се  внезапно  озарилось
ярким дневным светом.
   Сойдя с лошади, я положил тело Поуэля на землю.  Самый  тщательный  его
осмотр не обнаружил ни малейших признаков жизни. Я вливал  воду  из  своей
фляги в его мертвые губы, смачивал  его  лицо  водой,  тер  руки,  словом,
провозился с ним около часа, будучи в то же время совершенно  уверенным  в
его смерти.
   Я очень любил Поуэля. Он был настоящим мужчиной, джентльменом и хорошим
верным товарищем. С чувством глубокой  скорби  я  прекратил  свои  тщетные
попытки оживить его.
   Оставив тело Поуэля там, где оно лежало,  на  самом  краю  площадки,  я
вполз внутрь пещеры для рекогносцировки. Здесь я нашел большое  помещение,
примерно в сто футов в диаметре и в тридцать или  сорок  футов  в  вышину.
Ровный,  хорошо  утоптанный  пол  и   многие   другие   внешние   признаки
свидетельствовали о том, что когда-то, в отдаленные  времена,  пещера  эта
была обитаемой. Задний план ее был настолько скрыт в густой тени, что я не
мог разобрать, имеются ли там еще выходы в другие помещения или нет.
   Продолжая свой осмотр, я начал ощущать приятную сонливость,  охватившую
мое существо, что я приписал своей усталости от длительной  и  напряженной
верховой езды, а также реакции после возбуждения борьбы и погони.
   Я чувствовал себя в своем новом помещении в относительной безопасности,
так как видел, что один человек может защитить тропинку, ведущую в пещеру,
против целой армии.
   Охватившая меня полудремота вскоре стала так сильна,  что  я  с  трудом
противостоял властному желанию броситься на землю и заснуть.  Я  сознавал,
что это совершенно недопустимо, так как это означало бы верную  смерть  от
рук моих краснокожих "друзей",  которые  могли  нагрянуть  ко  мне  каждую
минуту. Сделав над собой усилие, я  направился  к  выходу  из  пещеры,  но
сильное головокружение отбросило меня к боковой стене, и я  навзничь  упал
на землю.



2. ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ СМЕРТИ

   Блаженное ощущение охватило меня, мускулы мои ослабели,  и  я  был  уже
близок к тому, чтобы уступить желанию заснуть, как вдруг  до  моего  слуха
донесся звук приближающегося лошадиного топота. Я сделал попытку  вскочить
на ноги, но, к  величайшему  своему  ужасу,  обнаружил,  что  мускулы  мои
отказываются повиноваться моей воле. Я был в полном сознании,  но  не  мог
пошевелить ни одним мускулом, как бы превратившись  в  камень.  И  в  этот
самый момент я впервые заметил, что пещеру наполняет  какой-то  прозрачный
туман, заметный лишь у самого выхода, озаренного дневным светом. Из  всего
этого я заключил, что подвергся действию какого-то ядовитого газа,  но  не
мог понять, почему я сохранил мыслительные  способности,  в  то  же  время
будучи не в состоянии сделать ни одного движения. Я лежал лицом  к  выходу
из пещеры, откуда мне была видна узкая полоска  тропы,  проходившая  между
пещерой и поворотом утеса, который огибала эта тропа. Звук приближающегося
лошадиного  топота  прекратился,  и  я  понял,   что   индейцы   осторожно
подкрадываются ко мне вдоль выступа, ведущего к моей  страшной  могиле.  Я
припоминаю, что надеялся, на то, что они быстро покончат со мной, так  как
меня не особенно радовало предвкушение тех многочисленных  пыток,  которым
они меня подвергнут, если послушаются подстрекательства своей фантазии.
   Ждать пришлось недолго. Легкий шорох известил  меня,  что  враг  рядом.
Из-за гребня скалы  показалась  ярко  раскрашенная  физиономия  в  военном
головном уборе, и дикие глаза впились в меня. Я был уверен, что,  несмотря
на царивший в пещере полумрак, он  прекрасно  видел  меня,  так  как  лучи
утреннего солнца падали прямо на меня через входное отверстие.
   Однако, вместо того, чтобы приблизиться, краснокожий стоял  неподвижно,
с вытаращенными глазами и открытым ртом. Затем показалась еще  одна  дикая
физиономия, потом третья, четвертая и  пятая,  причем  каждый  перегибался
через плечо своего соседа, так как выступ скалы был  слишком  крут,  чтобы
обойти его кругом.
