я  был
проникнут решимостью так дорого продать свою жизнь, чтобы  об  этом  долго
помнили  в  стране  перворожденных.  Помню,  что  я   тогда   же   заметил
удивительную быстроту, с какой молодой  краснокожий  гнался  за  стражами.
Никогда я не видел такой быстроты движений  среди  марсиан.  Прыжки  этого
юноши мало уступали моим.
   Стражи еще не достигли меня, как он напал на них с тыла,  и  когда  они
обернулись,  полагая  по  стремительному  натиску,  что  они   подверглись
нападению целой дюжины врагов, я со своей стороны  набросился  на  них.  В
последовавшей за этим быстрой схватке мне было трудно заметить что-нибудь,
кроме движений моих непосредственных противников; однако время от  времени
передо мной мелькали свистящий меч и  легкая  фигура  юноши  со  стальными
мускулами, и каждый раз  сердце  мое  замирало  от  странного  томления  и
могучей, хоть и безотчетной гордости.
   На прекрасном лице юноши играла жестокая улыбка, и он то и дело  бросал
насмешливый вызов стоявшим перед ним врагам. В этом  и  других  отношениях
его манера сражаться походила на мою собственную.
   Возможно, что именно  это  неопределенное  сходство  и  заставило  меня
любить юношу, между тем, как ужасное опустошение, которое его меч вносил в
ряды стражей, внушало мне трепетное к нему уважение.
   Что касается меня, то я сражался так, как делал это тысячи  раз  ранее:
то уклонялся  от  опасного  удара,  то  быстро  выдвигался  вперед,  чтобы
погрузить острие своего меча глубоко в сердце  или  горло  врага.  Мы  оба
потешались таким образом, пока большой отряд лейб-гвардии Иссы не  получил
приказания двинуться на арену. Они выступили с дикими  криками,  а  в  это
время на них бросились со всех сторон вооруженные пленники.
   В течение  получаса  казалось  будто  разверзается  ад.  На  обнесенной
стенами арене мы сражались  как  какие-то  воющие,  изрыгающие  проклятия,
окровавленные демоны. Меч молодого краснокожего все  время  сверкал  возле
меня.
   Постепенно, путем повторных приказов, я стянул пленников вокруг себя  в
грубую  боевую  единицу,  так  что  под  конец   мы   сражались,   образуя
приблизительно круг, в центре которого находились  девушки.  Много  народу
пало с обеих сторон; однако гораздо большие потери от резни  понесли  ряды
гвардии богини. Я видел, как вестовые быстро пробегали по рядам  зрителей,
и по их зову воины обнажали мечи и прыгали на арену. Они спешили  подавить
нас количеством.
   Я  уловил  взгляд   Иссы,   наклонившейся   вперед   над   троном.   Ее
отвратительное  лицо  было  искажено   гримасой,   в   которой   ненависть
смешивалась с яростью. Мне показалось даже, что я уловил в  нем  выражение
испуга. Вид Иссы изменил мой план действий.
   Я немедленно приказал пятидесяти пленным окружить девушек.
   - Стойте на месте и защищайте их, пока я не вернусь, - скомандовал я.
   Затем,  обернувшись  к  бойцам,  занимавшим  внешнюю  линию  фронта,  я
крикнул:
   - Долой Иссу! Идемте к трону! Мы утолим чувство мести  там,  где  месть
заслужена!
   Юноша, стоявший подле меня, первым подхватил клич: "Долой Иссу!"  Тогда
за моей спиной и со всех сторон поднялся неистовый рев: "Долой Иссу!"  Как
один человек двинулись мы безудержной лавиной, катясь по  телам  убитых  и
умирающих к пышному трону марсианского божества.
   Толпы  храбрейших  воинов  среди  перворожденных  кинулись   из   рядов
зрителей, чтобы нас задержать. Мы косили их так,  как  если  бы  это  были
бумажные люди.
   - Вскакивайте на скамьи! - вскричал  я,  когда  мы  подошли  к  барьеру
арены. - Десяток из нас могут взять трон!
   В самом деле я заметил, что  большая  часть  гвардии  Иссы  вступила  в
схватку, завязавшуюся на арене. Пленники  устремились  к  скамьям,  прыгая
через барьер с окровавленными мечами, алчно ожидающими новых жертв.
