ановилось понятым.

  В отделении нас ждали. Стрельцы из еремеевской сотни доложили о некоторых
мелких проступках, паре семейных скандалов, поимке одного конокрада и
одной попытке церковного самосуда. Последнее меня заинтересовало, тем
более что с остальным стрельцы разобрались собственными силами.
  - Богомаза одного знаменитого от отца Кондрата с братией едва отбить
успели.
  - Странно... Отец Кондрат всегда производил впечатление человека
солидного, уравновешенного, он даже голоса никогда не повысит. При мне, по
крайней мере...
  - Ну, вообще-то, - замялся стрелец, - батюшка наш порой... себе позволяет.
Редко, конечно, по большим церковным праздникам. Как он говорит: "Питие -
не грех, в меру, в потребное время, во славу Божию!"
- Это уже интересней, - воодушевился я, цитата мне понравилась, - и что же
учудил наш преподобный, находясь в состоянии алкогольного опьянения?
  Богомаза приезжего начал доской иконной по башке бить. Два дьякона
вмешались было, а как увидели, чего этот иконописец там намалевал, так и
сами рукава позасучивали... Он кое-как вырвался, да в бега! Отец Кондратий
с дьяками - за ним, кадилами над головой крутят, матерят его всячески, мы,
когда увидали, еле отбить успели...
  - Где задержанные?
  - А... это... можно разве? Духовных-то особ в отделение особо не потащишь,
проклянут еще...
  - Перед законом все равны, - наставительно отметил я. - Пока еще церковь
никто не отделял от государства, это будет сделано гораздо позднее, в
двадцатом веке. Ладно, а пострадавший куда делся?
  - А вот его мы в поруб запихали, - облегченно вздохнул стрелец. - Ему там
сейчас самое безопасное место, еды мы оставили, пущай переночует парень, а?
  - Ну... вообще-то это у нас камера предварительного заключения, а не
гостиница. Но, с другой стороны, темнеет уже, гнать человека на ночь глядя
- тоже не дело. Ладно, утром сам с ним поговорю.
  Я прошел в терем, Яга уже вовсю хлопотала у печи, а Митька скромненько сел
в сенях. Видимо, не хотел слишком уж часто мозолить нам глаза - вдруг я
вспомню, что собирался его уволить? От плотного ужина я принципиально
отказался, больно надо с набитым желудком в седле трястись... Яга
поворчала для порядка, но уступила и, усевшись напротив, начала
неторопливый инструктаж:
  - К лешему пойдешь пешим, он коней не жалует. Оружия с собой тоже никакого
не бери, смыслу нет - саблей его не изрубить, пулей не застрелить, а пушку
ты, что ж, на своем гробу потащишь? Неча хозяина зря гневить, так иди... В
провожатые тебе клубочек дам, куда он покатится, туда и ты ступай. От меня
привет передавай, да особо не расписывай - решит еще, что я ему намеки
делаю. Мне ж потом хоть в лес не заходи, любая кикимора пальцем тыкать
будет...
  - Бабуль, не отвлекайтесь, что я ему сказать должен?
  - Вот обо всем, что у нас тут творится-то, и скажи! Пущай он по своим
каналам проследит, а нет ли тут умыслу злодейского, инородного?
  - У нас улики ни одной! - вовремя вспомнил я. - Предъявить ему для
экспертизы абсолютно нечего.
  - Он же леший, а не дьяк судейский! - укоризненно качнула носом Яга. - Это
вон Гороху да боярам будешь улики в нос совать, а в лесу они без
надобности. Он тебе и так, на слово, поверит. Давай-ка, собирайся,
Никитушка, время не ждет!
  Собираться мне особенно нечего, взял планшетку с материалами по делу,
надел фуражку перед зеркалом, сунул яблоко в карман на дорогу, вот и все
сборы. Бабка достала из корзинки с вязаньем самый обыкновенный клубок
серых шерстяных ниток, еще раз пообещав присматривать за городом в мое
отсутствие.
  - Клубочек-то раньше времени на землю не бросай. Выйдешь за ворота, иди
направо, к сосновому бору, как до кладбища дойдешь, обогни его по
тропиночке, а уж там напрямую в лес-то и иди. Как три сосны высокие в три
обхвата толщиной увидишь - так клубок бросай, а сам за ниточку держи, он
тебя выведет.
