а
раскрылась, вновь явив нам вид перебинтованного  оборотня.  На  этот  раз  я
угодил ему в плечо. Старик был бледен от ярости и потери  крови,  но,  между
прочим, тащил с  собой  здоровенную  двуручную  пилу.  Волки  встретили  его
радостным воем.
   - Серега, Серега, нас что, спилить собираются? - встревоженно забегал  по
суку бледный Фармазон.
   - Не нас, а сосну. Мы просто упадем, как  шишки,  -  вежливо  пояснил  я.
Наташа глянула искоса, вспомнила, с кем я могу разговаривать, и промолчала,
   - Так дело не пойдет! Я неизвестно где,  в  лесу  дремучем  пропадать  не
намерен! Ты нас сюда затащил?! Вот теперь бери пистолет и защищайся.
   - Но, Фармазон...
   - Никаких "но"! Знать ничего не желаю! Я требую,  я  протестую,  я...  Не
хочу, чтобы меня съели-и-и!
   - Ну чего ты пристал к человеку? - укоризненно вмешался Анцифер. - Смерть
не страшна, не нам с тобой ее бояться, тем более при даме...
   - При этой... пушистой, что ли?! Нашел даму, извиняюсь за выражение...
   - А я тебе сейчас за Наталью Владимировну как дам!
   - Не надо! - Черт мгновенно поднял руки  на  манер  пленного  фашиста.  -
Гитлер капут! Айн, цвайн, сдаюсь, руссиш зольдатн... Шутки в  сторону,  если
он не хочет спасать нас, если ему наплевать на себя, то хоть  о  жене-то  он
подумал?
   - Фармазон! - Теперь уже я, всерьез обидевшись, вмешался  в  их  спор.  -
Прекратите меня терроризировать и не поднимайте панику. Что я сейчас могу? У
меня даже пистолета нет...
   - А зачем ты его выбросил?
   - Я? Я его уронил!
   - Подожди, любимый. Здесь что, кто-то подозревал,  будто  ты  сделал  это
нарочно?! Покажи мне этого мерзавца!
   - Наташенька, но он же все равно невидимый...
   - Ничего, ты мне просто пальцем ткни, а уж я ему...
   - Эй, братва!.. Да вы чего?! - опешил бедный черт, осторожно отступая  по
ветке к краю. - Вы че, все  против  меня?  Да  мы  ж  с  вами  вместе  кровь
проливали, один кусок делили, одну баланду хлебали, по одной кривой  дорожке
шли... За что ополчились, братва? Козлом я отродясь не был, в стукачи  да  в
шестерки не нанимался, петухом и падлой никому не  становился,  у  своих  не
крал, не  гнилофанил,  перед  начальством  не  выслуживался,  за  что  такие
попреки?!
   Мы пристыдились и опомнились. В конце концов, он прав, все сидим в  одной
луже. Надо собраться и... в общем, что-то сделать.
   - Пилит, - доложил Анцифер, глянув вниз. Старый Сыч,  весь  перевязанный,
как египетская мумия, яростно орудовал инструментом. Я-то наивно считал, что
работать длинной двуручной  пилой  в  одиночку  практически  невозможно,  но
звериная сила оборотня делала свое дело. Сосна, конечно, толстая, в два моих
обхвата, провозится он до вечера, может, и выдохнется, как знать...  А  если
нет? Я по природе  оптимист,  однако  в  этом  случае  требовалось  проявить
трезвый взгляд на вещи.
   - Любимая, а ты не могла  бы  сотворить  здесь...  ну,  например,  лесной
пожар.
   - Что я, дура ненормальная?! - обиделась  волчица.  -  Ты  представляешь,
сколько гектаров леса надо уничтожить, сколько  деревьев,  трав,  неповинных
зверюшек должно погибнуть, пока пламя загонит Сыча в угол? Да и то не  факт.
Он же оборотень, это только у  животных  панический  страх  перед  огнем,  а
человек вполне может спастись.
