пустить
меня.
   По правде сказать, я не обманывал себя этой последней возможностью.  На
воинственном Марсе нет трусов: всякий - будь он джеддак, жрец или  простой
смертный - гордится каждым поединком, каждым сражением. А потому я  крепче
обхватил рукоятку меча, когда обратился к Лакору.
   - Я думаю, вы сами поймете, что разумнее пропустить  меня  с  миром,  -
сказал я. - Если вы вступите со мной в борьбу, это ничего не принесет вам.
Вы умрете бесславной смертью в глубине Барсума, а для  чего  спрашивается?
Чтобы  защитить  наследственного  врага   вашей   нации   Турида,   датора
перворожденных! А то, что вы умрете, если вздумаете противиться мне, этому
порукой бесчисленные трупы великих  барсумских  воинов,  павших  от  этого
меча. Я - Джон Картер, принц Гелиума!
   В первую минуту это имя, казалось, парализовало жрецов, а затем младший
с громкими проклятиями кинулся на меня с обнаженным мечом.
   Во время наших переговоров он стоял немного впереди своего товарища,  и
теперь Лакор схватил его за пояс и оттащил назад.
   - Стой! - прогремел Лакор. - У нас будет достаточно  времени  для  боя,
если мы вообще найдем нужным сражаться. Конечно, достаточно причин,  чтобы
каждый жрец на Барсуме жаждал пролить кровь богохульника и святотатца,  но
не дадим омрачить  наш  рассудок  ненавистью.  Джон  Картер  хочет  сейчас
исполнить то, что мы сами за минуту до этого желали сделать. Так пусть  же
он идет убить черного. Мы будем ждать его здесь, чтобы преградить ему путь
обратно. Мы освободимся таким образом сразу от двух врагов и вместе с  тем
не нарушим приказа отца святых жрецов.
   В то время, как он говорил, я не мог не  заметить  коварного  выражения
его глаз и, несмотря на видимую логичность его рассуждении, бессознательно
чувствовал, что его слова маскируют  какие-то  мрачные  намерения.  Второй
жрец повернулся к нему, видимо, пораженный, но Лакор шепнул ему что-то  на
ухо, и он, кивнув головой, спокойно отошел в сторону.
   - Иди, Джон Картер, - сказал Лакор. - Но знай, что если Турид  тебя  не
уложит, то здесь тебя будут ждать двое,  которые  сделают  все,  чтобы  ты
никогда больше не увидел света солнца. Иди!
   Во время нашего разговора Вула  ощетинился,  рычал  и  терся  об  меня.
Иногда он заглядывал мне в глаза и умоляюще выл, как бы  прося  позволения
броситься на врагов. Он тоже чувствовал коварство за гладкой речью жреца.
   В задней части комнаты было несколько дверей, и на одну из них, крайнюю
справа, указал Лакор.
   - Эта дорога ведет к Туриду, - сказал он.
   Но, когда я подозвал Вулу, чтобы  отправиться  указанным  путем,  умное
животное  принялось  выть  и  не  двигалось  с  места.  Затем  оно  быстро
перебежало к первой двери налево, остановилось  и  начало  лаять,  как  бы
приглашая меня за ним последовать.
   Я пытливо посмотрел на Лакора и сказал ему:
   -  Мой  пес  редко  ошибается.  Я,  конечно,  не  сомневаюсь  в   твоей
осведомленности, но все же думаю, что будет лучше, если  я  послушаюсь  не
тебя, а инстинкта моего пса, которым руководит  преданность.  -  При  этих
словах я усмехнулся, чтобы он знал, что я не доверяю ему.
   - Как хочешь, - ответил он, пожав плечами. - В конце концов это  то  же
самое!
   Я повернулся и последовал за Вулой в левый проход, чутко прислушиваясь,
не преследуют ли меня жрецы, но все было тихо.
   Коридор  тускло  освещался  редкими  радиолампами  -  самыми   обычными
осветительными приборами на всем Барсуме.
   Лампочки, которые я видел, горели,  быть  может,  в  этих  подпочвенных
проходах уже в продолжение многих веков; они не требовали никакого ухода и
устроены были так, что расходуется минимальное количество энергии.
   Скоро нам стали попадаться поперечные коридоры,  но  Вула  ни  разу  не
колебался в выборе пути. Из одного из этих боковых проходов до меня вскоре
донесся  звук,  значение  которого  мне  сразу   стало   ясно.   Это   был
металлический звон - лязганье  боевых  доспехов.  Звук  раздавался  где-то
недалеко от меня справа.