  Уже во дворе мы еще немного поспорили с Еремеевым, который мою ночную
прогулку прямо обозвал дурацкой затеей. Но в конце концов смирился,
настояв в свою очередь на том, что до леса меня проводят шестеро его
парней. Пришлось согласиться... Да я и спорил больше для вида, ближе к
ночи меня мимо кладбища пройти - под пулеметом не заставишь! Было дело,
нагулялся...
  По дороге мы коротали время неспешной беседой. Степенные стрельцы,
знающие, почем фунт лиха, больше помалкивали, сурово улыбаясь в усы, а вот
молодой парнишка, лет семнадцати, все лез с вопросами. Видно, его впервые
взяли на задание, и он радовался как ребенок, постоянно дергая меня за
рукав с каким-то очередным "интересом".
  - А вот интересуюсь я, служба-то она, милицейская, насколь премудра? Как
вот можно выучиться, чтоб воров ловить?
  - Это непросто, - важно отвечал я. - По большому счету, проблема даже не в
поимке вора, а в умении доказать его вину.
  - Как так? Да ежели я, например, на ярмарке какого ни есть жулика за руку
поймал да в собственном кармане - рази ж еще чего-то и доказывать надо?
  - Ну, положим, такие случаи чрезвычайно редки. Вор-карманник работает на
уровне фокусника с музыкальными пальцами. Причем обычно в паре, украденный
кошелек тут же передается товарищу, и тот спешит скрыться.
  - Но ить первого вора-то я держу! - не сдавался паренек.
  - Держишь, а что толку? Ну, приведешь к нам в отделение, обыщут его -
кошелька нет, он Христом Богом клянется, что в глаза его не видел, а в
карман твой попал по чистейшей случайности - прижали в толпе - и все
тут... За что судить? Так что основная задача милиции - пресекать саму
попытку воровства, проводить работу с населением, ну и ловить, конечно, но
так, чтобы уж наверняка!
  - А вот я еще, дяденька Никита Иванович, интерес имею...
  - Думай, что говоришь! - С добродушной суровостью старший товарищ отвесил
молодцу подзатыльник. - Какой он тебе дядя? Он - сыскной воевода, или
гражданин участковый. Хватит языком-то молоть, пришли вроде...
  Мы действительно незаметно дотопали до лесной опушки. Стрельцы
отсалютовали мне бердышами, сняв шапки, отдали земной поклон и
перекрестили на прощание:
  - Отчаянная ты голова, сыскной воевода... Храни тебя Господь, участковый!
А меня в милицию возьмете?
  По-моему, за последний выкрик паренек схлопотал еще одну дружескую
затрещину. Было уже почти темно, однако три сосны я нашел довольно быстро.
Во-первых, луна светила вовсю, во-вторых, три огромных дерева, растущих
как бы из одного корня, спутать с другими было просто невозможно.
Толщиной, высотой и массивностью они выделялись на общем фоне, как
великаны среди лилипутов. Достав из кармана бабкин клубок, я крепко
намотал толстую нитку па палец и бросил клубок наземь. Он покатился. Это
меня уже не удивляло, привыкаешь ко всякому... Баба Яга сказала, что
покатится, вот он и катится, а я бегу за ним в сырую чащу леса по
непонятной тропинке, то и дело перешагивая пеньки и пригибаясь под ветки.
Немного похоже на погоню за преступником с помощью служебно-розыскной
собаки. Клубок несся резвой рысью, подпрыгивая на кочках, то замирая,
словно бы принюхиваясь к следу, то натягивая "поводок", будто обнаружив
наконец искомого злодея.
  - Вперед, Джульбарс! - неожиданно для самого себя выкрикнул я. Тьма
сгущалась, в лесу мелькали неясные огоньки, слышались странные шорохи и
пугающие крики ночных птиц. Наверно, поэтому очень хотелось, чтобы рядом
было хоть одно живое существо, близкое и родное человеку. - Ищи след!
Ищи... Ну, давай же, лохматый, мы должны его взять. Если только найдем,
обещаю тебе первую медаль на международной собачьей выставке!
  Словно понимая, о чем идет речь, клубок, едва не повизгивая, возбужденно
тянул меня вперед. Выскочив на широкую, залитую лунным светом поляну, он
сделал охотничью стойку, неподвижно замерев посередине. Я внимательно
огляделся - вроде бы никого...
  - Ишь ты, резвый какой, - добродушно произнес хрипловатый голос за моей
спиной.
  Я неторопливо, с достоинством, обернулся. Никого!
  - Че уставился-то? - Тот же голос раздался слева.
  Резко повернув голову, я успел заметить еле уловимое движение еловых лап,
но никакого постороннего лица не было.