   - Понятно... Значит,  наводнения,  землетрясения,  извержения  вулкана  и
цунами тоже исключены.
   - Абсолютно. Придумай что-нибудь менее громоздкое.
   - Че тут  думать?!  Отстреливаться  надо!  Я  тебе  зачем  пистолет  дал?
Коллекционная вещь, между прочим, в краеведческом музее одолжил... Не думал,
что ты будешь так безалаберно обращаться с антиквариатом. А  еще  культурный
человек... внешне.
   - Фармазон, чего вы от меня хотите?!
   -  Да  уж  не  разговоры  разговаривать.  Короче,  лезь  вниз,  выкапывай
трофейный браунинг,  заряжай  и,  не  сходя  с  места,  пристрели  вон  того
трудолюбивого  кретина  из  кружка  "Умелые  руки".  Он  же  всю  сосну  так
изуродует, куда экологи смотрят?!
   - Ну, бес лукавый, ты и  обнаглел...  -  тихо,  с  расстановкой  протянул
Анцифер. - Ты на что же хозяина толкаешь? Да ведь он там один  и  минуты  не
продержится.
   - Прыгнул, раскопал, взял, опять прыгнул - по моим расчетам, на  все  про
все сорок пять секунд. Вполне может уложиться, - невозмутимо парировал черт.
   - Сволочь ты!
   - Ого! Да с каких это пор ангелы так выражаются?!
   - А вот с тех самых. Взял бы да сам за своим пистолетом и слазил.
   - А что, я его ронял?
   - А он никому, кроме тебя, и не нужен. Сергей  Александрович  с  супругой
решили последовать моим  советам  и  разделить  участь  первых  христианских
мучеников, растерзанных зверьми.
   - Хватит спорить! - вклинился я. - Все равно ничего не выйдет. Даже  если
я верну пистолет, порох весь вышел. Но и вы, Анцифер, не спешите  записывать
нас в Рай, мы еще здесь погулять намерены. Никто на тот свет не торопится. Я
что-нибудь придумаю...
   Тупо звенела пила. На  зеленую  траву  сыпались  опилки.  Голодные  волки
следили за нами с неослабевающим гастрономическим интересом.  Где-то  далеко
вновь раздался звериный рев.
   - Кто это? - автоматически спросил я.
   - Медведь, - ответила Наташа. - Родной мой,  я  знаю,  что  ты  этого  не
любишь, но, может быть, все-таки рискнуть?
   - Конечно. Я очень надеюсь на  как  можно  более  эффективное  применение
твоей магии. Ты ведь у меня ведьма.
   - А ты мой муж. Сереженька, я не представляю, что сделать с волками.  Ну,
максимум десяток я  могу  охватить  заклинанием...  На  Сыча  воздействовать
невозможно, он у себя дома. Давай все-таки ты...
   - Я?
   - Ты. Ты, милый... Ты ведь у меня не  абы  кто,  а  муж  ведьмы!  В  тебе
заключена страшная сила. Помоги нам, пожалуйста.
   Я обнял волчицу за шею, ткнулся лбом в лоб и  попытался  улыбнуться.  Она
так в меня верит... Какой же мужчина сможет устоять  перед  таким  доверием?
Что-то включилось у меня в голове. Рев, медведь, волки... Медведь!
   - Хорошо, любимая, я попробую. Еще некоторое время я вспоминал начало,  а
потом стал читать медленно и плавно:
   Как стук колес вычерчивает ритм,
   Как сердца стук подобен четкой дроби
   Ночных копыт...
   Извечный алгоритм,
   Воздвигнутый над чередой надгробий
   Живых существ, украсивших мой путь, -
   Мужчин и женщин, лошадей и кошек,
   Собак и птиц...
   Их хочется вернуть,
   Но тени так бесследно тают в прошлом.
   Я одинок...
   Пылает на плечах
   Багряный плащ.
   (Сиреневый?
   Пурпурный?)
   В моих глазах, как в доменных печах,
   Дымится пепел погребальной урны.
