анская  собака.  Моя  собственная  собака
следовала непосредственно за нами. В самом деле, верное животное в течение
всех десяти лет, что я провел на Марсе, ни разу  добровольно  не  покидало
меня. Наша дорога проходила через маленькую  долину,  расположенную  перед
городом, через холмы и затем вела вниз на дно  мертвого  моря,  которое  я
пересек в своем путешествии  от  инкубатора  до  площади.  Инкубатор,  как
оказалось, был конечным пунктом нашего путешествия  в  этот  день,  и  вся
кавалькада пустилась бешеным  галопом,  как  только  мы  достигли  плоской
поверхности морского дна. Вскоре Цель  наших  стремлений  предстала  перед
нашим взором.
   Когда мы приблизились  к  ней,  повозки,  с  точностью,  применяемой  в
военном  деле,  были  расположены  по   четырем   сторонам   отгороженного
пространства, и человек десять воинов во главе  с  гигантом-вождем  и  при
участии Тарса Таркаса и нескольких других более мелких главарей спустились
на землю и направились к инкубатору. Я видел Тарса  Таркаса,  объяснявшего
что-то главному вождю, имя которого, поскольку я йогу передать его  земным
языком, было Лоркас Птомель Джед, причем Джед было его  титулом.  Я  скоро
был посвящен в предмет их беседы,  так  как  Тарс  Таркас  подозвал  Солу,
сказав ей, чтобы она послала меня к нему. К этому времени  я  победил  все
трудности передвижения в условиях жизни на Марсе, и, быстро  выполняя  его
распоряжение, приблизился с той стороны инкубатора, где стояли воины.
   Когда я подошел к ним, то сразу увидел, что почти из всех яиц, за малым
исключением,  вылупились  отвратительные  маленькие  дьяволята,   которыми
инкубатор кишмя кишел. Ростом они были от трех  до  четырех  футов  и  без
устали передвигались с места на место, как бы в поисках пищи.
   Когда я  остановился  перед  Тарс  Таркасом,  он  указал  рукой  поверх
инкубатора и произнес "сак". Я понял, что он хочет, чтобы я,  в  назидание
Лоркасу Птомелю, повторил свой подвиг вчерашнего дня  и,  так  как  должен
сознаться, что моя доблесть принесла мне  немалое  удовлетворение,  быстро
ответил на его предложение, прыгнув высоко через выстроившиеся  повозки  в
самый дальний конец  инкубатора.  Когда  же  я  вернулся,  Лоркас  Птомель
пробурчал что-то в мою сторону, а затем, обратившись к своим воинам, отдал
в нескольких словах приказ относительно инкубатора. Они больше не обращали
на  меня  никакого  внимания  и,  таким  образом,  я  получил  возможность
наблюдать за работой, которая  свелась  к  тому,  чтобы  пробить  в  стене
инкубатора достаточно широкое отверстие, чтобы дать выход юным марсианам.
   По обе стороны этого отверстия женщины и более молодые марсиане  обоего
пола образовали две сплошные  стены,  протянувшиеся  мимо  повозок  далеко
вперед, в равнину, расположенную по ту сторону от них. Между этими стенами
маленькие марсиане бежали со всех ног наподобие диких оленей. Им позволили
пробежать проход во всю его длину, а затем женщины и старшие  дети  ловили
их по одному, причем последний в ряду ловил первого из маленьких марсиан в
момент, когда он достигал конца коридора. Его сосед по ряду ловил второго,
и так до тех пор, пока все малютки не покинули инкубатора. Когда  женщинам
удавалось захватить маленького, они выходили  из  ряда  и  возвращались  к
своим повозкам, между тем как те малютки, которые попадали в руки  молодых
людей, потом передавались женщинам. Я увидел, что церемония, если ее можно
так назвать, была окончена и, отправившись в  поисках  Солы,  нашел  ее  в
нашей повозке с отвратительным маленьким  существом,  которое  она  крепко
сжимала в своих объятиях.
   Дело воспитания молодых зеленых марсиан заключается единственно в  том,
чтобы научить их говорить и употреблять  оружие,  которым  их  снабжают  с
самого первого года жизни. Вылупляясь из яиц, в которых они пролежали пять
лет, - период инкубации - они выходят  на  свет  вполне  развившимися,  за
исключением роста. Совершенно неизвестные своим матерям,  которые  в  свою
очередь затруднились бы указать, хоть с некоторой  степенью  точности,  их
отцов, они являются общими детьми и их  образование  зависит  от  женщины,
которой удалось захватить их, когда они покинули инкубатор.
