евели в голос так, что хоть уши затыкай:
   - Да как он смеет, пес, сомнения выражать?!
   - Боярское слово, аки стена каменная, - незыблемо, нерушимо и вечно!
   - Казни, государь, сей же час пересмешника, ибо нам  такое  бесчестье  не
снести!
   ...Вот примерно в таком ключе  все  дружно  повысказывались.  Хорошо  еще
шапками не закидали и посохами резными бить не начали. А  может,  просто  не
успели, Горох пристукнул скипетром по подлокотнику, разом прекращая гвалт:
   - Неразумны  и  торопливы  слова  твои,  участковый.  Впредь  думай,  что
говоришь! А теперь отвечай по  делу  тайному,  секретному.  Ну  и  чтоб  зря
языком-то не молоть, говори все как... про козлика белого!
   - Слушаюсь, - понятливо кивнул я и, достав из планшетки блокнот, пустился
перечислять:  -  Итак,  после  обследования  места  преступления   можно   с
уверенностью сказать: белый козлик не пропал и не потерялся, а был  украден.
Причем украден прямо из сундучка,  где,  собственно,  и  пасся.  Серый  волк
уволок  козленка,  воспользовавшись  не  отмычкой,  а  ключом.  Где  он  его
раздобыл, если единственный экземпляр висит на шее  у  пастуха?  Вопрос  без
ответа...  Никаких  подозреваемых  на  роль  серого  волка  следствию   пока
выдвинуть не удалось.  Версия  о  принадлежности  к  делу  некой  прекрасной
пастушки не выдержала проверки фактами. За пределы Лукошкина белого козленка
не вывозили, за этим тщательно следит таможня и стрельцы Еремеева.
   -  А  кому  это  надо?  Кто  таких   козлов   вообще   ищет?   -   громко
поинтересовались слева.
   - Конкретных заказчиков кражи  козлика  пока  не  отмечено.  Определенные
подвижки есть, но в интересах следствия пока не раскрываются.
   - Дык... надо ли тады его искать?! Мастера-то не пропали, чай?
   - Мастера не пропали? - переспросил я у Гороха, тот отрицательно  покачал
головой. - Граждане, мастера на месте, но они  тоже  люди,  могут  заболеть,
забыть что-нибудь важное...
   А белый козлик - штука тонкая, одна деталь не  так  шестеренкой  ляжет  -
все, хорони всего козла вместе с экипажем... Так что искать его надо, нельзя
допустить, чтобы подобное домашнее животное попало в чужие руки.
   - Да не пугаешь ли ты  нас,  участковый?  Неужто  мы  без  какого-то  там
козленка всем врагам спину показывать будем?! Не бывать тому!
   - Это эмоции... Научно-технический прогресс можно  замедлить,  но  нельзя
остановить. Я лично не хочу, чтобы через полгодика, по весне,  на  Лукошкино
свалилась мобильная эскадра белых козликов с боевым десантом на  борту.  Так
шарахнут бомбами из-под козьего хвоста - мало не покажется!
   - Тогда чего ж ты, лентяй, не ищешь?!
   - Ищу! - возмутился я. - Прошло только два неполных дня! У меня  все-таки
милицейское отделение, а не цирк с фокусниками,  я  похищенных  козликов  из
цилиндра не достаю... Как найду - сообщу!
   - Не груби! - напомнил Горох. - Что скажете, бояре?
   Высказывались долго.  Общая  суть  сводилась  к  одному:  "Гони  ты  его,
государь, не будет добра от милиции, а покражу твою мы и сами уж  как-нибудь
отыщем! Зря, что ль, отцы и деды наши предкам твоим верой и правдой  столько
лет служили?! Ужо не оплошаем!  Мудреное  ли  дело  воров  ловить?  Боярство
справится..."
