было.
   - Так зачем же ты меня сюда затащил? - впервые удивился я.
   - Ну... во-первых, какая разница, с какого мира начинать? - пожал плечами
он. - А во-вторых, я же все-таки нечистый  дух.  Толкать  человека  на  край
пропасти - моя прямая обязанность. Нечего слушать было...
   - В этом он весь, - подтвердил Анцифер. -  Я  думаю,  нам  пора  уходить,
здесь слишком опасно.
   - Я не могу... Надо хотя бы  опросить,  быть  может,  эти  люди  все-таки
что-нибудь слышали о моей жене?
   - Сережа, вы преступно невнимательны, но будь  по-вашему...  Представьте,
что я радикально настроенный служитель Церкви, а теперь объясните мне,  чего
вы хотите, не прибегая к словам "жена-ведьма", "оборотень", "двадцатый век",
"прогрессивное человечество" и "лояльность  по  отношению  к  паранормальным
явлениям".
   Я  открыл  было  рот  и...  задумался,  задачка  действительно  оказалась
непростой.  Близнецы   обменялись   многозначительными   взглядами.   Вскоре
заскрежетали засовы, и дверь распахнулась. В камере появился  тот  же  самый
душевный старичок в сопровождении монахов в черном и стражников с  короткими
копьями.
   - Пойдемте, сын мой, вас уже ждут.
   - Эти двое со мной.
   - Кого ты имеешь в виду? - удивился  старик,  пытаясь  заглянуть  мне  за
спину.
   - Ангела и черта. В смысле - светлую и темную сущность моего бытия... - Я
было  охотно  пустился  в  объяснение,  пытаясь   познакомить   вошедших   с
присутствующими, но Анцифер протестующе надул губы, а Фармазон скорчил такую
рожу...
   - Вы что, не пойдете?
   - Пойдем, Серега, как не пойти... Только ты не напрягайся - они все равно
нас видеть не могут. Мы ж твои духи, а не общего  пользования.  Так  что  не
тычь в нас пальцем - примут за опасного сумасшедшего.
   Я оглянулся, судя по подозрительным взглядам стражей  -  это  очень  даже
возможно...
   - Э... господа, вы меня не так поняли. Я не псих. Я - поэт, философ, член
Союза писателей,  лицо,  так  сказать,  имеющее  определенную  склонность  к
гиперболе, аллегории и ассоциативному мышлению.
   Все, кто стоял в дверях, невольно шарахнулись назад, но храбрый  старичок
поспешил навести порядок:
   - С нами сила Господня! Он ничего не сможет нам сделать, мы веруем! Да  и
не станет... У этого человека чистая душа.
   - Анцифер, я что-нибудь не так сказал?
   - М-м... Сереженька, вы, как бы это помягче... Они просто еще не осознают
значения ваших слов, выражайтесь как-нибудь более демократично.
   - Короче, будь проще, и люди к тебе потянутся, - веско добавил Фармазон.
   Я кивнул и обратился к старцу, ибо он явно  казался  главным  действующим
лицом:
   - Никакого волшебства, никакой магии, я весь  в  вашем  распоряжении.  Не
надо меня больше связывать, я  сам  пойду.  "Веди  меня  скорей,  безмолвный
проводник, туда, где тень реки  пересекает  сушу.  Туда,  где;  медный  грош
засунув под язык, я отпущу с земли свою больную душу..."
   Это были последние строки одного из моих стихотворений, опубликованных  в
сборнике "Рождество". Я произнес их без всякого показного кокетства,  просто
ненавязчиво подтверждая род своей профессии. Тот старик, что  все  время  за
меня заступался, вдруг попытался что-то сказать и... не смог.  Он  судорожно
открывал рот, смотрел на всех выпученными глазами, но не мог  произнести  ни
звука. Кончилось тем, что бедняга выбежал вон, а следом за ним  перепуганной
толпой бросились и остальные. Лязгнули стальные засовы.
   - Сереженька, вы это нарочно? - тихо спросил Анцифер, глядя на меня самым
осуждающим взглядом.
   * * *
   - Блин горелый! Ну кто же знал, что он колдун?!
   - Я не колдун! Я вообще ничего не понимаю. У  этого  пенсионера  какие-то
проблемы с голосовыми связками, нужно быть  врачом-отоларингологом,  да  еще
серьезным профессионалом в этой области, чтобы понять, почему у него  пропал
голос.
   - Да потому, милый друг, что ты прочел заклинание!
