ирата, и он падал на изумрудную скамейку,
на радужной поверхности которой был выложен алмазами поразительно красивый
рисунок.
   Тувия, тарк и я стояли несколько в стороне от главного  места  боя,  но
время от времени сражавшиеся подходили к нам  так  близко,  что  мы  могли
хорошо рассмотреть их.
   Черные пираты необычайно интересовали  меня.  Во  время  моего  первого
пребывания на Марсе смутные слухи о них дошли до меня, но я не поверил им,
так как они походили на легенду. Я их  никогда  не  видел,  и  никогда  не
приходилось мне разговаривать с кем-нибудь, кто их видел.
   Предполагали,  что  они  населяют  ближнюю  луну,  с  которой   изредка
спускаются на Барсум. Всюду, где  бы  они  не  появлялись,  они  совершали
страшные зверства, и забирали с  собой  огнестрельное  оружие,  снаряды  и
молодых  девушек.  По  слухам,  девушки  приносились  в  жертву  какому-то
ужасному богу во время оргии, которая заканчивалась пожиранием жертвы.
   Мне представился теперь великолепный случай рассмотреть их собственными
глазами. Они были высокого роста,  вероятно,  более  шести  футов  высоты.
Черты лица их были правильны и необычайно прекрасны; немного узкий  разрез
глаз придавал им коварное выражение. Цвет глаз, насколько я мог судить при
лунном свете, был совершенно черный. Физическое строение тела  было  такое
же, как у жрецов, красных людей и у меня. Они  отличались  от  нас  только
цветом кожи: она  имела  вид  полированного  черного  дерева,  и,  как  ни
странно, не только не уменьшала их чудесной красоты, но даже усиливала ее.
   Но если телом они походили на богов,  то  сердцем,  по-видимому,  более
напоминали дьяволов. Никогда не видел я такой злобной кровожадности, какую
проявили эти демоны воздуха в своей бешеной битве со жрецами.
   Вокруг нас в саду лежали их аэропланы, и по какой-то причине  жрецы  не
делали никаких попыток к их истреблению. Время от времени чернокожий  воин
выбегал из ближайшего храма с молодой девушкой на руках. Он несся прямо  к
своему аэроплану, а его товарищи спешили к нему, чтобы прикрыть его.
   Жрецы со всех сторон сбегались на  выручку  девушке,  но  через  минуту
черный пират со своей  жертвой  исчезал  в  водовороте  ревущих  дьяволов,
рубящих и колющих с бешеной яростью.
   Казалось, что черные пираты  Барсума  всегда  оставались  победителями.
Каким-то образом им удавалось пронести девушку в сохранности  через  толпу
боя, и она уносилась в темноту ночи на быстроходном аэроплане.
   Шум боя доносился с обеих сторон с большого расстояния, и Тувия сказала
мне, что черные пираты обычно проводят свое нападение по всей длине  линии
владений жрецов, которые тянутся в виде полосы по внешним скатам горы Оц.
   Когда  борющиеся  отхлынули  от  того  места,  где  мы  стояли,   Тувия
обернулась ко мне.
   - Понимаешь ли ты теперь, - спросила она, - почему миллион воинов денно
и  нощно  охраняет  владения  святых  жрецов?  Сцена,  которой  ты  теперь
свидетель, повторение того, что я видела десятки раз в течение  пятнадцати
лет моего плена.  С  незапамятных  времен  черные  пираты  Барсума  грабят
владения святых жрецов.
   - Но они никогда не уничтожают совсем расы жрецов, хотя, это было бы  в
их власти. Кажется, что жрецы служат им для забавы,  для  удовольствия  их
свирепой кровожадности и для добычи им оружия и пленников.
   - Но почему же жрецы не набрасываются на аэропланы и не уничтожают  их?
- спросил я. - Это скоро положило бы  конец  нападениям  пиратов  или,  во
всяком случае, убавило бы  их  смелость.  Посмотри!  Аэропланы  совсем  не
охраняются, как будто они находятся в безопасности, как у себя в ангарах.
   - Жрецы не смеют их тронуть.  Однажды,  много  веков  тому  назад,  они
попробовали уничтожить флот, но на следующую ночь, и в продолжении  целого
месяца тысяча огромных черных военных кораблей кружились над  горой  Оц  и
осыпали снарядами храмы, сады и дворцы, пока оставшиеся в живых  жрецы  не
скрылись в подпочвенных галереях.