   - Быть по сему! - неожиданно для  меня!  решил  государь.  -  Ты,  Никита
Иванович, свое дело дальше продолжай, препятствий тебе чинить не буду. А вы,
бояре мои верные, свое следствие  ведите.  Кто  вперед  мне  козлика  белого
возвернет, тому и награда будет. Ну а ослушнику нерадивому - царский кнут!
   На этом  я  покинул  помещение  боярской  думы.  Они  там  еще  бушевали,
совещались, решая, кому что поручить да кто где ищет, но  меня  это  уже  не
касалось. Я спешил во двор, выспросив по дороге, где  находится  дворницкая.
Оказалось, что прямо за теремом, небольшая пристройка. Сухаревы жили  именно
там. У дверей сидели на лавочке две старушки богомольного вида.
   - Здравия желаю, гражданочки. Тело еще не выносили?
   - Священника ждут, батюшка... - щербато улыбнулась одна, - да  только  ты
туда не ходи, недоброе это дело на мертвеца смотреть.
   - Дурной смертью он помер, батюшка, - в ответ на мой  недоуменный  взгляд
подхватила другая. - Честных людей-то  Господь  к  себе  не  так  прибирает.
Отравился он!
   - Али повесился!
   - Да ведь как есть потравленный лежит!
   - И рожа-то синя-я-я, как у висельника!
   - Так отравился или повесился? - строго переспросил я.
   - Ну... дык... все ж едино, не своей смертью он помер,  не  Божьей  волей
преставился! - единодушно решили бабки, мгновенно прекращая спор.
   Я поблагодарил и, пригнувшись, вошел  в  низенькие  двери.  Комната  была
крохотная, из всей мебели - стол, топчан да печка, даже лавок нет. На столе,
по грудь прикрытый чистой мешковиной, лежал покойный, больше в помещении  не
было никого. Та-ак... на печи, судя по всему, обычно спала дочь, исключая те
ночи, когда была занята у царя на уборке. Сам дворник наверняка спал на  том
же топчане у стола.  В  углу,  под  иконами,  оказалась  небольшая  полочка,
забитая  потертыми  книгами:  Гомер,  Публий,  Петроний  и  кто-то  еще   из
классиков. На подоконнике - герань и маленькая статуэтка  Венеры  Милосской.
При поверхностном осмотре больше ничего не  бросалось  в  глаза.  За  печкой
обнаружился сундук с  зимними  вещами,  чувствовалось,  что  Сухаревы  живут
небогато, но все чистое, заштопанное, аккуратно сложенное. К телу я подходил
с непонятным чувством то ли скорби, то ли обиды... Бывает так:  в  кои  веки
встретишь приличного человека, пообщаешься и -  нате  вам...  скоропостижная
кончина. Николай Степанович лежал на столе уже вымытый и обряженный. Лицо  у
него было белое, осунувшееся, но очень  благообразное.  Тяжело  вздохнув,  я
сдернул  мешковину  полностью  и  бегло  осмотрел  покойного.  Никаких  ран,
порезов, синяков и следов удушья, но... какой-то неуловимый запах вился  над
усопшим. Я старательно принюхался, пытаясь припомнить, как это  делала  Баба
Яга. Что-то из пряностей или  специй,  но  с  каким-то  горелым  оттенком...
Больше ничего сказать не могу, за дверями раздались голоса,  и  я  торопливо
накрыл тело дворника грубой тканью. В комнату вошла рослая девушка в  черном
платке и простом сарафане, глаза заплаканы, нос от слез покраснел и распух.
   - Вы Ксения? Примите мои  соболезнования...  -  Она  промолчала,  сев  на
топчан и  уставясь  недоуменно-тупым  взглядом  на  тело  отца.  Я  тактично
прокашлялся и попробовал еще раз: - Девушка, я из милиции, младший лейтенант
Ивашов. Скажите, пожалуйста, от чего умер ваш батюшка?
   Опять молчание, видимо, мои вопросы до нее не доходили. В принципе, я мог
бы и отвалить, действительно сейчас не лучшее время, но...
