5. ПО ДОРОГЕ В КАОЛ

   Если судьба и бывает ко мне  жестока,  то,  вероятно,  все  же  есть  и
милосердное провидение, которое оберегает меня. Я падал с башни в страшную
бездну, считая себя уже погибшим. Турид,  очевидно,  думал  то  же  самое,
потому что он даже не потрудился взглянуть вниз, а повернулся и  сразу  же
сел в поджидающий его аэроплан.
   Я свалился всего на глубину десяти футов: петля моего ремня  зацепилась
за один из выступов руста, и я повис в воздухе. Я долго не мог поверить  в
чудо, которое спасло меня от неминуемой смерти, и продолжал  висеть  почти
без памяти, обливаясь холодным потом.
   Наконец, осторожно, с неимоверными усилиями,  принял  более  устойчивое
положение. Однако подыматься снова я не решался - ведь  наверху  меня  мог
поджидать Турид.
   Но вскоре моих ушей достигло жужжание  пропеллера.  С  каждой  секундой
делалось оно все слабее и слабее. Я понял, что аэроплан отлетел на  север.
Все шансы были за то, что и Турид улетел вместе со всеми.
   Я тихо полез обратно на крышу, но должен сознаться, что  ощущение  было
не из приятных в тот момент, когда мне снова пришлось поднять  голову  над
карнизом. К моему облегчению, на этот раз крыша была пуста, и через минуту
я уже стоял на ее широкой поверхности.
   Добежать до ангара и вытащить из него единственный стоящий там аэроплан
было делом нескольких минут. И когда оба жреца-воина, которых  Матаи  Шанг
оставил для предупреждения всяких случайностей,  показались  на  крыше,  я
пролетел над ними и насмешливо захохотал им в лицо. Затем я быстро  нырнул
во внутренний двор, где оставил  Вулу.  К  моей  огромной  радости  верное
животное было еще здесь.
   Все двенадцать бенсов лежали в дверях своих логовищ, глядя  на  него  и
зловеще рыча, но они не ослушались приказания Тувии. Я благодарил  судьбу,
которая сделала ее укротительницей бенсов в Золотых Скалах  и  одарила  ее
особой способностью привязывать к себе этих свирепых зверей.
   При виде меня Вула  начал  прыгать  от  радости  и  вскочил  на  палубу
аэроплана в тот короткий миг, едва я коснулся плит  двора.  Он  так  бурно
проявлял свой восторг, что аэроплан чуть  не  ударился  о  каменную  стену
двора.
   Провожаемые  злобными  криками  стражников,  мы  вихрем  поднялись  над
последним оплотом святых жрецов и  помчались  к  северо-востоку  на  Каол,
куда, как я слышал, должны были направиться Матаи Шанг и другие.
   Поздно вечером я заметил далеко впереди маленькое пятнышко, в котором я
опознал аэроплан. На нем была моя возлюбленная и мои враги!
   За ночь я значительно  нагнал  неприятельское  судно.  Зная,  что  они,
вероятно, заметили мой аэроплан, а поэтому огней не зажгут, я установил на
них свой "компас назначения". Этот  поразительный  марсианский  инструмент
раз  поставленный  на  предмет  назначения,  всегда  указывает  на   него,
независимо от изменения его положения.
   Всю ночь мчались мы  над  Барсумом,  пролетая  над  низкими  холмами  и
высохшим морским дном, над  мертвыми  покинутыми  городами  и  населенными
пунктами красных марсиан, над  полосами  культивированной  почвы,  которые
идут вдоль водных путей и которые на Земле называют каналами Марса.
   На  рассвете  я  увидел,  что   расстояние   между   нами   значительно
сократилось. Их аэроплан был больше моего и не такой быстроходный, но  все
же он покрыл огромное расстояние с тех пор, как началась погоня.
   Перемена растительности внизу  доказывала,  что  мы  быстро  несемся  к
экватору. Я был теперь так близко от неприятеля, что мог бы пустить в  ход
пушку; но я боялся стрелять в судно, на котором находилась Дея Торис, хотя
и видел, что ее на палубе не было.
   Турид не был уверен в том, что преследую  их  я,  но  в  факте  чьей-то
погони он не мог сомневаться. Своими руками наставил он на меня орудие,  и
минуту спустя радиоснаряд прожужжал над моей  палубой.  Следующий  выстрел
черного оказался более метким: он попал в нос моего аэроплана,  разворотил
резервуары и привел машину в негодность. Я едва  успел  привязать  Вулу  к
палубе и прикрепить свой пояс к кольцу лафета, как аэроплан клюнул носом и
начал падать.
