пока впереди не забрезжил слабый  свет  луны.  Выход  из
подземного хода оказался  надежно  замаскирован  густыми  кустами  орешника.
Осторожно раздвинув ветки, я шагнул наружу:
   - Митька, где это мы?
   - За городской стеной,  в  лесу  на  Гадючьей  горке,  -  поосмотревшись,
определил он. - Эвон куда нас занесло... Место нехорошее,  проклятое  место.
Грибы не растут, ягоды тоже, звери да птицы его избегают, орехи есть,  да  и
те горькие. Кому ж энто взбрело сюда ход рыть?
   - Дубина, ход прорыт не ради того, чтоб из города тайно  попасть  в  лес.
Кто-то очень хочет помочь  шамаханам  беспрепятственно  попасть  из  леса  в
столицу. Всем соблюдать предельную осторожность! Эй, молодцы, останетесь  на
охране здесь. Митька, за мной! Посмотрим, что тут у нас поблизости...
   - Есть, воевода, - кивнули стрельцы, обнажая сабли. - Ежели  беда  какая,
только шумни - враз прибежим на выручку.
   - Не извольте беспокоиться,  батюшка  участковый,  -  вмешался  Митяй.  -
Случись что, я не подведу! Никого на помощь звать  не  придется,  разве  что
злодеев за ноги в тюрьму растаскивать... А уж я им, ворогам, своим  прутиком
таких кренделей навешаю!
   - Не горячись. Пойдешь со  мной  на  разведку  и  веди  себя  как  мышка.
Ввязываться в драку  нам  сейчас  ни  к  чему.  Если  очень  хочешь  подвиги
по-совершать - иди в царево войско, а наша работа тонкого обращения требует.
   Он тут же покаялся, присмирел и двинулся вслед за  мной  так  мягко,  что
даже сучок под ногой не хрустнул. Я  наверняка  производил  больше  шума,  а
громадный Митяй, к моему удивлению,  шел  тихо,  как  тень,  ориентируясь  в
ночном лесу с легкостью опытного краснокожего. Долго идти не пришлось, между
деревьев мелькнул свет. На  большой  поляне  горел  высокий  костер,  вокруг
сидели люди. Я сразу обратил внимание на их странную одежду.  Сомнения  быть
не могло - перед нами расположились самые настоящие шамаханы!

   Шамаханы  были  очень  похожи  друг  на  друга,  так,  словно  их  где-то
штамповали по определенному стандарту.  Рост  ниже  среднего,  глаза  узкими
щелочками, жидкие черные усы и  бороденки,  одежда  из  скрипящей  кожи,  на
плечах  шкуры,  на  головах  высокие  лисьи  шапки.  Оранжевые  блики   огня
отражались на многочисленном оружии. Их было человек двадцать, один, с седой
бородой и непонятными амулетами на шее, держал речь. Кто он - колдун, вождь,
старейшина - я не знал, говорил шамахан  тоже  не  по-русски,  но  почему-то
общий смысл до меня доходил:
   - Базарлы э Афанас-бай сапсем туп! Такая громадны  дурды  во  всем  Сарае
нигде ек. Упутляи якши? Не распутлян, как спроспицу? В пасть кляп заталды? А
тогда внимай моя, храбурай батыры, чтоб всем все Орда под  себя  загребаллы!
Русскый ханум - ай, ай, ай, слаще щербет  или  сахара.  Русская  декханин  -
могучая ык медведяй. Весь день и темень -  паши,  паши,  паши...  Якши  раб!
Русская мечеть золотай полным-полна! Все моя! Все -  загребаллы,  ограбаллы,
увороваллы... Жигай, резай! Шамахан - батыр всем Лукошинску карачун! Мы ж не
балды...
   Слушатели  шумно  кивали,  поддакивали,  периодически  стукаясь   медными
чашами.