   Весь амфитеатр наполнился стонами умирающих и раненых, звоном оружия  и
торжествующими криками победителей. Бок о бок я и  молодой  краснокожий  с
дюжиной других бойцов пробили себе путь к трону. Там перед нами сомкнулись
ряды уцелевшей еще  гвардии  и  высших  сановников  перворожденных.  Исса,
наклонившись вперед, сидела на своем резном троне,  то  отдавая  писклявым
голосом приказания своей свите, то насылая проклятия на тех, кто стремился
развенчать ее.
   Окружавшие ее перепуганные рабыни,  дрожа,  ожидали  исхода,  не  зная,
молиться ли им за нашу победу или за наше  поражение.  Некоторые  из  них,
вероятно, гордые дочери благороднейших воинов Барсума, выхватили  мечи  из
рук павших и бросились на стражей Иссы.  Но  они  скоро  были  перерезаны,
славные мученицы за безнадежное дело!
   Гвардия оказала нам бешеное сопротивление, но никогда с  тех  пор,  как
Тарс Таркас и я сражались бок о  бок  против  орд  Варгуна  на  пересохшем
морском дне, никогда с той поры не видел я, чтобы два  человека  бились  с
такой безумной жестокостью, как молодой краснокожий и я бились в тот  день
перед троном Иссы, богини смерти и вечной жизни.
   Стражи, отделявшие нас от резного трона, валились один  за  другим  под
ударами наших мечей. Их место занимали другие; однако, дюйм за дюймом, фут
за футом мы приближались к нашей цели.
   Теперь с части скамей раздался крик: "Подымайтесь, рабы!" Он раздавался
то громче, то слабее, пока не превратился в мощный звук, который огромными
волнами перекатывался по всему амфитеатру. В один миг, как  бы  по  общему
соглашению,  мы  перестали  драться.  Во  всех   частях   здания   рабыни,
вооруженные чем попало, напали на своих господ. В одном  месте  я  заметил
прекрасную рабыню, которая стояла с высоко поднятым кинжалом,  выхваченным
из доспехов своей госпожи и обагренным уже ее кровью.  Другие  вытаскивали
мечи из тел убитых; тяжелые украшения превращались в оружие. Женщины  были
пьяны от крови и близости мести. Пробил час, когда они могли хоть  отчасти
вознаградить себя за унижения и жестокости, которым их  подвергали  черные
господа. Те, кто не мог найти другого оружия, пускали в ход крепкие пальцы
и блестящие зубы.
   Как кстати пришла эта подмога! Как яростно бились рабыни!  Зрелище  это
на минуту остановило нас, но скоро мы уже вновь занялись нашей  битвой,  и
лишь непрекращающийся боевой клич женщин "Вставайте, рабы!" напоминал нам,
что они все еще сражаются.
   От Иссы  нас  отделял  только  один  ряд  поредевших  воинов.  Ее  лицо
покрывалось синевою и перекосилось от страха. На  губах  показалась  пена.
Казалось, она была парализована от ужаса. Теперь дрались только юноша и я.
Все остальные пали в бою, и я сам едва не погиб от грозного удара, если бы
какая-то рука не схватила сзади моего противника и не сдавила бы его локтя
с такой силой, что меч упал возле  меня.  Краснокожий  юноша  подскочил  и
проткнул моего противника, прежде чем тот  успел  прийти  в  себя.  В  тот
момент, когда этот человек свалился, я обернулся и взглянул в  глаза  той,
чья быстрая рука спасла меня от удара: это была Файдора, дочь Матаи Шанга.
   - Беги, мой принц! - вскричала она, - дальше биться с ними  бесполезно.
Все уже убиты на арене, все, кто вел наступление  на  трон,  убиты,  кроме
тебя и этого юноши. Лишь среди скамей осталось несколько ваших бойцов,  да
и те вместе с рабынями скоро будут  перерезаны.  Прислушайся  -  почти  не
слышно боевого клича женщин: все перебиты! На каждого  из  вас  приходится
десять тысяч  черных  в  стране  перворожденных.  Постарайся  пробиться  в
открытое поле к озеру Корус. Твоя могучая рука бойца может  еще  проложить
себе путь к Золотым Скалам, и садам храма святых жрецов.  Там  расскажи  о
своих приключениях и, может быть,  вы  найдете  способ  вместе  освободить
меня. Беги, пока остается хоть какой-то шанс на спасение бегством!
   Это, однако, не входило в  мою  задачу;  к  тому  же  я  не  усматривал
существенной разницы между святыми жрецами и перворожденными.
   - Долой Иссу! - воскликнул я и снова кинулся в бой вместе с юношей. Два
черных пали под нашими ударами, и мы очутились лицом  к  лицу  с  богиней.