   Их приемные матери могли даже не иметь собственного яйца в  инкубаторе,
как это было с Солой, которая еще не начала класть яиц, когда  менее  года
тому назад стала матерью младенца другой женщины. Но это не имело никакого
значения для зеленых марсиан, так как любовь родителей к детям и  детей  к
родителям так же неизвестна им, как она обычна среди нас.
   Я думаю, что эта ужасная система, которая  применялась  у  них  веками,
явилась  прямой  причиной  утраты  всех  тонких  чувств  и  более  высоких
человеческих инстинктов у этих бедных созданий. От рождения они  не  знают
ни отцовской, ни материнской любви, они не понимают значения слов "у  себя
дома", им внушают, что  их  существование  только  терпимо,  пока  они  не
докажут своей физической силы и жестокости, не докажут, что они пригодны к
жизни. Если окажется налицо какой-нибудь физический недостаток, или вообще
какой-нибудь дефект, все равно  в  каком  бы  то  ни  было  отношении,  их
немедленно пристреливают. Не видят они также ни единой слезы, пролитой  по
поводу  многочисленных  испытаний,  которые  им  приходится  претерпевать,
начиная с самого раннего детства.
   Я не стану утверждать, что взрослые марсиане намеренно, или без  всякой
необходимости жестоки к молодым,  но  они  ведут  тяжелую  и  безжалостную
борьбу за существование на умирающей планете, все  естественные  богатства
которой истощены до такой  степени,  что  поддержка  каждой  лишней  жизни
означает добавочный налог на общину.
   Путем  тщательного  подбора  они  выращивают  только  наиболее  сильных
представителей каждого вида и с почти  сверхъестественной  дальновидностью
регулируют рождаемость с  тем,  чтобы  она  только  покрывала  смертность.
Каждая взрослая женщина-марсианка производит на свет около тридцати яиц  в
год, и те из них, которые  достигают  требуемых  величин,  веса  и  других
специфических качеств, скрывают в тайниках некоторой подпочвенной  пещеры,
где  температура  слишком  низка  для  инкубации.  Каждый  год  эти   яйца
внимательно  исследуются  советом  двадцати  старейшин,  и   из   ежегодно
поставляемого количества уничтожаются все, кроме сотни самых  совершенных.
К концу пяти лет из нескольких тысяч  произведенных  на  свет  яиц  бывает
отобрано приблизительно пятьсот - тысяча почти совершенных. Пятьсот из них
помещают в почти не пропускающие воздух инкубаторы  с  тем,  чтобы  они  в
течение одного пятилетнего периода достигли полного развития под действием
солнечных лучей. Вылупливаиие из яиц, которое мы наблюдали  в  этот  день,
было одним из удачнейших в ряде явлений подобного рода, так как все  яйца,
кроме одного  на  сотню,  оказались  созревшими  к  одному  дню.  Если  из
оставшихся яиц, впоследствии и вылупились бы маленькие  марсиане,  мы,  во
всяком случае, ничего не узнали бы о их судьбе. Их появление  на  свет  не
было желательным, так как потомство могло унаследовать и  передать  дальше
склонность  к  более  длительному  периоду  инкубации  и,  таким  образом,
подорвать всю систему, которая существовала веками  и  давала  возможность
взрослым марсианам определять время возвращения к инкубатору  с  точностью
до одного часа.
   Инкубаторы строятся в отдаленных, хорошо защищенных местах, возможность
открытия которых  другими  племенами  мала,  или  даже  вовсе  невероятна.
Последствием  обнаружения  инкубатора  чужими   племенами   оказалось   бы
отсутствие детей в общине еще на один пятилетний период. Впоследствии  мне
пришлось быть свидетелем результатов такой катастрофы.
   Община, часть которой составляли  зеленые  марсиане,  с  которыми  меня
связала судьба, состояла из тридцати тысяч душ. Они кочевали по  огромному
пространству бесплодной, или почти  бесплодной  почвы  между  сороковым  и
восьмидесятым градусом южной широты, граничившей на  востоке  и  западе  с
двумя  большими  плодородными  областями.   Их   главные   квартиры   были
расположены в юго-западном углу этого участка, вблизи от пересечения  двух
так называемых "марсианских каналов".
