туденты-медики
гурьбой лезли посмотреть на живое чудо. Относительно  живое...  То  есть
чудо на данный момент пребывало в состоянии медленного выхода  из  комы.
Больной подавал большие надежды и уверенно ш„л  на  поправку,  вселяя  в
окружающих врачей уверенность в превосходстве отечественной медицины.  И
тут вдруг ни с того ни с сего - нате  вам  -  здрасте!  Выздоровливающий
резко вернулся к исходному  состоянию,  прекратил  отзываться  на  любые
раздражители и, что хуже всего, -  весь  покрылся  непонятными  цветными
пятнами. Да ещ„ такими яркими, словно беднягу вымазали  финской  краской
"Тиккурилла"! Тело больного было ч„тко поделено на четыре цветовых зоны:
голова и плечи - синие; грудь, живот и локти - красные;  б„дра  и  кисти
рук - ж„лтые, а ноги - изумрудно-зел„ные. Подобного  регресса  не  знала
даже мировая медицина... Предусмотрительные нянечки и медсестры помоложе
внаглую фотографировались  на  фоне  кровати  с  разноцветным  Львом.  С
телевидения спешили корреспонденты, иностранные  врачи  срочно  покупали
билеты в Россию, но увы... примерно через час лафа кончилась. К больному
настолько быстро вернулась естественная окраска, что у четверых доцентов
буквально обвисли хвостики... Ярких люминесцентных пятен как не  бывало!
Прибывшие  светила  недоум„нно  пожимали  плечами,  разводили  руками  и
глубокомысленно удалялись в курилку. Гипотез  было  много,  однозначного
ответа - ни одного. Оболенский вновь стал шевелить рукой  и  даже  более
активно поворачивать голову.  Медики  так  и  не  пришли  к  более-менее
логическому выводу, что это было. Но мне теперь абсолютно  ясно,  что  в
этом деле как-то  замешаны  инопланетяне.  И  Лев,  лежащий  в  клинике,
наверняка был просвечен теми же лампочками, что и его двойник в летающей
тарелке. Хотя вот... был ли двойник? Как уже упоминалось в самом  начале
- это один из вопросов, так и  по  сей  день  оставшийся  неразгаданным.
Могла ли душа человека, лежащего в коме, путешествовать по  параллельным
мирам? Вполне! Но почему же тогда она  не  вселилась  в  кого-нибудь,  а
разгуливала в сво„м собственном теле Льва Оболенского?! Он  же  лежал  в
клинике! Ей-богу, если кто-нибудь из знатоков не раскроет эту загадку  -
в клинику попаду я сам. Просто от неудовлетворенного любопытства...

***

   Наш герой приш„л в себя,  потягиваясь  на  теплой,  нагретой  солнцем
площадке среди оранжерей... эмирского гарема! Как только до него  дошло,
куда  он  опять  влип,  Л„ва-джан  молитвенно   опустился   на   колени,
проникновенно обращаясь к небесам:
   -  О,  Аллах,  всемилостивейший  и  всемогущий!  Ни  чего  не  скажу,
удружил... Это ж такой подарок!  Просто  слов  нет...  но  ты  знал,  ты
зна-а-л! Большое тебе мусульманское сенкью! Не буду задерживать, ещ„ раз
спа сибо, я пош„л...

***

   Стеной тот город окружен,
   И в н„м имеют общих жен.
   Почти В. Хлебников.
   Почти "Хаджи - Тархан".

