вернувшихся из долины Дор.
   Первое время я не особенно верил всем этим слухам об  обмане  жрецов  и
молился, чтобы моя дочь Тувия  умерла  прежде,  чем  совершила  кощунство,
вернувшись во внешний мир. Но затем любовь отца пересилила благочестие,  и
я поклялся скорее заслужить вечное осуждение, чем  оттолкнуть  свою  дочь,
когда она вернется ко мне.
   Я послал многих гонцов в Гелиум и на юг  ко  дворцу  Ксодара,  джеддака
перворожденных. И от всех я слышал одну и ту же  историю  о  бесчеловечных
зверствах, чинимых святыми жрецами над беззащитными жертвами их религии.
   Многие бывшие пленные видели и знали мою дочь. От жрецов,  отказавшихся
от старой религии, которые когда-то стояли близко к Матаи Шангу, я узнал о
тех оскорблениях, которым он лично подвергал ее. Как я обрадовался, узнав,
что Матаи Шанг у тебя в гостях! Я все равно отыскал бы его, хотя бы на это
потребовалась часть моей жизни!
   Многое узнал я еще от гонцов. Я услышал  о  рыцарском  отношении  Джона
Картера к моей дочери, как он сражался за нее, как освободил ее и как спас
от диких южных варунов.
   Будешь ли ты удивляться после того, что я готов рисковать своей жизнью,
миром своего народа, даже твоей дружбой, которую я ставлю выше  всего,  за
Джона Картера?
   Кулан Тит молчал. По выражению его лица было видно, что он был  смущен.
Затем он заговорил:
   - Туван Дин, - молвил он, и голос его звучал дружески, но  печально.  -
Могу ли я судить своего ближнего? В моих глазах отец жрецов  -  святой,  и
религия, которую он исповедует, единственная истинная религия. Но если  бы
передо мной стояла такая же задача, как перед тобой, я не сомневаюсь,  что
чувствовал и поступал бы совершенно так же, как и ты.
   Что касается Джона Картера, то его в  сохранности  доставят  к  границе
моих владений; он будет освобожден и сможет идти, куда ему  будет  угодно.
Но под страхом смерти ему навсегда будет  воспрещено  вступать  в  пределы
моей страны.
   Между  тобой  и  Матаи  Шангом  я  могу  выступить  только  в  качестве
примирителя. Но если у вас дойдет до ссоры,  то  вы  и  без  моей  просьбы
поймете, что она может быть решена только после того, как вы оба  покинете
Каол. Удовлетворен ли ты, Туван Дин?
   Джеддак Птарса кивнул головой, но злобный взгляд, который он бросил при
этом на отца жрецов, не представлял ничего доброго для  этого  сверженного
кумира.
   - Но совсем не удовлетворен Джон Картер! - воскликнул я, грубо разрывая
с трудом налаженный мир. - Пока я преследовал Матаи Шанга, смерть  десятки
раз подстерегала меня. А теперь, когда я достиг  цели,  ценой  бесконечных
усилий и нечеловеческой борьбы, меня хотят увести от нее и думают,  что  я
покорно пойду, как одряхлевший тот на бойню?
   Туван  Дин,  джеддак  Птарса,  тоже  не  будет  удовлетворен,  если  он
выслушает меня до конца. Знаете ли вы, зачем я преследовал Матаи  Шанга  и
черного датора Турида от лесов долины Дор, зачем я прошел полсвета?
   Думаете ли вы, что Джон Картер унизится до убийства? Неужели Кулан  Тит
настолько глуп, что может  поверить  низкой  лжи,  которую  ему  нашептали
святой жрец и Турид? Я преследую Матаи Шанга не для того, чтобы убить его,
хотя видит бог моей планеты, у меня сейчас чешутся руки  вцепиться  в  его
поганое горло. Я преследую его, Туван Дин, потому что с ним - две пленницы
- моя жена Дея Торис и твоя дочь Тувия!
   Думаешь ли ты теперь, Туван Дин, что я позволю  увести  себя  за  стены
Каола, прежде чем мать моего сына не будет сопровождать меня, а твоя  дочь
не будет возвращена тебе?
   Туван Дин обернулся к Кулан Титу. В глазах его сверкнула ярость, но  он
опять огромным усилием воли овладел собой и заговорил ровным голосом:
   - Знал ли ты это, друг мой Кулан  Тит?  Знаешь  ли  ты,  что  моя  дочь
содержится пленницей в твоем доме?
   - Он не мог этого знать, - прервал Матаи Шанг, побледнев от  страха.  -
Он не мог этого знать, потому что это ложь!
