зал каждому несколько признательных слов.
   Приблизившись ко мне, он положил обе руки мне на плечи.
   - Добро пожаловать, мой сын, - сказал он, - вам принадлежит по праву  и
без спора самая дорогая жемчужина в Гелиуме и на всем Барсуме.
   После этого мы были представлены Морсу Каяку, джеду меньшего Гелиума  и
отцу Деи Торис. Он шел вслед  за  Тардосом  Морсом  и  казался  еще  более
взволнованным, чем его отец.
   Он  несколько  раз  пытался  выразить  свою  благодарность,  но   голос
отказывался ему служить и он не мог ничего произнести, а между тем, как  я
впоследствии узнал, он пользовался  репутацией  жестокого  и  бесстрашного
бойца, выделявшегося даже среди воинственных народов  Барсума.  Наравне  с
остальными гелиумцами он обожал свою дочь и не мог без глубокого  волнения
думать об избегнутых ею опасностях.



27. ОТ РАДОСТИ К СМЕРТИ

   Десять дней орды тарка и его диких союзников  отдыхали  и  пировали,  а
затем, нагруженные дорогими подарками и  сопровождаемые  десятью  тысячами
гелиумских воинов во главе с Морсом Каяком, двинулись в  обратный  путь  к
своим  странам.  Морс  Каяк,  джед   меньшего   Гелиума,   с   несколькими
представителями высшей знати сопровождал их до самого Тарка, чтобы прочнее
скрепить новые узы мира и дружбы.
   Сола  тоже  сопровождала  своего  отца,  Тарса   Таркаса,   который   в
присутствии всех вождей признал ее своей дочерью.
   Через три недели Морс Каяк и его офицеры, а также Тарс  Таркас  и  Сола
возвратились на посланном за ними военном  корабле,  чтобы  присутствовать
при церемонии бракосочетания Деи Торис и Джона Картера.
   Девять лет прослужил я в советах и бился в армии Гелиума как принц дома
Тардос Морса. Народ не уставал осыпать меня почестями, и не проходило  дня
без нового доказательства его любви к  моей  принцессе,  несравненной  Дее
Торис.
   В золотом инкубаторе на крыше нашего дворца  лежало  белоснежное  яйцо.
Почти пять лет десять солдат гвардии джеддака беспрерывно  дежурили  возле
него, и когда я бывал в городе, не было дня, чтобы  мы  с  Деей  Торис  не
стояли рука об руку перед нагим маленьким алтарем, мечтая о  том  времени,
когда разобьется тонкая-скорлупа.
   В моей памяти жива картина последней ночи, когда мы  сидели  там  тихо,
беседуя о том  странном  романтическом  сплетении  обстоятельств,  которое
связало наши жизни, и о таинстве, сулившем еще увеличить  наше  счастье  и
завершить наши надежды.
   Вдали мы увидели ярко-белый свет приближавшегося воздушного корабля, но
не придали особого значения такому обычному зрелищу. Молнией  несся  он  к
Гелиуму, и самая скорость его, в конце концов, показалась нам странной.
   Вспыхнули сигналы, означавшие, что на борту есть депеши для джеддака, и
корабль  начал  нетерпеливо  кружить  в  ожидании  запоздавшей  патрульной
машины, которая должна была конвоировать его ко дворцу. Через десять минут
после его спуска я был вызван в зал совета, куда уже спускались  остальные
члены собрания.
   По тронному залу ходил взад и вперед с озабоченным видом  Тардос  Морс.
Когда все заняли свои места, он заговорил:
   - Сегодня утром, - начал он, - некоторым правительствам  Барсума  стало
известно, что от начальника главной атмосферной станции  уже  два  дня  не
поступало донесений по беспроволочному телеграфу.  На  почти  беспрерывные
вызовы из нескольких столиц не было дано никакого ответа.
   Послы  других  держав  просили  нас  расследовать  это  дело  и  спешно
командировать на станцию помощника начальника. Весь день тысяча  крейсеров
разыскивала его, лишь теперь один вернулся с его мертвым телом,  найденным
