ее кровью!
   С этими словами я столкнул  с  пьедестала  бешеное  животное,  которому
поклонялся весь Барсум, как божеству, всего полчаса тому назад.  Внизу  ее
ожидал обманутый народ, горящий жаждой мщения.
   Выискав глазами Ксодара среди начальников красных людей, я подозвал его
и приказ немедленно вести меня к храму Солнца. Не оглянувшись даже,  чтобы
посмотреть, как встретят перворожденные свою богиню, я выбежал из  зала  с
Ксодаром, Картерисом, Хор Вастусом, Кантос  Каном  и  несколькими  другими
красными военачальниками.
   Чернокожий быстро провел нас через внутренние залы храма во  внутренний
двор,   огромную   круглую   площадь,   вымощенную   прозрачным   мрамором
поразительной белизны. Перед  нами  возвышался  золотой  храм,  отделанный
алмазами, рубинами, сапфирами; бирюзой, изумрудом  и  тысячами  безымянных
драгоценных камней Марса, которые красотой  и  блеском  превосходят  самые
драгоценные камни Земли.
   - Сюда! - вскричал Ксодар, повернув ко входу в тоннель.
   В это время из храма  Иссы  раздался  оглушительный  шум,  а  затем  из
ближних дверей выбежал командир пятой роты, крича нам, чтобы мы вернулись.
   - Черные подожгли храм, - кричал он, - горит со всех сторон. Спешите  к
наружным садам, или вы погибли!
   Мы оглянулись. Из больших окон, выходивших на храм  Солнца,  вырывались
густые клубы дыма: высокий минарет храма Солнца весь был окутан дымом.
   - Ступайте назад! - вскричал я тем, кто  сопровождал  меня.  -  Ксодар,
проведи их и уходи. Я один пойду за своей Деей Торис.
   - Следуй за мной, Джон Картер! - ответил Ксодар и, не дожидаясь ответа,
стрелой бросился в туннель.
   Мы пробежали через несколько ярусов галерей, пока наконец он  не  повел
меня по ровному коридору, в конце которого я различил освещенную комнату.
   Массивная решетка преградила нам дальнейший путь, но за  ней  я  увидел
свою несравненную Дею Торис, и с ней Тувию и Файдору. При  виде  меня  она
бросилась к  решетке,  которая  нас  разделяла.  Комната  уже  повернулась
настолько, что только часть  ее  приходилась  против  загороженного  конца
коридора. Медленно, но неуклонно уменьшалось отверстие; скоро должна  была
остаться только узкая щель, а потом и она закроется,  и  целый  барсумский
год комната будет медленно вращаться, пока снова  на  один  короткий  день
отверстие ее пройдет мимо коридора!
   Но какие ужасы могут произойти внутри этой комнаты за это время!
   - Ксодар! - вскричал  я.  -  Разве  нельзя  как-нибудь  остановить  это
страшное вращение? Разве нет человека, который знает секрет  этой  ужасной
решетки?
   - Боюсь, что нет никого, кого мы успели бы захватить вовремя. Во всяком
случае, я пойду и попытаюсь. Обожди здесь.
   После его ухода я стоял у решетки и говорил с Деей Торис. Она протянула
через перекладины решетки свои прелестные руки, чтобы я держал их в  своей
руке до последней минуты.
   Тувия и Файдора тоже подошли, но Тувия, заметив, что мы желаем остаться
одни, деликатно отошла в дальний угол комнаты. Дочь Матаи Шанга  поступила
иначе.
   - Джон Картер! - сказала она. - Сегодня ты видишь нас в последний  раз.
Скажи, что ты любишь меня, и я умру счастливой.
   - Я люблю только свою жену, Дею Торис, - ответил я спокойно. - Мне жаль
тебя, но другого я сказать не могу.
   Она закусила губу и отвернулась, предварительно бросив  злобный  взгляд
на Дею Торис.
   После этого она встала немного в стороне, но не так далеко, как я этого
желал  бы,  потому  что  мне  нужно  было  многим  поделиться   со   своей
возлюбленной после долгой разлуки.
   Несколько минут стояли мы, разговаривая тихим голосом. Все  уже  и  уже
становилось отверстие. Скоро оно станет таким  узким,  что  даже  стройная
фигурка Деи Торис не сможет пройти  сквозь  него.  О,  почему  Ксодар  так
медлит! Сверху донеслись слабые отзвуки далекого гула. Это черные, красные
и зеленые люди пробивали себе дорогу сквозь пылающий храм Иссы.