   - Я прочел стихотворение! И то не полностью... У заклинаний, сколько  мне
известно,  совсем  другая  вербальная  структура.  Они  должны   взывать   к
определенным  природным  силам,  обычно  низшего  порядка.  Для  этой   цели
используется узкоспециальная лексика и фразеология.  К  примеру,  желательно
употребление истинного имени демона,  правильная  формулировка  его  вызова,
надежное ограждение себя, четко обозначенное желание заказчика...
   - Все! Дальше можешь не  говорить...  костер  тебе  обеспечен!  Циля,  ты
только подумай, какого крупного авторитета в области черной магии мы с тобой
выпустили в свет?! Он же в этом деле подкован круче меня!
   - Глупости... - раздраженно отмахнулся я. - Просто много читал...
   Фармазон  всплеснул  руками,  открыл  было  рот,  но  передумал  и  молча
плюхнулся рядом с Анцифером, уже добрых пять минут сидящим на полу  с  самым
сокрушенным видом. Белый ангел после своей спонтанной  реплики  не  произнес
больше ни слова,  он  смотрел  сквозь  меня  совершенно  пустыми  глазами  и
меланхолично  накручивал  на  мизинец  прядку  роскошных  волос.   Я   начал
решительно ходить по  камере  взад-вперед.  Десять  на  двенадцать,  площадь
довольно большая, жить можно... Тьфу, о чем это я?!  На  самом  деле  голова
забита недавним происшествием. Я не очень верю в то, что  мое  стихотворение
могло сработать как колдовское заклинание. Во-первых, этого просто не  может
быть, во-вторых, я нечто подобное уже читал, и даже неоднократно.  Помнится,
у Спрег де Кампфа герой изображает из себя  колдуна  простенькими  стишками,
формируя разные  магические  опыты.  Или  еще  у  Кристофера  Сташефа  некий
студент-филолог  пользовался  безбожным  плагиатом   в   мире,   где   любое
рифмованное  слово  уже  было  колдовством.  Так   что   все   это   дешевое
повторение... Я - не колдун и, следовательно, ни в чем не виноват. Дайте мне
найти  свою  жену,  только  и  всего.  Почему-то  в  глубине  души  у   меня
складывалось нехорошее впечатление о той роли, которую мне навязали в данном
спектакле. Кто-то стоит над нами  и  дергает  ниточки,  передвигает  нас  на
шахматной доске, бросает кости так, чтобы мы могли  шагать  лишь  в  строгом
соответствии с выпавшими. По большому счету можно было бы счесть себя  некой
фигуркой на поле битвы Добра и Зла, но это, скорее,  от  тщеславия.  Богу  и
Дьяволу наверняка больше нечем заняться, если уж они оба решили поразвлечься
с такой скромной персоной, как я, посредством похищения моей жены.  Все  это
бред и пропаганда! Но чье-то незримое участие все-таки чувствуется...
   - Я пошел.
   - ? - Оба подняли на меня усталые взоры.  Ей-богу,  иногда  кажется,  что
близнецы воспринимают меня как капризного ребенка.
   - Я пойду и сам поговорю с этими людьми. Они должны меня понять.  Еще  из
школьного курса истории я помню, что в средние века  монахи  были  одним  из
самых просвещенных слоев населения. В монастырях  часто  скрывались  ученые,
алхимики, астрологи и врачи. Они не могут не внять голосу разума. Не захотят
разговаривать о волках-оборотнях, не пожелают помочь в  поисках  жены  -  не
надо. Обойдусь своими силами, пусть только выпустят.
   -  А...  у...  м...  п...  -  хором  попытались  что-то  пробулькать  мои
оппоненты, но поздно - я постучал в дверь. Ее открыли на  удивление  быстро,
но лишь затем, чтобы сунуть мне под нос наконечники копий.
   - Чего ты хочешь, колдун?
   - Переговорить с вашим начальством, - послушно ответил я.
   - О чем?
   - О философском камне, превращающем любой металл в золото.
   Стражники мгновенно сориентировались, кивнули и убежали с докладом.  Пока
все шло как по маслу. Поиски "философского камня"  занимали  умы  не  одного
поколения средневековых магов, и уж если  на  этом  деле  кормилось  столько
шарлатанов, то современному человеку просто грех не сыграть на  материальной
заинтересованности руководящих лиц.