   Жрецы знают, что они вообще живут только по милости чернокожих.  В  тот
раз раса была близка к уничтожению, и они не отваживаются рисковать снова.
   В  это  время  в  борьбу  вмешались  новые  силы.  Это  было  одинаково
неожиданно как для жрецов, так и для пиратов. Огромные бенсы,  которых  мы
выпустили в  сад,  напуганные,  очевидно,  грохотом  битвы,  воем  воинов,
громкими ружейными выстрелами и взрывами бомб,  пришли  в  возбуждение  от
запаха свежей крови. Внезапно из-за низкого кустарника выпрыгнуло огромное
тело и бросилось в кучу сражающихся. Бенс испустил страшный  вой  животной
ярости, когда почувствовал под своими когтями живой  трепет  человеческого
мяса. В ответ на этот сигнальный  крик  вся  свора  чудовищ  бросилась  на
бойцов. Наступила паника. Жрецы и  чернокожие  повернулись  против  общего
врага, так как бенсы не делали никакого различия между ними.
   Страшные звери тяжестью своих огромных тел повалили около сотни  людей,
когда кинулись в гущу сражения. Они убивали воинов ударами  своих  могучих
лап и раздирали их своими страшными  клыками.  Картина  была  ужасная,  но
именно своим ужасом она приковала мое внимание. Внезапно я сообразил,  что
мы напрасно теряем драгоценное время, наблюдая за  боем,  который  сам  по
себе мог послужить нашему спасению.
   Жрецы были так поглощены новым врагом, напавшим на них, что, если  наше
бегство вообще было возможно, то только теперь. Я оглянулся,  ища  прохода
сквозь борющиеся массы. Если бы только  нам  удалось  достичь  укреплений!
Может быть, стрельба пиратов разогнала охрану,  и  мы  как-нибудь  пробьем
себе дорогу во внешний мир!
   Окидывая взглядом сад, я увидел сотни аэропланов,  лежащих  вокруг  нас
безо всякой охраны. Это был самый простой путь к свободе! Почему эта мысль
не пришла мне в голову раньше?! Я был знаком с  механизмом  всех  летающих
аппаратов Барсума. Девять лет я летал и сражался  во  флоте  Гелиума.  Мне
приходилось мчаться на маленьких  разведочных  аппаратах,  приспособленных
для одного человека, и вести самый огромный  корабль,  который  когда-либо
носился в редком воздухе умирающего Марса.
   Мысль и дело для меня - одно. Схватив Тувию  за  руку,  я  шепнул  Тарс
Таркасу следовать за мной. Быстро скользнули  мы  к  маленькому  аппарату,
который  находился  дальше  всех  от  сражавшихся.  Через  минуту  мы  уже
вскарабкались на палубу. Моя рука была  на  рычаге.  Я  нажал  на  кнопку,
которая управляет особой отталкивающей силой аппарата. Это - замечательное
открытие марсиан, позволяющее им строить такие  воздушные  корабли,  перед
которыми наши дредноуты морского флота кажутся жалкими лодочками.
   Аппарат слегка качнулся, но  не  тронулся;  за  нами  раздался  грозный
окрик. Десяток черных воинов стрелой понеслись к  нам  из  гущи  битвы.  С
криками ярости  черные  дьяволы  мчались  прямо  на  нас.  Я  с  отчаянным
упорством продолжал надавливать на кнопку, которая должна была унести  нас
в пространство, но аппарат все не трогался. Тогда я понял причину,  почему
он не мог подняться.
   Мы попали на аппарат, который предназначался для двух  пассажиров!  Его
резервуары были заряжены отталкивающей жидкостью, достаточной для поднятия
двух средних людей. Огромный вес тарка пригвоздил нас к почве.
   Чернокожие были почти рядом. Нельзя было терять ни  минуты.  Я  глубоко
вдавил кнопку и закрепил ее. Затем поставил рычаг на высшую  скорость,  и,
когда чернокожие с криком набросились на нас, я  выскочил  из  аппарата  и
встретил их с обнаженным мечом.
   В ту же минуту позади меня раздался пронзительный вопль девушки:
   - О, мой вождь! Я бы лучше хотела остаться и умереть...
   Остальные слова пропали за ревом нападающих.
   Моя хитрость удалась: Тувия и Тарс  Таркас  были  спасены,  по  крайней
мере, временно.
   Первую минуту казалось, что я не смогу  устоять  против  многочисленных
врагов.  Но  опять,  как  и  в  других  случаях,  когда  мне   приходилось
сталкиваться на этой планете с  воинами  и  зверями,  оказалось,  что  моя
земная сила настолько превосходила их силу, что численное неравенство было
не так велико, как казалось.