   Каждая физиономия являла собой воплощение страха и ужаса, но причина их
услуга была мне так же непонятна, как и  десять  лет  спустя.  Что  позади
смотревших находились еще люди, можно было заключить из  того,  что  вожди
шепотом передавали что-то стоящим позади.
   Внезапно из глубины пещеры, откуда-то позади меня, раздался слабый,  но
внятный стон.  Как  только  он  достиг  слуха  индейцев,  они  повернулись
и-бросились бежать, охваченные дикой паникой. Их стремление ускользнуть от
невидимой опасности, находившейся позади меня, было настолько велико,  что
один из них был сброшен с утеса вниз головой на  острые  камни  оврага.  В
течение нескольких мгновений в воздухе раздавались их дикие  крики,  затем
все стихло.
   Звук, испугавший моих врагов, больше не повторялся, но  и  одного  раза
было достаточно для того, чтобы заставить меня углубиться в размышления  о
неизвестном чудовище, скрывавшемся  во  мраке  за  моей  спиной.  Страх  -
относительное понятие. Поэтому я могу измерить мои ощущения  только  путем
сравнения их с тем, что было испытано мною в  других  опасных  положениях,
имевших место в моей жизни до и после  этого  дня.  Я  могу  без  зазрения
совести сказать, что если ощущения, испытанные мною в течение  последующих
нескольких минут, были страхом - да поможет господь  бог  трусу,  так  как
трусость, несомненно, является его собственной карой.
   Быть в состоянии  парализованности,  спиной  к  ужасной  и  неизвестной
опасности, один звук которой обратил в дикое бегство бесстрашных апачей  -
кажется мне апогеем ужасных положений даже  для  человека,  испытанного  в
борьбе за свою жизнь.
   Несколько раз мне казалось, что я слышу позади себя слабые  звуки,  как
будто кто-то осторожно двигается. Но  это  скоро  прекратилось,  и  я  был
предоставлен спокойным размышлениям о своем положении. Я мог  лишь  смутно
догадываться о причине моего паралича, и единственная моя надежда была  на
то, что он прекратится так же внезапно, как и начался.
   К концу дня мой конь, стоявший до  сих  пор  непривязанным  у  входа  в
пещеру, повернулся и стал медленно спускаться вниз по тропинке,  очевидно,
в поисках пищи и воды. И вот  я  остался  один  с  таинственным  существом
позади себя и с мертвым телом моего друга, лежавшим там,  куда  я  положил
его на рассвете.
   С этой минуты до полуночи вокруг меня царила тишина - тишина смерти.  И
вдруг ужасный стон вновь достиг моего содрогнувшегося слуха,  и  вновь  из
густого мрака пещеры, позади меня, послышался звук от  движения  какого-то
существа и как бы слабое шуршание сухих листьев. Это потрясение  оказалось
чрезмерным для моих напряженных нервов, и сверхчеловеческим усилием воли я
сделал попытку порвать свои ужасные оковы. Это было усилие  разума,  воли,
нервов, но - увы,  не  мускулов,  так  как  я  не  мог  пошевельнуть  даже
мизинцем.
   Затем я ощутил сильный внутренний толчок, мгновенную  тошноту,  услышал
треск  как  бы  ломающегося  стального  прута,  и  я   почувствовал   себя
прислоненным к стене пещеры, лицом к лицу со своим неизвестным врагом.
   В эту минуту лунный свет озарил внутренность пещеры, и...  прямо  перед
собой я увидел свое собственное тело, распростертое в той же позе, в какой
оно пролежало все эти часы: с широко открытыми  глазами,  устремленными  к
выходу пещеры, с  безжизненно  раскинутыми  руками.  Охваченный  полнейшей
растерянностью, я переводил взгляд со своей  недвижимой  земной  оболочки,
лежавшей на полу, на себя, стоящего у стены. На земле я лежал одетый, и  в
то же время стоял у стены совершенно нагой, как в час своего рождения.
   Превращение было настолько внезапно и неожиданно, что на минуту я забыл
обо всем, кроме своей  чудесной  метаморфозы.  Первой  моей  мыслью  было:
неужели это и есть смерть? Неужели я действительно перешел по  ту  сторону
жизни? Но я не мог вполне поверить этому, так как ясно ощущал сильный стук
сердца о ребра - результат моего усилия освободиться  от  сковавшего  меня
онемения. Дыхание мое вырывалось из груди  быстрыми,  короткими  порывами,
холодный пот выступил из каждой поры моего  тела.  Я  применил  испытанный
способ проверки - щипок - и убедился, что я не призрак.