   - Кумыс! - потянув носом, шепотом доложил мой напарник. - Вот нехристи, и
самогонку-то нормальную гнать  не  могут,  а  туда  же...  Супротив  милиции
поперли!
   - Да тише ты... - зашипел я, прикрывая ему рот.
   Слава богу, шамаханы ничего не услышали, они продолжали  обсуждать  планы
вторжения в столицу. Если я правильно их понял, то в самое ближайшее  время,
не сегодня-завтра, орды вооруженных  до  зубов  диких  степняков  ринутся  в
город. В мой город! За недолгое пребывание в Лукошкине я  настолько  к  нему
привык,  что  незаметно  для  себя  совершенно  перестал  горевать  о  своем
собственном мире. Строго говоря, я и раньше-то не особо впадал в  тоску,  но
чтобы принимать проблемы местных жителей так близко к  сердцу...  Хотя...  о
чем это я? Да, черт вас всех подери! Лукошкино - мой город,  и  я  ни  одной
банде не позволю в нем хозяйничать.
   - Митька, отходим тихо, все,  что  нужно,  мы  уже  выяснили.  Ты  знаешь
шамаханский?
   - Ни единого словечка, - вздохнул он. - Не обучены мы  языкам  иноземным.
Вот подкову согнуть,  кочергу  в  узел  завязать,  ворота,  опять  же,  лбом
переломать - тут мы завсегда... от души, стало быть! А науки нам никогда  не
давались...
   Мы попятились назад, стараясь не поднимать шума,  но  почти  сразу  же  с
разворота натолкнулись на рослого  шамахана.  Я  от  неожиданности  едва  не
вскрикнул, но мой верный напарник просто опустил пудовый  кулак  на  высокую
лисью шапку, одним махом превратив ее в плоскую панамку. Шамахан рухнул, как
корабельная сосна, без единого писка.
   - Забирай с собой. Если они хватятся часового, то пусть лучше думают, что
он сбежал, а то очухается да расскажет о нашем  визите.  Заодно  и  допросим
негодяя.
   - Как скажете, Никита Иванович! - Митяй играючи перекинул бессознательное
тело через плечо и двинул вперед так же легко и бесшумно, как и раньше.
   У  входа  в  подземелье  мы  чисто  случайно   не   попали   под   клинки
перенервничавших стрельцов. Парни настолько нас заждались в этой напряженной
темноте, что, видя везде  шамаханов,  приготовились  подороже  продать  свою
жизнь  и  рубить  все,  что  шевелится.  Я  дал  приказ  об   организованном
отступлении. Двигаясь по  тоннелю  в  кромешной  тьме,  мы  в  конце  концов
добрались до того места, где  оставили  двоих  стрельцов.  При  свете  почти
стаявших огарков свечей я понял, что ребята тоже кого-то добыли. Времени  на
расспросы не было, выберемся - доложат на месте. Возвращение  в  груздевский
подвал показалось мне самой долгожданной дорогой домой.
   - Все прикрыть, как и было, - устало  приказал  я.  -  Тайную  охрану  не
снимать. Остальные - свободны. Фитили загасить. Государю я сам все расскажу.
Шамаханы сегодня не нападут, но бдительность  удвоить.  Вы  двое!  Что  было
обнаружено в боковом ходу?
   - Не что, а кто, батюшка сыскной воевода. Глянь-кось, какую важную  птицу
изловили!
   Пред мои грозные очи был выставлен связанный  по  рукам  и  ногам  боярин
Мышкин! Вот уж кого  действительно  не  ожидал  увидеть...  Впрочем,  вязать
несчастного особой нужды не было. Афанасий Федорович оказался пьян вдрабадан
и спал стоя.
   - Митька, понесешь обоих. Справишься?
   - А то нет?! Да я за-ради нашего управления внутренних органов  хоть  еще
четверых на загривок взвалю!
   - Ну и отлично! Тащи их к Яге, до утра запри в погребе. Вернусь от царя -
потолкуем. Эй, молодцы! Благодарю за службу!
