Пусть
прочтет и повспоминает потщательнее. Да, и предупредите гражданку  Сухареву,
что завтра утром я ее навещу, пусть будет дома. Вопросы есть?
   - Никак нет!
   - Тогда с Богом, молодцы!
   - Ну, так что ж теперь, Никитушка? - подсела ко мне Баба Яга,  когда  все
вышли. - Теперь уже точно знаем  мы  -  была  девица,  никем,  окромя  дьяка
Фильки, не замеченная, что вполне могла чертежи царские унесть. Как она  это
провернула, ей видней, а вот как нам такую хитрющую бестию изловить, а?
   - Меня смущает только цвет волос...
   - Чьих волос?
   - В этом-то и весь  вопрос.  Мы  строили  версию  ограбления  на  участии
неизвестной девицы. По всем параметрам  подходила  только  одна  -  беглянка
Настасья  с  постоялого  двора  Поганова.  Но  у  нее  коса  рыжая,  а  дьяк
утверждает, что "подруга" Ксении была брюнеткой.
   - Тьфу, мелочь какая! - лихо шмыгнула носом бабка. - Да  ить  рази  девке
проблема косу-то перекрасить?! Да я сама за  полчаса  тебя  хоть  блондином,
хоть брунетом, хоть рыжим с перепелесым заделаю...
   - У Настасьи были светлые глаза, какого-то серовато-голубого оттенка.
   - И энто легко поправимо: соком травным в глаза  покапай,  так  и  черней
ночи станут. Надо тока травы нужные знать.
   - Ладно, пока не хочу с вами спорить... - Я нервно обернулся: - А что это
за крики у нас на дворе?

   Крики - это даже мягко сказано. С задней части  нашего  двора,  там,  где
колодец и конюшня, неслись длинные истерические вопли человека, которому без
наркоза  выкорчевывают  зубы.  Выскочив  на  порог,  я  с  ходу  наорал   на
еремеевских стрельцов. Те замялись:
   - Дык ить вы же сами ему приказывали... вот он и это...
   - Кому приказывал?! Что?! Где?! - Плюнув, я  бросился  туда,  откуда  еще
доносились слабеющие взвизги. Стрельцы припустили следом.
   - Не извольте гневаться, батюшка сыскной воевода! Нам же приказ ваш слово
в слово передали... Дмитрию дьяка задержанного вручить, чтоб водой  обливал.
А Лыков с Потаповым к государю грамотку вашу понесли. Ну, мы  как  есть  все
исполнили...
   - Митька-а-а!
   На заднем дворе, облокотясь на колодезный сруб, стоял  этот  старатель  и
напряженно вглядывался  внутрь.  В  его  кулаке  был  зажат  обрывок  мокрой
веревки... Я застонал. - Никита Иванович, я ж как лучше хотел. Думаю, что  ж
зря землю мочить - и лужа будет, и Филимон Митрофанович домой весь  в  грязи
пойдет. Вот и сунул его в бадеечку... Он не спорил, не в сознании  был.  Два
раза макнул, чую, хорошо... Кричи-и-и-т! В  себя  пришел,  значит...  Я  его
вежливо так наверх тяну, а веревка-то возьми да и оборвись.
   - Где дьяк?! - обомлел я.
   - Тама он... - Митяй честно ткнул  пальцем  в  темную  пасть  колодца,  -
самого не видать, но вроде притих... Тока пузыри пущает, и то иногда...
   - У-у-у-я-я-а-а-й-„-мо„!!!  -  взвыл  я,  лихорадочно  стаскивая  с  себя
китель. - Веревку мне, живо!