  - Пришел и вертится чего-то... - подковырнули уже справа.
  Голос был, но говорящий оставался вне поля зрения. Морочит, догадался я,
читал же в детстве, как леший заставлял охотников блуждать кругами,
аукает, зовет, а в результате бросает где-нибудь в болоте с комарами. Нет
уж, здесь такой номер не пройдет.
  - Гражданин леший! Попрошу прекратить неуместные шутки и предъявить
документы!
  Секунда гробового молчания... А потом лес разразился хохотом. Смеялось все
- деревья, травы, пни, невидимые мне птицы и звери, мелкая мошкара, звезды
на верхушках сосен и даже палая хвоя под ногами... Все смеялось, хрюкало,
хихикало, фыркало, хохотало, визжало, ухало, ахало - общее веселье было
столь заразительным, что я и сам заулыбался.
  - Наш человек! - отдышавшись, шумно провозгласил тот же голос, и на поляну
шагнул старый дед.
  На вид я бы дал ему лет семьдесят, но если Яга помнила его, еще будучи
девочкой... Волосы длинные, на прямой пробор, схваченные ремешком, борода
седая аж до пояса, одет в рубаху полотняную до колен, штанишки какие-то,
ноги босые, пальцы корявые, как еловые сучки, и глаза непонятного цвета.
Ростом старик был почти с меня, но вдвое шире в плечах, а легкость шага
имел просто поразительную для такого возраста. Он обошел меня кругом,
налюбовался со всех сторон, присел напротив на пенек и довольно
безапелляционно потребовал:
  - Подарок давай!
  Наверно, у меня как-то изменилось лицо, потому что дедок сурово сдвинул
брови и разочарованно пробурчал:
  - Ну вот... он еще и без подарка приперся!
  - Кх-м... меня к вам... послали, так сказать... - откашлявшись, начал я.
  - Послали, говоришь?! И правильно сделали! Я вот тебя тоже пошлю... раз ты
без подарочка...
  - Подождите... вот! У меня яблоко есть... Пожалуйста!
  - Чего?! Тьфу! Это что ж, теперь каждый Иван-царевич будет мне в нос дрянь
недозрелую совать? - заворчал старик, но яблоко все-таки взял, в два
приема сгрыз и снова сплюнул - кислятина!
  - Другого сорта нет... - Я развел руками, леший не производил
благоприятного впечатления. Больше всего он был похож на престарелого
хиппи, капризного, художественно замурзанного, с претензией на значимость
и глубокую философию.
  - Все равно кислятина! Но уж ладно, по подарку и отношение будет...
Говори, Иван-царевич, что тебе в моем лесу надобно?
  - Ну... начнем с того, что я не Иван-царевич. - Тогда Иван-дурак! -
убежденно заключил леший.
  Я мысленно досчитал до десяти и постарался объяснить как можно спокойнее:
  - Я из милиции. Начальник Лукошкинского отделения охраны правопорядка,
младший лейтенант Ивашов Никита Иванович.
  - Ах, вон ты что за птица... Да чтоб ты знал, я с вашей судейской братией
отродясь дела не имел и не буду! Понаехали законнички на нашу голову...
  - Я расследую дело о краже и убийстве...
  - А я говорю - вон отсюда, вертухай!
  - Поверьте, мне бы искренне не хотелось напоминать вам, пожилому,
уважаемому человеку об ответственности за отказ сотрудничать с органами
милиции. Всякий порядочный гражданин должен стоять на страже законов
общества и...
  - Ты откуль такой настырный взялся? - неожиданно заинтересовался дед,
перебивая меня.
  - От Бабы Яги! - Я решил пойти с козырей.
  - От кого?!
  - От нес, - подтвердил я. - Она моя домохозяйка, сдает мне комнату на
втором этаже. Заодно и помогает в особо сложных расследованиях. О
шамаханском заговоре слышали? Ну вот, а дело было шумное... Можно сказать
- преступление века! Без ее знаний и советов мы бы ни за что не раскрыли
опаснейшую банду, перевоплощающуюся в высоких должностных лиц и
планировавшую полный захват Лукошкина!
  - Да... врешь небось? - сощурился леший.
  - Слово работника милиции!
  - Ну, ежели не врешь... Тогда садись, Никита Иванович, так уж и быть,
из-за старой дружбы выслушаю тебя. Раз сама Яга прислала... Эй! - вдруг
опомнился старик, - а ты ей, случаем, не полюбовник?!
  - Да вы в своем уме?! - даже не сразу нашелся с ответом я.