   Мой острый меч сеял вокруг меня смерть. На лицах моих противников  ясно
сквозило уважение, которым они прониклись к моему искусству.
   Но я знал, что вся эта  борьба  -  вопрос  нескольких  минут,  пока  не
подойдут  свежие  силы  и  не  сломят  меня.  Смерть  сторожила  меня.   Я
содрогнулся при мысли умереть в этом страшном месте, при мысли, что  весть
о моей кончине никогда не достигнет моей любимой Деи Торис. Умереть от рук
безвестных чернокожих в саду жестоких жрецов!
   Но затем моя обычная бодрость  снова  вернулась  ко  мне.  Воинственная
кровь  моих  предков  закипела  в  моих  жилах.  Мною  овладела   жестокая
кровожадность и радость борьбы. На губах  появилась  воинственная  улыбка,
которая всегда приводила в ужас моих врагов. Я  отбросил  всякую  мысль  о
смерти и бросился на своих противников с такой яростью, о которой до конца
жизни будут вспоминать те, кому удалось спастись. Я знал,  что  на  помощь
этим врагам придут другие, а потому,  сражаясь,  не  переставал  думать  о
способе своего спасения.
   Спасение пришло неожиданно из темноты ночи позади меня.  Я  только  что
обезоружил огромного парня, который отчаянно бился со мной,  и  чернокожие
на минуту отступили, чтобы прийти в себя. Они смотрели на меня со  злобной
яростью, но, несмотря на это, на их лицах было написано почтение.
   - Жрец, - сказал один из них, - ты сражаешься как Датор. - Если  бы  не
твои отвратительные желтые  волосы  и  белая  кожа,  ты  сделал  бы  честь
перворожденным Барсума.
   - Я не жрец, - объявил я, и уже  хотел  сказать  им,  что  я  обитатель
другого мира. Мне пришло в голову, что, заключив перемирие с  чернокожими,
и, сражаясь с ними против жрецов, я смогу завоевать свободу. Но как раз  в
эту минуту какой-то тяжелый предмет ударил меня сзади между плеч  с  такой
силой, что чуть не сшиб меня с ног.
   Я повернулся, чтобы посмотреть на нового врага, но таинственный предмет
перелетел через мое плечо и ударил одного из чернокожих в лицо так сильно,
что тот без чувств упал в траву. В ту же минуту  я  увидел,  что  предмет,
ударивший нас, был свисающим якорем воздушного корабля.
   Судно, которое на вид казалось небольшим крейсером человек  на  десять,
медленно плыло над нами. Передо мной была  возможность  спастись!  Корабль
медленно поднимался. Якорь висел за чернокожими, стоящими  ко  мне  лицом,
всего в нескольких футах над их головами.
   Одним прыжком, заставившим их застыть от удивления, я  перелетел  через
них. Другим прыжком я подпрыгнул вверх и ухватился за быстро поднимающийся
теперь якорь.
   Я повис на нем, держась одной рукой, и меня тащило  вверх  через  ветви
садовых деревьев, в то время как подо мной выли  и  кричали  мои  недавние
враги.
   Корабль повернул к западу, а затем плавно понесся к югу. Через минуту я
уже проносился над гребнем Золотых Скал, оставляя позади себя долину  Дор,
где на страшной глубине блестело при лунном свете мертвое озеро Корус.
   Я примостился как мог на якоре. Почему-то во мне  крепла  надежда,  что
корабль покинут экипажем. Может быть, он даже  принадлежит  дружественному
народу и только случайно залетел так далеко, что  чуть  не  попал  в  руки
жрецов и пиратов? То обстоятельство, что они уходили с  поля  боя,  делало
мое предположение вероятным.
   Надо было в этом удостовериться; с величайшим трудом я  начал  медленно
карабкаться по якорной цепи к палубе. Я уже ухватился одной рукой за  борт
корабля, когда свирепое черное лицо перегнулось через перила  и  устремило
на меня глаза, полные торжествующей ненависти.



7. ДРЕВО ЖИЗНИ

   Минуту черный пират и я молча, не  двигаясь,  глядели  друг  на  друга.
Затем жестокая усмешка искривила его красивые губы, черная рука показалась
из-за края палубы и  холодное  дуло  револьвера  коснулось  моего  лба.  Я
схватил свободной рукой чернокожего за горло и судорожно сдавил его. Пират
прохрипел чуть слышно:
   - Умри, проклятый жрец! - и нажал курок...