   - Может быть, я могу чем-то помочь?
   - Гроб привезли... -  тихо  протянула  девушка,  не  меняя  ни  позы,  ни
направления взгляда.
   Я не стал дожидаться, пока она обратит на меня  внимание,  и  вышел  вон.
Прошелся к думскому приказу, изловил дьячка  помоложе  и  отправил  бегом  в
отделение.   Пока   тело   не    похоронили,    мне    требовалась    помощь
квалифицированного эксперта...

   Ягу привез Митька. Выложив по-быстрому свои сомнения, я направил бабулю к
безутешной гражданке Сухаревой с двойной целью: а) успокоить  несчастную  до
степени  вразумительных  ответов  дяде  милиционеру,  б)  обследовать   тело
усопшего на предмет применения магии. Мы же с Дмитрием в ожидании  протирали
штаны на лавочке у забора. Сердобольные старушки  попытались  было  оставить
свой пост у входа в дворницкую и сунуться внутрь, но Яга их так отшила,  что
обе вылетели, крестясь и отплевываясь через левое плечо. Свежеструганый гроб
так и стоял у дверей, небо хмурилось,  все  наводило  на  грустные  мысли  о
бренности бытия. Наш младший сотрудник аккуратно лузгал  семечки,  складируя
шелуху себе в карман, а я сознательно обрывал любые попытки проанализировать
в уме сложившуюся ситуацию. Слишком мало фактов... Домысливать их  самому  -
чревато, наверняка заведет не в ту степь. Из  царского  терема  шумно  вышли
обычно чинные бояре, покрикивая на своих холопов, все рассаживались в телеги
и  брички,  отправляясь  по  домам.  Как  они  намерены   вести   следствие?
Конкуренты, мать их...
   Баба Яга появилась где-то через полчасика. Вышла  усталая  и  замученная.
Всю дорогу домой, до отделения, молчала, что-то  прикидывая  на  пальцах.  В
таких случаях я ее не торопил. Бабуля наша свое дело знает, ей сначала нужно
самой себе в голове стройную систему  уложить,  а  уж  потом  она  поделится
информацией.
   - Батюшка сыскной воевода, а мне-то че делать теперь? - спросил Дмитрий.
   - Ну... даже  не  знаю,  как  сказать  поделикатнее,  -  призадумался  я,
задержавшись в сенях. - Шел бы ты, Митя... к девкам!
   - Куда?! - едва не взвыл он. В глазах счастливого парня вспыхнули огоньки
нереализованных гормонов.
   - Понимаешь, надо пройтись по дворовым девкам царя Гороха и осторожненько
выяснить, не общался ли кто из них с представителями зарубежных держав.
   - У-у...-  тут  же  скис  Митька,  -  ежели  повыспрашивать  только...  а
государь-то не осерчает?
   - Если по службе, конечно, нет. А если ты руки распускать начнешь  -  сам
знаешь, у него расправа короткая.
   - Понял, воевода-батюшка, а только мне в этом  разе  денег  на  служебные
расходы надо...
   - Какие еще расходы?
   - Да вы ж наших девок лукошкинских не знаете! Кому семечек, кому орешков,
а к какой без петушка на палочке и подступиться  не  моги!  Задарма  нипочем
говорить не станут!
   - Так ты их обаяй!
   - Ага, а мне потом царь-государь за мое  обаяние...  три  шкуры  спустит!
Пожалели бы сироту, Никита Иваныч, на такое дело без гроша отправляете...
   Я безропотно достал из кармана мелочь и  высыпал  ему  на  лопатообразную
ладонь что-то около рубля медью и серебром. Довольный вымогатель  поклонился
мне до земли и ретиво дунул назад, к царскому терему. Я же прошел в  горницу
к Яге, ожидая ее рассказа.
