з сеней Митькин бас.
  - Зови, я же сказал.
  Баба Яга сидела в уголочке у печи, проворные спицы так и мелькали в умелых
пальцах. Старушка обещала связать мне шерстяные носки на зиму, ну а заодно
заменяла в отделении так называемый "детектор лжи". Минутой позже
представительная делегация вошла в горницу. Гости перекрестились на образа
и поклонились сначала бабке, потом мне.
  - По делу мы, Никита Иваныч.
  Я указал на скамью. Все трое сели. Двоих я знал. Самый высокий и дородный,
с окладистой рыжей бородой, был потомственный купец Аксенов Федор
Борисович. Три собственные лавки, харчевня и постоялый двор; его дела,
возможно, и попахивали "черным налом", но пока не шли в явный конфликт с
законом. Вторым был его партнер по торговле персидскими тканями
Кирокосьянц Арон Давидович. Выходец из далекой Армении, он уже лет десять
безвылазно жил в Лукошкине. Перевез семью, открыл свой гостиный двор,
склад, а в случае шамаханских налетов даже отправлял двоих сыновей в
царское ополчение. Третьего я никогда не видел раньше, но мог
догадываться... Черная шляпа с полями, длинная черная одежда, завитые
пейсы на висках и острохарактерный нос.
  - Я вас слушаю, граждане купцы.
  - Ну, говорить, видать, мне придется, как старшому, - весомо решил Федор
Борисович. - Так вот оно и получается - воруют у нас!
  - У нас везде воруют - страна такая, - криво улыбнулся я. - Поподробнее
давайте: что пропало, когда и где?
  - А... это вот уж пусть товарищ мой доложит, весь учет через его руки идет.
  - Ну что я тэбэ скажу, участковый? - даже привстал Кирокосьянц. - Клянусь
мамой, сколько живу - такого нэ видэл! Вэришь, нэт?!
  - Верю. Конкретней, пожалуйста.
  - Вай, зачэм торопишь? Такоэ дэло бэз суэты разбираться надо. Все черноэ
воруют.
  - Как это все черное? - не понял я.
  Баба Яга в уголке тоже сделала удивленные глаза.
  - Сам нэ знаю, - пожал плечами армянин. - Ткани пэрсидскиэ вэзем, в лавках
храним, всэ на мэстэ, черных - нэт! Бархат черный испанский - нэт, кожа
черная африканская - тожэ нэт.
  - Господи, вы что ж там, негров свежуете, что ли? - вырвалось у меня.
  - Зачэм нэгров? Пантэра, лэв черный, змэи разныэ... Все на своем мэстэ
лэжит, черный - нэт.
  - Бред какой-то. Ладно, записал. Гражданин, вы что-то имеете добавить?
  - Таки имею... Представиться позволите? Шмулинсон Абрам Моисеевич. Прибыл
на днях в ваш трогательно милый город, имею честные намерения открыть
меняльную контору с услугами опытного портного-гробовщика. Ви улавливаете
суть? Вот ви человек молодой, благослови Господь, решаете жениться или, не
приведи Боже, помереть...
  - Ближе к делу, - напомнил я.
  - Ах, дело. Всегда дела, бедный еврей вечно должен работать, потому как
дома больная жена и шестеро ребятишек, а всем хочется кушать. Горе в том,
шо я вложил весь свой капитал в черную материю, которая, как ви уже
поняли, мне нужна до зарезу. Нет, я могу оббить гроб и веселым ситчиком в
цветочек. По мне, так пусть покойник радуется, но поймут ли это
родственники безвременно усопшего?
  - Все ясно. Как я понял, вы, гражданин Аксенов, требуемый материал завезли?
  - На том и стоим. Раз есть покупатель, мы ему товар завсегда лицом
предоставим.
  - А вы, гражданин Кирокосьянц, получили материю на склад и взяли деньги с
Абрама Моисеевича?
  - Ну, взял, Пачэму нэ взять? Мы дэла честно вэдем. Он дэньги вечером
принес, утром на склад пошли - там нэт ничего!
  - И дело-то не в деньгах, - снова вмешался старший купец, - деньги мы хоть
сейчас вернем. А только непорядок это! Вора сыскать надобно всенепременно.
  - Сыщем. - Я захлопнул планшетку. - На первый взгляд ничего особенного.
Можете идти, граждане, мы займемся вашими кражами.
  Все трое встали, поклонились и вышли. Баба Яга пересела ко мне за стол,
задумчиво зевнула и грустно доложила:
  - Все честь по чести, Никитушка. Преступника посредь них нет.
  - Вы хотите сказать, вора?
