я с красно-медной кожей людей Барсума.
     Прежде чем отправить меня в помещение для рабов, Ксансак спросил:
     -- Как твое имя?
     -- Дотар Соят,-- ответил я.
     Это имя  дали  мне зеленые воины,  взявшие меня в плен, когда я впервые
попал на Марс,  это были имена двух зеленых марсиан, которых я убил.  Носить
два имени,  конечно, весьма почетно, но я все же был рад тому, что этих имен
было  всего  два. С таким же успехом  мое имя вполне могло  занять несколько
страниц убористого текста -- столько зеленых воинов я убил.
     --  Ты сказал -- Дотар? -- спросил Ксансак.--  Может быть,  тебе стоило
сразу назваться принцем?
     -- Да, я Дотар.
     Я  решил не  называть своего  настоящего  имени. Уверен, что оно хорошо
известно перворожденным, у которых есть все основания ненавидеть меня за то,
что я сделал с ними в Долине Дор.
     -- Откуда ты?
     -- У меня нет родины. Я пантан.
     Пантаны -- это наемники, бродящие по свету и предлагающие свой меч тем,
кто  нуждался  в их услугах. Это единственные  люди, которые  могут  входить
безнаказанно в любой марсианский город.
     -- О! Пантан! Значит, ты неплохо владеешь мечом.
     -- Все, кого я встречал, делали это хуже меня.
     -- Я  мог бы использовать тебя на Играх, но ты стоил мне  слишком много
денег и я не хочу, чтобы тебя убили.
     -- Об этом можешь не беспокоиться.
     --  Ты очень самонадеян. Что ж, посмотрим на деле. Выпусти его в сад,--
приказал он воину и последовал за нами.
     -- Дай ему меч,-- распорядился Ксансак, обращаясь  к другому воину,-- а
ты, Птанг,-- повернулся  он  к следующему,-- проучи его  как  следует, но не
убивай.
     Затем он повернулся ко мне.
     -- Это не бой, раб, как ты понимаешь. Я только  хочу посмотреть, на что
ты способен. Можете ранить друг друга, но не убивать.
     Птанг,  как  и  другие  черные  пираты,  с  которыми   мне  приходилось
сталкиваться,  был  превосходным фехтовальщиком,  ловким  и  напористым.  Он
повернулся ко мне с еле заметной улыбкой на губах.
     --  Тебе придется сразиться с  одним из лучших бойцов Камтоля,-- сказал
он.
     -- Тем лучше,-- заметил  Ксансак,-- сразу станет ясно, на  что он может
сгодиться. Я узнаю,  сможет ли  он выступить  на Играх и завоевать для  меня
приз и таким образом оправдать покупку.
     -- Сейчас увидим,--  сказал Птанг, скрестив свой меч с моим. Прежде чем
он понял, что произошло, я нанес ему укол в плечо. Улыбка сошла с его губ.
     -- Случайность,-- небрежно заметил он.
     Но  тут  же  я уколол его в другое  плечо.  Теперь  он совершил роковую
ошибку:  он разозлился. Гнев  может придать  силы, но нападающий  становится
безрассудным  и  забывает  о  защите.  Я  наблюдал  это  много раз и  всегда
пользовался этим.
     --  Давай, давай, Птанг,--  подбадривал  его  Ксансак.--  Неужели ты не
можешь поразить раба?!
     Птанг  напористо двинулся вперед. В глазах  его  не было  ничего, кроме
стремления нанести мне удар. Он был готов раздавить меня, стереть в порошок.
     -- Птанг!  -- рявкнул  предостерегающе Ксансак.-- Только  не убивай его
сразу!
     Я  рассмеялся  и во время очередного выпада царапнул грудь  Птанга.  Из
раны заструилась кровь.
     --  Неужели  ты -- лучший  фехтовальщик  Камтоля?  -- спросил я,  желая
разозлить его еще сильнее.
     Ксансак и  воины молчали.  Я видел их  угрюмые  лица. Птангом  овладела
ярость. Он бросился на меня, как бык,  замахнулся так,  словно  хотел снести
мне голову. Я увернулся и открытым выпадом ранил его в левую руку.
     -- Может быть, хватит? -- обратился я  к Ксансаку.-- А то  он умрет  от
потери крови.
     Ксансак  не ответил,  а мне  все уже  наскучило.  Я хотел  покончить  с
бессмысленной возней.  Поэтому  я сделал обманное движение и...  меч  Птанга
взвился в воздух.
     -- Ну что, теперь достаточно? -- снова спросил я.
     -- Вполне,-- согласился Ксансак.