   Так как инкубатор был расположен далеко  к  северу  от  их  собственной
территории, по-видимому, на необитаемой и никем не посещаемой равнине, нам
предстояло ужасное  путешествие,  относительно  которого  я,  естественно,
ничего не знал.
   После нашего возвращения в мертвый город  я  провел  несколько  дней  в
полном бездействии. На  следующий  день  после  нашего  возвращения  воины
уехали куда-то  рано  утром  и  вернулись  только  к  моменту  наступления
темноты. Как я узнал позже,  они  были  в  подземных  пещерах,  в  которых
сохранялись яйца, и перенесли их в инкубатор,  стену  которого  они  затем
снова заделали на новый пятилетний период. Подземные помещения, в  которых
яйца хранились до своего перемещения в инкубатор, были расположены намного
миль южнее, чем инкубатор, и каждый  год  их  посещал  совет  из  двадцати
старейшин.
   Обязанности  Солы  увеличились  теперь  вдвойне,  так  как   она   была
принуждена заботиться о юном марсианине, так же как и обо мне, но ни  один
из нас не  требовал  большого  внимания,  и  так  как  мы  были  одинаково
подвинуты в марсианском образовании, то Сола  взялась  обучать  нас  обоих
вместе.
   Добычей Солы оказался  младенец  мужского  пола,  около  четырех  футов
вышины, очень сильный и прекрасно сложенный. К тому же он хорошо учился  и
мы  достаточно  забавлялись,  или,  по  крайней  мере,  я  забавлялся  тем
отношением, которое воцарилось между нами. Марсианский  язык,  как  я  уже
сказал, чрезвычайно прост, и через неделю я мог сделать понятными все свои
желания  и  сам  понимал  все,  что  мне  говорилось.  Точно   также   под
руководством  Солы  я  до  такой  степени   развил   свои   телепатические
способности, что скоро мог ощущать практически все, что происходило  около
меня.
   Больше всего удивляло во мне Солу то, что  в  то  время,  как  я  легко
схватывал телепатические проявления других, и часто, даже тогда, когда они
вовсе  не  для  меня  предназначались,  никто  не   мог   ни   при   каких
обстоятельствах  разобрать,  что  бы  то  ни  было,  исходившее  из  моего
сознания.
   Вначале это уязвляло меня, но впоследствии я был очень рад  этому,  так
как это давало мне несомненное преимущество над марсианами.



8. НЕБЕСНАЯ ПЛЕННИЦА

   На третий день после церемонии, проделанной у инкубатора, мы  выступили
в путь, направляясь домой; но, едва только голова  процессии  вступила  на
открытое пространство, перед городом, как был отдан приказ к  немедленному
и спешному возвращению. Как существа, тренировавшиеся много лет  в  такого
рода  маневрах,  зеленые  марсиане  рассеялись,  как  туман,  скользнув  в
просторные двери прилежащих строений,  и  меньше,  чем  в  три  минуты  не
осталось и следа от целого каравана  повозок,  мастодонтов  и  вооруженных
всадников.
   Сола и я вошли в строение, расположенное в  самом  начале  города.  Это
было то самое здание, в котором произошла моя встреча с обезьянами,  и  я,
желая узнать, что вызвало непонятное отступление, поднялся на верхний этаж
и выглянул из окна на лежащие впереди долину и горы. Тут я увидел причину,
вызвавшую их неожиданное  отступление  под  прикрытие.  Огромное  парусное
судно, длинное, низкое, выкрашенное в серый цвет,  медленно  летело  через
гребень ближайшей горы. Следуя за ним, шло  второе,  третье  и  затем  еще
одно, и так до тех пор, пока не показалось двадцать штук,  которые  летели
низко над поверхностью почвы, медленно и величественно направляясь к нам.