в подвале его дома и ужасно изуродованным неведомым убийцей.
   - Мне не приходится говорить вам, какое значение имеет это для Барсума.
Нужны месяцы, чтобы проникнуть через мощные стены  -  эта  работа  уже  на
ходу, и не приходилось бы особенно тревожиться, если  бы  машины  насосной
установки работали исправно, как это было в течение столетий. Но случилось
худшее, чего мы опасались. На  всем  Барсуме  приборы  показывают  быстрое
понижение атмосферного давления - машина стала.
   - Господа, - закончил он, - нам осталось жить не более трех дней.
   На несколько минут воцарилась глубокая тишина, затем  поднялся  молодой
воин и, подняв над головой обнаженный меч, обратился к Тардос Морсу:
   - Жители Гелиума всегда показывали Барсуму, как  народ  красных  должен
жить. Теперь перед нами случай показать, как следует умирать.  Вернемся  к
нашим обязанностям, как если бы нам  предстояла  тысяча  плодотворных  лет
жизни.
   Зал огласился рукоплесканиями, и так как не оставалось ничего  лучшего,
как  попытаться  собственным  примером  успокоить  тревогу  населения,  мы
разошлись с улыбкой на губах и гложущей тоской в груди. Когда я вернулся в
свой дворец, слух успел уже достигнуть ушей  Деи  Торис,  и  мне  пришлось
сообщить ей все, что я узнал.
   - Мы были очень счастливы, Джон Картер, - сказала она, - и  я  надеюсь,
какая бы судьба не постигла нас, она позволит нам умереть вместе.
   Ближайшие два дня не несли в воздушное снабжение заметной перемены,  но
на утро третьего  дня  на  крышах  высоких  зданий  стало  трудно  дышать.
Население высыпало на улицы и площади Гелиума. Остановились все  дела.  Но
большинство народа храбро смотрело в лицо неизбежной судьбе.  Тут  и  там,
однако, мужчины и женщины предавались тихому горю.
   К середине дня многие начали сдавать, и в течение  часа  народ  Барсума
начал тысячами впадать в бессознательное состояние, предшествующее  смерти
от удушья.
   Дея Торис и я вместе с другими членами королевской  семьи  собрались  в
низко расположенном саду во внутреннем дворе дворца. Мы почти не  говорили
и только следили, как величественная тень смерти приближается к нам.  Даже
Вула как бы предчувствовал приближение беды и, жалобно визжа, прижимался к
Дее Торис и ко мне.
   По просьбе Деи Торис маленький инкубатор был принесен с крыши дворца, и
она сидела, с мучительной тоской глядя на неведомую  зарождающуюся  жизнь,
которой ей не суждено увидеть.
   Когда стало заметно труднее дышать, Тардос Морс поднялся и сказал:
   - Простимся друг с другом. Дни  величия  Барсума  миновали.  Завтрашнее
солнце осветит мертвый мир,  обреченный  вечно  блуждать  по  небесам,  не
населенный даже воспоминаниями. Это конец.
   Он нагнулся, поцеловал женщин и положил свою сильную руку поочередно на
плечи мужчин.
   Когда я со скорбью отвернулся, мой взгляд упал на Дею Торис. Ее  голова
упала на грудь. Она уже не казалась живой. С криком подскочил я  к  ней  и
поднял ее на руки.
   Она открыла глаза и заглянула в мои.
   - Поцелуй меня, Джон Картер! - прошептала она. - Я очень,  очень  люблю
тебя! Как жестоко расставаться, когда жизнь только  начала  приносить  нам
любовь и счастье. Когда я прижал ее нежные губы к своим, старое чувство  с
неудержимой силой овладело мной. Воинственная кровь Виргинии проснулась  в
моих жилах.
   - Этого не должно быть, моя принцесса, - воскликнул  я.  -  Существует,
должен существовать какой-нибудь исход, и Джон  Картер  из  любви  к  тебе
проложивший себе путь из иного мира, найдет его!