   Резервуары, находившиеся на корме, не были повреждены,  поэтому  машина
падала медленно. Но Турид продолжал непрерывно стрелять, стараясь взорвать
их. Заряд за зарядом  пролетали  мимо  или  попадали  в  мой  корабль,  но
каким-то чудом  ни  Вула,  ни  я  не  были  задеты,  и  задние  резервуары
оставались целыми. Однако такая удача не могла продолжаться бесконечно.  Я
был уверен, что Турид успокоится только тогда, когда увидит меня  мертвым.
Поэтому, обождав разрыва следующего снаряда, я вдруг выпустил  перила,  за
которые держался, и неподвижно повис на поясе, раскачиваясь,  как  мертвое
тело.
   Хитрость удалась. Турид прекратил стрельбу. Вскоре я услышал постепенно
удаляющееся жужжание пропеллеров и понял, что снова спасен.
   Поврежденный аэроплан медленно сел на почву. Я освободил себя и Вулу  и
мы покинули обломки нашего судна. Оказалось, что мы опустились  на  опушку
настоящего леса. На умирающем Марсе это настолько редкое явление, что я до
сих пор видел лес только в долине Дор, у мертвого озера Корус.
   Из книг и от путешественников я знал  немного  о  малоизвестной  стране
Каол, которая лежит вдоль экватора,  далеко  на  восток  от  Гелиума.  Она
расположена в глубокой котловине и отличается тропическим климатом. Страна
населена краснокожими, которые  по  виду,  обычаям  и  образу  жизни  мало
отличаются от остальных красных народов Барсума. Я знал,  что  этот  народ
принадлежал к числу немногих, которые продолжали упорно держаться  религии
святых жрецов. Матаи Шанг должен был найти у них ласковый прием и убежище,
а Джон Картер мог рассчитывать только на позорную смерть.
   Изолированность каолян от прочих народов объясняется тем, что  ни  один
водный путь не соединяет Каол с другими странами. Они  и  не  нуждаются  в
водных путях, потому что их низменная, сырая область  достаточно  орошена,
чтобы производить роскошную тропическую растительность.
   Эта страна со всех сторон окружена суровыми возвышенностями и пустынями
высохших  морей.  Международной  торговли  на  воинственном   Барсуме   не
существует, и каждый народ живет сам по себе. По  этим  причинам  о  дворе
джеддака Каола было очень мало  известно,  и  почти  ничего  неизвестно  о
многочисленных странных, но интересных народах, которыми он управлял.
   Случайные охотничьи экспедиции забредали иногда в этот  забытый  уголок
Барсума, но туземцы всегда так враждебно встречали их, что даже интересная
охота на  диких  неведомых  зверей  каольских  джунглей  не  привлекала  в
последние годы отважных искателей приключений.
   Я знал, что очутился где-то на границе  этой  неведомой  страны.  Но  в
каком направлении искать Дею Торис? Как далеко нужно мне проникнуть а гущу
леса? Обо всем этом я не имел ни малейшего представления.
   Не так обстояло дело с Вулой. Едва  я  его  развязал,  как  он,  высоко
подняв голову, начал кружить по опушке  леса.  Вскоре  он  остановился  и,
обернувшись ко мне, чтобы удостовериться, что я за  ним  следую,  бросился
прямо в чащу деревьев в том направлении, которого мы  держались  во  время
полета.
   Лес кончался крутым оврагом, и  я  следовал  за  Вулой,  спотыкаясь  на
каждом шагу. Огромные деревья колыхали высоко над нами  своими  вершинами,
густая листва совершенно закрывала небо. Легко было понять, почему каоляне
могли обходиться без воздушного флота! Их города, спрятанные в самой  чаще
этого  могучего  леса,  были  совершенно  невидимы  сверху.  К  ним  могли
спускаться только самые маленькие аэропланы, да и те не без риска.
   Я не представлял себе, как Турид и Матаи Шанг приземлятся в этом  лесу.
Только потом я узнал,  что  в  каждом  большом  городе  Каола  возвышается
сторожевая башня, верхняя платформа которой построена на  одном  уровне  с
вершинами деревьев. На этих башнях днем  и  ночью  стоят  дозорные,  чтобы
предотвратить неожиданное приближение враждебного флота. К одной из них  и
пристал хеккадор святых жрецов.