   Револьвер дал осечку.
   Я так стремительно рванул его на борт палубы, что он выронил  револьвер
и ухватился обеими руками за перила. Я продолжал сжимать ему горло со всей
силой. Наша борьба была жестока и молчалива. Он  пытался  освободиться  от
моей хватки, а я старался столкнуть его за борт палубы.
   Его губы приняли мертвенный оттенок, глаза  выскакивали  из  орбит.  Он
понимал, что умрет, если не вырвется из стальных пальцев,  которые  душили
его. Сделав последнее усилие, он откинулся назад на палубу и,  не  держась
за  перила,  принялся  бешено  отрывать  мои  пальцы  от  своей   шеи.   Я
воспользовался этим и сильным движением перетянул врага через  перила.  Он
чуть не оторвал меня своей тяжестью от якорной цепи, за которую я цеплялся
одной рукой.
   Однако я не выпускал его горла; я знал, что его крик навлечет  на  меня
месть всех его товарищей. Я продолжал крепко держать его и душил  его  все
сильнее, в то время он тянул меня все ниже и ниже к краю якорной цепи.
   Но постепенно  судорожные  движения  становились  все  реже  и  наконец
прекратились. Тогда я отпустил его, и через мгновение он полетел во мрак.
   Я снова вскарабкался наверх. На этот раз мне удалось взобраться выше  и
заглянуть  через  борт.  Ближний  месяц  скрылся  за  горизонтом,  но  при
блестящем свете дальнего месяца я увидел на палубе  резкие  силуэты  шести
или восьми спящих чернокожих. Около пушки прижалась молодая белая девушка,
крепко связанная. Ее глаза устремились  на  меня  с  выражением  страха  и
изумления, когда я показался из-за борта.
   Но когда ее взгляд упал на священный камень, сверкавший  в  завоеванной
мною диадеме,  выражение  ужаса  сменилось  несказанным  облегчением.  Она
молча, глазами, указала мне на спящие фигуры.
   - Я бесшумно  перебрался  на  палубу.  Девушка  подозвала  меня  кивком
головы. Я низко склонился над ней, и она шепотом попросила освободить ее.
   - Я смогу помочь тебе, - сказала она. - Тебе пригодится всякая  помощь,
если они проснутся!
   - Некоторые из них проснутся в Корусе, - ответил я, улыбаясь.
   Она поняла значение моих слов и ответила  такой  злобной  улыбкой,  что
привела меня в ужас. Жестокость не поражает на безобразном лице, но  когда
она появляется на лице богини,  чьи  черты  кажутся  воплощением  любви  и
добра, то контраст получается потрясающим.
   Я быстро освободил ее.
   - Дай мне револьвер, - шепнула она торопливо. - Я пущу его в ход против
тех, кого твой меч вовремя не успокоит.
   Я исполнил ее просьбу. Теперь мне предстояла неприятная задача: напасть
на спящих. Но рыцарские чувства здесь были совсем некстати, да и  не  были
бы оценены этими свирепыми демонами.
   Крадучись,  подошел  я  к  ближайшему  спящему  незнакомцу.  Когда   он
проснулся, то был уже на пути в озеро Корус. Его пронзительный крик  слабо
долетел до нас из черной глубины.
   Второй проснулся от прикосновения моих рук и, хотя я успел сбросить его
с палубы, но его длинный тревожный крик поднял на ноги остальных  пиратов.
Их было пять человек.
   Револьвер девушки затрещал, как только они поднялись,  и  один  из  них
упал замертво на палубу. Остальные, обнажив мечи, с бешенством  накинулись
на меня. Девушка, боясь ранить меня, не стреляла,  но  я  видел,  как  она
осторожно, по-кошачьи, подбиралась к нападающим сбоку.
   Наш короткий бой был страшен. На тесной палубе негде было развернуться.
Приходилось стоять  на  месте,  принимать  и  парировать  удары  почти  не
двигаясь. Вначале я больше отбивался, чем нападал, но вскоре  мне  удалось
поразить одного из них, и он упал на палубу.
   Оставалось трое противников, но девушка почти  достигла  места,  откуда
она могла бы уменьшить их число, по крайней мере, еще на одного. Затем все
произошло с такой поразительной быстротой,  что  я  даже  теперь  не  могу
понять, как это могло случиться в такой короткий миг.