   - Темное это дело,  Никитушка...  -  Насупившаяся  бабка  без  надобности
вертела в руках деревянную ложку. - Прав ты был, не своею смертью дворник-то
помер. Отравили его... И яд дюже сильный был, здоровому мужику и пары крошек
хватило...
   - Цианид!  -  осенило  меня.  -  Нас  учили,  у  него  такой  характерный
миндальный запах.
   - Он и есть. По-простецкому  "синюшной  потравой"  кличут...  Редкий  яд,
заморский, его в Лукошкине днем с огнем не сыщешь.
   Значит, дворника все-таки убрали. Отравление цианидом вызывает мгновенную
остановку сердца, для местных знахарей  смерть  вполне  "естественная".  Ну,
прихватило слева  у  человека,  раз...  и  помер.  Дело  житейское,  упокой,
Господи, раба твоего... и т. д. Но в нашем раскладе - вс„ хуже некуда.  Если
человека убивают, то сразу встают два основных вопроса: кто и за что?
   - Как вы полагаете, кто его отравил?
   - Ох, Никитушка, грех мне, - поежилась Яга, - а только думаю: это из  его
домашних кто-то. Яд дворнику  в  чашке  с  чаем  дали.  Чашку  ту  опосля  и
вымыть-то не удосужились, обтерли да на свое место  вернули.  Ну  дак  я  по
запаху-то все одно нашла...
   - Неужели Ксения?!
   - Сама себе не верю... Мыслимое ли дело, чтоб кровная дочь отца  родимого
зельем злым травила, жизни лишала?!
   - Но вы пробовали с ней говорить?
   - Сам пробуй, а у меня нервы неказенные, - вновь насупилась бабка. - Прав
был батюшка ее покойный: до коровы небось и то быстрее доходит, чем до  дуры
этой стоеросовой! Я к ней и так и эдак - она все одно:  "Тятенька  взаправду
помер?" - и все что в лоб, что  по  лбу!  Слушай,  ну  о  чем  с  ней  Горох
разговаривает?
   - Да уж вряд ли о  классической  литературе  или  последних  открытиях  в
области кибернетики... - криво улыбнулся я. - А что у нас по этому  делу  на
предмет магии?
   - Была она...
   - В каком смысле?
   - Вот вроде бы  есть...  чую...  а  распознать  не  могу!  -  еще  больше
нахмурилась Яга. - Крутится там что-то такое в воздухе, какое-то чародейство
черное, но суть его уловить не получается...  Я  уж,  грешным  делом,  когда
покойника-то осматривала, проверила на предмет поросячьего хвостика... А  ты
нос-то не морщь! Али забыл, как нас шамаханы по  три  раза  на  день  вокруг
пальца водили?!
   - Ну и? - скептически сощурился я.
   - Ну и нет его... хвоста. Покойник подлинный, ядом травленный,  чем  тебе
не результат экспертизы?
   - Хотелось бы большего... Ладно, давайте  устроим  обеденный  перерыв,  а
потом опять за дела.
   Баба Яга согласно кивнула и  бодро  взялась  за  самовар.  Я  внимательно
сверился с записями у себя в блокноте, попытавшись еще раз представить, кому
же мог помешать дворник. Наша беседа с Николаем Степановичем  носила  скорее
добрососедский характер, и вряд ли он сболтнул что-то очень важное,  чего  я
даже не заметил... Зачем его надо было убивать? Неужели только за то, что он
был вызван в милицию? В том, что эта  смерть  крепко  связана  с  похищением
царских чертежей, я не сомневался ни  капли.  Видимо,  дворника  убрали  без
повода, а так, на всякий  случай.  Единственным  мостиком  от  дворницкой  к
царским покоям могла быть только его дочь, Ксения Сухарева. Однако она сама,
по словам очевидцев, особым умом не блещет. Вот разве что  кто-то  стоит  за
ней? Тогда дворника могли  убрать  просто  потому,  что  он  знал  окружение
дочери... Я пометил себе: первым  делом  выяснить  круг  знакомых  и  друзей
Ксении Сухаревой.