   И с этими словами на пороге моего  сознания  возникли  один  за  другим
девять забытых звуков. Как луч молнии во мраке сверкнуло  передо  мной  их
полное значение. Это был ключ к трем могучим дверям атмосферной станции!
   Быстро повернувшись к Тардосу Морсу и прижимая к  груди  мою  умирающую
возлюбленную, я закричал:
   - Дайте мне летательную машину, джеддак! Скорее! Прикажите подать самую
быструю машину на крышу дворца! Я еще могу спасти Барсум?
   Он не стал терять времени на расспросы, и  вмиг  посланный  помчался  к
ближайшему ангару, хотя воздух был редок и почти  исчез  на  уровне  крыш,
все-таки удалось снарядить самую  быстроходную  машину,  какую  когда-либо
производило искусство Барсума.  Расцеловав  Дею  Торис  и  приказав  Вуле,
желавшему сопровождать меня, остаться и охранять ее,  я  со  всей  прежней
ловкостью поднял в воздух машину и  со  всей  скоростью  помчался  к  цели
надежд всего Барсума.
   Мне пришлось лететь низко, чтобы иметь возможность дышать, но я  избрал
прямой путь поперек старого морского дна, и мог  держаться  всего  лишь  в
нескольких футах над почвой.
   Я летел с безумной быстротой, так  как  мой  полет  являлся  гонкой  со
смертью. Передо мной все время  витал  образ  Деи  Торис.  Когда,  покидая
дворцовый сад, я в последний раз оглянулся, я видел, как она пошатнулась и
упала рядом с маленьким инкубатором. Я хорошо знал, что ей  грозит  скорая
смерть, если в ближайшее время  не  усилится  приток  свежего  воздуха,  и
отбросил всякую осторожность. Я побросал за  борт  все,  что  можно  было,
вплоть до моих украшений, и лежа  ничком  на  палубе,  с  одной  рукой  на
рулевом колесе  и  другой  на  рычаге  скорости,  который  я  поставил  на
последнюю  зарубку,  со  скоростью  метеора  рассекал   редкую   атмосферу
умиравшего Марса.
   За час до наступления темноты передо мной неожиданно выросли гигантские
стены атмосферной  станции,  и  я  резким  толчком  коснулся  почвы  перед
маленькой дверью, за которой тлела искра жизни целой планеты.
   Рядом с дверью большая партия рабочих была занята пробиванием стены, но
они успели только слегка поцарапать ее кремнистую поверхность.  Многие  из
них уже уснули последним сном, от которого их не  мог  бы  пробудить  даже
воздух.
   Здесь условия были гораздо хуже, чем в Гелиуме, и я сам дышал с большим
усилием. Несколько человек были в сознании, и с одним из них я заговорил:
   - Если я открою эти двери, есть ли здесь кто-нибудь, кто мог бы пустить
в ход машины? - спросил я.
   - Я могу, - ответил он, - если вы только откроете быстро.  Я  долго  не
выдержу. Но все это ни к чему, оба они мертвы,  а  больше  никто  на  всем
Барсуме не  знает  секрета  этих  ужасных  замков.  В  течение  трех  дней
обезумевшие от страха люди напрасно пытались разгадать их тайну.
   У меня не было времени для разговоров,  я  быстро  слабел  и  с  трудом
владел своими мыслями.
   Но с последним усилием, когда от слабости  я  опустился  на  колени,  я
послал девять мозговых волн в эту ужасную  дверь  передо  мной.  Марсианин
скорчился около меня и, устремив глаза на четырехугольник перед  нами,  мы
ждали в смертельном молчании.
   Медленно отошла толстая дверь. Я хотел подняться и войти в нее, но  был
слишком слаб.
   - Там, - крикнул я  своему  спутнику,  -  когда  доберетесь  до  машин,
пустите в ход все насосы. Это единственная надежда на спасение Барсума!
   С того места, где я лежал, я открыл вторую и третью двери, и видел, как
человек, в котором сосредоточились все надежды  Барсума,  на  четвереньках
прополз в нее. Тут я потерял сознание...