   В эту минуту повторившийся глухой стон из глубины пещеры  напомнил  мне
окружающую меня обстановку. У меня не  было  ни  малейшего  желания  стать
лицом к лицу с угрожающим мне невидимым  врагом,  так  как  я  был  наг  и
безоружен.
   Мои револьверы были пристегнуты к моему безжизненному телу, к  которому
я по какой-то непреодолимой причине не мог  заставить  себя  прикоснуться.
Карабин мой был прицеплен к моему седлу, а так как конь  мой  ушел,  то  я
остался  безо  всяких  средств  для  защиты.   Единственным   выходом   из
создавшегося положения было бегство. Решение мое бежать укрепилось,  когда
я вновь услышал шуршащий звук приближающегося ко  мне  существа,  которое,
как показалось моему расстроенному воображению, осторожно ползло  на  меня
из мрака пещеры.
   Не будучи более в  состоянии  противиться  искушению  бежать  из  этого
ужасного места, я быстро проскользнул в отверстие  входа  и  очутился  под
звездным небом ясной аризонской ночи. Резкий свежий горный  воздух  по  ту
сторону пещеры сразу оказал на  меня  свое  подкрепляющее  действие,  и  я
почувствовал,  как  вливается  в  меня  новая  жизнь   и   новая   отвага.
Остановившись  на  несколько  мгновений  на  краю  выступа,   я   старался
восстановить свое помутившееся сознание. Я размышлял о том, что в  течение
многих часов я пролежал совершенно беспомощный в пещере, и все же ничто не
причинило  мне  вреда.  Логика  и  здравый  смысл  подсказывали  мне,  что
слышанные  мною   шорохи   происходили,   по-видимому,   от   каких-нибудь
естественных и совершенно  невинных  причин.  Может  быть,  само  строение
пещеры таково, что  легкое  дуновение  ветра  производило  слышанные  мною
звуки.
   Я решил вновь отправиться на разведку. Но прежде чем двинуться с места,
я поднял голову, чтобы наполнить свои легкие  чистым,  укрепляющим  горным
воздухом. В эту минуту взгляд  мой  упал  на  расстилающуюся  передо  мной
прекрасную панораму  горных  хребтов  и  равнин,  поросших  кактусом.  Под
фосфорическими лучами луны  картина  эта  казалась  сказочной  и  овеянной
каким-то особым очарованием.
   Немногие чудеса Запада могут так вдохновить  человека,  как  освещенный
луной горный пейзаж Аризоны: посеребренные горы вдали, странное  сочетание
света и тени, причудливые контуры  своеобразно-красивых  кактусов  создают
восхитительную картину, и человеку, видящему ее, кажется, что  он  впервые
заглянул в какой-то мертвый или забытый мир, совершенно непохожий  на  все
другие места земного шара.
   Погруженный в созерцание, я перевел взор с земли на небеса, где мириады
звезд раскинули великолепный  шатер  для  красавицы  Земли.  Внимание  мое
внезапно было привлечено большой красной звездой, видневшейся недалеко  от
горизонта. И, смотря на  нее,  я  почувствовал  себя  во  власти  какой-то
могучей, волшебной силы. Это был Марс,  бог  войны,  который  мне,  воину,
всегда представлялся чем-то непреодолимо влекущим.
   И в эту далекую незабвенную ночь, когда я, как  заколдованный,  не  мог
оторвать от него свой взор, мне показалось, что он властно призывает  меня
к себе через необозримое пространство, манит меня  кинуться  к  нему,  как
магнит притягивает к себе кусок железа.
   И тяготение мое к нему оказалось непреодолимым. Я закрыл глаза, простер
руки по направлению к призывавшему меня богу войны, и почувствовал, как  с
быстротой молнии  какая-то  волшебная  сила  понесла  меня  в  необозримое
пространство.
   На мгновение резкий холод и непроницаемый мрак окружили меня.



3. МОЕ ВСТУПЛЕНИЕ НА МАРС

   Открыв глаза, я увидел странный  ландшафт.  Я  знал,  что  нахожусь  на
Марсе. Я ничуть не сомневался, что нахожусь в здравом уме,  а  также  и  в
том, что все происходит наяву. Я не спал. Мое внутреннее сознание с  такой
же уверенностью говорило мне, что я на Марсе, с какой  ваше  говорит  вам,
что вы на Земле.