     Птанг был крайне удивлен.  Он смотрел  на меня, даже не пытаясь поднять
свой меч. Мне стало жаль его.
     -- Тебе нечего стыдиться,-- сказал  я.-- Ты превосходно сражаешься.  Но
то, что я сделал с тобой, я могу повторить в схватке с любым воином Камтоля.
     -- Я верю,-- ответил он.-- Хотя ты и раб, но я горжусь,  что скрестил с
тобой свой меч. Мир не знал лучшего фехтовальщика, чем ты.

        "VII"

     Ксансак  обращался   со   мной   так,  как   на   Земле  обращаются   с
лошадью-фаворитом, способной  выиграть  скачки. Меня поселили вместе  с  его
охраной  и  обращались  как  с равным.  Он  поручил  Птангу  обеспечить  мне
необходимый режим тренировок, а также, как я полагаю, проследить, чтобы я не
сбежал. А все мои мысли были заняты только одним: где же Ная Дан Чи и Лана.
     Между мной и Птангом завязалось что-то вроде дружбы. Он восхищался моим
искусством  и поделился своим  восхищением со своими  товарищами. Однако они
высмеяли  его за  то, что  он проиграл  какому-то  паршивому  рабу. Тогда  я
предложил Птангу встретиться с любым из его обидчиков и проучить.
     -- Я  не могу,-- торопливо ответил Птанг.-- Без разрешения  Ксансака ты
не можешь сразиться ни с кем -- вдруг тебя убьют или ранят.
     -- Ничего не случится. Ты это знаешь.
     -- Да,-- улыбнулся он.-- Но все равно, я должен получить разрешение.
     Чтобы  закрепить  дружбу с  Птангом,  я  показал ему несколько приемов,
которыми я пользовался во время многочисленных боев. Но я не мог научить его
всему и не мог дать ему ту силу и резкость движений, которыми обладал сам.
     Ксансак наблюдал за нашей  тренировкой, когда Птанг спросил  его, можно
ли мне  встретиться в  поединке с одним из тех,  кто издевается над ним. Тот
отрицательно покачал головой:
     -- Боюсь, что Дотар Соята ранят.
     -- Я гарантирую, что этого не произойдет,-- заверил я.
     -- Хорошо. Но ты не должен убивать ни одного из воинов.
     --  Обещаю оставить их всех  в живых. Я  просто продемонстрирую им, что
никто не выстоит против меня так долго, как выстоял Птанг.
     -- Договорились. Кто издевался над тобой, Птанг?
     Птанг  назвал имена  пятерых, самых язвительных  насмешников, и Ксансак
вызвал их.
     --  Я слышал,-- сказал он, когда все собрались,-- что вы  смеетесь  над
Птагом, который в поединке уступил рабу.  Кто-нибудь из вас считает, что мог
бы  успешнее  противостоять  ему?  Если  да,  то  я  могу  предоставить  вам
возможность испытать себя.
     Хор голосов заверил Ксансака, что все готовы сразиться и победить.
     -- Посмотрим,-- сказал он,-- но  предупреждаю: я запрещаю убийство. Бой
должен быть прекращен по первому моему знаку.
     Все  они  дали  обещание  не  убивать  меня, и  вот  уже первый из  них
приготовился к бою. Я быстро расправился с  каждым из них по очереди, нанося
уколы и выбивая из рук оружие.
     Должен  сказать,  что   они  принимали  поражение  без  возражений   за
исключением  одного,  которого  звали  Бан  Тор.  Он  был  самым злобным  из
наемников.
     -- Раб обманул  меня! -- заорал он.--  Позволь мне сразиться  с ним еще
раз, и я убью его.
     -- Нет,-- сказал  Ксансак.-- Он  пустил  тебе кровь  и  обезоружил.  Он
доказал, что сильнее тебя. Если  здесь и  была применена хитрость, то это --
прием, которого  ты не знаешь. Тебе вряд ли удастся победить такого мастера,
как Дотар Соят.
     Бан Тор все еще ворчал,  когда уходил  следом  за  остальными  четырьмя
воинами.  Я понял,  что  из всех  перворожденных Бан  Тор стал  моим злейшим
врагом. Но это меня мало беспокоило. Впрочем, я не видел способа, которым он
мог бы отомстить мне.
     -- Бан Тор всегда не любил меня,-- заметил Птанг, когда все ушли.--  Он
постоянно  проигрывает мне  на  турнирах и в  состязаниях.  Да  и вообще  он
мерзкий тип. Ксансак держит его при себе  только потому, что он  родственник
его жены.
     На этом мы прекратили всякие разговоры о Бан Торе, и он  пока не трогал
нас, но, по всей видимости, затаил обиду и не собирался прощать.