28. В ПЕЩЕРЕ АРИЗОНЫ

   Когда я вновь  открыл  глаза,  было  темно.  Странные  жесткие  одеяния
покрывали мое тело, одеяния, трещавшие и рассыпавшиеся  в  прах,  когда  я
принял сидячее положение.
   Я ощупал себя с головы до ног, и с головы до ног я был одет, хотя когда
я потерял сознание перед маленькой дверью, на мне ничего  не  было.  Перед
собой я видел узкую полоску освещенного луной неба, проглядывавшего  через
какое-то отверстие с изорванными краями.
   Ощупывая свое тело, я обратил внимание на карманы, и  в  одном  из  них
нашел спички, завернутые в пергаментную бумагу. Я чиркнул одну из  них,  и
ее слабое пламя осветило нечто похожее на глубокую пещеру, у стены которой
я заметил странную безмолвную фигуру, скорчившуюся  на  небольшой  скамье.
Приблизившись, я увидел, что это мертвые,  обратившиеся  в  мумию  останки
старой женщины с черными волосами, а перед ней стояла жаровня, над которой
помещался круглый медный котел с зеленоватым порошком на дне.
   Позади нее на плетеных ремнях, свисавших с вышины и протянутых  поперек
всей пещеры, я увидел ряд человеческих скелетов. От поддерживающего  ремня
был протянут другой к мертвой руке маленькой старухи. Когда я  прикоснулся
к нему, скелеты закачались, шелестя, как сухие листья.
   Это было странное и ужасное зрелище, и я поспешил выбраться  на  свежий
воздух из этого мрачного места.
   Зрелище, открывшееся моим  глазам,  когда  я  вышел  на  узкий  карниз,
тянувшийся перед входом в пещеру, исполнило меня изумлением.
   Новое небо и новый ландшафт представились моему взору. Серебристые горы
вдали, почти неподвижная луна на небе, поросшая кактусами долина  внизу  -
не принадлежали Марсу. Я с трудом верил своим глазам, но  истина  начинала
понемногу брезжить в моем мозгу, - передо мной была Аризона и тот же самый
узкий карниз, с которого десять лет назад я со страстным  желанием  глядел
на Марс.
   Закрыв лицо руками, я отвернулся и пошел, разбитый и исполненный тоски,
по тропинке от пещеры.
   Надо мной сиял красный глаз Марса,  скрывавший  свою  ужасную  тайну  в
сорока восьми миллионах миль от меня.
   Добрался ли марсианин до помещения с  насосами?  Успел  ли  живительный
воздух достигнуть обитателей планеты вовремя, чтобы спасти их? Жива ли моя
Дея Торис, или ее прекрасное охладевшее тело покоится  рядом  с  маленьким
золотым  инкубатором  в  саду  внутреннего  двора  дворца  Тардоса  Морса,
джеддака Гелиума?
   Десять лет я ждал и молил об ответе на мои вопросы. Десять лет я ждал и
молил о том, чтобы вернуться в мир моей потерянной  любви.  И  предпочитал
лежать мертвым возле нее, чем жить на Земле, на  расстоянии  этих  ужасных
миллионов миль.
   Старый рудник, который  я  нашел  нетронутым,  доставил  мне  сказочное
богатство. Но к чему было оно мне?
   В этот вечер, когда я сижу  в  моем  маленьком  кабинете  с  окнами  на
Гудзон, исполнилось ровно двадцать лет с тех пор,  как  я  впервые  открыл
глаза на Марсе.
   Я вижу сквозь маленькое окно у моего стола, как Марс сияет на небе,  но
сегодня он как будто опять зовет меня, как еще никогда не звал со  времени
той  мертвой  ночи,  и  мне  кажется,  что  я  вижу   сквозь   неизмеримое
пространство прекрасную черноволосую женщину в саду дворца, а рядом с  ней
маленького мальчика. Он обнял ее своими ручонками, она показывает  ему  на
небе Планету Земля, а у их ног лежит огромное, страшное чудовище с золотым
сердцем.
   Я верю, что они ждут меня, и что-то подсказывает мне, что я скоро опять
увижу их.




   Эдгар Берроуз.
   Боги Марса

   -----------------------------------------------------------------------
   Edgar Rice Burroughs. The Gods of Mars (1913)
   ("John Carter of Mars" #2).
   OCR & spellcheck by HarryFan, 27 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


К ЧИТАТЕЛЮ

   Двенадцать лет прошло с тех  пор,  как  я  положил  тело  своего  дяди,
капитана Джона Картера из Виргинии,  в  великолепный  мавзолей  на  старом
кладбище в Ричмонде.
   Часто размышлял я над странными инструкциями, которые он оставил мне  в
завещание относительно своего требования. В особенности удивляли меня  два
пункта: тело, согласно его воле, было уложено в открытый гроб,  и  сложный
механизм болтов на двери склепа мог быть открыт только изнутри.
   Двенадцать лет прошло  с  того  дня,  когда  я  прочел  рукопись  этого
удивительного человека - человека, который не помнил  детства,  и  возраст
которого нельзя было определить даже приблизительно.  Он  выглядел  совсем
молодым, а знал ребенком прадеда моего  деда.  Он  провел  десять  лет  на
планете Марс, сражался за  и  против  зеленых  и  красных  людей  Барсума,
завоевал прекрасную Дею Торис, принцессу Гелиума, и  в  продолжение  почти
десяти лет был ее мужем и членом семьи Тардос Морса, джеддака Гелиума.
   Двенадцать лет прошло с тех пор, как безжизненное тело его было найдено
перед коттеджем на скалистом берегу Гудзона. Часто спрашивал я себя в  эти
годы, действительно ли умер  Джон  Картер,  или  же  он  снова  бродит  по
высохшему морскому дну умирающей планеты. Я спрашивал себя, что  он  нашел
на Барсуме, если вернулся туда, открылись ли вовремя в тот давно прошедший
день, когда он безжалостно был брошен обратно  на  Землю,  двери  огромной
атмосферной фабрики и спаслись ли бесчисленные миллионы существ, умиравших
от недостатка воздуха? Я спрашивал себя, нашел  ли  он  свою  черноволосую
принцессу и своего сына, которые, как он мечтал, ожидали его возвращения в
дворцовом саду Тардоса Морса? Или же он убедился, что  помощь  его  в  тот
день опоздала, и его встретил мертвый мир? Или же он действительно умер  и
никогда не вернется ни на свою родную Землю, ни на свой любимый Марс?
   Я  был  погружен  в  эти  бесплодные  размышления  в  один  из   душных
августовских  вечеров,  когда  старый  Бен,  наш  привратник,  подал   мне
телеграмму. Я вскрыл и прочел ее.