  - Ну, воруют-то все трое, в ихнем деле без воровства никак нельзя, в
торговле воровать сызмальства учат, а не то прогоришь. Я тебе о чем
толкую-то: все они правду говорят, и ни один об жулье энтом странном
ничего не утаил.
  - Я думаю, нужна хорошая ревизия на армянский склад. Наверняка там много
чего неучтенного или "пропащего", а черной ткани хватились лишь из-за
того, что за ней пришел покупатель, к тому же оплативший все услуги вперед.
  - А зачем? - хмыкнула Яга.
  - Хороший вопрос, - согласился я. - Действительно, зачем? Мог прийти
утром, товар - деньги. Не вполне понятно...
  - Что делать-то думаешь, Никитушка?
  - Начну с базара. Надо обойти все лавки и поинтересоваться, но
ненавязчиво, не пропадала ли где еще черная мануфактура.
  - А еще кожу энту, негритянскую, не забудь.
  - Африканскую. Не забуду. Эй, Митька, давай сюда, есть срочная работа.
Значит, так...

  Один из серьезных минусов нашего парня - это творческий склад ума. То есть
ума как такового у него почти и нет, а та скромная масса, что есть, навеки
отравлена вирусом созидания. Он любит творить! Дайте этой орясине любое
задание - он его выполнит... Но так выполнит, что вы потом за голову
схватитесь. После его походов на базар в качестве "народного контроля" за
обвесом, недомером, нетоварным видом и т.д. отделение захлестнула волна
жалоб от разобиженных торговцев. Проверяет степень пропеченности хлеба -
сожрет полкаравая, уточняет наличие спирта в медовухе - вылакает весь
жбан, если не отберут. А уж его извечная борьба за качество кислой
капусты...
  - В общем, слушай, - сурово начал я, - задание твое будет трудным,
секретным и опасным.
  - Батюшка сыскной воевода, да я... вы ж меня знаете... Живота не пожалею!
  - Знаю, слишком хорошо знаю. Поэтому и настаиваю на четком и оперативном
выполнении приказа. Никакой самодеятельности!
  - Обижаешь, батюшка...
  - Выдвигаешься в район базара. Ходишь по рядам, но ничего не трогаешь.
Понял? Узнаю, что опять у старушек семечки клянчил, якобы "на нужды
отделения", - накажу! А задача твоя - всех обойти, по всем лавкам побегать
и выяснить где, когда, по какой цене можно приобрести следующие товары:
первое - ткань черная (шелк, ситец, бархат); второе - кожа черная (сафьян,
хром, кирза).
  - Осознал, - серьезно кивнул он. - А ежели я...
  - Нет, покупать ничего не надо, спросишь и уходи. Бумагу, карандаш и сумку
получишь у Яги, непосредственно перед выходом на задание.
  - Уловил. Вот только...
  - Нет, образцов не воруй, мне их сюда тащить незачем. Еще вопросы?
  - Дык... ясно, не лыком шиты. Значитца, коли я...
  - Митька, только попробуй! Подозрительным продавцам руки за спину не
крутить и в отделение ко мне через весь город не волочь... Во всем прочем
- действуй по обстановке. Главное, не привлекай особенного внимания.
  Митяй тяжело вздохнул, развел руками, попытался козырнуть, притоптывая
лаптями, и повернулся к Яге. Та достала большую холщовую сумку, сунула в
нее лист бумаги и новенький карандаш, после чего от щедрой женской души
бросила туда же два яблока и повесила парню на шею.
  - Ты уж смотри там. Задание у тебя больно серьезное, не подведи нас с
участковым.
  - Не робей, бабуля, справимся! Но ежели что... уж ты мамане моей на
деревню-то сообщи. Так, мол, и так... смертью храбрых... на боевом
посту... Можно, я напоследок бублик с собою возьму? Все не так страшно
пропадать во цвете лет...
  - Бери, бери, родимый, - всхлипнула бабка, но уже через секунду поняла,
что, собственно, происходит. - Ах, ты, вымогатель паршивый! Телок
беспардонный! А ну, марш на работу и чтоб духу твоего здесь не было!
  Митяй вовремя шмыгнул за дверь, и Яга поставила ухват на место.
  - Совсем заболтал старую... А что, Никитушка, мы-то с тобой чем займемся?
  - Рутиной, - вздохнул я, выглядывая в окно. - Вон Еремеев пожаловал, надо
доклад принять. Сделайте нам чайку, пожалуйста.