   Вула тоже услышал его. Он остановился, ощетинился и  обнажил  все  ряды
своих блестящих клыков. Я жестом приказал ему молчать, и мы тихо отступили
в другой боковой коридор.
   Здесь мы остановились в ожидании. Вскоре мы увидели  на  полу  главного
коридора тени двух мужчин. Они двигались,  по-видимому,  очень  осторожно:
случайный звон, вызвавший мое внимание, больше не повторялся.
   Они подошли, тихо ступая, к месту против нашей  стоянки.  Я  ничуть  не
удивился, признав в них Лакора и его товарища. В правой  руке  каждого  из
них блестел хорошо отточенный меч.
   - Неужели они уже опередили нас? - сказал Лакор.
   - Может быть, животное повело его по неверному следу? - ответил другой.
- Тот путь, по которому мы шли, гораздо короче - конечно,  для  того,  кто
его знает. Но для Джона Картера  он  был  бы  только  короткой  дорогой  к
смерти. Жалко, что он не пошел по нему, как ты ему советовал!
   - Да, - сказал Лакор, - никакое умение драться  не  спасло  бы  его  от
вращающейся плиты! Он наверняка лежал бы теперь на дне колодца!  Проклятый
калот предостерег его от той дороги.
   - Ничего! Он свое еще получит, - сказал товарищ Лакора. - Ему не так-то
легко будет избежать остальных ловушек,  даже  если  удастся  спастись  от
наших мечей.
   - Много бы я дал, чтобы увидеть, например, каким образом он выкрутится,
если неожиданно залезет в комнату...
   Я тоже много бы дал, чтобы  услышать  конец  разговора  и  чтобы  знать
подробнее об опасностях, ожидающих меня впереди. Но тут вмешалась  судьба:
в эту минуту, в самую неподходящую из всех минут, я чихнул.



3. ХРАМ СОЛНЦА

   Теперь оставался только один выход -  бой!  На  моей  стороне  не  было
никаких преимуществ.  Надо  же  было  так  по-идиотски  чихнуть!  Когда  я
выскочил в коридор с мечом в руке, жрецы уже приготовились встречать меня.
   Никто из нас не произнес ни слова. Да и к чему были слова?
   Одно их присутствие уже ясно говорило о предательстве.  Было  очевидно,
что они последовали за мной, чтобы тайно  напасть  на  меня,  и,  конечно,
увидели, что я понял их тактику.
   В ту же минуту закипел бой, и хотя я ненавижу само имя жреца, я  должен
признать, что они отважные и сильные противники.  Эти  двое  не  оказались
исключением.
   Мною овладело, как всегда, радостное опьянение боя. Дважды спасся я  от
смертельного удара только благодаря особому  проворству  и  ловкости  моих
земных мускулов. Но все же в тот день, несмотря на всю мою ловкость, я был
на волосок от смерти в этом мрачном  коридоре,  глубоко  под  поверхностью
Барсума.
   Лакор сыграл со мной такую шутку, которой мне ни  разу  не  приходилось
видеть за всю свою боевую жизнь на обеих планетах.
   Я бился в это время с другим жрецом и  теснил  его  назад,  нанося  ему
легкие раны, так что  кровь  сочилась  у  него  из  десятка  мест.  Но  он
защищался прекрасно, я никак не мог нанести ему решающий удар.
   Вот тогда-то Лакор отстегнул свой пояс и пользуясь  моментом,  когда  я
был полностью поглощен борьбой с его товарищем, закинул один  конец  ремня
вокруг моей левой лодыжки так, что она  оказалась  крепко  обвитой,  затем
быстро дернул за другой конец ремня и повалил меня на спину.
   Как пантеры ринулись они  тогда  на  мое  распростертое  тело.  Но  они
рассчитали мой маневр без Вулы. Верный пес,  рыча,  как  тысяча  дьяволов,
бросился  им  наперерез.  Представьте  себе,  если   можете,   чудовищного
десятинога, вооруженного могучими когтями, с огромной  пастью,  в  которой
блестели три ряда  длинных  белых  клыков.  Потом  снабдите  это  чудовище
легкостью и свирепостью голодного бенгальского тигра, силой двух быков - и
вы будете иметь слабое представление о том, что представлял собой Вула.
   Раньше, чем я успел его отозвать, он раздавил Лакора  в  лепешку  одним
ударом своей могучей лапы и буквально разорвал  на  куски  другого  жреца.
Однако,  когда  я  приказал  ему  отойти,  он   боязливо   съежился,   как
провинившийся пес.