   Ветерок  донес  струи  дыма.  По  мере  того,  как  мы  стояли,  ожидая
возвращения Ксодара, дым становился все гуще и гуще. Вскоре мы услышали  в
дальнем конце коридора крики и приближающиеся шаги.
   - Вернись назад, Джон Картер! Вернись назад! - кричал кто-то.  -  Горят
подземные ходы!
   Через минуту несколько человек пробились сквозь густой едкий дым. Здесь
были все мои друзья:  Картерис,  Кантос  Кан,  Хор  Вастус,  Ксодар  и  те
немногие, которые последовали за мной во двор храма.
   - Надежды нет, Джон Картер! - воскликнул Ксодар. - Сторож решетки  убит
и ключей на нем не оказалось. Нам остается только потушить  этот  пожар  и
довериться судьбе, что через год ты найдешь Дею Торис живой и  невредимой.
Я принес достаточно пищи. Когда щель закроется, дым перестанет проникать к
ним, и если нам удастся затушить пламя, то, я думаю, несчастные узницы все
же останутся живы!
   - Ступай в таком случае  и  забери  с  собой  остальных!  -  решительно
ответил я. - Я останусь здесь, около своей возлюбленной  пока  милосердная
смерть не освободит меня от моих страданий. Мне жить больше не к чему.
   В это время Ксодар торопливо бросал в комнату через перекладины решетки
огромное количество жестянок. Скоро щель стала не более дюйма.  Дея  Торис
еле виднелась. Она шептала мне слова ободрения и умоляла спастись самому.
   Внезапно я  увидел  позади  нее  красивое  лицо  Файдоры,  искривленное
выражением злобной ненависти. Глаза наши встретились, и она заговорила:
   - Не думай, Джон Картер,  что  так  легко  оттолкнуть  любовь  Файдоры,
дочери Матаи Шанга. И не надейся, что тебе удастся когда-либо вновь обнять
твою Дею Торис! Жди год, долгий год, но когда он  пройдет,  тебя  встретят
объятия Файдоры! Деи Торис не будет в живых! Смотри, она умирает!
   При этих словах я увидел, что она подняла  кинжал  и  занесла  его  над
головой моей принцессы. В ту же секунду я увидел и другую фигуру. Это была
Тувия. Она метнулась по направлению к моей возлюбленной. Что было дальше -
не  знаю.  Густые  клубы  дыма  застлали  перед  моими  глазами  трагедию,
происходящую  в  страшной  комнате.  Раздался  крик,  пронзительный   крик
умирающей.
   Дым наконец разошелся, но перед нами была глухая стена. Щель закрылась.
   Целый год тайна комнаты будет скрыта от человеческих глаз.
   Мои спутники торопили меня:
   - Через минуту будет поздно, - кричал Ксодар. - Я  приказал  пустить  в
ход насосы, и через пять минут подпочвенные ходы будут затоплены. Если  мы
не хотим утонуть,  как  крысы  в  ловушке,  мы  должны  спешить  наверх  и
проскочить через горящий храм!
   Я отвечал:
   - Идите, идите скорее! Дайте мне умереть около Деи Торис! Для меня  нет
надежды, нет счастья. Когда через год унесут ее  тело  из  этого  ужасного
места, пусть найдут у решетки и тело ее мужа.
   У меня осталось  смутное  воспоминание  о  том,  что  случилось  потом.
Кажется, я с кем-то боролся, от кого-то отбивался, но наконец меня подняли
с пола и унесли. Я никого не спрашивал и никто не напоминал  мне  об  этом
деле, чтобы не растравлять моих ран. Ах! Если бы только я мог знать? Какая
тяжесть была бы снята с моих плеч! Но только время раскроет,  какую  грудь
пронзил кинжал Файдоры!




   Эдгар Берроуз.
   Владыка Марса

   -----------------------------------------------------------------------
   Edgar Rice Burroughs. The Warlord of Mars (1913)
   ("John Carter of Mars" #3).
   OCR & spellcheck by HarryFan, 27 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


1. НА РЕКЕ ИСС

   В тени  леса,  окаймляющего  багряную  поляну  долины  Дор,  на  берегу
мертвого озера Корус, при переменном свете быстро  бегущих  лун  Марса,  я
крался следом за темной фигурой, пробирающейся  вперед.  Настойчивость,  с
которой выслеживаемый мною человек избегал света и выбирал  темные  места,
указывала на его  недобрые  намерения.  Уже  в  продолжение  шести  долгих
марсианских месяцев бродил я по соседству с ненавистным мне храмом Солнца,
в медленно вращающемся корпусе которого, глубоко под  поверхностью  Марса,
оставалась заточенной моя Дея Торис. Живая или мертвая? - этого я не знал.