   Все трое бросились на меня с явным намерением перебросить через перила.
Вдруг девушка выстрелила: в ту же минуту  я  сделал  два  движения  правой
рукой, вооруженной мечом. Один из чернокожих  упал,  пронзенный  пулей,  у
другого я выбил меч из руки, и он со звоном ударился о  перила  и  упал  в
пропасть; третий враг свалился, пронзенный моим мечом, которым я  насквозь
проткнул ему грудь, но, падая, он увлек за собой и мой меч.
   Я остался обезоруженным лицом к лицу с последним -  тоже  обезоруженным
врагом, меч которого лежал где-то внизу, на дне мертвого озера.
   Новые условия борьбы, казалось, были ему по вкусу. С радостной улыбкой,
открывавшей его блестящие зубы, бросился  он  на  меня.  Большие  мускулы,
перекатывавшиеся под его черной, лоснящейся кожей, давали ему  уверенность
в легкой победе. Он, очевидно, даже не нашел нужным прибегнуть к кинжалу.
   Я подпустил его совсем близко к себе. Затем пригнулся под его вытянутой
рукой и отскочил на шаг в сторону. Повернувшись на левой  ноге,  я  правым
кулаком нанес ему оглушительный удар в челюсть, и он, сраженный, как  бык,
рухнул на палубу.
   Тихий серебристый смех раздался позади меня.
   - Ты не жрец, - сказал нежный голосок моей спутницы, - несмотря на твои
золотистые локоны и украшения Сатор Трога. Никогда еще  не  было  на  всем
Барсуме человека, который мог бы так сражаться! Кто ты такой?
   - Я Джон Картер, - член семьи Тардос Морса, джеддака Гелиума, - ответил
я. - А кому я имел честь услужить?
   Она с минуту колебалась, прежде чем ответить и еще раз спросила меня:
   - Ты не жрец? Ты враг жрецов?
   - Я пробыл в их владениях всего полтора дня. Все это  время  моя  жизнь
подвергалась постоянной опасности. Меня преследовали  и  мучили.  На  меня
выпускали диких зверей и вооруженных воинов. У меня не было никаких ссор с
жрецами до этого времени, но можешь ли ты удивляться, если я не чувствую к
ним теперь большой любви?
   Несколько минут она пристально смотрела на меня. Казалось,  она  хотела
проникнуть в самую глубину моей души, чтобы составить себе понятие о  моем
характере.
   По-видимому, результат удовлетворил ее.
   - Я Файдора, дочь Матаи Шанга, Отца святых жрецов, владыки над жизнью и
смертью на Барсуме, брата Иссы, богини вечной жизни.
   В эту минуту  я  вдруг  заметил,  что  чернокожий,  которого  я  свалил
кулаком, начал проявлять некоторые признаки жизни.  Я  подскочил  к  нему,
сорвал с него ремень, скрутил ему руки за спину, связал ноги и привязал  к
пушечному лафету.
   - Почему так сложно? - спросила Файдора, удивленно подняв свои брови.
   - Я не понимаю! Что кажется тебе слишком сложным? - спросил я.
   Слегка пожав своими прекрасными плечами, она жестом руки  указала,  что
пленника следовало бы выбросить за борт.
   - Я не убийца, - ответил я. - Я убиваю только защищаясь.
   Она удивленно посмотрела на меня  и  покачала  головой.  Она  не  могла
понять!
   Ведь даже моя любимая Дея Торис считала, что моя политика по  отношению
к врагам  полна  безрассудства.  На  Барсуме  не  знают  пощады.  На  этой
умирающей  планете  каждый  убитый  означает   известную   долю   экономии
иссякающих жизненных средств в пользу живых.
   Но все же между жестоким взглядом этой  девушки  на  убийство  врага  и
нежным сожалением  Деи  Торис  о  суровой  необходимости  этой  меры  была
некоторая разница. Мне казалось даже, что  Файдора  не  столько  опасалась
оставить врага в живых, сколько жалела о том, что не испытывает радостного
возбуждения от созерцания его страданий и смерти.
   Связанный чернокожий совершенно пришел  в  себя.  Взор  его  пристально
следил за нами. Он был  хорошо  сложен  и  прекрасен  лицом.  Глаза  этого
черного Адониса сверкали умом и отвагой.
   Корабль медленно плыл над долиной; я  подумал,  что  время  взяться  за
руль. О расположении долины Дор я мог догадываться только  приблизительно.
Судя по созвездиям, она  находилась  далеко  на  юге  о