  Дед вперил в меня пристальный взгляд, прикинул и согласился:
  - Нет, конечно... куда тебе, теленку мокроносому? Яга-то сейчас небось
баба в самом соку, молокососами интересоваться не станет. Эх, а чего ж она
сама сюда не пришла? Мы бы с ней... гораздо быстрей договорились.
  - Поэтому и не пришла, - сухо ответил я. - Вы уж извините за прямоту, но
время позднее, а мне еще домой добираться. Баба Яга просила рассказать вам
о некоторых особенностях одного темного дела, над которым мы в данный
момент и бьемся.
  - А уж какова она молоденькая была... - совершенно не слушая меня,
пустился в воспоминания дедок. - По тропиночке шла - что пава! И спереди,
и сзади - глаз не налюбуется, а руки так и тянутся, шаловливые...
  - Гражданин леший! Не знаю, как вас по имени-отчеству, но дело
серьезное... Вы же обещали меня выслушать!
  - Ну, ты упрямый какой... Ладно уж, давай говори, что у тебя там, только
быстро - у меня гость сегодня, водяной подойти должен в картишки
перекинуться... О, да вот и он!
  Из-за сосен, пришлепывая, вышла бесформенная фигура. Если бы меня не
предупредили, что это и есть водяной, - я бы счел его просто огромным
комом мокрых водорослей. Одутловатое лицо, явно зеленого цвета, большие
печальные глаза и лягушачий рот до ушей. Он отвесил поясной поклон лесному
хозяину и вопросительно глянул на меня:
  - Так вот ты какой, участковый инспектор из Лукошкина... Знаем, знаем, мне
девчата про тебя все рассказали.
  - Уна и Дина? - догадался я.
  - Они самые. Что, сосед, он и у тебя время отнимает?
  - Да вот, - пожал плечами леший, - принесла нелегкая, говорит - Яга
послала.
  - И к нам, на речку Смородину, тоже она удружила... - грустно поддержал
водяной. - Такая свойская бабка была, а теперь вот, как в милицию
устроилась, так и шлет кого ни попадя...
  - Точно, точно... Ну, давай, участковый, не томи! Уж коли я обещался, так
выслушаю.
  - Правильно, - кивнул водяной. - Мы - люди порядочные, мне отойти или не
секрет?
  - Не секрет, - решил я. - Буду предельно краток, дело выглядит так...
  Опуская детали и диалоги, мне удалось уложиться минут в десять. Оба
слушали не перебивая. Когда я закончил, леший многозначительно
перемигнулся с водяным и повернулся ко мне:
  - Очень занятная история. Спасибо тебе, Никита Иванович, потешил душу. Ну,
прощай... Берись за клубок, он тебя аккурат к городу выведет.
  - Как это? И... это все? А...
  - А я ж говорил - законникам не помогаю! - обрезал хипповый дед, доставая
из-за пазухи засаленные карты.
  Водяной быстренько расставил вокруг гнилушки, и широкий пень мгновенно
преобразился в карточный стол.
  - Иди, иди своей дорогой, добрый человек. Не видишь разве, мы заняты...
  Во мне поднялась волна здорового раздражения этими нахальными
пенсионерами. Ведь оба явно что-то знали, подозревали или поняли из моего
рассказа, но намеренно и демонстративно отказывались помочь. Если бы не
бабкина просьба - ей-богу, я бы развернулся и ушел! Но Яга так надеялась
на то, что леший что-нибудь подскажет... Собрав в кулак всю силу воли и
затолкав куда поглубже собственную гордость, я вновь повернулся к
старичкам и глянул на расклад.
  - Во что играем?
  - Уф... ты еще здесь? Иди домой, милиция, азартные игры запрещены только
монахам да детям малым, - отмахнулся леший.
  - Значит, в "дурачка", - снисходительно хмыкнул я. - Ну-ну, старье,
конечно, и ума особого не требует. Вся культурная Европа давно перешла на
покер.
  - Чей-то такое? - навострили ушки оба.
  - Серьезная интеллектуальная игра, обычно на деньги. Профессионалы делают
на этом в казино целое состояние за один вечер. А в Монте-Карло проводятся
международные турниры по покеру. Ни один уважающий себя джентльмен не
упустит возможность сыграть партию в покер. А в "дурака"... только бабы в
деревнях и режутся. Ладно, удачи вам, ухожу...