   Я никогда не наказывал Вулу за все долгие годы, которые прошли  с  того
первого дня на Марсе, когда зеленый джед тарков приставил  его  ко  мне  в
качестве сторожа, но я думаю, что он безропотно снес бы всякую  жестокость
с моей стороны - так велика была его привязанность.
   Золотой обруч с драгоценным камнем на лбу Лакора доказывал, что он  был
святым жрецом. По украшениям его товарища я видел, что  и  он  достиг  уже
девятого цикла, непосредственно предшествующего  циклу  святых.  Стоя  над
растерзанными телами жрецов, я вспомнил один  случай,  когда  нарядился  в
парик, диадему и доспехи святого жреца Сатор Трога, убитого Тувией.
   Мне пришло  в  голову,  что  не  мешало  бы  и  теперь  воспользоваться
украшениями Лакора для той же цели.
   Не долго думая, я сорвал желтый парик с его лысой головы и возложил его
на свою собственную. Вула не одобрил метаморфозы. Он долго обнюхивал  меня
и зловеще рычал.
   Только когда я погладил его огромную голову и ласково поговорил с  ним,
он успокоился и покорно отправился со мной в путь.
   Я продвигался теперь еще осторожнее; я шел все  время  рядом  с  Вулой,
рассчитывая на  то,  что  зоркость  наших  четырех  глаз  скорее  усмотрит
опасность. И какое счастье, что я был предупрежден!
   Мы дошли до нескольких  узких  ступеней.  Тут  коридор  внезапно  круто
заворачивал  назад,  а  потом  снова  делал  крутой  поворот   в   прежнем
направлении и выходил в большую, плохо  освещенную  пещеру.  Весь  пол  ее
оказался   сплошь   покрытым   ядовитыми    змеями    и    отвратительными
пресмыкающимися!
   Попытка пересечь пещеру повела бы к немедленной  смерти.  Я  упал  было
духом, но вовремя вспомнил, что Турид и Матаи Шанг должны же  были  пройти
через эту пещеру, и сообразил, что существует какой-то обход.
   Если бы мне не  повезло  подслушать  часть  разговора  жрецов,  мы  бы,
наверное, спокойно вошли в грот и ступили в эту  кишащую  массу.  Было  бы
достаточно одного шага, чтобы погибнуть.
   Это были первые пресмыкающиеся, которых я встретил на Барсуме. Только в
музеях Гелиума я видел  окаменелые  остатки  вымерших,  как  предполагали,
пород, живые экземпляры которых были у меня перед глазами.
   Более отвратительного сборища чудовищ мне не приходилось  видеть.  Было
бы бесполезно описывать их земным людям, потому что ничего общего не  было
у них ни с каким земным существом прошлого и настоящего времени.
   Яд у них - неслыханной силы, так что, по сравнению с ними,  наша  кобра
казалась бы безвредной, как дождевой червь.
   Увидев меня, они бросились ко входу, где мы стояли, но  ряд  радиоламп,
помещенных вдоль пещеры, заставил их остановиться. Они, очевидно, не смели
перейти этой световой линии.
   То обстоятельство, что  я  не  встретил  ни  одного  пресмыкающегося  в
коридорах, давало мне уверенность, что их удерживало.
   Я оттащил Вулу немного назад  и  начал  тщательно  осматривать  пещеру.
Когда мои глаза освоились с тусклым светом, я  различил  в  дальнем  конце
помещения низкую галерею, от которой шло несколько проходов.
   Подойдя поближе к порогу, я увидел продолжение галереи и понял, что она
огибает весь грот. Взглянув наверх, я, к своей радости, заметил,  что  над
тем местом, где мы стояли, не больше фута над головой открывается  вход  в
галерею. Я немедленно вскочил туда и позвал за собою Вулу.
   В галерее пресмыкающихся не было, путь был свободен до противоположного
края ужасной пещеры. Мы быстро прошли ее и благополучно спрыгнули в нижний
коридор.
   Минут через десять мы вошли в огромное  круглое  помещение,  выложенное
белым мрамором, стены которого  были  сплошь  покрыты  странными  золотыми
иероглифами перворожденных.
   В середине возвышалась огромная круглая колонна, упиравшаяся в  высокий
купол. Посмотрев на нее, я заметил,  что  колонна  медленно  вращается.  Я
достиг оси храма Солнца!
   Где-то надо мной находилась Дея Торис, Файдора,  дочь  Матаи  Шанга,  и
Тувия, красная девушка из Птарса. Но как дойти до них - оставалось все еще
неразрешимой загадкой.