   Я хотел убить его на месте, но тяжелая рука Туван  Дина  опустилась  на
мое плечо и остановила меня.
   - Подожди, - сказал он мне, а затем обратился к Кулан Титу.  -  Это  не
ложь. Джон Картер никогда не лжет. Ответь мне, Кулан Тит.
   - Три женщины прибыли с  отцом  жрецов,  -  ответил  джеддак  Каола,  -
Файдора, его дочь, и еще две, которые, по слухам, были ее рабыни. Но  если
это неправда, если эти женщины - Дея Торис и Тувия, то они завтра же будут
возвращены вам.
   При этих словах он взглянул на Матаи Шанга, не  так,  как  верующий  на
первосвященника, а как правитель  смотрит  на  человека,  которому  отдает
приказания.
   Отцу жрецов, должно  быть,  стало  ясно,  как  ясно  и  мне,  что  наше
разоблачение очень ослабило веру Кулан Тита. Малейшего повода  достаточно,
чтобы обратить могучего джеддака в открытого врага жрецов. Но так сильны в
людях предрассудки и суеверия, что даже великий Кулан Тит не решался сразу
решительно порвать со своей древней религией.
   У Матаи Шанга хватало  ума  сделать  вид,  что  он  охотно  подчиняется
приказанию своего духовного сына. Он обещал завтра привести обеих  пленниц
в зал аудиенций.
   - Теперь уже утро, - сказал он, - и мне не хотелось  бы  прерывать  сон
моей дочери. Иначе я сразу  предоставил  бы  их,  чтобы  Джон  Картер  мог
убедиться, что он ошибается.
   Последнее слово он подчеркнул, желая оскорбить меня, но так тонко,  что
я ни к чему не мог придраться.
   Я собирался протестовать против отсрочки и требовать, чтобы  Дея  Торис
была приведена ко мне немедленно, но Туван Дин  считал  такую  поспешность
излишней.
   - Мне страстно хотелось бы видеть мою дочь сейчас же, - сказал он, - но
я не буду на этом настаивать, если Кулан Тит даст мне гарантию в том,  что
за ночь никто не покинет дворца и что ни Дее Торис, ни Тувии из Птарса  не
будет причинено никакого вреда, начиная с этой минуты.
   - Никто не покинет за ночь дворец, - ответил джеддак Каола, -  а  Матаи
Шанг даст нам слово, что  обе  женщины  будут  доставлены  в  этот  зал  в
безопасности.
   Жрец в знак  согласия  кивнул  головой.  Кулан  Тит  объявил  аудиенцию
законченной, и Туван Дин пригласил меня в свои апартаменты. Мы просидели с
ним до рассвета, и я рассказал ему все свои похождения на Барсуме  и  все,
что случилось с его дочерью в тот промежуток времени, который  мы  провели
вместе.
   Отец Тувии пришелся мне очень по сердцу, и наша беседа положила  начало
дружбе, которая с течением времени все укреплялась. Но все же моим  лучшим
другом продолжал оставаться мой первый друг  на  Барсуме  -  Тарс  Таркас,
зеленый джеддак тарков.
   С первыми лучами солнца пришли  гонцы  от  Кулан  Тита  с  приглашением
явиться в зал аудиенций. Здесь Туван  Дин  после  долгих  лет  должен  был
встретить свою дочь, а я должен был вновь увидеть свою любимую  Дею  Торис
после почти двенадцати лет разлуки.
   Сердце  мое  так  билось,  что  я  в   смущении   оглядывался   кругом,
предполагая, что все окружающие должны были слышать  этот  стук.  Все  мое
существо рвалось к Дее Торис, вечная  молодость  и  красота  которой  были
только внешними проявлениями ее дивной души.
   Наконец вернулся гонец, посланный за Матаи Шангом. Я вытянул шею, чтобы
скорее увидеть, кто за ним следует, но гонец возвратился один.
   Остановившись перед троном, он обратился к  джеддаку  громким  голосом,
который раздался во всех концах зала.
   - О, Кулан Тит, могущественнейший из джеддаков, - произнес он,  -  твой
гонец возвращается один. Когда он пришел в  апартаменты  отца  жрецов,  то
нашел их пустыми, пусты были также комнаты его свиты!
   Кулан Тит побледнел.
   Глухое рычание сорвалось с уст Туван Дина, который не взошел на трон, а
стоял рядом со мной. Гробовая тишина воцарилась в зале.
   Кулан Тит,  джеддак  Каола,  первым  прервал  тишину.  Он  спустился  с
возвышения и порывисто подошел к Туван Дину. Слезы блестели в его  глазах,
когда он положил обе руки на плечи своего старого друга.