   Скулящий страх калечит души жертв,
   Шагнувших в этот круг без покаянья.
   Прожорливая выверенность жерл, в
   Моем лице нашедшая призванье -
   Сминать, как лист лирических основ,
   Судьбу и жизнь, прощенье и разлуку,
   И детский смех, и радость чистых снов,
   И мертвых клятв возвышенную муку.
   На этой строке из-за деревьев на поляну шагнули семеро мохнатых гигантов.
Я отродясь не видел  медведей  такого  ужасающего  размера.  Не  обращая  ни
малейшего внимания на остолбеневших волков, они рядочком  сели  перед  нашей
сосной, внимательно прислушиваясь к каждому слову. Я никогда не читал  перед
такой внимательной аудиторией. Главное было не потерять ритм и не сбиться.
   Я чувствую свой страшный, черный дар
   Всей яростью обугленного мозга.
   Я рвал зубами вены, но пожар
   Моей крови был безразличен звездам.
   Я принял паству.
   Выбирая ночь,
   Когда медведи понимали слово
   И искренне старались превозмочь
   Звериной волей волю рук другого,
   А именно - мой жесткий произвол,
   С которым я удерживал их страсти.
   Дивились Рыбы, Скорпион и Вол
   Моей незримой и врожденной власти.
   Пастух медведей!
   Выжженный на лбу
   Извечный титул...
   Вызов вере в небо,
   Вселенной, раздувающей клобук,
   И Року, обесцветившему небыль!
   Я противопоставлен был всему
   И был бы мертв при первом же намеке
   Готовности -
   Приветствовать ту Тьму,
   Что отнимает травяные соки
   У заспанной поверхности земли...
   Поверьте, что слова с заглавной буквы
   Меняют смысл, переродясь в пыли
   В самшит и кипарис
   И бук..
   Вы
   Напрасно попытаетесь понять
   Урок друидов.
   Каменные руны
   Не обратят затертый разум вспять
   И не затронут выцветшие струны.
   Медведи спят.
   Ущербная луна
   Дарует серебро косматым мордам.
   В мои виски крадется седина
   Неторопливым матовым аккордом.
   Как хочется уснуть...
   Закрыть глаза,
   Увидеть поле, полное ромашек,
   Где над ручьем кружится стрекоза,
   А в небе бродит облако-барашек.
   Вот в этот мир хочу шагнуть и я,
   Продолжив путь по кромке алой меди
   Заката.
   В те запретные края,
   Где светится Арктур - Пастух медведей...
   Когда я закончил, медведи зааплодировали. Вы не поверите... Они встали на
задние лапы и старательно захлопали, выражая свое удовольствие дружественным
урчанием. Сыч, при первом же появлении хозяев леса спрятавшийся  за  сосной,
не делал даже робких попыток вернуть свою пилу. По-моему,  от  страха  он  и
дышал-то через раз. Волки наверняка были более храбрыми зверьми, они быстрее
пришли в себя, раздраженно подвывая и порыкивая. Мишки вновь  сели  на  свои
места, а самый большой направился к нам.  Он  встал  перед  сосной,  вытянул
вперед лапы - ни дать  ни  взять  заботливая  мамаша,  снимающая  маленького
сыночка с дерева.
   - Любимая, побудь здесь и...  не  волнуйся  за  меня.  Я  спрыгнул  вниз,
медведь ловко поймал меня огромными  лапами  и  прижал  к  своей  груди,  не
опуская на землю.  Нежно  покачивая,  он  смотрел  на  меня  добрыми  карими
глазами, притоптывая на месте. Густая шерсть на его груди щекотала мне  нос,
я сморщился и улыбнулся. Медведь в ответ тоже  осклабился  от  уха  до  уха,
демонстрируя в  улыбке  впечатляющие  клыки.  Потом  он  обернулся  к  своим
сородичам, добродушно подтвердив:
   - Это он!
   Медведи поддержали его дружным ревом. Волки ответили раздраженным воем.