Поразил ли кинжал злобной Файдоры сердце моей возлюбленной?  Только  время
могло раскрыть истину.
   Шестьсот восемьдесят семь марсианских дней пройдет,  прежде  чем  дверь
темницы окажется против конца тоннеля, где я последний  раз  видел  сквозь
все сужавшуюся щель свою прекрасную Дею Торис.
   Половина этого срока уже истекла, или, вернее, истечет  утром.  Однако,
перед глазами стоит последняя сцена так  ярко,  как  будто  это  случилось
вчера.
   Живо вижу я перед собой красивое  лицо  Файдоры,  дочери  Матаи  Шанга,
перекошенное ненавистью, в  ту  минуту,  когда  она  с  поднятым  кинжалом
бросилась на мою жену. Вижу красную девушку Тувию из  Птарса,  бросившуюся
вперед, чтобы предотвратить злодеяние.
   Дым пылающего храма скрыл на минуту картину трагедии, но  в  моих  ушах
еще звучал чей-то пронзительный крик. Затем наступило  молчание,  а  когда
дым  рассеялся,  вращающийся  храм  уже  скрыл  от  нас  комнату  с  тремя
прекрасными хозяйками.
   Много важных событий  поглотили  мое  внимание  после  этого  страшного
случая, но он ни на миг не изглаживался из моей памяти. Я проводил  каждую
минуту, которую смог урвать от своих многочисленных  обязанностей,  вблизи
мрачного склепа, где томилась мать моего Картериса.
   Работы  у  меня  было  много.  Мне  приходилось  принимать  участие   в
переустройстве государства перворожденных после того, как мы  победили  их
на суше, на воде и в воздухе.
   Раса перворожденных в продолжение многих веков поклонялась Иссе, считая
ее богиней жизни и смерти. После моего изобличения  ее  в  обмане  и  лжи,
народ чернокожих оказался  в  состоянии  полнейшего  упадка.  Привыкшим  к
самопоклонению  и  владычеству  над  всеми  расами  Марса,  перворожденным
пришлось испить горькую чашу унижения.
   Божество их пало, а вместе с ним пал весь сложный организм их  религии.
Хваленый флот их был разбит наголову превосходящими силами  красных  людей
Гелиума, дикие свирепые зеленые кочевники с пересохшего морского дна Марса
затоптали священные сады храма Иссы, а Тарс Таркас, джеддак тарков,  самый
свирепый из них всех, воссел на трон Иссы и правил  перворожденными,  пока
союзники решали судьбу побежденного народа.
   Почти единодушно было выражено пожелание, чтобы на древний трон  черных
людей вступил я, но я не  согласился.  Мое  сердце  не  лежало  к  народу,
который так недостойно обошелся с моими женой и сыном.
   По моему совету джеддаком перворожденных стал мой друг Ксодар.  Он  сам
был перворожденный и занимал высокое положение  датора  до  того  времени,
пока Исса его разжаловала. Более подходящего человека найти было трудно.
   После основания нового государства зеленые воины  рассеялись  по  своим
пустынным равнинам, а Мы, гелиумцы, вернулись в  нашу  страну.  Здесь  мне
снова был предложен трон,  потому  что  об  исчезнувших  джеддаке  Гелиума
Тардос Морсе и его сыне Морсе Каяке, отце Деи Торис, по-прежнему  не  было
никаких вестей.
   Прошло уже больше года, как они отправились в  экспедицию  к  северному
полюсу в поисках Картериса.
   Шли смутные слухи об их гибели, и опечаленный народ наконец им поверил.
   Но я опять отказался от трона, потому что не хотел верить, что  могучий
Тардос Морс и его сын умерли.
   - Пусть правит вами потомок их,  пока  они  не  вернутся!  -  сказал  я
собравшимся сановникам.
   Я стоял в это время у пьедестала "Правды"  в  храме  Возмездия  на  том
самом месте, где стоял год  тому  назад,  когда  Зат  Аррас  произнес  мне
смертный приговор.
   Выступив вперед, я положил свою руку на плечо Картериса.