   На каждом из них было странное знамя, перекинутое над палубой  от  носа
до кормы, а на носу каждого судна был изображен необычный  девиз,  который
сверкал в солнечных лучах и был ясно виден на  том  расстоянии,  на  каком
находились мы от них. Я мог различить фигуры,  толпившиеся  на  верхней  и
средней палубах воздушного судна. Открыли  ли  они  наше  присутствие  или
просто смотрели на покинутый город, я не мог бы  сказать,  но,  во  всяком
случае, их ожидала жестокая  встреча,  так  как  внезапно  и  без  всякого
предупреждения зеленые марсиане дали залп из окон строений, смотревших  на
маленькую долину,  над  которой  так  мирно  продвигались  вперед  большие
корабли.
   Моментально  сцена  как  бы  магически  изменилась.   Передовое   судно
метнулось в нашу сторону,  поворачиваясь  боком,  и,  наводя  свои  пушки,
ответило на наш залп,  в  то  же  самое  время  продвигаясь  на  небольшое
расстояние  параллельно  нашему  фронту,  а  затем  повернуло  обратно   с
очевидным намерением, описав большой  круг,  вновь  очутиться  на  позиции
против линии нашего огня. Остальные суда шли  по  его  кильватеру,  причем
каждое из них выпустило в нас залп, когда первое судно встало  в  позицию.
Наш собственный огонь отнюдь не уменьшался, и я сомневаюсь в том, что хотя
бы процентов 25 наших выстрелов были даны на ветер.  Мне  никогда  еще  не
доводилось видеть более смертоносной точности  прицела  и,  казалось,  что
взрыв каждого ядра заставлял падать одну из маленьких фигур на корабле,  а
знамена и палуба вспыхивали языками  пламени,  когда  не  знавшие  промаха
воины падали вниз.
   Огонь с кораблей был почти безрезультатен, как  я  впоследствии  узнал,
благодаря  внезапности  нашего  первого  залпа,  который  застал   команду
кораблей совершенно врасплох и вследствие того, что аппараты  для  выверки
прицела пушек были не защищены от устрашающей меткости наших воинов.
   У каждого зеленого воина есть  вполне  определенные  объекты,  куда  он
должен направлять свои выстрелы. Например,  один  из  них,  всегда  лучшие
стрелки  направляют  свой  огонь   исключительно   против   беспроволочных
аппаратов  и  против  аппаратов  для  выверки   прицела   тяжелых   орудий
нападающего флота; другие выполняют ту же  задачу  против  меньших  пушек;
третьи - подстреливают канониров; следующие - офицеров. Наконец, известное
количество сосредотачивает свой огонь против остальных членов  команды  на
верхней части судна, на штурвале и пропеллерах.
   Через двадцать  минут  после  первого  выстрела  большой  флот,  сильно
подбитый, улетал  в  том  же  направлении,  откуда  он  появился  вначале.
Некоторые из кораблей давали заметный крен и, казалось, поредевшая команда
едва-едва управляет ими. Их огонь совершенно прекратился и вся их энергия,
казалось, сосредоточилась на бегстве. Тогда наши воины ринулись  на  крышу
строений,  которые   мы   занимали,   и   проводили   отступавшую   армаду
продолжительным и беспощадным ружейным огнем.
   Как бы то ни было,  кораблям,  одному  за  другим  удалось  нырнуть  за
гребень выступавших перед нами гор. На виду осталось одно едва двигавшееся
судно. Оно как раз  приняло  на  себя  первый  удар  и  теперь,  казалось,
совершенно опустело, так как  на  его  палубах  не  было  видно  ни  одной
движущейся фигуры. Медленно оно отклонилось от своего пути, описывая  круг
в обратную сторону по направлению к нам, двигаясь странным и  возбуждающим
жалость образом. Мгновенно воины прекратили огонь, было  вполне  очевидно,
что корабль совершенно беспомощен и лишен возможности причинить вред,  так
как не мог даже управлять своими движениями на пути к спасению.
   Когда  судно  приблизилось  к  городу,  воины  устремились  наружу,  на
равнину, чтобы встретить его, но оно было еще слишком  высоко,  для  того,
чтобы взобраться на его палубу. Со своей удобной  позиции  у  окна  я  мог
наблюдать на палубе разбросанные тела, хотя и не мог различить,  к  какому
роду существ они принадлежат. На судне не было никаких признаков жизни,  в
то время, как оно  медленно  относилось  легким  ветерком  в  юго-западном
направлении.