   - Мы давно ждали тебя, Пастух. Пойдем... Если  ты  голоден,  мы  накормим
тебя, если болен - вылечим, если тебе нужна помощь - только попроси!
   - М... А, собственно, с кем имею честь?.. - замялся я. Не то  чтобы  меня
как-то беспокоил вид говорящего медведя, всякого уже насмотрелся, но  что-то
слегка напрягало. Возможно, моя поза.  В  смысле  -  мое  положение.  Трудно
ощущать себя пастухом или пастырем огромных зверей, которые  тетешкают  тебя
на ручках, словно младенца.
   - Меня зовут дядя Миша, - скромно ответил медведь.
   - А по отчеству?
   - Можно без отчества. Ты ведь наш Пастух, тебе достаточно знать имена.  Я
представлю всех, они все ждут.
   - Эй! Эй, минуточку, не так быстро! Я здесь не один  и  не  могу  бросить
своих друзей.
   - А где они? - не понял медведь. - Тут только волки  кругом,  так  они  с
нами не дружат. Еще человек прячется за сосной, но он злой и жадный.
   - Вон, волчица на дереве, - пояснил я, - это  моя  жена,  ведьма  Наташа.
Есть еще ангел Анцифер и черт Фармазон, только они невидимы.
   - Хорошо, как скажешь, - пожал плечами  дядя  Миша.  -  Ты  и  твоя  жена
поедете на мне, а остальные будут плясать.
   Я кивнул.
   - Я лично плясать не намерен! -  грозно  проверещал  Фармазон,  мгновенно
оказавшийся перед  моим  носом.  -  Тоже  мне  нашелся  заклинатель  крупных
хищников... Это ты для лопухов дрессировщика гималайских медведей изображай,
а я-то тебя как облупленного знаю!
   - Можете остаться здесь. Лично мне кажется, что  медвежья  пляска  -  это
некий праздничный ритуал и  ничего  зазорного  в  нем  нет.  Анцифер  же  не
протестует?
   - Протестую, - неожиданно сухо вставил белый ангел.  -  Вполне  возможно,
что вся эта затея - древний языческий ритуал, и, как представитель  истинной
веры, я в нем участвовать не могу.
   - Глупости! Я только что  нашел  самый  безболезненный  способ  всеобщего
спасения, а вы мне тут истерики устраиваете. Не нравится - сидите на  ветке,
мы с  Наташей  идем  в  гости.  (На  самом-то  деле  для  участия  в  пляске
требовались исключительно медведи, но  уж  очень  хотелось  пошутить.  А  то
только они надо мной издеваются.)
   - А мед будет? - тихо вздохнули близнецы.
   - Мед будет? - переспросил я у своей мохнатой няньки.
   - Хоть залейся! - пообещал дядя Миша. - У тебя, видать, с головой что-то,
разговариваешь сам с собой. Но не сомневайся, мы тебя медком быстро вылечим.
   - Спасибо, - кивнул я. - Наташа, пойдем.
   - В таком виде? Нет, любимый, так я никуда не пойду.
   - Но... не оставаться же здесь. Нас пригласили в гости. Она стесняется, -
пояснил я, - в шкуре волчицы идти не хочет, а платье оставила далеко отсюда.
   - Понял, сейчас поможем.
   Дядя Миша, не выпуская меня из рук, подмигнул одному из медведей,  кивком
головы указывая ему на избушку. Как старый Сыч скрипел  зубами!..  Даже  мне
было слышно. Но что он мог?! Приказать волкам броситься на нас? Медведи были
слишком уверены в себе, и серые хищники не рисковали.
   В избушке раздался грохот переворачиваемой мебели, звон посуды  и  прочие
звуки, соответствующие повальному обыску. Оборотень уже не скрипел,  а  тихо
выл на одной протяжной ноте. Наташа ловко спрыгнула вниз  и  уселась  у  ног
дяди Миши, изящно обмахиваясь хвостом. Наконец из  дверей  домика  показался
улыбающийся медведь. Он был аж до кончика хвоста перемазан  мукой,  куриными
яйцами, сметаной,  чем-то  еще,  на  задней  лапе  болталось  продырявленное
решето, на шее чалка воблы, но... В передних лапах герой  аккуратненько  нес
короткое красное платье.