   -  Рады  стараться,  батюшка  участковый!  -  хором   грянули   стрельцы,
вытягиваясь во фрунт.
   - На сегодня все свободны. Кроме тех, кто следит за домом, естественно.
   Как мы добрались до нашего терема, уж и не помню. До рассвета  оставалось
не более четырех часов, я надеялся если не выспаться,  то  хоть  вздремнуть.
Баба Яга ожидала нас у ворот, что-то бормоча, сопроводила  меня  в  горницу,
усадила за стол и, помахивая царевым письмом, отошла  за  самоваром.  Больше
ничего не помню. Наверно, я просто уснул.
   Петух, опять этот проклятый петух.... Сколько можно будить  меня  в  пять
утра уже осточертевшим кукареканьем?! Ну почему Яга до сих пор не сварила из
него суп? Я ведь и лег-то  часа  три  назад.  Если  сейчас  снизу  раздастся
заботливый голос...
   - Никитушка! Вставай, сокол наш ясный. Завтрак уже на столе.
   Ни за что не буду вставать.
   - Никитушка, царь отчета ждет. Ты же знаешь нашего Гороха -  как  что  не
так, он ведь всех на кол пересажает. Уж  ты,  касатик,  вставай-пробуждайся,
пора...
   Делать нечего, пришлось продрать глаза. Когда я спустился вниз, на  столе
уже дымилась большая миска свежеиспеченных оладий. Тут  же  стояла  сметана,
два-три сорта варенья, сотовый  мед  и  большой  запотевший  кувшин  козьего
молока. Бабка, как всегда, намеревалась накормить целую роту. Если это  дело
когда-нибудь  закончится  и  я  возьму  отпуск,  она   раскормит   меня   до
генеральских объемов.
   - Садись, Никитушка, кушай да меня, старую, слушай. Значится, как  ты  на
дьяков-то арест пошел,  я  твоего  приказа  не  ослушалась,  да  по  ночи  к
царю-батюшке и отправилась. Слава богу, государь еще почивать не изволил.  В
карты с думными боярами резался. Ну, а уж как обо мне доложили, так он разом
всех козырей забросил да к себе пред ясные очи поставить меня и  повелел.  Я
ить, милок, не из трусливых буду, а вот перед Горохом робею...  Царь  все  ж
таки! Ну, да делать нечего, не моргать  пришла,  надо  государю  всю  правду
высказать. Доложила я ему по всей форме. Как кого расспрашивали,  как  Митяй
наш за дьяковым домом цельный день слежку вел, как хвостом за ним  по  всему
городу мотался да кресты непонятные по важным местам метил...
   - Отмечал стратегически важные объекты на предмет ведения боевых действий
на территории Лукошкина! - наставительно поправил я.
   - Вот, вот о том я ему и доложила, - закивала бабка, продолжая рассказ. -
Про перстень уворованный с хризопразом, что мы выяснили, все  ему  как  есть
выложила. Батюшка государь лишь головой качал  да  бороду  теребил.  Сказал,
чтоб ты, участковый, следствие никак прерывать не смел. Сказал,  что  воевод
всех тайно под ружье поставит, дабы в нужный час  войны  храбрые  под  рукой
были. Тебе лично бумагу  выписал  из  сплошных  полномочий  да  саблю  велел
передать нарядную. А то ты у нас  ходишь  один  и  без  оружия...  Хоть  для
приличия носи, все ж царев подарок.
   - Дайте-ка письмо взглянуть.
   - Куцы?! Жирными-то пальцами? Ладно уж, сиди ешь, я тебе сама зачитаю.  -
Яга сломала сургучную печать, развернула свиток и с выражением прочла  самое
короткое постановление на моей памяти: - "Пущай делает то, что надо. И  будь
то, что будет. Царь Горох".
   - Коротко, выразительно и,  главное,  оправдывает  любые  действия  -  от
карманной кражи до международного шпионажа, - задумчиво улыбнулся я.