Когда мой меч поднялся, чтобы пронзить ее, ее оцепенение  вдруг  прошло  и
она пустилась в бегство, пронзительно вопя.  Прямо  за  ней  в  подмостках
трона внезапно разверзлась черная пропасть. Она бросилась в это  отверстие
вместе с юношей, я последовал за ними. На ее крик  сбежались  гвардейцы  и
кинулись на нас. Я получил удар в голову. Я пошатнулся и упал бы, если  бы
юноша не подхватил меня. Затем он повернулся, чтобы дать отпор разъяренной
толпе, обезумевшей от оскорбления, нанесенного их богине, и как раз в этот
момент Исса скрылась в черной глубине, разверзшейся передо мной.



12. ПРИГОВОРЕННЫЕ К СМЕРТИ

   Я на миг задержался здесь, но первый же натиск стражников заставил меня
попятиться на шаг или два. Моя нога искала  твердой  опоры,  но  встретила
лишь пустое пространство. Я попал в яму, поглотившую Иссу. На один  момент
я зацепился за ее край, а затем  вместе  с  юношей  покатился  навзничь  в
черную пропасть.
   Мы попали на гладкий скат; отверстие над  нами  захлопнулось  столь  же
чудесно,  как  оно  открылось,  и  мы  благополучно  скатились  в   скудно
освещенное помещение, расположенное значительно ниже арены.
   Первое, что я увидел, как только поднялся на ноги,  было  злобное  лицо
Иссы, глядевшей на меня сквозь тяжелую решетчатую дверь в конце комнаты.
   - Безумные смертные! - вскричала она пронзительным голосом. - Вы дорого
поплатитесь за ваше святотатство! Вы останетесь здесь в темноте  и  смраде
среди  трупов  ваших  же  соучастников  до  тех  пор,  пока,  обезумев  от
одиночества  и  голода,  не  станете  пожирать  кишащие  червями   останки
человека!
   Голос Иссы смолк. В следующий  момент  она  исчезла,  а  тусклый  свет,
озарявший камеру, превратился в кромешную тьму!
   - Миленькая старушонка! - раздался возле меня насмешливый голос.
   - Кто это говорит? - спросил я.
   - Это я, твой товарищ, который имел сегодня честь сражаться бок о бок с
величайшим из воинов, когда-либо носивших оружие на Барсуме!
   - Слава богу, что ты жив! - воскликнул я. - Я так боялся за последствия
после скверного удара, который был нанесен тебе в голову!
   - Он только оглушил меня, - ответил юноша. - Простая царапина!
   - Возможно, что было бы лучше, если бы он оказался решающим,  -  сказал
я. - По-видимому, мы очутились здесь  в  завидном  положении  с  блестящей
перспективой умереть от голода и жажды.
   - Где же мы находимся?
   - Под ареной, - ответил я. - Мы свалились кувырком в  яму,  поглотившую
Иссу в тот момент, когда она была почти в наших руках.
   Мой товарищ тихо засмеялся, затем ощупью сквозь  черный,  как  чернила,
мрак он отыскал мое плечо и, притянув мое ухо к губам, прошептал:
   - Это страшно удачно, лучше и не  надо!  Видишь  ли,  в  тайниках  Иссы
существуют такие тайны, о которых и она сама не подозревает!
   - Что ты хочешь этим сказать?
   -  Год  тому  назад  мне  пришлось  с  другими  рабами   работать   над
восстановлением этих подземных галерей; тогда  мы  открыли  целую  систему
древних коридоров и камер, стоявшую запечатанной бог знает сколько  веков.
Черные,  руководившие  ходом  работ,  обследовали   эти   коридоры,   взяв
нескольких из нас с  собой  для  выполнения  работ.  Я  был  среди  них  и
прекрасно знаком со всей системой.
   - Эти коридоры тянутся на  многие  мили;  над  ними  раскинуты  сады  и
возвышается храм. Тут совсем близко есть один  проход,  ведущий  вниз.  Он
соединяется с участками, расположенными еще ниже, и выходит к  каналу,  по
которому можно выйти к Омину.
   - Если нам удастся незаметно пробраться к подводной лодке, то мы  можем
снова выйти в море, на котором много островов,  совершенно  не  посещаемых
черными. Мы проживем там в течение некоторого времени, и кто знает,  может
быть, откуда-то явится возможность для бегства?!
   Он произнес это тихим шепотом, очевидно,  из  опасения,  чтобы  его  не
подслушали уши шпионов; я отвечал ему точно так же.