   - Авантюрист!  Спекулянт!  Фальсификатор!  -  вдруг  выкрикнул  Фармазон,
вскакивая  с  места  и  бросаясь  на  меня  с  кулаками.  Анцифер  мгновенно
перехватил его за пояс, не слишком убедительно доказывая чисто  медицинскими
терминами мою полную психическую несостоятельность. Дверь  опять  заскрипела
на петлях, и в проеме показался тучный мужчина в рясе с капюшоном, стражники
топтались за его спиной. В  отличие  от  предыдущих  монахов,  одежда  этого
толстяка была сшита из гораздо более дорогой ткани, а в руках он  неуверенно
сжимал массивное  золотое  распятие,  богато  изукрашенное  драгоценностями.
Колючие глаза из-под нависших бровей  быстро  прощупали  меня,  демонстрируя
хватку опытного торговца "живым товаром".
   - Эй, колдун, поклянись своей пропащей душой, что  ты  не  причинишь  мне
вреда!
   - Клянусь, клянусь, - охотно согласился я.
   - Тогда иди за мной. Совет пожелал выслушать твои предложения. Но если ты
лжешь  -  наказание  будет  столь  страшным,  что  сама   смерть   покажется
милосердием.
   - Господи, ну не надо меня шантажировать! Я  тихий,  скромный  турист,  в
ваших  краях  проездом,  зла  никому   причинять   не   собираюсь.   Давайте
договоримся... Вам нужно золото -  буду  рад  поэкспериментировать.  Мне  же
понадобится  транспорт  и  свобода  перемещения  для   организации   поисков
пропавшей супруги. Если вы захотите мне помочь - мы придем к взаимовыгодному
компромиссу.
   - Как решит Совет. Золото, отданное в руки Церкви, помогает нам  простить
многие грехи слабого человека. Не обмани нас... -  И  толстый  монах  кивком
головы приказал следовать за ним.
   Мы шли по темноватому коридору, стражники дышали мне в  спину,  о  чем-то
оживленно переговариваясь. Копье самого молодого дважды осторожно  коснулось
моего плеча, даже не  из  желания  причинить  боль,  а  скорее  от  детского
любопытства - вдруг я  все-таки  настоящий  колдун  и  совершу  какое-нибудь
волшебство? Стражники постарше снисходительно одергивали парня. Мы вышли  из
подземелья на широкий двор, светило теплое солнышко,  после  сумерек  тюрьмы
небо казалось невероятно синим, а  воздух  свежим.  Вокруг  слонялись  толпы
монахов с книгами и четками в руках. При  виде  нашей  процессии  они  разом
уставились на меня, крестясь и перешептываясь:
   - Колдун! Колдуна ведут... Я только таинственно улыбался в ответ.
   -  Молитесь,  беспрестанно  молитесь,  дети  мои!  -  не  останавливаясь,
выкрикнул толстый монах. - Только тогда силы Зла не будут над вами властны и
любое исчадие Ада покорно склонится перед  вашей  рукой,  творящей  знамение
креста.
   "Исчадие Ада" - это, судя по всему, про меня. Худая студенческая молодежь
построжела, на глазах сжимая кулаки и провожая меня взглядами,  далекими  от
христианского  всепрощения.  Впрочем...  кем  я  им  представлялся?  Колдун,
чародей,  слуга  Дьявола,  прислужник   Сатаны,   враг   истинного   Бога...
Соответственно и отношение...
   Пройдя весь двор по  диагонали,  мы  поднялись  по  каменным  ступеням  в
какую-то высокую прямоугольную башню. Я жадно осматривался по  сторонам,  но
ничего утешительного не заметил. Скорее всего, это был  обычный,  уединенный
от больших городов монастырь, я успел рассмотреть часть крепостной  стены  и
ржавую  степь  на  горизонте.  Потом  меня  провели  в  большое   внутреннее
помещение. Более всего оно походило на университетскую аудиторию.  Небольшая
площадка у стены, с  чем-то  вроде  трибуны  посередине,  а  от  нее  веером
полукруглые ряды деревянных скамеек. Центр занимала большая группа  взрослых
монахов в обычных темно-коричневых или черных рясах.  На  галерке  небольшой
отряд военных, человек  двадцать  -  двадцать  пять,  в  блестящих  кирасах,
демонстративно поглаживающие ножны мечей. Двое, в богатых доспехах и  шлемах
с перьями на макушке, сидели на самом первом ряду вместе с четверкой пожилых
монахов в белых одеждах. Кстати, там  же  восседал  и  внезапно  "онемевший"
старец. Я был прав, он действительно занимал некое  главенствующее  место  в
церковной иерархии. Очень жаль, что у него пропал голос, это был,  наверное,
единственный человек, не считающий меня колдуном.