   Я увидел  себя  на  ложе  из  желтоватой  мохоподобной  растительности,
расстилавшейся вокруг меня в целые мили.
   По-видимому, я лежал в глубокой, круглой впадине, через край которой  я
видел неопределенные очертания низких холмов.
   Был полдень. Солнце светило прямо надо мной, и зной его был  совершенно
невыносим для моего обнаженного тела:  он  был  значительно  сильнее,  чем
бывает в то  же  время  дня  где-нибудь  в  пустыне  Аризоны.  Там  и  сям
возвышались небольшие выступы кварцевых  скал,  сверкавших  на  солнце,  а
влево от меня, на расстоянии ста ярдов, виднелось низкое строение  высотой
около четырех футов. В поле  моего  зрения  не  было  видно  ни  воды,  ни
какой-либо иной растительности, кроме мха. Я  же  ощущал  жажду  и  потому
решил предпринять разведку.
   Когда я вскочил на  ноги,  Марс  преподнес  мне  свой  первый  сюрприз:
усилие, которое на Земле лишь поставило бы меня на ноги, подняло  меня  на
Марсе в воздух на три  ярда.  Я  плавно  опустился  вниз,  не  испытав  ни
малейшего  потрясения  или  повреждения.  И  вот  начался  процесс   моего
развития, который даже и тогда казался мне крайне забавным.  Я  обнаружил,
что должен снова учиться ходить, так  как  мускульные  движения,  легко  и
крепко носившие меня на Земле, здесь, на Марсе, проделывали  со  мной  ряд
самых неожиданных вещей.
   Я пытался двигаться вперед нормальным, достойным  джентльмена  образом,
однако все мои попытки в этом  направлении  не  дали  ничего,  кроме  ряда
комичных прыжков. Каждый шаг отрывал меня  от  почвы  одновременно  обеими
ногами и через два или три  скачка  швырял  меня  навзничь.  Мускулы  мои,
прекрасно координированные и приспособленные к закону тяготения на  Земле,
разыгрывали со мной злейшие шутки, когда я впервые  попытался  вступить  в
поединок с меньшим тяготением и  более  низким  атмосферным  давлением  на
Марсе.
   И все же я твердо  решил  осмотреть  окрестности  и  строение,  которое
являлось единственным признаком обитаемости этого места. Итак, я ухватился
за единственный представлявшийся  мне  возможным  способ  передвижения:  я
решил впасть в детство и пополз на четвереньках.  Это  мне  удалось  очень
хорошо, и через несколько  мгновений  я  уже  добрался  до  низкой  стены,
окружавшей интересующее меня здание.
   Ближайшая ко мне стена не имела ни окон, ни дверей. Так как  вышина  ее
была не более четырех футов, я осторожно поднялся на ноги и заглянул через
нее вниз, внутрь строения - и тут моим глазам  представилось  необычайное,
фантастическое зрелище.
   Крыша строения была из крепкого стекла, толщиной в 4-5  дюймов,  а  под
ней лежало несколько сот больших яиц, совершенно круглых  и  снежно-белых.
Все яйца были почти совершенно одинакового размера -  в  два  с  половиной
фута в диаметре.
   Четыре или пять штук из них уже  открылись,  и  причудливо-карикатурные
фигурки, сидящие возле них, не позволяли  мне  довериться  своему  зрению.
Большую часть такой  фигурки  составляла  голова,  к  которой  при  помощи
длинной шеи присоединялось маленькое слабое тельце с шестью  ногами,  или,
как я узнал позже, с двумя ногами,  двумя  руками  и  парой  промежуточных
конечностей, которые могут быть применяемы и в качестве рук, и в  качестве
ног. Глаза посажены по краям головы, немного выше ее центра; они вращаются
таким образом, что могут быть направлены как вперед, так и  назад,  причем
оба глаза совершенно  независимы  один  от  другого,  благодаря  чему  это
уродливое  существо  может  смотреть  в  любом  направлении  или  в   двух
направлениях  одновременно,  без  необходимости  поворачивать  для   этого
голову.
   Уши, помещающиеся близко над глазами,  но  несколько  более  сдвинутые,
нежели глаза, имеют форму небольших куполообразных щупальцев. Они выдаются
над головой примерно на  один  дюйм.  Нос  представляет  собой  продольную
расщелину в центре лица, между, ртом и ушами.