   - Друг мой, нужно вернуться на Шадор, - сказал я шепотом. - Там  черный
Ксодар. Мы должны попытаться бежать вместе. Я не покину его.
   - Да! - сказал мальчик. - Друга покинуть нельзя. Лучше снова попасть  в
плен, чем решиться на такое дело!
   Сказав это, он взял меня за руку и быстро повел вперед,  ощупывая  путь
кругом себя и часто останавливаясь, чтобы убедиться, что он не  заблудился
в боковых проходах. Теперь мы стали спускаться по очень  крутой  наклонной
плоскости.
   - Скоро, - сказал мой спутник, - будет светло.  На  нижних  уровнях  мы
встретимся с пластами той же  фосфоресцирующей  породы,  которая  освещает
Омин.
   Никогда не забыть мне этой прогулки по  подземным  галереям  Иссы;  она
была полна для меня своеобразной прелести,  возбуждения  и  риска.  Трудно
передать таинственное очарование этих древних, темных,  давно  заброшенных
коридоров! Предметы, которые  тьма  скрывала  от  моего  взора,  не  могли
наполовину таить в себе столько чудес, как те  картины,  которые  рисовало
мое воображение. Перед моими умственными очами  проходили  древние  народы
этого умершего мира. Они  оживали,  предавались  труду,  играм,  интригам,
таинствам, жестокостям, исступленно боролись против  неудержимого  натиска
бесчисленных орд, пришедших с  высохшего  морского  дна  и  шаг  за  шагом
теснивших первых властелинов планеты в эти таинственные последние убежища,
где им удалось укрыться за непроницаемой стеной суеверия.
   Кроме зеленых людей на Барсуме имелись три главные  человеческие  расы:
черная, белая и желтая.  Когда  воды  на  Барсуме  высохли,  и  обнажилось
бесплодное дно моря, жизнь на планете превратилась в  сплошную  борьбу  за
существование. Орды дикарей, когда-то вытесненные в пустынные солончаковые
степи, теперь, в свою очередь, стали нападать на черных,  белых  и  желтых
людей. Усыхающие моря заставляли их постоянно покидать укрепленные  города
и вынуждали к более или менее  кочевому  образу  жизни,  при  котором  они
разделились на менее крупные общественные единицы. Былые победители вскоре
стали жертвами жестоких племен зеленых людей.  Результатом  этого  явилось
частичное смешение черных, белых и желтых людей, а это,  в  свою  очередь,
дало нынешний прекрасный тип красного человека.
   Я всегда предполагал,  что  все  следы  первоначальных  рас  исчезли  с
поверхности  Марса;  однако  за  последние  четыре  дня   я   убедился   в
существовании белых и черных. Может быть, в каком-нибудь удаленном  уголке
планеты еще существовали остатки древней расы желтых людей?
   Мои размышления были прерваны тихим восклицанием юноши.
   - Наконец-то светлая дорога, - воскликнул он.
   Подняв взор, я  заметил  на  далеком  расстоянии  впереди  нас  тусклое
мерцание. Свет все усиливался, пока мы не вышли на хорошо освещенный путь.
Мы пошли быстрыми шагами и скоро пришли к концу коридора, выходящего прямо
к утесам, окружавшим бассейн, в котором стояла подлодка.
   Судно стояло на якорях с поднятым  люком.  Приложив  палец  к  губам  и
многозначительно ударив по рукоятке меча, юноша бесшумно пополз к судну. Я
следовал за ним по пятам.
   Мы молча спустились  на  покинутую  людьми  палубу  и  на  четвереньках
поползли  к  решетчатому  люку.  Брошенный  вниз   взгляд   не   обнаружил
присутствия стражи. Тогда с быстротой и беззвучностью кошек мы  спустились
в главную каюту подводной лодки. Она была  пуста!  Мы  быстро  прикрыли  и
заперли люк.
   Затем юноша  стал  на  место  рулевого,  надавив  на  кнопку,  и  лодка
опустилась в волны на дно водоема.
   Даже и теперь ниоткуда не раздалось спешащих нам навстречу  шагов,  как
мы того ожидали, и пока юноша правил лодкой, я быстро походил по каютам  в
поисках кого-нибудь из экипажа.  Судно  было  совершенно  покинуто.  Такое
счастье казалось мне почти невероятным.
   Когда я вернулся к своему товарищу, чтобы сообщить ему добрые вести, он
протянул мне бумагу.
   - Вот что может объяснить нам отсутствие экипажа, - сказал он.