   Вечера на Востоке короткие, муэдзины объявляют  вечернюю  молитву  до
заката солнца. В идеале таких молитв должно быть пять,  но...  Какой  же
бай  позволит  своим  работникам  "отдыхать"  трижды   в   день,   тратя
драгоценное время на общение с  Аллахом?  Ни  торговля,  ни  пахота,  ни
военная служба таких перерывов тоже не подразумевали,  поэтому  багдадцы
ограничивались утренней и вечерней молитвами.  Кто  мог  себе  позволить
пять - хвала Аллаху, а кто нет... В конце концов,  важно  не  количество
молитв,  а  их  искренность!  Голый  Оболенский  благодарил   Всевышнего
совершенно искренне, так что у него даже слезы на  глазах  выступили  от
религиозного экстаза. Не подумайте, что  в  свой  прошлый  визит  в  это
благословенное место Лев стыдливо прикрывал  глазки.  Ничего  подобного!
Кроме рыжекудрой Ириды он присмотрел ещ„ не менее  двенадцати  роскошных
т„лочек и был полон решимости  разгуляться  от  души.  То  гостеприимное
окошечко, в которое его "пригласили" в предыдущий раз, он наш„л довольно
быстро и, свесившись с  крыши,  деликатно  постучал  в  узорчатую  раму.
Удивл„нная красотка, выглянувшая в окно, едва не взвизгнула от восторга,
только подняв глаза. Лев сыто  облизнулся  и,  целомудренно  прикрываясь
ладошкой, на одной  руке  попробовал  соскользнуть  вниз.  Сверзился  бы
сразу... Увы,  порок  восторжествовал,  любителя  гаремов  подхватили  и
утроенными усилиями втянули внутрь. Здесь наше повествование  обрывается
аж на целых три дня. Ибо о тр„х днях, провед„нных в эмирском гареме, мой
друг не мог сообщить ничего вразумительного. Он только закатывал  глаза,
тихо вздыхал, и на лицо его набегала такая романтическая  дымка,  словно
его только вчера выкинули из рая. Прич„м за неуспеваемость...  Там  было
больше пятидесяти женщин, даже если выбирать через одну, то вс„ равно  -
как успеешь?! Теперь-то уж он точно знал, какие бывают гурии  и  на  что
они способны... Эмир в эти дни гарем не посещал,  был  занят  на  пирах,
устраиваемых в честь избавления  города  от  Багдадского  вора.  Евнухов
девицы обводили вокруг пальца просто играючи. К особо верным  и  любящим
ж„нам  Оболенский  не  совался,  вполне  довольствуясь  молоденькими   и
особенно обделенными вниманием девчонками от  восемнадцати  до  двадцати
пяти. В общем и целом ему было так  хорошо,  что  он  даже  ни  разу  не
вспомнил о своих друзьях... А проблемы рухнули романтично, как  снег  на
голову. Как-то утром Лев сибаритствовал, наслаждаясь тайским массажем  и
танцем живота, когда одна из  прелестниц  вбежала  в  комнату  с  воплем
ужаса:
   - О аллах, защити нас, сюда ид„т эмир!
   - Я занят... - отмахнулся Оболенский, ещ„ не до конца осознав размеры
катастрофы, но девушки соображали быстрее...
   - Сюда?!
   - Сюда, сюда! Прямо сюда, в гарем!
   - О глупая... В гарем - это одно, а прямо сюда  -  совсем  другое,  -
успокоили паник„ршу подруги. - Что угодно нашему сиятельному мужу?
   - Говорят, он удивл„н тем, что уже три дня мы ничего  не  просим,  не
докучаем капризами и не стремимся  даже  выйти  погулять  по  саду.  Наш
господин в хорошем расположении духа и хочет уделить внимание всем.
   - Это правильно. - Встав, Лев  подош„л  к  окну,  аккуратно  выглянув
наружу. - Bay! Да он сюда со всей стражей прип„рся... Держу пари,  рыбки
мои, нас кто-то круто заложил!
   - Это не я!
   - И не я!
   - Я тоже никому ничего не говорила! Все и  так  знают...  -  Повисшее
молчание было тяж„лым, как чугун. Никто  не  понял,  кто  именно  ляпнул
последнюю фразу, но всем стало ясно, что визит эмира не случаен и ничего
хорошего их не жд„т.
   - Э-э... пожалуй, загостился  я  тут  у  вас,  -  поразмыслив,  решил
Оболенский, - Пора Ходжу навестить, Ахмеда проведать, к Джамиле в  гости
заглянуть...
   - К какой такой Джамиле?! - мгновенно вскинулись девицы.
   - Без комментариев! - цыкнул Лев. - Уважайте шариатское право мужчины
на личную жизнь. Кого же я ещ„ позабыл? А,  мой  Рабинович!  Мой  верный