  Старший стрелец, Фома Еремеев, был немного моложе меня, но для солидности
холил короткую бороду, а в начальники выбился благодаря личной храбрости и
уму. Парнишка был поповского рода, Хно не пошел по родительским стопам, а
сделал ставку на армейскую карьеру. По службе мы сдружились, и я всегда
угощал его чаем.
  - Что нового в городе?
  - Жизнь течет, - философски ответствовал стрелец.
  - А не было ли за последнее время каких-то подозрительных лиц?
  - Народу много шастает, на то мы и столица. Тока если ребята начнут всех
подозрительных хватать - у нас тюрем недостанет.
  - Логично... - признал я.
  - Али случилось чего? - Фома отодвинул чашку.
  - И да и нет... Купцы пожаловались, будто у них черная ткань пропала, вот
я и спросил. Так, на всякий случай...
  - Да уж... ежели бы конь пропал, золото какое, а то тряпки. Обыскивать
всех, что ли?
  - Нет, конечно. Просто, если где всплывет рулон-другой, дай мне знать.
Договорились?
  - По рукам, участковый!
  Вот с такими людьми и работать приятно. Однако на самом деле больше
заняться было абсолютно нечем. При отсутствии какой-либо информации
строить версии на пустом месте просто глупо. Похоже, Ягу съедала та же
скука, мы на пару уселись за стол, и только тогда бабка дала выход своим
сомнениям:
  - Думала я, думала и вот что тебе, сокол ясный, скажу: ничего я не поняла!
Зачем вору надо было ткань красть? Добро бы одну штуку, а то ведь все
подчистую со склада умели. Чего с ней делать? Продать? А кому столько
тряпок да кожи надо? Да ведь еще все сплошь черное...
  - Это меня и смущает, - признался я. Абсолютная бессмысленность кражи. -
Черный цвет у вас не в моде. Вот гробовщик захотел купить, так заказывать
пришлось, в лавках не было. Почему вор не взял цветные ткани? Там,
наверно, были и ярче, и дороже. Какой смысл в похищении именно черных?
  - Вот и я о том же... И знаешь, беспокоит меня это, Никитушка. Прав ты
был, надо завтра же на склад армянский идти, там ответ искать. Не нравится
мне это дело. Помяни мое слово, добром оно не кончится.
  - Ладно... На первый взгляд - ничего особенного, не будем нагнетать
обстановку. Однако Митька задерживается... В Лукошкине не больше тридцати
мануфактурных лавок, супермаркетов и универсамов в помине нет, где ж его
черти носят?
  Как бы в ответ на мой вопрос в ворота забарабанили. Яга пошла разбираться,
а я бессмысленно мерил комнату шагами - черный цвет никак не хотел меня
отпускать. Казалось, что я упустил что-то безумно важное, и, если бы
только понять, почему именно черный, все стало бы легко и просто.
  - Никитушка, тут к тебе...
  В горницу вошли четверо купцов, судя по костюмам и лицам - все выходцы из
Средней Азии. Самое трогательное, что трое держали в горизонтальном
положении свернутый персидский ковер, с одной стороны которого почему-то
торчали лапти сорок пятого размера.
  - Да хранит Аллах тебя и твое управление, уважаемый участковый, - вежливо
поклонились все, но говорил один, маленький, худой, в полосатом жилете и
тюбетейке. - Мы люди не местные, приезжие, всех законов не знаем, но
уважать очень стараемся. Вот шпиона поймали - тебе принесли. Благодарить
не надо, подарков не надо - мы милицию очень любим.
  Трое азиатов раскатали ковер, из которого вывалился... Митька! Собственно,
кого еще я ждал?
  - Шпион?
  - Совсем шпион, гражданин начальник. Вокруг моего каравана целый час
ходил, тюки смотрел. Я за ним Абдуллу послал, Абдулла говорит - шпион
везде ходит, все смотрит, по-человечески не понимает, на бумажку пишет.
Сам посмотри!
  Я взял измятый лист, обильно исчерканный Митькиными каракулями,
чертыхнулся про себя, а купец воодушевленно продолжил:
  - Как одет! Разве честный гражданин так ходит? Шпион и есть! Мы его
вежливо, как человека, спрашиваем: ты шпион? Молчит. А борода фальшивая!
Вот, тебе принесли, начальник. Всего его забирай, нам даром не надо...
  - Большое спасибо! - решился я, вставая из-за стола и пожимая всем
четверым руки.
  Улыбаясь и лопоча, купцы удалились. Настало время разборок...

  - Бабуля, там у нас стрельцы не проходили? Надо сдать задержанного в
тюрьму.
  - Чего? - не понял Митька, сидящий на полу и завязывающий лапоть.