   Стрельцы доставили ее мигом, пока я возился с сапогами.  Зажав  свободный
конец зубами, я с головой бухнул в ледяную воду.  Митьку  проклинал  на  чем
свет стоит... Единственный плюс  -  то,  что  почти  сразу  же  сел  на  шею
утопающего гражданина Груздева. Вроде он еще как-то булькал. Я обвязал тощее
тело веревкой под мышки, затянул два узла и громко приказал тащить. В  шесть
рук дьяка вздернули наверх, как пескаря из зеленой  речушки.  Меня  вынимали
вторым заходом. Естественно, обоих сразу в баню. Распарив все кости,  мне  с
трудом удалось избавиться от чувства лютого, звериного  холода.  Уходить  не
хотелось, будь моя воля, я там бы и уснул. Но  Яга  силком  загнала  меня  в
терем, заставила выпить граненый  стакан  крепчайшей  настойки  на  кедровых
орешках и только после этого отправила наверх в постель. Подобной  процедуре
был подвергнут и несчастный дьяк. Правда, уложили его в сенях на  лавке,  но
бабка дала грубияну такую дозу снотворного, что он рухнул, так  и  не  успев
высказаться до конца. Ничего, завтра вспомнит, добавит...
   Ночь выдалась совершенно сумасшедшая! Во-первых, меня (да  и  практически
всех, кроме дьяка) трижды будил петух. С чего?! Ему же  положено  кукарекать
на рассвете, а этот пернатый гад, притворяющийся домашней птицей, вопил ни с
того ни с сего в ночь-полночь без всякого логического объяснения.  Один  раз
можно было бы понять и простить, но три! По-моему, в отделении  не  осталось
никого, кто бы не возжелал его смерти. Во-вторых, ночной дозор объявил,  что
видали в городе привидение. Все в белом, мычит  зловеще  и  все  по  куширям
прячется. Я не поверил. Но под  самое  утро,  на  смене  стражи,  привидение
изловили околачивающимся у нашего забора. Я его спросонья  и  не  разглядел,
так, мутное белесое  пятно  квадратной  формы...  Вроде  ребята  сунули  эту
плесень в поруб, до выяснения. В-третьих, в предрассветном мареве ко мне под
окошко приперся черт! Ему, видите ли, надо спешно посмотреть, как я орех под
кружками  прячу.  Нет,  он  и  сам  почти  все  понял,   но   дополнительная
консультация не повредит... Представьте теперь, с какой головой я  спускался
утром на завтрак! Если бы не бабка с ее волшебными настойками...  Глотать  я
еще кое-как мог, но заговорил гораздо позднее... Яга не торопила:
   - Вот бульончику еще. Уж ты покушай,  покушай,  не  побрезгуй.  Ох,  силы
небесные, да рази ж можно в три  дня  на  одного  человека  столько  всякого
валить... Никаких нервов не хватит! Кушай,  Никитушка,  вот  кашки  еще,  не
огорчай старуху...
   - Спаси... апчхи!.. бо... Я же столько не съем!
   - Али невкусно? - поразилась бабка.
   - Наоборот... апчхи! Слишком вкусно, я оторваться не могу, а...а...апчхи!
А в результате лопну!
   - Будь здоров! Чтой-то не нравится мне, как ты чихаешь... Вот сейчас  еще
одну настоечку выпьешь, авось чих к обеду и пройдет.
   - Да ниче... апчхи!.. го такого страшного...- вяло отмахнулся я, а  потом
все-таки полез за носовым  платком.  -  Просто  перекупался  вчера,  вода  в
колодце неподогретая, ну и ночь са... а-апчхи!.. сами  знаете,  не  выспался
толком...
   - Чих - не болезнь! Будь здоров, - философски, со знанием  дела  отметила
Яга, смешивая две жидкости в серебряной  рюмочке.  -  А  все  одно  -  штука
пренеприятная...  Посему  лечить  ее  надо  вовремя  и  по  науке.  Чихающий
милиционер тока сострадания достоин, а уважение к его погонам с кажным чихом
колеблется. На-кась!
   Я выпил без брыканий. У бабульки  все  травные  настойки  на  спирту,  но
захмелеть с  них  не  удавалось  еще  никому.  Видимо,  все-таки  лекарство.