   - О, Туван Дин,  -  воскликнул  он,  -  и  это  несчастье  должно  было
случиться с тобой здесь, во  дворце  твоего  лучшего  друга!  Собственными
руками задушил бы я Матаи Шанга, если бы  догадался,  что  таилось  в  его
низкой душе! В прошлую ночь моя вера  была  поколеблена  -  она  разбилась
теперь вдребезги, но увы,  слишком  поздно,  слишком  поздно!  Стоит  тебе
только приказать, и весь Каол, все силы моего могущественного народа  -  в
твоем распоряжении. Мы сделаем все, чтобы вырвать твою дочь и  жену  этого
доблестного воина из лап хищников. Что нужно сделать? Скажите!
   Я выступил вперед и обратился к нему:
   - Во-первых, нужно уличить тех из твоих подданных,  кто  помог  бегству
Матаи Шанга и его свиты. Без помощи со стороны дворцовой стражи он не  мог
бы уйти. Ищи виновных и узнай от них, каким образом бежали жрецы и в каком
направлении.
   Прежде чем Кулан Тит отдал  приказ  о  расследовании,  из  толпы  вышел
молодой офицер с красивым открытым лицом и сказал:
   -  О,  Кулан  Тит,  могущественнейший  из  джеддаков!   Я   один   несу
ответственность за это печальное происшествие. В  последнюю  ночь  стражей
командовал я. Во время ночной аудиенции я дежурил в другой части дворца  и
ничего не знал о том, что здесь  произошло.  Поэтому,  когда  отец  жрецов
вызвал меня и сказал, что ты хочешь, чтобы он скорее покинул  город  из-за
присутствия  смертельного  врага,  который  покушается  на  его  жизнь,  я
беспрекословно повиновался. Ведь отец жрецов  повелевал  над  всеми  нами:
власть его была даже выше твоей власти,  могущественнейший  из  джеддаков!
Пусть же последствия отразятся на мне, потому что я один  виноват.  Другие
стражники,  которые   способствовали   бегству,   только   выполняли   мое
приказание.
   Кулан Тит взглянул сначала на меня, а  затем  на  Туван  Дина,  как  бы
спрашивая нашего мнения об атом человеке. Неумышленные  действия  молодого
командира были так очевидны, что никто из нас  не  вздумал  требовать  его
наказания.
   - Как бежали они? - спросил Туван Дин, - и в каком направлении?
   - Они покинули Каол тем же путем, как  и  прибыли  в  него,  -  ответил
командир, - на собственном аэроплане. Я следил  за  огнями  корабля  после
того, как они улетели, и видел, что они направились на север.
   - Где на севере Матаи Шанг может рассчитывать  на  убежище?  -  спросил
Туван Дин у Кулан Тита.
   Тот опустил голову и несколько мгновений казался погруженным в глубокое
раздумье. Затем лицо его внезапно просветлело.
   - Знаю! - воскликнул он. - Вчера  еще  Матаи  Шанг  рассказывал  мне  о
народе, совершенно непохожем на нас и живущем далеко к северу. Он говорил,
что святые жрецы давно знают этот народ, и,  что  это  верные  и  набожные
последователи древней  религии.  Он  говорил,  что  среди  них  он  найдет
убежище, где никакие еретики его не найдут. Я уверен,  что  он  направился
туда!
   - И во всем Каоле не найдется ни одного  аэроплана,  на  котором  можно
было бы за ним последовать! - воскликнул я с отчаянием.
   - Аэроплан ты найдешь не ближе, чем в Птарсе, - ответил Туван Дин.
   - Постойте, - воскликнул я. - Там, на  южной  границе,  этого  большого
леса лежит поврежденный аэроплан, на котором  я  сюда  прилетел.  Если  вы
дадите мне людей, я починю его в два дня.
   Вначале я не особенно доверял искренности внезапного вероотступничества
джеддака Каола, но он  с  такой  готовностью  пошел  навстречу  всем  моим
требованиям и предоставил в мое распоряжение столько людей,  что  все  мои
сомнения поневоле рассеялись.
   Два дня спустя аэроплан, готовый к отлету, стоял  на  крыше  сторожевой
башни. Оба джеддака предлагали мне силы  своих  народов.  Миллионы  бойцов
были в моем распоряжении. Но на моем аэроплане, кроме Вулы  и  меня,  было
место только для одного человека. Когда я  вступил  на  судно,  Туван  Дин
занял место рядом со мной. Я с изумлением взглянул на него. Он  повернулся
к начальнику своего войска, который сопровождал его в Каол, и сказал:
   - Я доверяю тебе отвести мою свиту обратно в Птарс,  и  пусть  мой  сын
правит в мое отсутствие. Джон Картер не поедет один  в  страну  врагов.  Я
сказал! Прощайте!