  - Как скажешь, Никитушка, - подмигнула мне Яга. - Ах ты ж, напасти
какие... Шпионы расползлись, как тараканы поганые! Всенепременно надо в
тюрьму, там ужо с него спросят...
  - Да вы что?! Баба Яга! Никита Иванович! Вы что ж, не признали? Это ж я -
Митька!
  - Кто? - сощурился я. - Вы, гражданин, здесь горбатого не лепите, у нас с
военными разведчиками разговор короткий - за уши и к стенке!
  - А еще честным именем сотрудника милиции прикрывается, - возмущенно
поддержала Яга, - Митька, говорит, я! Да ты нашего Митеньку в глаза-то
видел? Он парень молодой, ни усов, ни бороды не носит, ликом светел и одет
по-русски. А теперь на себя посмотри, нехристь басурманская!
  Бедолага встал и торопливо ощупал себя со всех сторон. Потом до него
дошло... Он сорвал с головы пестрый тюрбан, почему-то украшенный турьими
рогами, сбросил с плеч большой мешок из-под муки с прорезями для рук и
головы, снял непонятный платок, обернувший его бедра, как клетчатая
шотландская юбка, стер подолом рубахи слой дегтя с лица и окончательно
отлепил полуоторванную бороду из лисьего меха.
  - Вот он я!
  Под нашими тяжелыми взглядами Митька неуверенно потоптался и пустился в
торопливые объяснения, не дожидаясь законных вопросов:
  - А че я? Че сразу я? Вы ж сами сказали - "не привлекая внимания". Так мою
рожу каждая собака в Лукошкине знает. Козе понятно, что, раз человек из
милиции интересуется, значит, дело уголовное. Рази ж тут кто правду
скажет? Ну вот, переоделся. Сам от купцов заезжих слышал, будто страны
есть, где люди черны, аки бесы! Ну, я и... дегтем лицо и руки... слегка
того... Костюмец подобрал, опять же, чтоб не узнали. Да ежли б энти
узкоглазые меня палкой по затылку не шарахнули, я б их сам всех в один
ковер запихал и узлом завязал на память!
  - Митька, - еле выдохнул я, почти умирая от хохота, - а рога бычьи какого
лешего к тюрбану присобачил? Негры, они, конечно, черные, как бесы, но
безрогие, честное слово...
  - Правда? - искренне огорчился он. - А я уж думал еще и хвост сзади
привесить... Не рискнул, мальчишки б засмеяли.
  - Ладно, - отдышались мы с Ягой. - Судя по всему, внимания к операции ты
не привлек. Теперь покажи, Христа ради, чего ты тут накалякал?
  - Где? Дык... писал я тут. Не видно разве? Даже обидно как-то... Вот ведь
нормальными буквами, разборчиво: "ничавонетутиисшоулафкахтоженету".
  - Бабуля, это кто ж его, молодца, так грамоте обучил?
  - Знамо кто - Филимон, дьяк думского приказу. После дела царского они,
почитай, неделю безвылазно в его домишке сидели. Ты ж сам приказал, чтоб
он премудрость эту книжную, как там... форсировал! Вот он и подошел со
всем старанием...
  - Ясненько... Ну что ж, шпион африканский из дружественной Нигерии, марш в
баню! Как отмоешься, иди спать, устный доклад отложим на завтра.
  К себе наверх я поднимался с тяжелым сердцем. Можно ругать Митьку за все
грехи, но одно ясно без проверок: если он ничего не нашел, то в городских
лавках черного материала нет! Толкнув дверь, я шагнул в свою комнату, и...
кто-то сзади набросил мне что-то на голову и стал душить. Нападающий явно
превосходил меня силой и весом, так что перебросить его через себя мне не
удалось. Уже тускнеющим сознанием я сообразил прекратить бессмысленную
борьбу с зажавшими мое горло лапами и, опустив левую руку, резко ударил
противника в пах. Я попал туда, куда надо... Нападавший охнул и ослабил
захват. Я вывернулся, кое-как сорвал с головы кусок мокрого шелка и, едва
не падая, повис на двери. В слабом лунном свете была видна массивная
мужская фигура, скрючившаяся в углу. Внезапно человек поднялся, блеснула
узкая полоска стали, но он напрасно решил, что все будет так просто.
Оттолкнувшись левой ногой от порога, я повис на руках, и, используя силу
движения двери, ударил врага пяткой в грудь. Мужчину снесло к окну, через
которое он и вылетел с торжественным звоном!
  - Никитушка! Что с тобой, касатик?! - Ко мне бежала перепуганная бабка с
ухватом наперевес.
  - Все... нормально... - слова давались с трудом, видимо, негодяй все-таки
сильно пережал мне горло.