Покончив с завтраком, я вспомнил о вчерашнем допросе и поинтересовался,  где
дьяк.
   - Да выперла я его, - хмыкнула Яга, - храпел на  все  сени,  аж  Митенька
заворочался. Думала, разбудит мальчонку...  Ан  нет!  Митя  сам  ему  такими
трелями через нос ответствовал, что от храпака их совместного едва ли  дверь
с петель не сорвалась... Так что, как зорька занялась, я не поленилась, сама
дьяка за  химок  приподняла  да  во  двор  и  вытолкала.  Нам  он  пока  без
надобности...
   - Это правильно, - важно согласился я. - Бабуль, а где те  стрельцы,  что
царю мое письмо относили?
   - Отдыхают небось... Их смена вчерась закончилась.  Послание  Гороху  они
вручили, Ксюшку Сухареву предупредить успели, обязалась с утра  тебя  ждать.
Вроде все путем, как и...
   В горницу без стука влетел красный Митяй, рухнул перед нами на колени:
   - Беда, батюшка участковый! Стрельцы царские за тобой пожаловали.
   - А орать-то за... а-апчхи!.. зачем орать-то?! Впустить их, естественно.
   - Дак ить вас же, безвинного, арестовывать идут!!! -  взвыл  наш  младший
сотрудник, ударяясь об пол с такой патетикой, словно в сердце ему  вонзилась
вражья стрела.
   В двери тихо вошли четверо стрельцов из личной охраны государя.  Говорили
медленно, глядя в пол, словно сами не рады возложенной на них миссии:
   - Собирайся, сыскной воевода. Царь тебя сей же час требует...
   - Не пущу!!! - не дожидаясь моего ответа, Митька бодро вскочил, распахнув
навстречу стрельцам медвежьи  объятия.  -  Бегите,  Никита  Иванович!  Я  их
задержу...
   - Прекра... а-апчхи! Господи, ну когда это все кончится?!
   - К обеду, - напомнила бабка, а у дверей уже каталась куча мала.
   - Не  пущу!  Живота  за  милицию  не  пожалею!  Бегите,  батюшка  сыскной
воевода... Не поминайте лихо-о-ом!!!
   - Ну что ты с ним, дураком, делать будешь? - Баба Яга неторопливо  надела
кацавейку и поправила платочек. - Пойдем уж, Никитушка,  все  одно,  к  царю
вчерась собиралися. Чую, серьезная беда у него приключилася.
   - А эти борцы вольного стиля? Так и оста... а-апчхи!
   - Будь здоров, сокол ты наш... Да пущай побарахтаются, их  дело  молодое,
кровь кипит, сила выхода требует. Как набузятся, сами и помирятся...
   На выходе я попросил наших, еремеевских ребят  приглядеть  за  драчунами,
если начнут бить посуду.  За  воротами  нас  ожидал  конный  эскорт  еще  из
четверых молодцов царской  гвардии.  Лица  у  всех  были  печальные.  Именно
печальные, а не мрачные или суровые.
   - Что случилось? - тихо спросил я.
   - Ксюша Сухарева померла...

   Стрельцы ехали шагом, молча,  двое  впереди  нас,  двое  позади.  Я  тоже
молчал, смерть красивой дурочки, наивной  любовницы  царя,  почему-то  очень
подкосила меня. Ксения, несомненно, была грешна по всем параметрам, a  своей
душевной простотой, доходящей до  банальной  тупости,  могла  свести  с  ума
любого Она не помнила прошлого, ей ничего не светило в будущем,  она  никому
не могла послужить примером для подражания. Глупенькая  смазливая  девчонка,
начисто лишенная тщеславия и расчета. Над ней смеялись в лицо, ее презирали,
с ней не стремились заводить дружбу, твердо зная, что с  нее  ничего  нельзя
поиметь. Она не искала  корысти,  не  пыталась  влиять  на  "первое  лицо  в
государстве", живя одним днем для дорогого ей человека.  Горох  жалел  ее...