   Оно летело  над  землей  на  высоте  приблизительно  пятидесяти  футов,
сопровождаемое почти всеми воинами, за исключением  одной  сотни,  которой
было приказано вернуться на крыши для  защиты  от  возможного  возвращения
флота или подкрепления. Вскоре стало очевидным,  что  корабль  ударится  о
фасад здания приблизительно на  милю  южнее  наших  позиций,  и  несколько
воинов помчались галопом вперед, сошли  на  землю  и  вошли  в  здание,  к
которому,  казалось,  кораблю   суждено   было   пристать.   Когда   судно
приблизилось к строению, как раз перед тем, как ему удариться, марсианские
воины прыгнули на палубу из окон и своими длинными копьями уменьшили  силу
столкновения, затем, в течение нескольких мгновений, они сбросили якорь, а
люди, стоявшие внизу, стащили большой корабль на почву.
   После того, как воины закрепили якорь, они толпой бросились  на  палубу
судна и обыскали его от носа до кормы.  Я  видел,  как  они  рассматривали
мертвых матросов, очевидно, отыскивая в них признаки  жизни.  Затем  внизу
появилась группа воинов, тащившая за собой маленькую фигурку. Это существо
было вдвое меньше ростом зеленых марсианских воинов, и со своего балкона я
мог видеть, что оно ступало прямо на двух ногах. Я  предположил,  что  это
образец какого-нибудь нового и странного,  свойственного  Марсу  уродства,
которого я до сих пор еще не видел.
   Они  спустили  своего  пленника  на  землю   и   затем   приступили   к
систематическому разгрому  корабля.  Эта  операция  потребовала  несколько
часов, в течение которых было затребовано известное число  повозок,  чтобы
перевезти добычу, которая состояла из  оружия,  амуниции,  шелков,  мехов,
драгоценностей,  каменных  кораблей  со  странной  резьбой  и   некоторого
количества съестных припасов и напитков, включая сюда  множество  касок  с
водой, первой водой, которую я увидел на Марсе.
   После того, как последняя часть добычи была увезена,  воины  прикрепили
канаты к кораблю и протащили его на буксире в долину, на довольно  большое
расстояние в юго-западном направлении. Затем несколько из  них  взошли  на
него и с большим рвением занялись, как мне показалось  с  моей  отдаленной
позиции, опустошением карманов на мертвых телах матросов  и  всякого  рода
кладовых, и хранилищ взрывчатых веществ на корабле.
   Закончив эту операцию, они поспешно соскользнули по канатам  на  почву.
Последний из воинов, который  должен  был  покинуть  судно,  повернулся  и
бросил  назад  что-то  на  палубу.  Затем  он  подождал  мгновение,  чтобы
убедиться в последствиях своего  поступка.  Когда  в  том  месте  поднялся
бледный столб пламени, он перекинулся через  борт  и  тотчас  очутился  на
почве. Едва он успел спуститься, как канаты сразу отделились от корабля  и
огромное военное судно,  сделавшееся  значительно  легче  после  разгрома,
величественно устремилось в воздух, тогда, как его палуба и верхняя  часть
являли собой сплошную массу огня.
   Медленно оно направлялось к юго-востоку, поднимаясь все выше и выше, по
мере того, как огонь пожирал его деревянные части и уменьшал тем самым его
вес. Поднявшись на крышу здания, я наблюдал за ним  до  тех  пор,  пока  в
конце  концов  оно  не  затерялось  в   туманной   безбрежности   мирового
пространства.  Зрелище  могло  довести  до  крайнего  ужаса   наблюдателя,
видящего, как эта грандиозная качающаяся  надгробная  пирамида  летит  без
руля и  паруса  по  пустынным  безднам  марсианских  небес,  брошенная  на
произвол смерти и разрушения,  олицетворяя  собой  жизненную  историю  тех
странных и Жестоких существ, во вражеские руки  которых  рок  бросил  его.
Сильно угнетенный, но не отдавая себе отчета в этом, я медленно  спустился
на  улицу.  Сцена,  которой  я  был  свидетелем,  казалось,  указывала  на
поражение и уничтожение  сил  родственного  мне  народа,  скорее,  чем  на
разгром  зелеными  марсианскими  воинами  орды  им  же  подобных,  хоть  и
враждебных существ.
   Я не  мог  осознать  чудившуюся  мне  галлюцинацию,  но  не  мог  также
освободиться от нее.