   Когда все было готово и стол накрыт, заявился Еремеев. Яге  он  вроде  бы
нравился, хотя один раз ему пришлось  арестовывать  бабку  и  держать  ее  в
порубе. Меж тем зла она не затаила и к  обеду  начальника  стрелецкой  сотни
приглашала регулярно. После первого и второго, уже  за  чаем,  Фома  доложил
последние новости:
   - Вы тут, бабушка, насчет кошек зарубленных интерес имели... Так вот,  не
черные они. Ребята сказали: всяких мастей насмотрелися,  а  черных  вроде  и
нет.
   - Это хорошо или плохо? - уточнил я у Яги.
   - Не знаю, не ведаю... - призадумалась она. - Только  не  по  сердцу  мне
это, чую, не будет нам добра от маньяка энтого...
   - Не волнуйтесь, бабушка, - важно кивнул Еремеев, -  стрельцы  мои  дурня
злодейского быстро изловят, уж тут вы с ним о кошках и побеседуете...
   - А что там по поиску чертежей? - напомнил я.
   - Ничего, сыскной воевода... Видать, воры знают, что мы на таможне  ищем,
вот и не лезут на рожон.
   - Да,  напомнил  кстати,  а  кто  из  матерых  "воров  в  законе"  сейчас
обретается у нас в Лукошкине?
   - Смилуйся, Никита Иванович, да никого! Рази ежели б я его знал, так  тут
чаи распивал бы?! За воротник хватал бы преступника да к царю на правеж!
   - Жаль... я бы хотел побеседовать  с  наиболее  крупными  "авторитетами".
Есть пара вопросов и нужда в оперативной информации.
   - Ну так... ежели такое дело... - Фома почесал в затылке и предложил: - А
ты в трактир дальний сходи, на Кобылинском тракте. От города  две  версты  в
сторону Подберезовки, там к лесу, у развилки, он и  стоит.  Слава  про  него
идет самая дурная, а вот с обыском заявиться все как-то руки  не  доходят...
Может, вместе и проведаем?

   После обеда Яга отправилась на базар, Еремеев вызвался проводить, они так
и ушли вдвоем, увлеченно беседуя насчет таинственного  маньяка.  Я  же  этим
делом решил пока не заниматься. На Руси кошек всегда любили,  в  большинстве
известных мне стран тоже,  так  что,  скорее  всего,  мы  имеем  дело  не  с
маньяком, а просто с душевнобольным. Мне сразу были ясны намеки  Яги  насчет
кошачьей  масти  -  из  черных   кошек   Кощей   Бессмертный   варит   зелье
наркотического воздействия для своих шамаханов. Однако, как помню, варит  он
их целиком, а не только головы. Да и самому Кощею в Лукошкино ход воспрещен,
этот  мафиози  дико  боится  отца  Кондрата.  Не  скажу,  чтобы   уж   такой
прогрессивный святой был, привлекали мы его и за пьянство, и  за  драку,  но
нечисть его попугивается, это точно. Я  побродил  туда-сюда  по  горнице,  в
одиночестве сгрыз пару  яблок  и  вновь  вернулся  к  вопросу  о  похищенных
чертежах. Увы, ничего дельного на ум не шло... Все были при деле, один я  не
находил себе применения. Заняться было абсолютно нечем, хотя душа  требовала
работы. В конце концов я принял решение, не  дожидаясь  Митькиного  прихода,
собственнолично отправиться на царский двор и еще раз побеседовать с Ксенией
Сухаревой. Пусть это невежливо, нетактично и вообще нехорошо, но...
   - Батюшка сыскной  воевода!  -  В  комнату  сунулся  один  из  стрельцов,
дежуривший у входа в отделение. - Девица тут пришла, вроде  пропажа  у  нее,
очень принять просит.