     Да, моя жизнь у Ксансака  в самом деле чем-то напоминала жизнь фаворита
в конюшне, да и, пожалуй, сами Игры перворожденных  можно сравнить именно со
скачками.
     Игры проводились  раз в  неделю.  Дворяне  выставляли  своих воинов или
рабов  на  состязания  по   борьбе,  кулачному  бою,  фехтованию.  При  этом
организовывали что-то вроде общего тотализатора, заключали пари. Ставки были
очень  высокие  и страсти кипели, как на ипподроме. Фехтовальные поединки не
всегда   заканчивались   смертью   --   об   условиях   боя   договаривались
заблаговременно. Обычно схватки проводились до  первой крови или до тех пор,
пока один из противников не оставался безоружным. Но один бой со смертельным
исходом  должен  был   быть  непременно.  Это  становится  главным  событием
проводимых Игр.
     Население Камтоля составляет примерно двести тысяч человек,  из которых
пять тысяч  -- рабы.  Я получил сравнительную  свободу передвижения  и много
бродил  по  улицам,  но обязательно  в сопровождении  Птанга. Меня  поразило
небольшое количество детей, и я поинтересовался у Птанга, почему это так.
     --  Долина  перворожденных   может   прокормить  только   двести  тысяч
жителей,-- ответил он,-- поэтому количество  рождающихся не должно превышать
количество  умирающих, нельзя иметь детей больше, чем предписано: понаблюдав
за нашей жизнью,  ты убедишься, что  мы  убиваем только  стариков  и  калек,
поэтому  у нас в итоге всегда шестьдесят пять тысяч полноценных воинов и сто
тридцать  тысяч здоровых женщин и  детей.  У  нас есть две партии,  одна  из
которых требует уменьшения числа женщин и увеличения  числа воинов, а другая
полагает, что  врагов у  нас  нет  и  шестидесяти  пяти  тысяч воинов вполне
достаточно.  Как ни странно, большинство женщин поддерживает первую  партию.
По всей  видимости, каждая женщина считает себя  самой красивой  и уверена в
том, что уж она-то останется жить.
     Вести  о моем военном  искусстве  быстро  распространились среди воинов
Камтоля.  Меня видели  в  деле  всего  несколько человек,  и  остальные были
уверены в том, что сумеют победить меня в бою.
     Я  упражнялся  с  Птангом  в саду,  когда  туда пришел Ксансак с другим
дворянином по имени Настор. Птанг издали увидел их и присвистнул:
     -- Я еще никогда  не видел здесь Настора,-- тихо произнес  он.-- Настор
ненавидит Ксансака. Кажется, я все понял,-- вдруг  воскликнул он.-- Если они
попросят нас сразиться, позволь мне обезоружить тебя. Потом я все объясню.
     -- Ладно. Надеюсь, что я сделаю все, как надо.
     -- Это не для меня. Это для Ксансака.
     Когда  дворяне  уже  достаточно  приблизились  к нам,  я услышал  слова
Настора:
     -- Так это и есть тот великий фехтовальщик? Я готов заключить пари, что
могу выставить против него воина, который сумеет победить его.
     --  У  тебя  прекрасные воины,--  сказал Ксансак.--  Но мой  раб сможет
постоять за себя. Сколько ты хочешь поставить?
     -- Ты  видел моих людей в  деле, а я твоего не видел никогда. Мне нужно
посмотреть на него. Тогда я решу.
     -- Хорошо,-- Ксансак повернулся к нам. -- Покажите благородному Настору
свое искусство. Только не убивать. Ты понял, Дотар Соят?
     Птанг и я обнажили мечи.
     -- Ты помнишь,  о чем я  просил тебя? -- прошептал он. Я  сражался не в
полную силу и  позволил ему обезоружить себя, потому  что успел  понять, что
здесь должно произойти.
     --  Он --  великолепный фехтовальщик,--  лицемерно  заявил  Настор,  не
подозревая, что мы обо всем договорились.-- Однако  я готов  поспорить,  что
мой боец прикончит его.
     -- Ты хочешь  боя  со смертельным исходом? Тогда  ты  должен  поставить
столько, чтобы возместить мои расходы. Ведь он будет драться впервые.
     -- Я ставлю два к одному. Этого достаточно?
     -- Вполне. Сколько же ты ставишь?
     -- Тысячу таней против твоих пятисот.
     -- О, этого достаточно, чтобы накормить сорака моей жены.