   Единодушные крики восторга  встретили  мое  предложение.  Десять  тысяч
мечей взвились над головами собравшихся. Славные  бойцы  древнего  Гелиума
приветствовали Картериса, джеддака Гелиума.
   Он был избран пожизненно, или до возвращения своего деда. Устроив таким
образом, к общему удовлетворению, дела Гелиума, я  на  следующий  же  день
пустился в обратный путь к  долине  Дор,  чтобы  оставаться  вблизи  храма
Солнца до того дня, когда откроется дверь в темницу моей возлюбленной.
   Хор Вастуса, Кантос Кана и  других  моих  верных  друзей  я  оставил  с
Картерисом. Своей честностью, смелостью и мудростью они могли помочь моему
мальчику выполнить трудную задачу, которая была на  него  возложена.  Один
Вула, мой марсианский пес, сопровождал меня.
   Этой ночью верное животное бесшумно  следовало  за  мной.  Величиной  с
шотландского пони, с безобразной головой и страшными  клыками,  с  десятью
короткими сильными лапами, Вула казался ужасным чудовищем, но для меня  он
был воплощением преданности и любви.
   Темная   фигура,   двигавшаяся   впереди   нас,   был   Турид,    датор
перворожденных. Я заслужил его вечную вражду  в  тот  день,  когда  голыми
руками победил его - его, знаменитого воина и силача! -  и,  верх  позора,
связал ему руки его же собственным ремнем перед лицом соплеменников.
   Подобно большинству его товарищей, он внешне примирился с  изменившимся
положением вещей и присягнул новому правителю, Ксодару. Но я знал, как  он
ненавидел меня, и был уверен, что в глубине души он  завидовал  Ксодару  и
ненавидел также и его.
   Поэтому я не переставал  тайно  следить  за  всеми  его  действиями  и,
наконец, убедился, что он замышляет какую-то интригу.
   Несколько  раз  я  уже  замечал,  что  после  наступления  темноты   он
пробирается из обнесенного стеной города перворожденных в страшную  долину
Дор, куда честное дело не могло привлечь человека.
   Этой ночью он  быстро  шел  вдоль  опушки  леса,  а  потом  свернул  на
ярко-красную поляну к берегу мертвого озера. Лучи ближнего  месяца,  низко
плывущего над долиной, переливались многоцветными искрами  на  драгоценных
камнях его доспехов,  а  его  черная  кожа  отливала,  как  атлас.  Дважды
озирался он на лес, как злоумышленник, который хочет  удостовериться,  что
его никто не видит.
   Я не отважился следовать за ним по  открытой,  ярко  освещенной  луной,
поляне. Не следовало нарушать его планов: чтобы узнать, какое темное  дело
влечет сюда ночного хищника, мне нужно  было,  чтобы  он  спокойно  достиг
своей цели.
   Я оставался в тени деревьев, пока Турид не скрылся  за  крутым  берегом
озера в четверти мили от меня. Только тогда я пустился бегом через  поляну
вслед за черным датором.
   Могильная тишина лежала над таинственной долиной. Вдали могучей  стеной
вздымались Золотые Скалы. Драгоценный металл, из  которого  они  состояли,
сверкал в ярком свете обеих лун.
   Позади меня темной полосой тянулся лес,  имевший  вид  парка  благодаря
своим  как  бы  подстриженным  деревьям.  На  самом  деле  их   общипывали
растительные люди.
   Передо мной блестело озеро Корус,  а  дальше  вилась  серебряная  лента
таинственной реки Исс, вытекающей из-под Золотых скал и несущей свои  воды
в Корус, к мрачным берегам которого  в  течение  стольких  веков  тянулись
вереницы несчастных обманутых паломников.
   Растительные люди с их отвратительными руками, высасывающими  кровь,  и
чудовищные белые обезьяны, делающие столь опасной днем долину  Дор,  ночью
попрятались в свои логовища.
   Сторожевой святых жрецов не стоял  больше  на  выступе  Золотой  Скалы,
чтобы зловещим криком созывать чудовищ к нападению на жертвы, приплывающие
к ним по реке Исс.
   Флоты Гелиума и перворожденные очистили  от  жрецов  крепости  и  храмы
после того,  как  те  отказались  сдаться  и  признать  добровольно  новый
порядок, которым уничтожалась их религия, построенная на лжи и обмане.
   Жрецы сохранили свое влияние только в некоторых  дальних  странах.  Сам
Матаи Шанг, отец святых жрецов, их хеккадор, был выгнан из  своего  храма,
но все усилия захватить его оказались напрасными.  Ему  удалось  бежать  с
несколькими приверженцами и где-то укрыться от нас.