  Яга все поняла без слов, быстро осмотрела спальню, ткнула ухватом под
кровать и высунулась в окно.
  - Убег... - с сожалением доложила она. - Что ж это такое деется? Из-за
каких-то тряпок на самого участкового злоумышленничать надумали... Не дело
это. С утра потребую, чтоб наряд стрелецкий цельные сутки, в две смены,
терем наш от злодеев охранял!
  - Терем им не нужен. Им нужен я... почему?
  - Нет уж, милок! - строго заявила Яга. - В прошлый раз, чтоб до тебя
добраться, шамаханы дом мой жгли, красного петуха пускали. А в энтот раз
чего удумают? Ну как порохом взорвут?!
  - Уф... прямо какие-то арабские террористы... Что это?
  - Где?
  - Да вот. - Я поднял с пола кусок черной материи. - Шелк. Он набросил мне
это на голову. Между прочим, цвет тот самый, как в ориентировках по поиску
похищенного товара.
  - Ну и что с того?
  - Не знаю. Пока не знаю. А Митька где?
  - В бане, где ему быть, - пожала плечами разгоряченная старушка. - Дак...
и вправду, чей-то долго его нет... Не случилось чего?
  Мы поспешили вниз. Баня находилась во дворе, рядом с порубом. Судя по луже
воды и следам сапог, здесь тоже не обошлось без покушения. Боже ты мой,
если они ему хоть что-то сделали! Я рванул дверь баньки. Показалось
густейшее облако пара, и грозный Митькин голос визгливо проорал:
  - Не подходи! Живым не дамся! В то же мгновение на нас с Ягой выплеснулся
целый жбан кипятка! Как мы умудрились отпрыгнуть в стороны - ума не
приложу. Мне, человеку молодому и тренированному, это далось с трудом, что
уж говорить о бабкином прыжке с кувырком-переворотом...
  - Митька, дубина! Не дури! Это я, слышишь.
  - Ба... воевода-батюшка? - недоверчиво спросил он, и из облака пара вышел
красный, как вареный рак, наш вымытый сослуживец. Он прикрывался
деревянной бадейкой и выглядел несколько напуганным.
  - Что случилось?
  - Так и я о том же спросить хотел. Случилось чего?
  - Давай первый рассказывай.
  - Че ж тут скажешь? Моюсь, согласно вашим начальственным указаниям. Вроде
кто-то в дверь - шасть! Я смотрю - мужик, весь в черном, глаза злые, а в
руке. ножик. Так, думаю, не колбасу он сюда резать пришел. А зачем? Ну,
спрашивать не стал, просто дал ему, вон, шайкой по зубам - он за двери и
выпал. Я - к котлу с кипятком, полную бадью зачерпнул, жду... тут дверь
опять открывается. Ну и все... я как... а это вы... Предупреждать же надо!
  - Вот мы и бежали, чтоб тебя, дурака предупредить, - заворчала Баба Яга,
она уже дважды поднималась из горячей лужи и дважды поскальзывалась вновь.
На третьей попытке она плюхнулась и разразилась полновесной бранью, так и
сидя в грязи: - Что ж ты, охальник, на пожилых людей кипятком-то плещешь?
Мало тебя не пырнули, мало Никиту Иваныча не придушили - так то хоть
враги! А на меня что ж, свои же сотрудники покушения устраивают?!
  Мы кинулись спасать рассерженную старушку. Митька, отбросив шайку, шагнул
шире, чем я, и легко поднял Бабу Ягу. Но, узрев перед собой голого
мужчину, моя домохозяйка аж побурела и возопила как резаная:
  - Пусти, бесстыдник!!! Хоть бы срам ладошками прикрыл!.. Да я из тебя!..
  Договорить бабке не удалось, Митька послушно разжал руки, и Яга вновь
грохнулась в лужу! Грязь так и брызнула взрывом во все стороны. Теперь уже
мы все трое были "чистыми", как чушки.
  - Ирод... - тихо и со значением произнесла бабка.
  Я деликатно поставил ее на ноги. Митяй не нашел ничего умнее, как
поклониться нам до земли и, сверкая голыми ягодицами, упрыгать назад в
баньку.
  - Иди и ты с ним, касатик. Чистое белье я принесу. С тер... как это?
террористами твоими завтра разберемся, есть у меня одна задумка. Утро
вечера мудренее...

  До завтрака Яга хранила таинственное молчание. После чая она села напротив
меня и сама начала серьезный разговор:
  - Вот что, Никита Иванович, ты у нас начальник, тебе и решать. А только я,
старая, одно предложение имею. Хо