   Желудок был полон, оставалось налить молока и в свою  очередь  рассказать
Бабе Яге, что произошло  в  доме  Филимона  Груздева.  Но  сначала  пришлось
попросить бумагу, перо и чернила; исподволь болтая  с  Ягой,  я  старательно
составлял отчет для царя. Идти к нему с личным докладом не было ни  времени,
ни особой необходимости. Бабка только охала да ахала.
   - Где же ты, Никита Иванович, шамаханскому разговору обучался?
   - Нигде... - пожал плечами я. - Как-то само собой вышло. Они  говорят,  а
мне все ясно. Отдельных слов не переведу, хоть убейте, а общий смысл  вполне
понятен.
   - Я-то, старая, шамаханскую речь давно знаю, да и то кое-где  путаюсь.  А
ты, вишь, раз послушал и все уразумел... - Баба Яга  завистливо  прищелкнула
языком. -  Все  ж  таки  великое  дело  в  молодости  образование  грамотное
получить! Митьку бы надоумил, а то ведь так неучем и помрет.
   - Кстати, о нашем драгоценном Митьке, он уже выспался?
   - Он же деревенский. Как поздно не ляжет, а все одно на ногах до петухов.
У поруба сидит, на пленных смотрит, я и поесть ему туда отнесла. Что там  ни
говори, а парень свой хлеб честно отрабатывает.
   -  Не  спорю...  Хотя  если  он  еще  хоть  раз   во   время   выполнения
ответственного задания напьется на такую сумму - посажу на пятнадцать суток!
Метлу в руки - и марш столицу подметать. Но речь не об. этом... Пусть найдет
кого-нибудь из стрельцов и быстро переправит письмо царю Гороху.
   - Чего ж ради людей зазря гонять? -  хмыкнула  баба  Яга.  -  Давай  сюда
бумагу-то. А ну, киса, киса, киса!
   Из соседней комнаты, вальяжно потягиваясь, вышел здоровенный  черный  кот
толщиной в чемодан и ростом с королевского пуделя.
   - Дай-кось за ушком почешу, красавец ты  мой!  Вот  и  работка  для  тебя
отыскалась. Уж ты не откажи, послужи бабуленьке, отнеси это письмо  в  терем
царский да государю прямо в белы рученьки и передай. Все ли понял,  красавец
ты мой  писаный?  Ну  тогда  беги-поспешай,  царь-батюшка  уж  давно  нашего
милицейского отчета дожидается...
   ...Я еще подумал, что какие-то два месяца назад я бы в такое не  поверил,
даже увидев собственными глазами.

   Поруб  представлял   собой   что-то   вроде   блиндажа   времен   Великой
Отечественной. Над землей возвышалась лишь крыша,  все  прочее  под  землей.
Стены и пол из хороших дубовых бревен, холод внутри - страшный...  Для  чего
Яга использовала его раньше, никому не известно. Но уж не  закатки  на  зиму
хранить, это точно. Пьяного боярина Митяй установил у стенки ногами вверх, в
полной уверенности, что так быстрее трезвеют. Пленного шамахана постигла  та
же участь, просто из вредности. Мы спустились  в  поруб  вслед  за  Митькой,
который  тащил  деревянное  ведро  с  ледяной  водой.  Не  подумайте,  чтобы
умыться...
   - Для начала поставь шамахана на ноги. Он явно не спит. Боярина  разбудим
попозже и допросим в домашних условиях, все же наш человек, лукошенский...
   Мой напарник легко приподнял пленника за ноги, стряхнул с  него  пушистую
шапку и, не говоря дурного слова, опустил головой в ведро.  Через  несколько
секунд раздалось негодующее бульканье.
   - Вытащи его, пожалуйста. Ну что, уголовничек, говорить будешь?