Любил не любил, но жалел - это точно и никому не  давал  в  обиду.  А  самое
ужасное, что я почти наверняка знал причину ее смерти и не мог отделаться от
чувства вины. Я должен был, обязан был предположить такое развитие действий!
Должен, но не... не предугадал, не проследил, не успел.
   - Никитушка... не казни себя, - откуда-то издалека пробился мягкий  голос
Яги. Бабка шла рядом под ручку со мной, но я обернулся так, словно увидел ее
впервые. - Нет в том нашей вины, мы следствие вели честно. Тот  злодей,  что
чертежи корабля энтого проклятущего взял, из шкуры вон лезет, следы заметая.
Видать, шибко боялся он, что вспомнит Ксюша подругу ту, чернявую. Вспомнит и
узнает. Ведь и отец ее, покойный дворник Николай Степанович, за то же знание
жизнью поплатился. И разбойник с постоялого двора - тоже  знал.  Мне  покуда
неясно, как им всем яду дать умудрилися, но то, что  цепочка  эта  из  одних
звеньев состоит, - уж можешь мне поверить...
   - Вы думаете, Ксению отравили?
   - А ты как думаешь? Стрельцы ведь не сказали - утопилась, застрелена  али
повесилась. Сказали, померла... Зуб даю, что яд это!
   - Будем разбираться на месте...
   Из окон домов со всех прилегающих улиц на нас  изумленно  пялился  народ.
Прохожие  останавливались,  люди  недоуменно  вертели  головами,  напряженно
переговариваясь, и обрывки фраз иногда долетали в нашу сторону:
   - Гляди, гляди - участкового под арест ведут! Да прямо  вместях  с  Бабою
Ягою...
   - Пожалей их добрый Боженька... Ох ты, горе  какое!  Он  ить  молоденький
совсем, неженатенький...
   - Наше дело сторона... Раз ведут, значит, сам виноватый.
   - Это участковый-то?!
   - А что участковый... Он небось такой же человек...  Проворовался,  поди,
али документы милицейские за границу басурманинам  продавал.  Мне  его  рожа
завсегда подозрительна была...
   - Пусти, дядя! Пусти, я энтому  козлу  за  Никиту  Ивановича  рыло  набок
переверну...
   - Гриня, не смей! Убьешь же мужика... Дай-кась я сам ему врежу!
   - Что зря кулаками махать? Дело делать надо, православные...
   - И то верно, Матрена, собирай баб!
   Лукошкинцы - народ активный, я  об  этом  часто  говорил.  Вообще  должен
признать, что именно в данном деле процент участия обычных, рядовых  граждан
оказался необычайно высок.  Иногда  казалось  даже,  что  это  не  мы  ведем
следствие, а сам народ по своей бушующей и мудрой воле направляет нас  в  ту
или иную сторону. И, забегая вперед, скажу, что  разрешили  всю  проблему  и
поставили в этом расследовании  жирную  точку  именно  они,  простые  жители
столичного города Лукошкино.
   Ну а пока... пока мы с Ягой входили  на  царское  подворье.  Предгрозовое
состояние ощущалось повсюду. Даже сам воздух  над  государевым  теремом  был
насыщен электричеством до предела. Слуги передвигались на  цыпочках,  стража
замерла  в  манекенной  неподвижности,   бояре   боялись   шмыгнуть   носом.
Впечатление такое, словно от любого незначительного жеста или слова с  небес
обрушатся гром и молния, дабы  вусмерть  испепелить  неосторожного.  Я  тихо
отправил бабку в дворницкую. При всех гороховских закидонах он  вряд  ли  бы
потребовал  перенести  тело  любовницы  в  свои  покои.  У   царских   ворот
поскуливающей сворой толпились приближенные бояре. В мою сторону они даже не
смотрели, я для них вечный чирей на пояснице. Двое самых храбрых  испытывали
судьбу, лепеча что-то верноподданническое у замочной скважины:
   - Надежа-государь, уж не прогневайся, яви свое личико ясное  рабам  твоим
безутешным...