ослик, чудо мо„ с раскидистыми ушами! Как же я по тебе соскучился...
   В дверь без стука влетели ещ„ две красотки:
   - Л„ва-джан, беги! Наш муж и господин в гареме!
   - Уже улетучиваюсь... но вот только куда?
   - Ах, куда захочешь... главное, ненадолго!
   Действительно, из здания особо не выскочишь, в  коридоре  увидят,  на
крыше заметят, иных вариантов практически нет. На  этот  раз  Оболенский
опередил девушек в плане принятия единственно верного решения:
   -  Женское  платье  пятидесятого  размера,  две  подушки  под  грудь,
косметику, духи и вуаль поплотнее - живо!
   - Так  ты  оста„шься,  о  наше  неутомимое  счастье?!  -  восторженно
взвизгнули девушки, Багдадский вор царственно кивнул:
   - Только мне надо  передать  срочную  записку  на  волю.  Кто  сумеет
"перебросить" через забор?
   - У Зухры и Фланмы есть знакомые стражники, они отнесут.
   Записка Льва на куске белого ш„лка сурьмой была  предельно  короткой:
"Я - в гареме". Больше он не уместил - выводить  пальцем  арабскую  вязь
вообще чертовски трудно. Девочка с письмом умчалась прочь,  при  удачном
исходе операции клочок  ткани  непременно  должен  был  попасть  в  руки
башмачника, а уж Ахмед пойм„т  от  кого  и  найд„т  способ  предупредить
Насреддина. Если, конечно, он уже вернулся  от  аль-Дюбины.  А  домулло,
соответственно, из одной зависти  не  даст  другу  бесследно  сгинуть  в
сладком плену эмирского гарема...
   Сам Селим ибн Гарун аль-Рашид в это время со всей свитой, при  полном
параде, торжественно отпирал двери  "женского  общежития".  На  самом-то
деле  он  действительно  ш„л  с  праздничным  настроением  и  карманами,
набитыми подарками. Эмиру не  доложили,  что  в  последние  три  дня  со
второго этажа здания  стражники  постоянно  слышат  подозрительный  шум,
более всего напоминающий крики страсти и стоны  удовлетвор„нных  женщин.
Будучи людьми опытными, евнухи принимали эти доклады, но к правителю  не
обращались, понимая, что в отсутствие законного мужа у женщин могут быть
"свои секреты". Однако последовавшие за этим жалобы от  старших  ж„н  на
"чужеродный запах мужского тела" и, главное, весомое улучшение  аппетита
молоденьких  наложниц,  уносящих  еду  целыми  подносами,  возбудили   в
хранителях  гарема  логичное  недоумение.  Посовещавшись,   они   толпой
направились к правителю Багдада, деликатно поведав ему  о  необходимости
навещать своих благоверных хотя бы иногда, ибо если "боевой  конь  долго
томится без  дела,  то  падает  на  колени"...  Эмир  опомнился,  принял
целебный отвар из секретного набора алтайских  трав  и  выразил  желание
провести ночь вне мужской части дворца. О том, чтобы с  ним  отправились
верные нукеры, благоразумные  евнухи  позаботились  заранее.  Они  же  и
утвердили план встречи высокого гостя...
   - О благочестивые дочери мусульман,  радуйтесь  -  ваш  муж  стоит  у
входа! Надевайте лучшие одежды,  доставайте  дорогие  украшения,  берите
индийские благовония, ибо сегодняшней ночью эмир может войти  к  каждой!
Встречайте  своего  мужа  и  господина,  согласно  заповедям  Аллаха,  с
кротостью и благоговением, с любовью и лаской, с уважением и почтением!
   Не  прошло  и  десяти  минут,  как  дисциплинированные  мусульманские
женщины уже стояли в ряд  соответственно  возрасту  и  ранжиру.  Сначала
старшие ж„ны, потом любимые,  затем  фаворитки,  наложницы,  танцовщицы,
певицы и просто "девушки приятные повсюду"... Вот  где-то  среди  них  и
затесалась  совершенно  новая  "жена"  почти  двухметрового   роста,   с
богатырским разворотом  плеч  и  сорок  третьим  размером  туфелек.  Она
единственная не склонила головы при виде вошедшего в гарем эмира, а лишь
вскинула массивный подбородок, демонстративно скрестив руки на  арбузной
груди. Оболенский был не очень хороший акт„р, хотя... эмир тоже оказался
не лучшим театральным критиком. В любом случае  его  взгляд  заж„гся  не
подозрением, а любопытством...