   - Моя твоя не понимай!  -  отфыркиваясь,  начал  шамахан,  но  я  не  был
настроен на шутки в такую рань:
   - Митька, макай его, пока не начнет  понимать.  Он  еще  не  знает,  куда
попал... Думает, что отделение милиции - это дискуссионный клуб за столом  с
чаем и пампушками. В ведро его!
   - Слушаюсь, батюшка участковый. С превеликим удовольствием...
   - Не нада-а-а... - завопил упрямец. - Я был  честно  захвачен  в  бою,  с
оружием в руках. Требую к себе как к военнопленному уважительного отношения,
нормальных условий содержания, справедливого суда и гуманного  приговора.  Я
всего лишь солдат, а не кадровый офицер. Я выполнял приказ!
   - Как чисто по-русски разговаривает... - поразилась Яга. - Нешто и впрямь
простой солдат? Далеко же у вас образование шагнуло... Каковы же тогда у них
воеводы?
   - Ты темнишь, парень, - поддержал я. - Статус военнопленного на  тебя  не
распространяется, ты захвачен в мирное время. Насколько мне известно, боевые
действия с Шамаханской Ордой в настоящее время не ведутся. Пока  мы  склонны
считать вашу вылазку банальным террористическим актом,  соответственно  чему
будет и обращение... Митька, макай его в ведро!
   - Не-е-ет... Не надо! Я сам все скажу, только поставьте меня  на  ноги  и
выведите отсюда. Здесь же холод немилосердный! А он еще  и  в  воду  ледяную
сует... Мы же южные, у меня менингит будет!
   - Совсем другое  дело.  Здесь  и  вправду  прохладно.  Давайте  выйдем  и
побеседуем на свежем воздухе. Бери его в охапку, тащи наверх, да  смотри  не
ушиби ненароком.
   - Как скажете, батюшка сыскной воевода! Митяй понес шамахана,  держа  его
на вытянутых руках с нежностью кормящей  матери.  Мы  уселись  на  крылечке,
пленника усадили на перевернутое поленце, и допрос пошел по второму кругу.
   -  Итак,  с  какой  целью  ваш   диверсионный   отряд   околачивается   в
непосредственной близости нашей столицы?
   - Не могу знать, командование не посвящает нас в план действий. Мы узнаем
о цели провокации за пару минут до ее выполнения.
   - Врет? - кивнул я бабке.
   - Знамо, врет! - подтвердила Яга. - Ведром с водой  здесь  уже  никак  не
обойтись. Надоть везти его на царев двор да сдать в пыточную.
   - Нет! - завизжал шамахан.
   - Нам бы тоже не хотелось. Если  ты  попадешь  в  их  руки,  то  вряд  ли
выберешься живым. Ну, а в случае добровольного  содействия  органам  милиции
есть шанс попасть под графу о защите свидетелей. Так как насчет  предложения
посотрудничать?
   - Балуете вы его, воевода-батюшка, -  нахмурился  Митька.  -  Вот  я  ему
ноги-то узлом поназакручиваю, он быстренько все понарасскажет!  Что  было  и
чего не было...
   - Спрашивайте, - решился пленник. - Только руки развяжите.
   - Хорошо, - кивнул я. -  Но  для  начала  поведай  нам  о  точных  сроках
нападения на Лукошкино, количестве диверсионных групп, точном числе боевиков
в каждой, основной цели террористических актов, штабах,  местах  дислокации,
связи, командовании, а также имена и явки ваших людей в столице.
   - Скажу... все скажу, - пообещал шамахан, с кривой улыбкой потирая  следы
от веревок на запястьях. - Вижу,  что  от  твоего  проницательного  взгляда,
сыскной воевода, ничто не укроется.
   - Даже то, что ты знаешь мою должность.