   "Приезжай завтра Ричмонд отель Ролей.
   Джон Картер".

   На следующее утро с первым поездом я отправился в Ричмонд и  уже  через
два часа входил в комнату, занимаемую Джоном Картером.
   Он поднялся, чтобы приветствовать меня, и знакомая ясная улыбка озарила
его лицо. На вид он не постарел нисколько и казался все тем же стройным  и
крепким тридцатилетним мужчиной. Его серые глаза блестели,  лицо  выражало
ту же железную волю и решимость, что и тридцать пять лет тому назад.
   - Ну, дорогой племянник, - приветствовал он меня, -  тебе  не  кажется,
что перед тобой дух или у тебя галлюцинация?
   - Знаю одно, - ответил я, - что чувствую себя великолепно. Но  скажите,
вы опять были на Марсе? А Дея Торис? Нашли ли вы ее здоровой, и  ждала  ли
она вас?
   - Да, я снова был на Барсуме  и...  Но  это  длинная  история,  слишком
длинная, чтобы успеть  рассказать  ее  в  то  короткое  время,  которым  я
располагаю до того, как должен буду вернуться обратно. Я  проник  в  очень
важную  тайну,  и  могу,  по  своему  желанию,   пересекать   безграничные
пространства между планетами. Но сердцем я  всегда  на  Барсуме.  Я  люблю
по-прежнему  свою  марсианскую  красавицу  и  вряд  ли  когда-либо  покину
умирающую планету.
   Моя привязанность к тебе побудила меня приехать сюда на короткое время,
чтобы повидать тебя еще раз перед тем, как ты навсегда уйдешь в тот другой
мир, которого я никогда не узнаю и в  тайну  которого  я  не  в  состоянии
проникнуть, хотя и умирал трижды и сегодня умру опять.
   Даже мудрые  старцы  на  Барсуме,  жрецы  древнего  культа,  живущие  в
таинственной крепости на вершине горы Оц, которым в  течение  бесчисленных
веков приписывалось обладание тайной жизни и смерти,  даже  они  оказались
так же несведущи, как мы. Я доказал это, хотя чуть  не  лишился  при  этом
жизни. Но ты все  прочтешь  в  записках,  которые  я  составил  в  течение
последних трех месяцев, проведенных на Земле.
   Он погладил рукой туго набитый портфель, который лежал  возле  него  на
столе.
   - Я знаю, что это интересует тебя и ты веришь мне. Я знаю, что мир тоже
заинтересуется этим, хотя и не поверит этому еще  много  лет,  нет,  много
веков, так как не сможет понять. Люди Земли еще не  продвинулись  в  своих
познаниях настолько, чтобы понять вещи, которые написаны в моих записках.
   Ты можешь издать из этих записок  то,  что  захочешь,  что,  по  твоему
мнению, не повредит людям. Не печалься, если они тебя высмеют.
   В ту же ночь он отправился со мной на  кладбище.  У  дверей  склепа  он
остановился и сердечно пожал мне руку.
   - Прощай, мой милый, - сказал он. - Я, вероятно, никогда не увижу тебя,
потому что вряд ли захочу покинуть свою жену, а  на  Барсуме  часто  живут
более тысячи лет.
   С тех пор я никогда больше не видел Джона Картера, моего дядю.
   Передо мной лежит его история возвращения на Марс, которую я выбрал  из
огромной массы записок, переданных мне в отеле Ричмонда.
   Я многое издал, многое  не  посмел  напечатать,  но  вы  найдете  здесь
историю его вторичных поисков Деи Торис - дочери тысячи джеддаков - и  его
приключений, еще более удивительных, чем те, которые были  описаны  в  его
первой рукописи, изданной