     Сорака  --  это шестиногая  марсианская  обезьянка, которую  держали  в
качестве домашнего  животного -- баловня  многих женщин. Ксансак  тем  самым
хотел показать, что  о такой сумме и говорить не хочет. Он хотел раззадорить
Настора, заставить его поставить большую сумму. Настор нахмурился.
     -- Я не хочу грабить тебя. Но если ты  желаешь выбросить  свои  деньги,
назови сумму сам.
     -- Хорошо. Чтобы игра была азартной,  я предлагаю пятьдесят тысяч таней
против твоих ста тысяч.
     Настор даже отшатнулся. Но, вспомнив,  как  легко  Птанг расправился со
мной, он заглотил приманку.
     --  Пусть будет  так. Но мне жаль  тебя и  твоего  человека,-- с  этими
словами он повернулся и ушел.
     Ксансак с улыбкой смотрел ему вслед, а затем повернулся к нам обоим.
     -- Я надеюсь, что это была только уловка. В противном случае я проиграю
пятьдесят тысяч таней.
     -- Тебе не о чем беспокоиться, мой принц,-- ответил Птанг.
     -- Если Дотар Соят спокоен, то и мне не о чем тревожиться.
     --  В таких  состязаниях  всегда  присутствует  элемент  случайности,--
ответил я.-- Но я постараюсь исключить его.

        "VIII"

     Птанг сказал,  что  еще ни один бой не  вызывал  такого интереса, и  не
только из-за грандиозных ставок.
     -- Дело в  том,-- сказал  Птанг,-- что против тебя  будет выступать  не
простой   воин.   Настор   уговорил   человека,   которого   считают  лучшим
фехтовальщиком Камтоля.  Его  имя Нолат.  Я еще никогда  не видел дворянина,
дерущегося  с  рабом, однако Нолат  задолжал Настору слишком  много  денег и
Настор пообещал простить  долг  в случае его  победы. А  сам  Нолат уверен в
своей  победе. Он  даже заложил собственный дворец, чтобы  получить деньги и
поставить на свой выигрыш.
     --  Он  неглуп,-- заметил  я,-- ведь если  он проиграет, дворец  ему не
потребуется.
     Птанг рассмеялся.
     --   Надеюсь.  Но  ты  должен  помнить,  что  он  действительно  лучший
фехтовальщик среди перворожденных, а значит, и на всем Барсуме.
     Приближался  день  Игр.   Ксансак   и   Птанг  нервничали  все  больше.
Волновались и люди Ксансака. Все, за исключением Бан Тора, который стал моим
злейшим  врагом. Бан  Тор поставил  против меня много денег и теперь повсюду
кричал, что Нолат разделается со мной через несколько секунд.
     Я спал один в маленькой комнатушке, смежной с комнатой Птанга. Комнатка
находилась на втором  этаже и ее  единственное окно выходило  в сад.  В ночь
перед боем я  проснулся  от шороха. Приоткрыв глаза, я увидел в окне тень. В
проем вылезал человек. В ночном небе  сияли  сразу  обе луны Марса,  но я не
успел толком разглядеть его, хотя что-то  в  нем показалось мне знакомым. Он
спрыгнул на землю и исчез.
     -- Может, это убийца? -- предположил Птанг.
     -- Сомневаюсь.  Он мог спокойно убить меня, пока  я спал. Я пробудился,
когда он вылезал в окно.
     -- У тебя ничего не пропало?
     -- У меня же нет ничего, кроме меча, а меч со мной.
     Тогда Птанг  решил,  что  кто-то хотел забраться  к  женщине-рабыне, но
перепутал  окна. Удостоверившись  в ошибке, таинственный  незнакомец покинул
комнату.
     Мы отправились  на стадион в четыре зода. Ехали все: и Ксансак с женой,
и его воины,  и рабы. Все мы сидели на  разукрашенных тотах, над  головами у
нас развевались вымпелы. Впереди ехали музыканты.
     С  такой  же  свитой  приехал  и  Настор.  Мы  объехали  вокруг  арены,
сопровождаемые   оглушительным  свистом  и  восторженными   воплями.   Свист
несомненно  предназначался мне, а Нолата многочисленная толпа приветствовала
радостными криками. Я был всего лишь раб, а он -- принц одной с ними крови.
     Начались состязания по боксу,  борьбе, бои до  первой крови.  Все ждали
нашего выхода -- поединка до смертельного исхода. Люди везде одинаковы. Даже
на Земле любители  бокса во время схватки боксеров  ждут  нокаута, во  время
борьбы ждут  сломанных рук  и  ног,  а на  автомобильных гонках  с  упоением
наблюдают  за переворачивающимися и взрывающимися  автомобилями. Если бы  не
существовало никакого риска, люди не занимались бы спортом.