   - Зови. Хоть какая-то работа.
   Стрелец кивнул, через пару минут в горницу вошла черноволосая  девушка  в
лапотках и новеньком сарафане. Я невольно охнул - та  самая,  что  стояла  у
кожевенной лавки. Такие огромные выразительные глаза, увидев один  раз,  уже
не забудешь...
   - П...проходите, чем могу помочь?
   - Колечко у меня пропало, мамино... - Ее голос был необыкновенно  мягкий,
грудной и какой-то обволакивающий. Хотелось просто слушать его тембр,  далее
не задумываясь над тем, что она говорит.
   - Поподробнее, пожалуйста. - Я суетливо полез в планшетку  за  блокнотом,
потом вытащил карандаш, уронил,  опять  достал  из-под  стола.  -  Вы...  не
обращайте внимания, присаживайтесь, говорите, я слушаю.
   - Что говорить-то? - лучисто улыбнулась она, а мне почему-то  захотелось,
чтобы мои сотрудники подольше не возвращались.
   - Давайте с самого начала. Как вас зовут?
   - Ол„на.
   -  А  меня  Никита...  в  смысле,  Ивашов  Никита   Иванович,   начальник
лукошкинского городского отделения милиции.
   - Да уж наслышаны, - еще раз  улыбнулась  девушка,  осторожно  присев  на
краешек лавки. - Я сама-то из дальней деревни буду, а  здесь  у  тетушки  на
воспитании нахожусь. Родители мои по весне померли, так тетя меня к  себе  и
забрала. Я им с дядюшкой по хозяйству помогаю: в лавке убираюсь, с детишками
ихними сижу, к работе домашней  сызмальства  приученная.  А  от  матушки  на
память колечко было малое, красного золота с розовым камушком. Иногда только
надевала в церковь сходить или на гулянья какие... Вот сегодня утром в храме
свечи  за   упокой   душ   родительских   ставила,   обратно   через   базар
возвращалась... прихожу в лавку, глядь - а на руке нет кольца...
   - Ну,  ну...  не  надо  слез,  гражданочка...  -  Ее  глаза  предательски
заблестели, а я не  знаю,  как  себя  вести  с  плачущими  женщинами.  -  Не
волнуйтесь, мы обязательно найдем вора и вернем вам вашу  собственность.  На
базаре,  говорите?  Я  давно  собирался  навести  там  порядок.   Вспомните,
пожалуйста, у этого колечка были какие-то особые приметы?
   - Нет вроде... ободок золотой, обычный, а вот камушек ровно  в  серединке
цветка пятилепесткового лежит.
   - Это уже примета. Так,  записал...  Значит,  сегодня  я  направляюсь  со
стрельцами проверить некоторые особо криминальные места  вроде  Кобылинского
тракта. Если что-нибудь найдем, где мне вас искать?
   - Кожевенная лавка  у  Колокольной  площади,  недалеко  здесь,  -  охотно
пояснила она, вставая и поправляя сарафан. - Только дядя  у  меня  очень  уж
строгий, вы в ворота не стучите, там рядышком встаньте - я сама выбегу.
   - Еще удобнее, - сразу согласился я, перспектива  встреч  под  присмотром
бдительных родственников меня не грела ни грамма.  Девушка  по  имени  Ол„на
попрощалась и, улыбнувшись, ушла. Я  прыгнул  к  окну,  ревниво  глядя,  как
дежурные стрельцы откровенно пялятся ей вслед,  а  потом  с  долгим  вздохом
растянулся на лавке. Царское дело подождет! На сегодня у милиции есть  более
важные  проблемы...  Мы  как  раз  договорились  с  Фомой  насчет  визита  в
криминальный вертеп, прикрывающийся вывеской безобидного трактира  и  полный
отпетого уголовного элемента, так почему бы не  выяснить  и  насчет  кольца?
Если оно было похищено име