   Это была радиограмма командиру подводной лодки, гласившая следующее:

   "Рабы восстали. Спешите со всеми вашими людьми.
   Забирайте всех, кого встретите по пути.
   Слишком поздно, чтобы ожидать помощи с Омина.
   Рабы избивают всех в амфитеатре.
   Жизнь Иссы в опасности. Спешите!
   Зитхад."

   - Зитхад - начальник стражи Иссы, - объяснял мне юноша, -  нагнали  мы,
видно, страха, долго они будут помнить нас!
   - Будем надеяться, что это лишь начало конца Иссы, - сказал я.
   - Об этом известно только нашему предку, - ответил  он  мне  барсумской
пословицей.
   Мы прибыли в бассейн подводных лодок в Омине без приключений. Здесь  мы
долго обсуждали вопрос, целесообразно ли затопить судно, прежде чем с  ним
расстаться, но в конце концов решили, что это нисколько не увеличит  наших
шансов на бегство. На Омине  жило  вполне  достаточное  количество  черных
людей, чтобы задержать нас в случае, если бы мы были замечены,  и  сколько
бы их ни прибавилось из храмов и  садов  Иссы,  это  ничего  не  меняло  в
опасности нашего положения.
   Теперь мы находились в недоумении, каким образом миновать цепь стражей,
карауливших воды, омывающие остров. Наконец я нашел средство.
   - Как зовут офицера, командующего этой стражей? - спросил я юношу.
   - Когда мы вошли сегодня утром, то дежурным был Торит.
   - Прекрасно, а как зовут командира подводной лодки?
   - Эрстед.
   Я нашел в каюте телеграфный бланк и написал нижеследующий приказ:

   "Начальнику Ториту.
   Немедленно вернуть в Шадор препровождаемых
   при сем двух рабов.
   Эрстед."

   - Это самый простой способ вернуться в Шадор, - сказал я,  улыбаясь,  и
вручая юноше вымышленный приказ. - Посмотри, каково будет его действие.
   - Но как же наши мечи? - воскликнул юноша. - Каким образом объяснить их
присутствие при нас?
   - Нам придется их бросить, - ответил я.
   - Не будет ли  с  нашей  стороны  крайне  опрометчивым  снова  отдаться
безоружным во власть перворожденных? - возразил юноша.
   - Сейчас это единственно возможный для нас образ действий, - отвечал я.
- Ты можешь положиться на меня в том, что из  Шадорской  тюрьмы  я  дорогу
найду, и я полагаю, что  раз  выбравшись  оттуда,  мы  без  особого  труда
вооружимся снова. Это легко в стране, где так много вооруженных людей.
   Юноша пожал плечами, улыбнулся и сказал:
   - Пусть будет по-твоему! Невозможно найти вождя, который внушал бы  мне
больше доверия, чем ты. Испробуем придуманную тобой хитрость.
   Мы отважно вынырнули из люка подводной лодки и направились безоружные к
главным воротам, где  помещались  караульный  пост  и  комната  начальника
стражи.
   При виде нас стражники с удивлением выбежали и взяли ружья наперевес. Я
протянул одному из них написанное мною послание. Страж взял его  и  вручил
его Ториту, который как раз вышел из  своего  помещения,  чтобы  узнать  о
причине переполоха.
   Черный начальник, прочитав приказ, некоторое время  с  подозрением  нас
оглядывал.
   - Где же сам начальник Эрстед? - спросил он меня.
   Мое сердце екнуло, и я внутренне обозвал себя дураком  за  то,  что  не
потопил подводной лодки.
   - Эрстед получил приказ немедленно вернуться  к  пристани  у  храма,  -
отвечал я.
   Торит сделал уже шаг по направлению к входу в бассейн, как бы для того,
чтобы проверить мои слова.  В  течение  одного  мгновения  все  висело  на
волоске: если только он заметит, что  лодка  пуста,  то  вся  моя  выдумка
обрушится нам на голову, но, очевидно, он решил, что  послание  подлинное.
Да и на самом деле, какое было основание сомневаться в том, что  два  раба
добровольно отдались под стражу? Мой  план  имел  успех  именно  благодаря
своей смелости.
   - Не находились ли вы в числе восставших рабов? - спросил Торит.  -  Мы
ничего толком не знаем об этом событии.
   - Мы все в нем участвовали, - ответил я, - но оно ни к чему не привело.
Стража быстро справилась с нами и перебила почти всех.
   По-видимому, Торит был удовлетворен