   Когда мы с Вулой дошли до конца крутого ската,  почва  сделалась  такой
влажной и мягкой, что мы с большим трудом  вытаскивали  ноги.  Вокруг  нас
буйно росла высокая трава, напоминавшая папоротник с  красными  и  желтыми
листьями, высота которых превышала мой рост на  несколько  футов.  Мириады
ползучих растений грациозными фестонами перекидывались с дерева на дерево:
среди  них  я  заметил  несколько  разновидностей  странного  марсианского
растения "человек-цветок", цветы которого снабжены глазами и  руками.  При
помощи них они видят и хватают насекомых, служащих им пищей.
   Здесь же я встретил отвратительное дерево-калот. Это  хищное  растение,
величиной с большой куст, имеющее на конце каждой ветки  сильные  челюсти.
Оно схватывает  ими  и  пожирает  довольно  крупных  животных.  Вула  и  я
несколько раз подвергались опасности быть схваченными  этими  прожорливыми
растительными чудовищами.
   Иногда  попадались  лужайки  с  более  твердой  почвой,  где  мы  могли
передохнуть от утомительного перехода по душной трясине. На одной из таких
лужаек я решил расположиться на ночь, которая должна была скоро наступить.
   В лесу в изобилии росли различные плоды.  Я  набрал  их  в  достаточном
количестве, и так как марсианские калоты всеядны,  то  Вула  и  я  отлично
поужинали ими. Затем я улегся рядом с моим верным псом и крепко заснул.
   Лес был уже окутан непроницаемым  мраком,  когда  глухое  рычание  Вулы
разбудило меня. Кругом нас слышны были крадущиеся шаги огромных мягких лап
и время от времени блестели злобные зеленые глаза. Я вскочил, обнажив свой
меч, и стал ждать.
   Внезапно, почти рядом со мной, раздался дикий рев. Какая глупость,  что
я не выбрал на ночь  более  безопасного  убежища  для  нас  с  Вулой!  Мне
следовало бы устроиться на ветках одного из бесчисленных деревьев, которые
нас окружали.
   Днем было сравнительно легко каким-нибудь образом поднять Вулу  наверх,
но теперь было слишком поздно. Не оставалось ничего другого, как стоять на
месте и ждать дальнейших событий.  Первый  рев,  казалось,  был  сигналом;
после него поднялся оглушительный концерт. По-видимому, мы  были  окружены
сотнями, а может быть, и тысячами свирепых хищников каолянских джунглей.
   Весь остаток ночи прошел среди этого адского рева.  Я  не  мог  понять,
почему звери не нападают, и так и не разгадал этого. Самое  правдоподобное
объяснение -  что  они  почему-то  никогда  не  отваживаются  выходить  на
открытые поляны, заросшие красной травой.
   Рассвет все  еще  застал  их.  Они  кружились  вокруг  нас,  однако  не
переступали края поляны.  Трудно  было  представить  себе  более  страшное
сборище свирепых чудовищ, чем то, которое оказалось перед нашими глазами.
   Вскоре, после восхода  солнца,  они  начали  уходить  в  чащу  джунглей
поодиночке и парами. Когда последний зверь исчез наконец, в лесу, Вула и я
снова отправились в путь.
   В течение дня нам несколько раз приходилось видеть этих хищников, но, к
счастью, всегда неподалеку оказывалась лужайка, на которой  мы  спасались,
как на острове. Преследование зверей  всегда  кончалось  на  самой  опушке
поляны.
   К полудню мы добрели до  хорошей  дороги,  которая  шла  в  нужном  нам
направлении. Все указывало на то, что она построена искусными строителями.
Дорога была старинная, но, вместе с тем, не заброшенная. На ней, очевидно,
бывало большое движение, и я  заключил  из  всего  этого,  что  она  вела,
вероятно, в один из главных городов Каола.
   Только мы ступили на дорогу с одной стороны, как с другой, из джунглей,
показалось  огромное  чудовище,   которое   бешено   помчалось   в   нашем
направлении. Представьте себе, если можете, шершня величиной с быка, и  вы
будете иметь некоторое представление  о  свирепом  виде  того  страшилища,
которое налетело на меня.
   Мой меч казался жалкой игрушкой по сравнению с его страшными  передними
челюстями и ядовитым жалом на хвосте.  Я  не  надеялся,  что  мне  удастся
спастись от его молниеносных движений или  укрыться  от  его  сотни  глаз,
покрывающих три четверти его отвратительной головы. Этими глазами чудовище
могло видеть одновременно во всех направлениях.