     Наконец  настал  момент, когда я  шагнул  на арену. На трибунах  сидела
изысканная публика. Там  же находились Доксус со своей  джэддарой. Все места
были  заняты  знатью   Камтоля.  Зрелище   потрясало:  разноцветные   шелка,
драгоценные  камни,  ювелирные изделия  --  все  сверкало и переливалось  на
солнце.
     Нолат прошел к ложе  джэддака и  поклонился,  затем  приблизился к ложе
Настора, за которого  дрался. Я  был всего лишь раб  и меня не  подводили  к
джэддаку. Меня сразу же провели прямо к Настору, чтобы он мог убедиться, что
это именно тот, против которого он сделал ставку. Разумеется, это  была лишь
формальность, но таковы правила игры.
     Пока  мы  шли вокруг  арены, я  не видел  свиты  Настора, зато теперь я
хорошо рассмотрел всех. Более того, я увидел Лану! Она сидела возле Настора.
Теперь я просто обязан был убить этого Нолата, человека Настора!
     Лана ахнула и хотела что-то  сказать, однако я  предостерегающе покачал
головой,  опасаясь, что она произнесет мое имя,  достаточно хорошо известное
перворожденным и означающее смертный приговор для меня.
     Странно, что меня до сих  пор не узнали, ведь я настолько приметен, что
любой,  побывавший в долине  Дор, должен был  вспомнить мой облик.  И только
потом я узнал, почему черные пираты не опознали меня.
     -- Почему ты это сделал, раб? -- спросил Настор.
     -- Что именно?
     -- Покачал головой.
     -- Я нервничаю.
     -- Ну да, конечно! Ведь тебя ждет смерть.
     Меня провели  на край арены  напротив ложи джэддака. Птанг встал рядом.
Он, насколько я понял,  был  назначен секундантом. Некоторое время мы стояли
вдвоем, вероятно, для того, чтобы я успокоился.  Затем  приблизился Нолат  в
сопровождении воина. На арене находился еще и пятый человек -- судья.
     Нолат был большой и сильный мужчина. Даже в известном смысле  красивый.
Птанг предупредил меня, что мы должны приветствовать друг друга,  и я, встав
в позицию, отсалютовал. Однако Нолат презрительно фыркнул:
     -- Пришло, раб, твое время умереть.
     -- Ты совершил ошибку, Нолат,-- сказал я.
     -- Какую же? -- спросил он, делая выпад.
     --  Ты  отказался  приветствовать меня,-- я парировал его  удар. Лезвия
выбили искры.-- Теперь я буду безжалостен.
     -- Жалкий раб! -- выкрикнул он и нанес еще один удар.
     Вместо ответа я поцарапал ему щеку кончиком острия меча.
     -- Я предупредил тебя.
     Нолат рассвирепел и  бросился на меня с очевидным намерением немедленно
закончить поединок. Мой  меч царапнул  другую сторону его лица и,  мгновение
спустя, нарисовал на его груди знак -- кровавый крест.
     Все  замерли. Только  свита  Ксансака откровенно  торжествовала.  Кровь
хлестала  из  ран Нолата, он двигался  с  видимым  трудом.  Внезапно  тишину
разорвали крики:
     -- Смерть! Смерть!
     Было ясно, что Нолат не мог поразить меня.  Значит, все хотели, чтобы я
убил его. Толпа жаждала убийства. Но я  просто обезоружил Нолата, и  его меч
со звоном упал на  другом конце  арены. Судья побежал за ним,  и  я  не стал
препятствовать.
     Я повернулся к секунданту Нолата:
     -- Я дарю ему жизнь!
     Эти слова я произнес достаточно громко, чтобы их слышали все. Раздались
вопли:
     -- Смерть! Смерть!
     -- Он предлагает тебе жизнь, Нолат,-- сказал секундант.
     --  Но  выигранное  пари  должно  быть оплачено  так,  как будто я убил
тебя,-- добавил я.
     --  Я  буду драться,  пока не убью тебя,--  сказал Нолат.  Он  оказался
отважным человеком и  мне не хотелось убивать его.  Его рука  снова  сжимала
возвращенный меч, и  мы  вновь вступили  в схватку.  На  этот  раз Нолат  не
улыбался и не пытался оскорбить меня. Он дрался  за свою жизнь.  Он  боролся
как загнанный в угол зверь. Он был хороший  фехтовальщик, но далеко не самый
лучший среди перворожденных.  Я мог  бы убить его в любой момент, но мне все
же не хотелось делать этого, поэтому я нанес ему еще несколько коло