   - А... это же мое! - вскинулась Наташа. - Его украли у меня на пляже  два
года назад! Если бы я не была ведьмой,  то  так  и  шлепала  бы  с  пляжа  в
купальнике. Вот, значит, кто его стащил...
   - Дорогая, мед ждет! - четко срифмовал я. - Переодевайся  поскорее,  сюда
мы еще вернемся.
   Три медведя, образовав полукруг, быстро  изобразили  примерочную,  и  уже
через минуту моя жена в человеческом  облике  протягивала  ко  мне  руки.  Я
спрыгнул вниз.
   - Ну что, поехали? -  добродушно  ухмыльнулся  дядя  Миша,  опускаясь  на
четыре лапы.
   - А волки?
   - Не посмеют. Вон и человечек тот, что за деревом, тоже бежать  пытается.
Ну их...
   Мы влезли на упругую  спину  зверя  и  помахали  всем.  Волки  озлобленно
кружили вокруг, но не делали ни одного постороннего движения. Было ясно, что
они нас не побеспокоят. Старого Сыча видно не было,  бегать  искать  его  по
лесу не хотелось. Шестеро медведей окружили нас,  встав  на  задние  лапы  и
прихлопывая  в  ладоши,  напролом  двинулись  вперед.  В   медвежьем   кругу
притоптывали и Анцифер с Фармазоном. Мрачные выражения  их  недовольных  лиц
несколько портили общую атмосферу веселья. Уже когда мы почти ушли с поляны,
сзади раздался торжествующий крик. Мы обернулись, на  пороге  избушки  стоял
старый Сыч, радостно  размахивающий  своей  винтовкой.  Потом  он  попытался
прицелиться, бешено взвыл и... с размаху треснул оружием об порог  -  только
щепки полетели! В ответ на наши недоуменные взгляды тот самый  медведь,  что
добывал Наташино платье, с хитрющей ухмылкой выудил из-под мышки винтовочный
затвор. От хохота мы едва не свалились в траву.  Вся  волчья  стая  горестно
выла вместе со своим вожаком, сидящим на крылечке.
   - Я еще отомщу тебе, поэт! - едва донеслось до моего  слуха,  но  вековые
сосны уже скрыли нашу гогочущую компанию.
   * * *
   Медведи уговорили нас  остаться  на  обед.  Первоначально  я  намеревался
воспользоваться их помощью лишь для того, чтобы выбраться к  коридору.  Если
Боцю  действительно  так  напугал  монстров,  то  мы  имели  все  шансы  для
спокойного прохода. Правда, в этом случае  мы  оставляли  в  тылу  раненого,
разобиженного и  мстительного  оборотня...  Добить  его,  что  ли?  Медведей
попросить, они не  откажут,  но...  неудобно  как-то.  "Дядя  Миша,  убейте,
пожалуйста, вон того израненного дедушку, он ко мне пристает..." -  язык  не
поворачивается. Самому идти?.. Да ну его! У меня  уже  боевой  запал  погас.
Будем надеяться, что старый Сыч получил хороший урок и надолго оставит нас в
покое. Надолго, но не навсегда... В этом я тоже давал себе  отчет.  Медвежий
обед был очень сладким и  очень  колоритным:  шесть  сортов  меда,  огромная
корзина малины, лесные орехи и горячий брусничный чай. Это меня добило.
   - Дядя Миша, я, конечно, многое понимаю, почти ничему  не  удивляюсь,  но
как вы умудряетесь чай готовить?!
   - Пастух, ты же сам нас этому учил.
   - Я? Когда?