   Даже мой сильный и свирепый Вула перед этим чудовищем  был  беспомощен,
как котенок. Бежать было бесполезно, так что я  остался  на  месте,  решив
умереть в бою.
   Чудовище уже налетело на нас. Если бы только я  мог  поразить  ядовитые
железы, питающие жало, борьба была бы не столь неравной.
   При этой мысли я приказал Вуле  броситься  на  голову  чудовищу  и,  по
возможности, не выпускать ее. Могучие  челюсти  десятинога  сомкнулись  на
безобразной голове нашего врага и его блестящие клыки вонзились в огромные
глазные отверстия. Одновременно я нырнул  под  грузное  туловище,  которое
приподнялось, стараясь жалом поразить Вулу.
   Положение было крайне опасно и грозило немедленной смертью, потому  что
увернуться  от  жала  было  трудно;  но  я  размахнулся  мечом  и  отрубил
смертоносное оружие врага по самое  туловище.  В  ту  же  минуту  одна  из
сильных задних ног чудовища как тараном ударила меня в  грудь  и  откинула
через широкую дорогу в заросли джунглей. Я упал,  тяжело  дыша.  Все  тело
ныло, и все же мне повезло в том отношении, что я пролетел мимо  деревьев.
Ударься я об одно из них - и я, наверняка, был бы тяжело  ранен,  а  может
быть, и убит: с такой силой отбросила меня эта огромная лапа.
   Я едва держался на ногах, но, шатаясь, побрел на помощь Вуле.  Чудовище
кружилось в десяти футах от земли и бешено размахивало всеми шестью голыми
ногами, стараясь стряхнуть вцепившегося Вулу.
   Даже во время моего неожиданного падения с аэроплана я не выпускал меча
из рук. Теперь я  подбежал  к  дерущимся  и  стал  снизу  колоть  крылатое
чудовище острием меча.
   Чудовище  могло  свободно  улететь,  но,  очевидно,  оно  так  же  мало
заботилось  об  отступлении  перед  опасностью,  как  Вула  и   я...   Оно
стремительно опустилось, и, прежде чем я успел отскочить, ухватило меня за
плечо и подняло в воздух.
   Оно било меня ногами, и, вероятно, скоро бы превратило меня в  лепешку,
если бы не обстоятельство, положившее конец его враждебной деятельности.
   Поднятый на несколько футов в воздух, я мог окинуть взором дорогу до ее
поворота на восток. В ту минуту, когда я отказался от  всякой  надежды  на
спасение, я увидел, как из-за кустов выехал  красный  воин.  Он  ехал,  не
торопясь, на великолепном тоте из той небольшой породы, которых используют
красные люди, и в руках у него блестело длинное копье.
   Увидя нас, он  поскакал  галопом.  Длинное  копье  направилось  в  нашу
сторону, и, когда всадник  промчался  под  чудовищем,  копье  вонзилось  в
туловище нашего противника.
   Чудовище  судорожно  вздрогнуло,  челюсти  его  разжались,  и  я  упал.
Животное накренилось на бок и рухнуло на землю вместе с Вулой, который так
и не выпускал окровавленной головы.
   В то время как я вставал и отряхивался, красный воин  повернул  к  нам.
Вула, видя, что враг лежит неподвижно, выпустил его; по  моему  приказанию
он выполз из-под тела, придавившего его, и встал возле меня.
   Я подошел к незнакомцу, чтобы от  всего  сердца  поблагодарить  его  за
своевременную помощь, но он решительно перебил меня.
   - Кто ты? - спросил он. - Как осмелился ты вступить  в  страну  Каол  и
охотиться в лесах джеддака?
   Но, заметив сквозь пыль и кровь, покрывавшие меня, мою белую  кожу,  он
раскрыл глаза в изумлении и прошептал изменившимся тоном:
   - Неужели ты святой жрец?
   Я мог бы временно обмануть его, как обманывал многих других; но ведь  я
оставил свой желтый парик и диадему на  дворе  Матаи  Шанга.  Кроме  того,
обман не мог долго продолжаться, и мой новый знакомый скоро узнал бы,  что
я не жрец.
   - Я не жрец, - признался я откровенно, и отбросив всякую  осторожность,
прибавил: - Я - Джон Картер, принц Гелиума, чье имя, быть  может,  немного
знакомо тебе.