   Медленно начал я обходить огромную колонну, выискивая какой-нибудь вход
в нее. Обойдя половину колонны, я наткнулся на  небольшую  радиозажигалку,
лежавшую на полу. Присутствие ее в этом скрытом, почти недоступном  месте,
меня страшно удивило. Я поднял ее. На ней был вырезан герб дома Турида.
   - "Значит, ищу я верно!" - подумал я  радостно  и  сунул  безделушку  в
небольшую сумку, висевшую у меня на поясе.  С  новым  рвением  принялся  я
искать  вход,  который  должен  был  быть  где-то  в  колонне.  Вскоре   я
действительно наткнулся на  небольшую  дверцу,  так  искусно  вделанную  в
колонну, что менее внимательный наблюдатель прошел бы мимо нее.
   Передо мной была дверь, которая вела внутрь темницы, но как ее открыть?
Не видно было ни замка, ни кнопки. Я много раз тщательно исследовал каждый
дюйм ее поверхности, но не нашел ничего, кроме крошечного отверстия  почти
в середине дверцы. Оно было немногим больше булавочной головки и  казалось
случайным повреждением мрамора.
   Я старался заглянуть в эту дырочку, но никак не мог  понять,  проходила
ли она насквозь (по крайней мере, никакого света за ней  не  было  видно).
Затем я приложил к ней ухо и прислушался: стояла полная  тишина.  Вула  не
спускал  глаз  с  двери.  Его  чутью  можно  было  довериться.   Я   решил
окончательно удостовериться, что на нужном пути и, притворяясь, что отхожу
от  двери,  позвал  Вулу,  приказав  ему  следовать  за  мной.  Минуту  он
колебался, а затем прыгнул, визжа и дергая меня за пояс. Я отошел  еще  на
некоторое расстояние, чтобы посмотреть, что он сделает.
   Он потащил меня обратно прямо к загадочной двери  и  снова  занял  свою
позицию перед гладким камнем, не отводя глаз от его блестящей поверхности.
Я промучился целый час над разгадкой тайны, которая открыла бы дверь.
   Я стал тщательно припоминать все обстоятельства  преследования  Турида.
Турид пришел этой дорогой и прошел в эту дверь,  которая  преграждала  мне
путь. Но как он сделал это?
   Я вспомнил о приключениях в таинственной пещере в Золотых Скалах в  тот
день, когда освободил Тувию. Я  припомнил,  как  она  взяла  тонкий  ключ,
наподобие иглы и вставила его в замочную скважину, очень  похожую  на  ту,
которая была передо мной. Она открыла  этой  иглой  дверь  в  таинственную
комнату, где Тарс Таркас бился насмерть с дикими бенсами.
   Не попробовать ли мне ввести какое-нибудь острие в маленькую дырочку  в
мраморной двери? Я поспешно высыпал на пол  все  содержимое  своей  сумки.
Если бы только мне найти тонкую стальную проволоку!
   В то время,  как  я  рассматривал  разнородную  коллекцию  всевозможных
предметов, которые всегда можно найти  в  сумке  марсианского  воина,  мне
попала под руку радиозажигалка черного  датора.  Я  хотел  отложить  ее  в
сторону, как не имеющую никакого  значения  в  данную  минуту,  как  вдруг
случайно заметил странные знаки, выцарапанные на золотом футляре.
   Простое   любопытство   заставило   меня   рассмотреть   поближе    эти
свеженацарапанные знаки, но то, что я прочел, в первую минуту  ничего  мне
не сказало. Это были три ряда цифр, один под другим:

   3 - 50 с.
   1 - 1 м.
   9 - 25 с.

   Смысла в этих цифрах я не усмотрел и намеревался уже  сунуть  зажигалку
обратно в сумку, когда  в  моей  памяти  отчетливо  встал  разговор  между
Лакором и его товарищем. Я вспомнил, как младший жрец, издеваясь, приводил
слова Турида: "А что ты думаешь об этой странной истории со светом?  Пусть
свет горит с силой трех радиоединиц в продолжении пятидесяти секунд..."  -
ведь это первый ряд знаков на футляре!
   Вся формула подходила как нельзя лучше, но что это могло означать?
   Вдруг мне  показалось,  что  я  понял,  и,  схватив  из  сумки  сильное
увеличительное  стекло,  принялся  тщательно  исследовать  мрамор   вокруг
отверстия. Я едва удержался от торжествующего восклицания!  Мрамор  вокруг
отверстия был испещрен едва заметными частицами  обуглившихся  электродов,
которые осыпаются с зажигалок!