   - Когда приравнял нас к людям, -  хмыкнул  медведь.  -  Мы  посмотрели  и
поняли, что ты прав. У нас тоже есть руки, ноги, головы. Многие наши в  цирк
подались,  на  каникулы  приезжают,   вещи   интересные   рассказывают.   На
велосипедах ездить умеют. Вон, год назад самовар  большой  подарили.  Ученые
все на обезьянах опыты ставят, а ты в нас поверил. Правильно... Мы тоже  все
умеем и к людям ближе. Хочешь еще чашечку?
   - Да, пожалуй. Ну а как же вы здесь живете, в соседстве с волками?
   - Нормально живем, чего нам с  ними  делить?  На  малину  и  мед  они  не
зарятся, мы в их разбойничьи дела тоже  не  лезем,  пачкаться  неохота.  Вот
вожак их, человек-оборотень, он очень уж злой. Стрелять в  меня  пробовал...
Ну, мы с ребятами его вечером встретили, объяснили,  что  почем,  больше  не
пристает. Мы ведь в случае беды все как  один  поднимаемся.  Этому  тоже  ты
учил...
   - Не помню, - честно вздохнул я.
   - Вот что, Пастух. - Бурый медведь обнял меня за плечи, пристально  глядя
в глаза. - Те слова, что ты на поляне читал, откуда они у тебя?
   - Написал стихотворение.
   - А слова, слова-то где взял?
   - Ну... где... написалось так.  Вылилось  на  бумагу  само,  за  какие-то
полчаса, словно продиктованное.
   - Вот видишь. Подсказано было тебе слово. Кем? А предками нашими, что  на
небесах сейчас.
   - Да ну? Так уж и ими...
   - Не смейся. Ты в небе медведицу с медвежонком видел? Ну а  если  мать  с
ребенком есть, то, значит, и отец где-то рядом.  Вот  они  тебя  и  избрали,
чтобы ты нам и людям о родстве напомнил...
   Беседуя с огромным зверем, я все чаще и  чаще  ловил  себя  на  том,  что
кажусь сам  себе  пустым  и  надутым  типом.  Речь  медведя  была  проста  и
естественна, шутки смешны для всех, а гостеприимство,  такт,  вежливость  по
отношению друг к другу... Не мне их учить, я бы сам  рад  поднабраться  чего
полезного. В их речах звучала  торжественная  мудрость  столетий,  а  я  мог
только юродствовать, изображая опытного философа  с  элитарными  стишками  и
пошловатым юмором. Как же чисты были эти звери по сравнению с нами... Беседа
была прервана появлением рыдающей медведицы, мы все привстали - в лапах  она
держала окровавленного медвежонка. Бедняжка едва слышно постанывал,  на  его
мохнатой голове зияла рваная рана. Наташа бросилась к  ним  и,  невзирая  на
недобрый взгляд медведицы, бегло осмотрела малыша.
   - Положите его на траву, я попробую остановить кровь.
   Медведи послушно закивали, и моя жена взялась за дело. В свое  время  она
неоднократно зашептывала мне случайные порезы, синяки и  ссадины,  я  в  нее
верил, хотя положение было очень серьезное. Сначала Наташа успокоила малыша,
гладя его по голове и называя самыми ласковыми именами. Потом сунула  ему  в
рот большой  кусок  сотового  меда,  медвежонок  мгновенно  утих,  давая  ей
возможность заняться раной. Она свела края пальцами, подняла  лицо  к  небу,
закрыла глаза и быстрым полушепотом пропела заклинания.
   - Два листа  подорожника,  немного  золы  и  дезинфицированный  бинт  для
перевязки!
   Медведи засуетились. Подорожника мгновенно нарвали целый  букет,  золу  и
пепел  горстями  выгребли  из-под  самовара,  но  вот  с  бинтами...  Ничего
подобного в лесу, разумеется, не было. Дядя Миша умоляюще взглянул на  меня,
я на секунду задумался, а потом  быстро  оторвал  широкую  полосу  ткани  от
подола своей  рясы.  Наташа  кивн