***

   Законопослушная девушка всегда рада помочь главе государства.
   Моника Левински.

   Одним движением бровей Селим ибн Гарун аль-Рашид дал понять, что  все
остальные свободны.  Внимательные  евнухи  быстро  разогнали  недовольно
попискивающих женщин по их комнатам. Лев остался  один  посреди  чистого
зала, как дуб в грозу. По знаку эмира двое евнухов  склонились  -  перед
правителем в подобострастных поклонах.
   - Кто эта гордая чинара?
   - А... о... уй, наш благородный господин, видимо,  совсем  забыл  эту
красавицу... - кое-как промямлил главный "зэвгар"  (домашнее  сокращение
от "заведующий гаремом"). - Е„  прислал  халиф  самаркандский  как  знак
дружбы и военного союза против неверных. Давно, ещ„  до  Ночи  Бесстыжих
Шайтанов...
   - Вай мэ, действительно забыл... - виновато улыбнулся эмир. -  А  что
она умеет?
   - О, вс„ на свете! - Евнухам было некуда  отступать.  Признайся  они,
что впервые видят эту кряжистую дылду, - им бы просто отрубили головы за
халатность. - Она танцует, по„т, играет на свирели  и  знает  все  тайны
возлежания по-самаркандски!
   - Как е„ имя?
   -  Сию  минуту,  светлейший...  -  Завгар  бросился  к   хладнокровно
ожидающей девице, едва не падая от усердия и страха. - Как тво„  имя,  о
дочь моего позора?!
   - Ну, положим, Фекла...
   - Вай дод!... О блистательный эмир, имя твоей новой наложницы Положим
Фекла-ханум!
   - Шайтан побери  этих  самаркандцев  за  такие  странные  имена...  -
удивился Селим ибн Гарун аль-Рашид. - Неужели  я  уже  сочетался  с  ней
законным браком?
   Евнухи беспомощно уставились на Оболенского. Он кокетливо  откинул  с
плеча россыпь искусственных косичек, приподнял вуаль, подмигнул эмиру  и
честно признался:
   - Нет, дорогой мой, руку и сердце ты мне  ещ„  не  предлагал  и  марш
Мендельсона для нас пока не играли.
   - Тогда покажи мне сво„ умение, и я уединюсь с тобой, и случится  мне
войти в тебя, если ты бусина несверл„ная и кобылица другими не...
   - Ты меня ещ„ верблюдицей обзови, ага... - неожиданным басом рявкнула
самаркандка. - Войд„т он. как же... Да я сама тебе так войду!  Я,  между
прочим, девушка из приличной семьи и до свадьбы себя лапать не  позволю!
А приставать  к  девственницам  с  такими  охренительными  предложениями
Шариат не позволяет...
   Сказать, что эмир малость обалдел, значит не сказать ничего. В идеале
Коран дарует женщине с мужчиной равноценные права, но  на  практике  все
прекрасно понимают, как дал„к идеал от действительности. Впечатлительные
евнухи, например, без слов рухнули в обморок,  ибо  на  их  глазах  было
совершено величайшее оскорбление законов Шариата - женщина противоречила
мужчине! Прич„м кому?! И при свидетелях...  Лев  же  без  тени  смущения
шагнул к остолбеневшему эмиру и, ласково потянув его за бородку, интимно
предложил:
   - Но если хочешь, я для тебя станцую. А  может,  ещ„  и  спою...  Эй,
эпилептики, подъ„м! И усадите куда-нибудь моего сиятельного ухаж„ра -  я
плясать буду!
   Судя по тому, что завгар с подчиненными не отреагировали, их  обморок
был предельно искренним. Оболенскому пришлось дважды хлопнуть  в  ладоши
перед  носом  эмира,  прежде  чем  со   второго   этажа   набежали   его
любопытствующие подружки и усадили правителя  Багдада  на  гору  пуховых
подушечек. Они же мгновенно принесли бубен,  пару  дудочек,  а  дудар  и
некое подобие двадцатиструнной арфы - для аккомпанемента. Лев чувствовал
себя как Остап Бендер на пике вдохновения, по уши в  адреналине,  и,  не
приведи аллах, остановить не вовремя! Дудар он забрал  себе,  перехватив
на манер бас-гитары, и хотя совершенно  забыл  полный  текст  песни,  но
припев исполнили с большим чувством и бешеным энтузиазмом:

   Мне другой награды не надо!
   Ты один - мой смех и награда!
   Быть твоей рабыней я рада,
   А другие - кыш, кыш, кыш!!!

   Остановившиеся  глазки  Селима  ибн  Гаруна  аль-Ра-шида   быстренько
оживились, и даже увлажнились некоей восторженной сентиментальностью. Он
явно испытывал большое удовлетворение, глядя,  как  на  повторе  припева
"самаркандская чинара" перехватила дудар за гриф и  размахивала  им  над
головой, "отгоняя" от  его  царственной  особы  "ненавистных  соперниц".
Оболенский действительно разош„лся не на шутку! Его глаза метали молнии,
привязанные косы свистели в воздухе, а сам танец  вс„  больше  напоминал
вдохновенную помесь "казачка" и  шаманской  пляски.  Под  конец  он  ещ„
рухнул перед повелителем на колени и по-цыгански потряс плечами:

   Па-а-целуй меня, ты мне нравишься!
   Па-а-целуй меня, не отравишься!

   Такого  в  эмирском  дворце  не  слышали  со  врем„н  его   сдачи   в
эксплуатацию. Муж и господин попятился задом...  Одно  дело  -  намекать
даме на возможность более близких отношений и совсем другое - когда дама
пр„т на тебя, как бронетранспорт„р, недвусмысленно угрожая  изнасиловать
в зюзю! Евнухи не делали даже попыток поднять бритые  головы,  им  давно
вс„ было ясно. Не подумайте, что эмир отличался таким уж скудоумием, то,
что перед ним слишком мужеподобная женщина, он понял сразу. Просто в его
феодальном мозгу не могла зародиться сама мысль о том, что  под  личиной
женщины скрывается настоящий мужчина. Ибо это было бы  полным  крушением
всех устоев и мгновенно сделало бы его посмешищем не только Багдада,  но
и всего мусульманского Мира. Получилось, как в сказке  Андерсена  "Новое
платье короля". Король не хотел знать, а прочие знали, но молчали...
   -  Уф...  -  Оболенский  в  изнеможении  плюхнулся  рядом  с  эмиром,
панибратски обнимая его за плечи. - Ну, как тебе, брильянтовый наш?
   - О, этот танец воистину послужил усладой  моему  сердцу...  -  робко
выдохнул Селим  ибн  Гарун  аль-Ра-шид.  Многие  мужчины,  гордые  своей
храбростью и тв„рдостью в делах власти, совершенно беспомощны, когда  их
прижимает женщина втрое крупнее. - А возлежание по-самаркандски?
   - Я ж говорю - только после штампа в паспорте.
   -  Воистину  ты  мудра  и  благочестива,  о  Положим  Ф„кла-ханум!  -
поразился правитель, а завгар приподнялся  на  четвереньки,  старательно
кивая в  такт  словам  эмира.  -  Я  не  обижу  тебя  и  не  унижу  себя
настаиванием на ночи любви в твоей  комнате.  Но  пусть  завтра  же  нас
свяжут брачные узы!
   - В смысле, мы оформим юридический брачный договор? - разом вскинулся
Лев. - Имей в виду, я буду настаивать на шестидесяти процентах совместно