   Тела  их  совершенно  лишены  растительности,  а  кожа  имеет  светлую,
желтовато-зеленую окраску. Как я узнал позднее,  у  взрослых  марсиан  эта
окраска переходит в зелено-оливковый цвет, причем  у  мужчин  она  темнее,
нежели у женщин. Кроме того, у  взрослых  голова  не  так  пропорционально
велика, как у детей.
   Радужная оболочка глаз кроваво-красного  цвета,  как  у  альбиносов,  а
зрачок темный. Глазное яблоко совершенно  белое,  как  и  зубы.  Последние
придают особенно  хищное  выражение  и  без  того  неприятной  и  страшной
физиономии, так как нижние  клыки  загибаются  вверх,  переходя  в  острые
концы, оканчивающиеся  там,  где  помещаются  глаза  у  земного  существа.
Белизна зубов не напоминает слоновую кость - она сверкает,  как  алебастр.
На темном фоне оливковой  кожи  клыки  эти  выделяются  необычайно  резко,
придавая этому своеобразному оружию особенно страшный вид.
   Многие из этих деталей я заметил лишь значительно позже, так как у меня
оказалось слишком мало времени для рассматривания обнаруженных мною чудес.
Это был как раз момент вылупливания из яиц, и я с большим интересом следил
за тем, как маленькие уродцы выползали из своей оболочки. Между тем  сзади
ко мне приближалась группа взрослых марсиан.
   Бесшумно двигаясь по мягкому мху, покрывавшему всю  поверхность  Марса,
за исключением замерзших  областей  у  полюсов  и  некоторых  обработанных
площадей, они с легкостью могли бы схватить меня,  но  намерения  их  были
значительно более злыми. Бряцанье оружия переднего воина предупредило меня
об их приближении.
   От такой ничтожной случайности зависела тогда моя  жизнь,  что  я  диву
даюсь, как мне удалось так легко спастись. Если бы карабин вождя отряда не
покачнулся в своих кольцах сбоку от седла и не ударился о конец копья -  я
бы был уничтожен в  мгновение  ока,  не  успев  даже  ощутить  приближение
смерти. Но этот легкий звук заставил меня обернуться, и я увидел,  что  на
расстоянии десяти футов от моей  груди  сверкает  острие  ужасного  копья,
длиной футов в сорок, с блестящим металлическим наконечником. Передо  мной
был отряд воинственных всадников, явившихся на защиту маленьких  дьяволят,
которых я наблюдал.
   Какими  ничтожными  и  безобидными  показались  мне  теперь  малыши   в
сравнении с приближавшимися ко мне  взрослыми  с  исполинским  воплощением
ненависти, мести и смерти. Рост мужчины - буду называть его этим именем  -
достигал пятнадцати футов; на Земле он, вероятно, весил  бы  около  десяти
пудов. Он восседал на своем Росинанте, как мы сидим  на  лошади,  обхватив
его корпус своими нижними конечностями, в то  время  как  кисти  его  двух
правых рук были протянуты в стороны для  сохранения  равновесия,  так  как
животное, на котором он сидел, не имело ни поводьев, ни узды, ни малейшего
приспособления для управления.
   А чего  стоит  вид  этого  животного!  Как  описать  его  человеческими
словами! Рост его от плеча был не менее десяти футов, с каждой стороны его
туловища было по четыре ноги; широкий  плоский  хвост,  более  широкий  на
конце, нежели у корня, во время бега был горизонтально вытянут в  воздухе,
огромная пасть разверзалась посреди  головы,  занимая  место  от  носа  до
длинной, массивной шеи.
   Подобно   своему   господину,   животное   было    совершенно    лишено
растительности. Огромное его тело было  покрыто  кожей  темно  грифельного
цвета, чрезвычайно гладкой и лоснящейся. Живот был белый,  а  окраска  его
ног, начиная сверху от  темных  плеч  и  бедер  цвета  сланца,  постепенно
переходила в ярко-желтый цвет на ступнях ног. На самих  ступнях  виднелись
как бы огромные подушки и совершенно отсутствовали копыта или  когти,  чем
также в значительной степени объяснялась бесшумность их приближения. Между
прочим, эта  особенность,  в  совокупности  со  множеством  ног,  является
характерной чертой фауны Марса. Только высший тип человека,