   Я с трудом удержался от раздраженного чихания. Видимо,  у  царя  терпения
было меньше - в дверь  изнутри  так  пнули  сапогом,  что  обоих  жалобщиков
припечатало к противоположной стене. Пока  их  отклеивали  от  растительного
орнамента, внутрь решительно шагнул дородный, но низкорослый боярин  Бодров.
Тот точно начал с ахинеи, да еще так громко...
   - Не след государю русскому из-за девки дворовой слезы лить! Добро б  еще
была роду знатного, боярского, как вон моя Лариса... - После чего послышался
глухой звук удара, и правдолюбец  вылетел  через  дверь  головой  вперед  на
средней высоте. Метровая боярская шапка была надета на него по самые плечи.
   - Кого еще черти несут?! - с истерической издевкой проорал  Горох,  встав
на пороге.
   - Меня.
   - Участковый...
   -  Так  точно,  младший  лейтенант  Ивашов  Никита   Иванович.   Пустите,
пожалуйста, поговорить надо...
   Царь долго соображал, что бы такое язвительно-обидное бросить мне в лицо.
Не придумал, мотнул головой и молча пропустил меня вперед. Бояре  возмущенно
ахнули, но государь демонстративно захлопнул двери у них перед носом.
   - Выпьешь?
   - Выпью. - Мне действительно хотелось выпить, не меньше чем ему.
   Горох взял с подоконника ополовиненный  штоф,  зубами  вытащил  пробку  и
нервно разлил в две стопки. Пили не чокаясь...
   - Когда это случилось?
   - Утром... а может, и ночью. Бабки всполошились,  что  у  нее  ставни  не
заперты, все ведь закрывают по ночам. Дверь была не заперта, вошли,  глянули
- она на лавке, коса по полу... - Ему было трудно говорить.  Что  бы  мы  ни
думали о случайных связях начальника и подчиненной - мы все равно никогда не
знаем всего. Дворовая девка и царь... Видимо, даже сам Горох не  подозревал,
как много места она занимает в его душе.
   - Тело никто не трогал?
   - Вроде нет...
   - Я отправил  туда  Ягу.  Она  проведет  необходимую  экспертизу,  поищет
возможные улики. Вы успели вчера посмотреть протокол допроса дьяка?
   - Успел... - Горох добавил еще по стопочке и кивнул  мне:  -  Ты  говори,
Никита Иванович, мне забыться надо, отвлечься, не то сорвусь...  Что-то  там
по поводу черноволосой девицы?
   - Да, но вполне возможно, что это парик или волосы были  перекрашены.  По
словам дьяка, она приходила вместе с Ксенией в ночь перед кражей чертежей.
   - Помню...  Ночь  эту  помню  хорошо,  а  вот  с  девкой  суета  какая-то
получается. Не было у меня никого. Вот сам посмотри... Вход сюда один, здесь
окно, лавка, столик малый да шкафчик с закусками - где спрячешься? Я-то  сам
в спальне был, вот за этой дверью, Ксюша вошла одна. Ежели кто с ней и  был,
так за дверями остался.
   - Значит, фактически один на один с потайным сундучком?
   - Да говорю же, отколь ему, вору, было знать, где что прячется?! Тут  ить
угадать надо, куда ступить, как обернуться, опять же ключи  у  меня  на  шее
были.
   Я подошел к двери в спаленку, на них не оказалось ни замка, ни крючочка.
   - Вы спали с Сухаревой?
   - Нет... в бирюльки играли, - буркнул царь.
   - Я не в этом смысле. Она осталась у вас ночевать? Вы уснули вместе?
   - Ну да вроде... а что?