нажитого имущества даже в случае отсутствия детей!
   - Ты родишь  мне  сына,  -  покровительственно  улыбнулся  повелитель
Багдада и ласково потрепал "красавицу" по бедру.
   - Ой, чей-то в этом пункте у меня здоровые сомнения...
   - Вот, возьми это кольцо в знак моего расположения. Я  пока  проведаю
старших жен, а вам должно подготовить мою  новую  невесту  к  завтрашней
церемонии, - поднимаясь, кивнул эмир, евнухи подобострастно склонились в
поклонах. - Пусть халиф самаркандский знает, что я не  оставил  его  дар
без внимания...
   - Вс„ равно не буду сына рожать! - упрямо  буркнул  Оболенский  вслед
удаляющемуся  владыке.  Присутствующие  девицы  прыснули  в  безудержном
хохоте...

***

   У невесты эмира ВСЕГДА много родственников.
   Закон жизни.

   В ту ночь мой друг "реально оторвался по полной программе".  Понимая,
что завтра они его уже не увидят, наложницы и фаворитки  плюс  две  юные
жены устроили Оболенскому настоящий праздник! Вино текло  рекой:  одежда
слетала, как шелуха; халва с орехами валялась горками,  а  поцелуи  были
столь частыми, что  и  вздохнуть-то  толком  некогда...  Жар  страсти  и
неистовство стонов заставили двух евнухов помоложе экстренно  задуматься
об отставке, а четыр„х охранников у дверей довели-таки до  греха...  Что
делать - Восток есть Восток, и отношение к чувственным наслаждениям  там
несколько иное, чем у нас.  Если  в  Сибири  это  служит  лишь  способом
согреться,  то  в  Индии  и  Персии  искусство  любви  считается   даром
Всевышнего и величайшим благодеянием для  человека.  Утро  этот  человек
встретил, так и не сомкнув глаз... Завгар осторожно скр„бся  под  каждой
дверью,  извиняясь  и  выспрашивая,  где  тут,   собственно,   обитается
прекрасная пэри - Положим Ф„кла-ханум? Оболенский заскрипел  зубами,  но
менять прозвище было поздно, оставалось только  достойно  доиграть  свою
роль до конца. Рыдающие девушки вырядили его так, что хоть сейчас мог бы
претендовать на звание первой красавицы бразильского карнавала.
   Главный евнух терпеливо ждал его у дверей:
   - Эмир требует, чтобы ты, о почтеннейшая, явилась к  нему,  дабы  при
свидетелях отметить ваш брачный...
   - Знаю, знаю! - раздраж„нно отмахнулся Лев, поправил вуаль на носу и,
не оборачиваясь, пош„л по  коридору.  Бедный  завгар  бежал  следом,  не
успевая за широким шагом "невесты из Самарканда":
   - О благороднейшая Положим Ф„кла-ханум, а не расскажешь  ли  ты  мне,
скромному служителю эмира, в какой день и месяц какого года ты попала  в
наш гарем?
   - Не помню, - на ходу огрызнулся Лев, - нам, красивым бабам, это  без
надобности.
   - О блистательная и восхитительнейшая