   Толстый проводник быстренько сбегал к высоким лицам первого ряда,  что-то
доложил, получил соответствующие указания  и  жестом  предложил  мне  занять
место "профессора на кафедре". Я поднялся на площадку, встал  на  трибуну  и
дружелюбно улыбнулся присутствующим.
   - Серега, не дрейфь! Мы с тобой...  Я  -  слева,  Циля,  как  всегда,  по
правому флангу.
   - Анцифер! - раздраженно раздалось сзади.
   - Ша! Не будем устраивать драматических сцен, все-таки перед нами Высокий
Совет. Хозяин уже поприветствовал благороднейшую публику, так  что,  я  чую,
представление начинается...
   * * *
   Следом за мной на площадку вышел один из "коричневой" братии  с  коротким
докладом.
   - Этот человек прошлой ночью напал на процессию францисканцев,  шедших  в
наш монастырь. Братья провели в пути двое суток, не останавливаясь на  отдых
и не гася факелов. Увидев на дороге чужеземца в нехристианской  одежде,  они
обратились к нему со словами смирения и человеколюбия, но он бросился на них
с кулаками, изрыгая страшные богохульства...
   - Не спорь! - в один голос зашипели оба  близнеца  мне  в  уши,  Фармазон
слева, Анцифер справа. - Не перебивай, это послужит признанием  твоей  вины.
Дай обвинителю высказаться, а уж потом приведешь свои  аргументы.  Они  тоже
вежливо выслушают твою версию, тут и добивай их логикой и фактами!
   Я стиснул зубы.  В  свое  время  меня  вот  так  же  поливали  грязью  на
писательском собрании, так что опыт вынужденного молчания имеется. Но как же
это горько, несправедливо и стыдно  сносить  плевки  в  лицо,  ожидая  своей
очереди для ответа... Да  и  ответить  подлецу  его  же  оружием  все  равно
невозможно.
   - ...после чего он выспался в одной из наших келий, плотно пообедал, а  в
благодарность за наше гостеприимство самым  черным  заклинанием  лишил  дара
речи преподобного брата Иосифа. Теперь этот человек, утверждающий, что он не
колдун, говорит, будто бы знает тайну философского камня. Не мне судить его,
ибо сказано в Писании...
   - Сереженька, приготовьтесь, сейчас вам дадут  слово,  -  вновь  зашептал
белый ангел.
   - Режь им всю правду-матку в лицо! - поддержал Фармазон.
   - Но ради всего святого, ни слова о жене-ведьме, - напомнил Анцифер.
   - А почему  это  он,  собственно,  должен  перед  ними  врать,  лебезить,
выкручиваться?! - возмутился черт, так что мне пришлось  слегка  цыкнуть  на
обоих.
   - Теперь пусть ответит колдун, - прозвучало над притихшим залом.
   По-моему, это сказал кто-то из первого ряда, видимо, они уже посовещались
и решили все-таки меня выслушать. Я откашлялся вспомнил комсомольскую юность
и уверенно начал речь:
   - Товарищи... Я - не колдун!
   - Хорошенькое начало, -  с  непередаваемым  оттенком  ехидства  ободряюще
буркнул Фармазон, но я постарался не обращать на него внимания.
   -  Все  недостойные  инсинуации,  которые  высказал  предыдущий   оратор,
являются по сути своей не  более  чем  отвлеченными  умозаключениями  весьма
личностного характера. Не приведено ни одного серьезного  факта,  ни  одного
весомого доказательства, ни одной существенной улики, так  что  складывается
впечатление о явной пристрастности моего оппонента. Исходя из  его  вариации
трактовки близлежащих событий у  слушателей  может  возникнуть  неадекватная
реакция в виде четко выраженного  негативного  отношения  к  моей  личности.
Столь бюрократический метод решения  вопросов  принадлежности  к  оккультным
кланам в сфере современной системы общественных взаимоотношений...
   Я остановился, только когда понял,  насколько  глубокая  тишина  овладела
залом. Люди буквально застыли с  окаменевшим  выражением  ужаса  на  бледных
лицах. Справа от меня рухнул  в  обморок  ангел  Анцифер,  гулко  ударившись
затылком о деревянный пол. Я в недоумении повернулся к черту -  тот  смотрел
на меня, как новобранец на маршала Жукова.
   - Что-нибудь не так?
   - О-о-о-о... это мягко сказано! Клянусь кривыми рогами Сатанаила, даже  я
сам не смог бы провернуть речь, повергнувшую в  натуральный  столбняк  такую
толпу священнослужителей.