   - Верно. Мы многое узнали  про  твою  милицию.  Наш  осведомитель  хорошо
поработал.  Очень  жаль,  что  недооценили...  Не  управление   нужно   было
поджигать, а шило тебе в бок запустить! Ну да уж слушай на прощанье... Когда
мы в Лукошкино твое войдем - то одним темным богам ведомо. Отрядов  наших  в
лесу без счета, и воинов в них видимо-невидимо. Цель у нас всегда одна - все
разграбить, людей в неволю угнать, город до земли стереть. Штабов у нас нет,
а как на совет собраться надо, так мы уже где  стоим,  там  и  речь  держим,
карты чертим, планы мыслим. Потому и лагеря  постоянного  не  имеем,  каждую
ночь на новом месте. А что же касается имен и явок наших тайных, так я тебе,
участковый, одно скажу...
   Тут мерзавец быстро вскочил  па  ноги,  резво  стянул  с  себя  штаны  и,
невероятным образом изогнувшись, откусил собственный хвост!  Митька  отважно
закрыл меня собой, Яга только охнуть  успела,  а  шамахан  закатил  глаза  и
бездыханным рухнул наземь.
   - Японские шпионы-нинзя, откусив себе язык, умирали от  болевого  шока  и
обильного кровотечения, - отчаянно пытаясь изобразить хладнокровие  опытного
оперативника, пробормотал я.
   - Но... зачем?
   - Понимаешь, друг мой, он ведь  так  и  не  сказал  нам  ничего  особенно
важного. А уж царские умельцы из него под пытками все бы вытянули. Вот он  и
предпочел умереть, но не попасться им в лапы. Несомненно, это был не  просто
рядовой солдат. Бабуля, что ж вы меня не предупреждали о таком  оригинальном
методе шамахановского ухода от дачи свидетельских показаний по делу?
   - Дык... - развела руками Яга. - Кто ж мог подумать, что он,  бесстыдник,
будет себе поросячий хвост отгрызать? Я, конечно, о таком слышала, но  чтобы
поверить... Думала, врут сказки.

   Потеря ценного свидетеля заставила  меня  пойти  на  самые  крайние  меры
предосторожности. Боярин Мышкин был разбужен, доставлен в  дом,  но  прежде,
чем приступить к допросу, я задал Яге пару вопросов:
   - Это действительно Мышкин или шамахан в его обличье?
   - Подумать надо, Никитушка... Тут ведь  сразу  не  скажешь,  приглядеться
следует. Ты уж кляп-то ему изо рта вытащи, пущай скажет чего... Да  руки  не
развязывай!
   - Естественно... Митька, усади боярина на лавочку, кляп долой, руки, ноги
не распутывать. Ну, что, поговорим по душам, Афанасий Федорович?
   - Отпусти меня, холоп! Сей же час - отпусти... На каторгу сошлю! На  дыбу
отправлю! Запррю-ю-ю...
   - Очень похоже на настоящего, - закивала Баба Яга. - Я вот  что  удумала,
ведь ежели он шамахан перевоплощенный, так от хвоста своего неприличного  он
все равно избавиться не властен.
   - Ясненько, - быстро уразумел я. - Следовательно, если мы снимем  с  него
штаны и посмотрим...
   - Вы че?! - в голос завопил бывший начальник  охранных  стрельцов.  -  Че
надумали,  а?!  Меня,  потомка  древнего  рода,  слушанием  штанов  позорить
будете?!
   Митька, довольно осклабясь, уселся на  табуреточку,  положил  боярина  на
колено и начал свое черное дело... Мышкин визжал не переставая!
   - Ты уж совсем-то его не заголяй... Хвост небось и от крестца видно.
   - Ну, талы нет его... Да не верещи ты, кабан подозрительный!
   - Достаточно, - смягчился я, - надевай на него штаны. Итак, в  результате
следственного  эксперимента  мы  доказали  подлинность  гражданина   Мышкина
Афанасия Федоровича. Ни у кого нет сомнения, что он - это он?  Замечательно.
Веревки можно снять.
   Разобиженный боярин тут же попытался броситься на меня, рыча от обиды, но