   - Если гражданка Сухарева по  простоте  своей  провела  вплоть  до  ваших
покоев свою "подругу", оставила ее "погодить" на лавочке, а сама вошла к вам
в спальню - естественно, что вы вторую девушку не видели. А вот  она  вполне
могла заглянуть к вам, убедиться, что все тихо, снять ключи, совершить кражу
и перед уходом повесить их вам обратно на шею.
   - А...а...а из терема как же? - попытался возразить пораженный государь.
   - Просто, - ответил я. - Стрельцы никогда не станут  задерживать  девицу,
выходящую из ваших покоев. Они даже отвернутся,  чтоб  не  глядеть  куда  не
надо. В ваши амурные дела рискнул сунуть  нос  лишь  дьяк  Филимон  Груздев,
прочие стыдливо молчали.
   - Да-а... - Горох обхватил голову руками
   и вновь потянулся к выпивке, но в дверь постучали.
   - Баба Яга с экспертизою! - доложили царские стрельцы. - Очень уж принять
просют...
   Яга вошла бочком, царя  она  боялась  и  уважала,  хотя  "ради  интересов
следствия" всегда проявляла  при  нем  несгибаемую  твердость.  Горох  важно
кивнул, широким жестом указал старушке на скамью рядом с собой  и  полез  за
третьей стопкой. На дне штофа еще что-то плескалось...
   - Нет. На сегодня алкоголя достаточно, я при исполнении.
   - Ладно, тебе не наливаю. Мы с бабушкой на двоих выпьем, да?
   - И ей нельзя. Давайте сначала выясним, что у нас там по делу.
   - Сначала выпьем!
   - Нет, - твердо уперлись мы с бабкой.
   -  За  покойницу?!  -  мгновенно  набычился  государь,  сведя  брови  над
переносицей  под  совершенно  невероятным  углом.   Мы   выдержали   тяжелый
психологический поединок, и в конце концов под нашими  праведными  взглядами
Горох опустил глаза и сдался.
   - Докладывайте, - попросил я Ягу.
   - Докладаю, - приступила бабка. - Гражданка Сухарева Ксения Николаевна не
своей смертью померла. Убили ее. Отравили начисто, тем  же  ядом  и  тем  же
макаром. В кружке с  чаем  развели,  да  ей  и  подсунули.  На  столе  халва
осталась, пряники, пирог, кусками порезанный,  -  не  одна  она  за  полночь
чаевничала. На  мизинчике  левом  ноготок  сломан,  токо  уголок  остренький
торчит. Думаю, ужо когда падала, убивец ее поддержал, чтоб шуму не  было,  а
она об его одежу али еще чего ноготь и обломила.
   - Возможно, оставив царапину или ссадину? -  уточнил  я.  Бабка  согласно
кивнула.
   - Да вот волос еще, рыжий, длинный... Больше ничего полезного сказать  не
могу. Все обсмотрела, обыскала, обнюхала - прямого чародейства нет. Но  было
оно... что-то такое махонькое в воздухе носится, а угадать не могу...
   - Тот, кто взял чертежи, попытался залечь на дно. Однако из  боязни,  что
мы его все равно достанем, он начал планомерно  уничтожать  свидетелей.  Это
может означать только одно - следствие движется в правильном направлении.  К
сожалению, я не великий  Шерлок  Холмс  и  не  почтенный  отец  Браун.  Наши
милицейские методы зачастую  рутинны  и  не  всегда  завершаются  театрально
эффектным финалом. Мы  будем  следовать  путем  логики  и  фактов,  а  факты
таковы...
   - Никита Иванович, - дрогнувшим голосом перебил государь,  -  хрен  бы  с
ними, с чертежами! В конце концов, мои умельцы новых намастрячат, но  убийцу
Ксюши найди! Живьем поставь пред очи мои мутные...
   - От чего ж мутные-то, батюшка?! - перекрестилась Яга.
   - От горя и алкоголю, - значимо ответствовал царь.
   - Так вот,  факты  таковы,  что  сейчас  у  нас