   Если глаза его расширились при мысли, что я святой жрец, то теперь  они
чуть не выскочили из орбит.
   Я крепче сжал рукоятку своего  меча,  ожидая,  что  мои  слова  вызовут
немедленное нападение. Однако его не последовало.
   - Джон Картер, принц Гелиума, - тихо повторил  он,  как  будто  не  мог
поверить истине моих слов. - Джон Картер, самый могучий воин на Барсуме.
   Он слез со своего тота и положил  руку  мне  на  плечо,  что  на  Марсе
означало дружеское приветствие.
   - Моей обязанностью было бы убить тебя, Джон Картер, - сказал он; -  но
я всегда в  глубине  души  восхищался  твоей  смелостью  и  верил  в  твою
искренность. Я сам сомневаюсь в религии святых жрецов. Если бы  при  дворе
Кулан Тита подозревали об этом, то  мне  грозила  бы  смерть.  Когда  тебе
понадобится помощь Торкар Бара, двара каолянской  дороги,  то  тебе  стоит
только приказать ему!
   Честность и искренность были написаны на лице воина,  и  я  не  мог  не
доверять ему. Титул двара каолянской дороги  объяснял  его  присутствие  в
чаще этого дикого леса. Все проезжие дороги на Барсуме  всегда  охраняются
самыми уважаемыми воинами, и служба эта считается очень почетной.
   - Я уже в большом долгу у тебя, Торкар Бар! - ответил  я,  указывая  на
труп чудовища, в котором торчало его длинное копье.
   Красный человек улыбнулся:
   - Счастье, что я подоспел, - сказал он.  -  Сита  можно  убить,  только
воткнув отравленное копье  в  его  сердце.  В  этой  части  Каола  мы  все
вооружены длинными копьями, конец которых пропитан ядом  самого  сита.  Ни
один яд не действует на них так быстро,  как  их  собственный.  Смотри,  -
продолжал он, вытаскивая свой кинжал.
   Он сделал разрез в трупе животного, немного повыше жала, и вырезал  две
железы, из которых каждая содержала в себе пять бутылок ядовитой жидкости.
   -  Таким  образом  мы  пополняем  наши  запасы.  Яд  сита  идет  и   на
производственные цели. К счастью, сейчас эта страшная порода вымирает.  Мы
наталкиваемся  на  них  сравнительно  редко.  В  старые  же  времена  ситы
представляли настоящее бедствие для Каола. Эти чудовища  целыми  стаями  в
двадцать, тридцать штук налетали на города и уносили женщин, детей и  даже
воинов!
   Пока он говорил, я размышлял о том, как объяснить этому человеку  цель,
которая привела меня в его страну. Но следующие его  слова  показали,  что
всякие объяснения с моей стороны излишни.
   - А теперь несколько слов о тебе, Джон Картер, -  сказал  он.  -  Я  не
спрашиваю тебя, какое дело привело  тебя  к  нам.  Можешь  мне  ничего  не
рассказывать. У меня есть глаза и  уши.  Вчера  утром  я  видел  компанию,
которая прибыла в Каол с юга  на  небольшом  аэроплане.  Я  прошу  у  тебя
одного: дай мне слово, Джон Картер, что ты не замышляешь ничего ни  против
народа Каола, ни против его джеддака.
   - В этом я даю тебе слово, Торкар Бар, - ответил я.
   - Мой путь лежит вдоль каолянской дороги, далеко  от  города  Каола,  -
продолжал он. - Я ничего не видел, слышишь? Джона Картера - меньше  всего!
Ты тоже не видел Торкар Бара и не слышал о нем. Понял?
   - Вполне, - ответил я.
   Он еще раз положил руку на мое плечо и сказал:
   - Эта дорога ведет прямо в город Каол. Желаю тебе удачи!
   И, вскочив на тота, он умчался, даже не оглянувшись назад.
   Наступила ночь, когда Вула и я сквозь гущу леса увидели высокую  стену,
окружавшую город. После встречи с  Торкар  Баром  мы  совершили  путь  без
приключений. Немногие прохожие,  которые  встречались  нам,  с  удивлением
смотрели на огромного калота, но я не вызывал у них подозрений - все  свое
тело я покрыл красной краской.
   Но как войти в хорошо охраняемый город Кулан Тита, джеддака  Каола?  Ни
один человек не входит в марсианский город без того, чтобы не дать о  себе
правдивых и подробных сведений. Я не льстил себя надеждой, что мне удастся
провести начальников стражи у горо