  - Эй, эй, участковый! - всполошились леший с водяным, как только я сделал
пару шагов с поляны. - Погоди немного... Ты вот - человек молодой, да
много повидавший. Не подскажешь ли нам, темным, как в эту премудрость твою
карточную играют?
  - Ну... почему нет? Времени у меня, конечно, немного, но только из
уважения... А вам-то зачем?
  - Надо, - уклончиво потупились оба, и в их глазах мелькнул азартный огонек
легкой наживы. Ну что ж, дедули, вы сами этого хотели...
  - Начнем с азов!
  К полуночи, а может и чуть позднее, старички настолько вошли в игру, что я
уже мог "катать" их по полной программе. Не подумайте ничего плохого,
просто работа в милиции учит всякому, а уж умение разбираться в азартных
играх, как в одном из самых солидных видов мошенничества, вдалбливалось с
первого курса. Наш капитан был буквально помешан на картах и, не обладай
он генетической честностью, наверняка бы занял достойное место в когорте
известных шулеров. Как же я сейчас был благодарен ему за все уроки в школе
милиции, когда мы часами просиживали в классе, конспектируя в тетради
масти, значения, расклады, методику раздачи, правильное тасование и те
неуловимые маленькие хитрости, что дают игроку о-о-очень большие
преимущества...
  - Две десятки, шестерка и туз! Гони фуражку, участковый!
  - А я говорю - у меня флэш!
  - Не спешите... Итак, кто подтверждает ставку?
  - Поддерживаю...
  - Играю вдвое плюс бонус.
  - Да на тебе, на тебе, на! Ненасытная твоя водяная утроба.
  - Сожалею, граждане... Да, полный флэш-рояль. И китель тоже, спасибо...
  - Ты что, смерти моей хочешь? Нет у меня больше золотых рыбок! И на фига
они тебе в лесу?
  - Сбрасываю.
  - А бонус? У меня бонус сыграл!
  - Куда ты смотришь, участковый? Он же карты водой кропит! Да чтоб я с ним
после этого...
  - Проигрывать надо достойно, - заключил я, когда небо на верхушках сосен
стало заметно светлеть.
  Оба старичка сидели мрачные, как черти на паперти, и все пытались понять,
как это я все время проигрывал, а потом буквально на последней игре сорвал
весь банк?! Я не только вернул себе китель, фуражку, кокарду, галстук с
заколкой, записную книжку, планшетку и авторучку, по и получил сверх того
карманный аквариум с тремя позолоченными мальками, полную горсть речного
жемчуга, красивую ракушку, два берестяных туеска с негранеными
самоцветами, рукописную книгу по бытовому колдовству, серебряное колечко и
почти новые лапти тридцать пятого размера. Леший предлагал мешок свежих
шишек, а водяной - партию лягушек, из них шесть - с икрой!
  - Не могу, - мирно, но твердо объяснил я. - Служба не ждет. Большое
спасибо за увлекательную игру. В следующий раз вам повезет больше. Мне
пора.
  - Никита Иваныч, - леший вцепился в мой рукав, скорчив самое жалобное
лицо, - ну не уходи ты... Ради всего святого - дай отыграться!
  - Рад бы, да не могу - дела. Всего хорошего...
  - Смилуйся, добрый человек! Прояви сострадание - меня же лешачиха домой не
пустит! Я ить... ить... ить ее книжку продул и колечко тоже. Лапти-то,
тьфу! не жалко, каменьев тоже наберу...
  - И мне теперь хоть в болото не заходи! - хлюпая носом, поддержал водяной.
- Русалки засмеют... Жемчуг я новый добуду, но рыбки!.. Они ж мне как
родные... Я их и по именам, и в лицо, и ласково по-всякому... Дай
отыграться, аспид милицейский!
  - Ну, будет, будет вам... - Мне с трудом удавалось подавить смех. - Что ж
мы в милиции, звери какие? У нас тоже сердце есть, мы пожилых людей всегда
уважаем. Но сами видите, рассвет скоро, а у меня в Лукошкине дело
нераскрытое висит. Вот уж закончу, вернусь...
  - Когда? - с надеждой воспрянули дружки.
  - Да скоро... может, уже на следующей неделе, хотя... к концу месяца
все-таки будет реальней.
  - Без ножа режешь, - скорбно решили леший и водяной, потом переглянулись и
внесли контрпредложение: - А ежели мы тебе совет дадим, который Баба Яга
просила, вернешь проигрыш?
  - Вполне возможно, - как бы нехотя согласился я. - Но информация должна
быть очень ценной.
  - Ладно, - решился леший, - твоя взяла. Только чур, н