   Очевидно,   в    продолжение    бесчисленных    веков    радиозажигалка
прикладывалась к этому отверстию.
   Для чего? Ответ был для меня ясен: механизм замка приводился в действие
световыми лучами, и я, Джон  Картер,  держал  в  руках  нужную  комбинацию
лучей, нацарапанную рукою моего врага на его собственной вещи!
   В золотом браслете на моей руке был заключен мой барсумский  хронометр,
отмечавший секунды, минуты и  часы  марсианского  времени.  С  необычайной
тщательностью приступил я к операции: приложил  зажигалку  к  отверстию  и
регулировал силу света посредством небольшой  пружины,  находящейся  сбоку
футляра.
   Сперва в  продолжение  пятидесяти  секунд  я  осветил  отверстие  тремя
радиоединицами, затем в течение одной минуты дал ток в одну  радиоединицу,
наконец, в продолжение  двадцати  пяти  секунд  переменил  его  на  девять
радиоединиц. Эти  последние  двадцать  пять  секунд  были  самыми  долгими
секундами  в  моей  жизни...  Откроется  ли  замок  по   истечении   этого
бесконечного времени?
   Двадцать три! Двадцать четыре! Двадцать пять!
   Я потушил свет. Семь секунд я ждал. В механизме замка не  было  заметно
никакого действия. Неужели вся моя теория оказалась неправильной?
   Но что это? Вызвало  ли  нервное  напряжение  галлюцинацию,  или  дверь
действительно шевельнулась? Медленно и  беззвучно  отодвигался  в  сторону
массивный камень: нет, это не галлюцинация!
   Дальше и дальше отодвигалась дверь, пока  не  открылся  узкий  коридор,
который шел параллельно наружной стене. Едва проход  раскрылся,  как  я  и
Вула проскочили внутрь, а затем дверь бесшумно закрылась за нами.
   За поворотом я увидел  слабое  отражение  света.  Мы  кинулись  туда  и
очутились в небольшой круглой ярко освещенной  зале.  Из  нее  поднималась
витая лестница, которая вела кверху.
   Мы находились в самом центре храма  Солнца.  Спиральная  лестница  вела
вверх мимо внутренних стен камер. Где-то надо мной была  Дея  Торис,  если
только Турид и Матаи Шанг не успели ее похитить.
   Я двинулся вверх по лестнице, но Вула начал внезапно проявлять признаки
самого дикого возбуждения. Он прыгал взад и вперед, хватая меня за руки  и
за пояс, и вел себя так, что я подумал, что он взбесился. Я оттолкнул  его
и снова ступил на лестницу, но  он  ухватился  челюстями  за  мою  руку  и
потащил обратно.
   Ни крики, ни удары не помогали, он не выпускал меня, и я был во  власти
взбесившегося животного. Конечно, я мог бы левой рукой  нанести  ему  удар
кинжалом, но рука не поднималась убить верного друга.
   Он потащил меня обратно в зал, к стороне, противоположной  той,  откуда
мы вошли. Оказывается, там была другая  дверь,  которая  вела  в  коридор,
круто спускавшийся вниз. Без колебания  Вула  увлек  меня  и  остановился.
Встав между мной и дверью, он глянул мне в лицо, как бы спрашивая, хочу ли
я добровольно следовать за ним, или он должен  будет  снова  прибегнуть  к
силе.
   Взглянув на правую руку, на которой ясно выступали следы  его  страшных
клыков, я решил идти за ним. В конце концов его необыкновенное чутье могло
быть правильнее, чем мой человеческий разум.
   Какое счастье, что я за ним последовал! Пройдя небольшое расстояние  от
круглого  зала,  мы  внезапно  попали  в  освещенный  лабиринт   проходов,
отделенных  друг  от  друга   хрустальными   перегородками.   Сперва   мне
показалось, что это одно обширное  помещение,  так  прозрачны  были  стены
коридоров.  Но  после  того,  как  я  несколько  раз  ударился  о  прочные
стеклянные стены, я сделался осторожнее.
   Мы прошли несколько футов, как Вула  вдруг  издал  страшное  рычание  и
кинулся на перегородку, находящуюся налево от нас.
   Отзвуки этого ужасного воя еще  отдавались  в  подпочвенных  коридорах,
когда я увидел то, что вызвало возбуждение верного пса. Далеко налево, как
бы в тумане, сквозь многие т