   - Но... - Я с тоской  пробежал  глазами  по  рядам  слабо  зашевелившихся
слушателей. - Но почему?! Что я такого сказал?
   - Так... ничего особенного,  -  с  фальшивым  вздохом  сожаления  признал
Фармазон. - Просто во всей твоей тираде они сумели понять едва ли пятнадцать
слов  из   пятидесяти   восьми   предложенных.   "Инсинуации",   "оппонент",
"бюрократический метод"... - такая магическая тарабарщина...
   - Это что, могло показаться кому-нибудь непонятным?
   - Да чтоб меня заживо поглотила геенна огненная! Если у кого и оставались
сомнения в твоей принадлежности к колдовству, то ты их успешно развеял!
   - Схватить колдуна! -  неожиданно  топким  голосом  заверещал  кто-то  из
монахов в белом.
   Ко мне сурово двинулись воины, наклонив копья и алебарды. Вот тогда-то  я
наконец понял, что с людьми стоит говорить по-человечески...
   - Произошла ошибка! Я не колдун! Я - идиот!
   - Хватайте его скорее, дети мои,  пока  он  не  произнес  более  страшных
заклинаний! Господь смотрит на вас! Он не допустит исполнения злобных козней
Дьявола в стенах нашего монастыря. Вяжите колдуна! Мы  избавим  христианский
мир от ужасного чернокнижника...
   - Не надо! Я сдаюсь...
   - Не робей, Серега, пробьемся! - воинственно фыркнул Фармазон,  и...  мое
тело словно взорвалось непонятной брызжущей  силой.  К  своему  глубочайшему
удивлению, я, невероятно изогнувшись, ушел из-под удара ближайшей алебарды и
ловко укусил за руку  сурового  стражника.  Бедняга  от  удивления  обомлел,
уронив тяжелое оружие  себе  же  на  ногу.  Еще  двум  парням  с  копьями  я
расцарапал носы, визжа, как бешеная кошка. Нападающие  стушевались...  Диким
прыжком я взвился вверх и уже оттуда доплюнул до военачальника. Боже, что со
мной?! Теперь все солдаты, рыча от праведного возмущения, отбросили оружие и
пошли на меня врукопашную. Монахи выкрикивали подбадривающие молитвы и  тоже
засучивали  рукава.  Я  дрался,  словно   ополоумевшая   носатая   обезьяна.
Царапался, кусался, щипался, дергал за  волосы,  брызгая  слюной  направо  и
налево... Я!  Человек,  доселе  и  мухи  не  обидевший!  А  уж  так  позорно
по-девчачьи драться...
   Ответ пришел неожиданно в виде громкого вопля пожилого священника:
   - Этот человек одержим демоном!
   - Фармазон, - прозрел я. - Это твои штучки?!
   - Где? - раздался непонимающий голос у меня в мозгу.
   - Пошел вон из меня, сволочь!
   - Подумаешь... да нате вам, пожалуйста, не жалко.
   В ту же минуту все "боевое искусство" из моих рук  испарилось,  а  взамен
навалилась невероятная усталость и боль во всех мышцах. Кто-то повис у  меня
на плечах, потом ударил чем-то тяжелым в висок, и наступила темнота.
   Самое смешное, что я прекрасно понимал, что со  мной  делают.  Словно  со
стороны смотрел на стражников, скручивающих  веревками  мое  бессознательное
тело, на священников,  с  проклятиями  плюющих  в  мою  сторону,  на  черта,
удовлетворенно потирающего ладони, и на  робко  пытающегося  прийти  в  себя
ангела. Словно какая-то третья или даже четвертая часть меня свободно парила
в воздухе, наблюдая за всем ходом трагедии. Хотя, наверное, и комедии  здесь
тоже хватало... Ну Фармазон! Ну удружил,  мерзавец  с  хвостиком...  А  ведь
спроси его сейчас - тут же сделает честные глаза  и  с  пеной  у  рта  будет
доказывать, что изо всех сил старался помочь, отдал  все  свое  умение,  был
уверен, что я прорвусь и что смирение не всегда действенно, а лучшая  защита
- нападение! Господи, неужели действительно этот махровый авантюрист - часть
моей души?! Отродясь не предполагал в себе наличие таких темных  талантов...
Нет, то, что я не ангел, это я тоже понимал отчетливо, но  вот  вырастить  в
своей душе вон ту продувную бестию... А еще жену  ведьмой  называл!  Да  моя
Наташа наверняка никого не лишала голоса, не запугивала со сцены непонятными
сл