8. ЧЕРЕЗ ПЕЩЕРЫ КАРИОНА

   Днем и ночью летел наш аэроплан прямо к северу. Наш "компас назначения"
все еще был направлен на судно врага с того момента, как я установил  его,
вылетев из крепости жрецов. Во вторую ночь мы  почувствовали,  что  воздух
стал заметно свежеть, и, судя по расстоянию,  которое  мы  покрыли,  можно
было думать, что мы приближаемся к северной арктической области.
   Теперь приходилось  соблюдать  величайшую  осторожность.  Я  знал,  что
бесчисленные экспедиции,  которые  пытались  исследовать  эту  неизвестную
страну,  из-за  огромного  ледяного  барьера,  вздымавшегося  вокруг  всей
арктической области, не возвращались обратно. Что случилось с  ними  -  не
знал никто. Люди эти навсегда  исчезали  в  этой  угрюмой  и  таинственной
полярной стране.
   Расстояние от барьера до полюса  было  не  очень  велико:  быстроходный
аэроплан мог бы покрыть его в несколько часов. Поэтому  предполагали,  что
какая-то  страшная  катастрофа  ожидала  тех,  кто  попадал  в  "запретную
страну", как начали называть эту область марсиане.
   Поэтому при приближении к барьеру я уменьшил  скорость  хода.  Я  решил
осторожно продвигаться над ледяной массой, чтобы не попасть в  ловушку,  а
вовремя обнаружить, действительно ли имеется у северного полюса  обитаемая
страна. Только здесь, думал  я,  может  быть  то  место,  где  Матаи  Шанг
чувствует себя в безопасности от Джона Картера.
   Мы медленно плыли  на  высоте  нескольких  футов  от  почвы,  буквально
ощупывая наш путь в темноте. Ночь  была  необыкновенно  темная.  Обе  луны
зашли, а небо было окутано облаками, которые на Марсе встречаются только у
полюсов.
   Внезапно прямо  перед  нами  выросла  огромная  белая  стена.  Я  круто
повернул руль и дал задний ход, но было уже  поздно,  чтобы  предотвратить
катастрофу.
   С треском ударились  мы  о  высокое  препятствие.  Аэроплан  дрогнул  и
закачался, машина остановилась, и мы упали вниз с высоты двадцати футов. К
счастью, ни один из нас не разбился. Мы вылезли из-под груды обломков,  и,
когда показалась меньшая  луна,  мы  увидели,  что  находимся  у  подножия
огромного ледяного барьера; в некоторых  местах  выступали  его  гранитные
глыбы, которые задерживали сползание льдов.
   Какая насмешка судьбы! Потерпев крушение  почти  в  конце  путешествия,
упасть по эту сторону отвесной неприступной стены!  Я  взглянул  на  Туван
Дина. Он только печально пожал плечами.
   Мы провели остаток ночи в глубоком  снегу,  который  лежал  у  подножия
стены, дрожа от холода. С наступлением  утра  мое  подавленное  настроение
сменилось обычной бодростью, хотя надо сознаться, что надежды на  спасение
было очень мало.
   - Что нам делать? - спросил Туван Дин. - Как  сможем  мы  пройти  через
этот непреодолимый барьер?
   - Мы должны прежде всего  оставить  мысль,  что  стена  непроходима,  -
ответил я. - Я только тогда признаю, что нам через нее  не  пройти,  когда
обойду ее кругом и приду на это же место. Чем скорее двинемся мы  в  путь,
тем лучше, потому что другого пути нам нет, и путешествие по этой  пустыне
займет не меньше месяца времени.
   Пять дней шли мы по трудному  замерзшему  пути,  страдая  от  холода  и
лишений. Свирепые пушные звери нападали на нас  днем  и  ночью.  Ни  одной
минуты не  были  мы  застрахованы  от  появления  какого-нибудь  огромного
северного чудовища.
   Самым  опасным  нашим  врагом  оказался  апт.  Это  огромное  животное,
покрытое белым мехом, имело шесть конечностей. Четыре из них  служили  ему
ногами, а две другие, прикрепленные к плечам по обе  стороны  его  сильной
шеи, оканчивались безволосыми руками. Ими животное хватало свою добычу.
   Головой и пастью апт похож на гиппопотама, только  на  нижних  челюстях
его имеется по большому рогу, которые  слегка  загибаются  вниз.  Его  два
огромных овальных глаза пробудили мой живейший интерес.
   Они занимают почти всю голову от макушки до  пасти,  так  что  кажется,
будто рога  выраст