   Подойдя осторожно к краю низкой скалы, выступающей над  мертвым  озером
Корус, я увидел Турида, плывущего на маленьком челноке по блестевшим подам
озера.  Это  был  один  из  тех  челноков  причудливой  формы,  которые  с
незапамятных времен изготовлялись жрецами. Они распределяли их вдоль всего
течения Иссы,  чтобы  облегчить  последнее  путешествие  своих  несчастных
жертв.
   На берегу лежало еще с дюжину таких лодочек; в  каждой  из  них  имелся
длинный шест, один конец которого заканчивался веслом, а другой - острием.
Турид держался берега, и как только он скрылся за ближним мысом, я спустил
один из челноков на воду и, подозвав Вулу, оттолкнулся от берега.
   Мы шли вдоль берега  к  устью  Иссы.  Дальняя  луна  светила  у  самого
горизонта, и скалы, окаймляющие озеро,  бросали  на  воду  широкую  полосу
тени. Ближняя луна, Турия, только что  закатилась  и  должна  была  взойти
снова не раньше, чем часа через четыре; я вполне мог рассчитывать скрыться
в темноте.
   Черный воин продолжал плыть вперед. Он находился  теперь  против  устья
Иссы. Не останавливаясь, он повернул вверх по мрачной реке, усиленно гребя
против течения и все время стараясь держаться берега, где течение было  не
так сильно.
   За ним следовал я с Вулой. Черный был так занят борьбой с течением, что
я смог подвинуться ближе, не боясь быть замеченным.
   Вскоре он подплыл к темному отверстию в Золотых скалах, откуда вытекала
вода. Сюда-то он и направил свою лодку.
   Казалось безнадежным делом следовать за ним в эту  беспросветную  тьму,
где я не мог увидеть даже собственной руки. Я уже собрался  отказаться  от
преследования и повернуть обратно,  как  вдруг  при  неожиданном  повороте
увидел впереди слабое сияние.
   В сводчатый потолок пещеры были  вделаны  большие  куски  фосфорической
каменной массы, из которой лился тусклый, но ровный свет. Было  достаточно
светло, чтобы я без затруднения мог следовать за преследуемым мною челном.
   Это было мое первое путешествие по реке Исс, и то, что я увидел, навеки
запечатлелось в моей памяти.
   Но, как ни страшны были проходившие передо мною картины, они  являлись,
вероятно, только слабым отражением тех трагедий, которые разыгрались здесь
до того, как Тарс Таркас, Ксодар и я разоблачили  прелести  долины  "мира,
счастья и любви" и спасли от добровольного  паломничества  миллионы  людей
внешнего мира.
   Даже теперь низкие острова,  усеивавшие  широкую  реку,  были  завалены
скелетами и изглоданными трупами тех, которые из страха  или  предчувствия
истины останавливались здесь, почти у конца  своего  путешествия.  Бродили
какие-то жалкие тени, которых ждала голодная смерть.
   Почти на всех этих зловонных  островах  визжали,  бормотали  и  дрались
одичалые безумцы и яростно боролись за жалкие остатки страшного  угощения.
Там, где оставались только обглоданные кости, люди бились друг с другом, и
более слабый служил пищей более сильному.
   Турид, видимо, привык  к  этим  сценам.  Он  не  обращал  ни  малейшего
внимания на жалкие  воющие  существа,  которые  обращались  к  нему  то  с
угрозами, то с мольбой, и продолжал спокойно подниматься по реке.  Проехав
с милю, он переплыл к левому берегу и втащил свой челн на  нижний  выступ,
лежащий почти на одном уровне с водой.
   Я остановился у противоположной стены под свисающей  скалой,  бросающей
густую тень на воду. Отсюда я  мог  следить  за  Туридом,  не  боясь  быть
замеченным.
   Чернокожий стоял на выступе у лодки недалеко от меня и смотрел вверх по
реке, как бы ожидая кого-то.
   Сильное течение все время относило мой челн к середине реки, так что  я
с трудом удерживался в тени скал. Я отплыл  немного  дальше,  думая  найти
удобное место, где мог бы причалить. Но места такого  не  было,  и,  боясь
потерять из вида Турида, я принужден был  остаться  там,  стараясь  веслом
удержать лодку, которую сильно сносило.
   Я раздумывал о причине этого  странного  явления,  когда  мое  внимание
внезапно было привлечено Туридом. Он