о там у нас творится...
   Да, собственно говоря, когда они вышли во двор, ничего особенного там
уже не творилось. Подуспокоившиеся боевые кони фыркали,  прядали  ушами,
нервно переступали с ноги  на  ногу,  но  не  бесились.  Опытный  взгляд
господина Шехмета отметил лишь следы маленьких копыт, истоптавших  землю
вокруг лошадей. Этот факт  не  ускользнул  и  от  Оболенского...  Насч„т
"ругающихся  сундуков"  начальник   стражи   разобрался   ещ„   быстрее,
громогласно сообщив, что, "если хоть какой-нибудь шайтан  подаст  голос,
то не сносить ему головы!". Подозрительный шум разом  прекратился,  хотя
звуки, издаваемые "сундуками", скорее походили на стоны, чем на  ругань.
А вот разнесчастная  Марджина  действительно  сидела  в  углу  двора  на
перев„рнутом вверх дном ведре, и вс„ вокруг нее было забрызгано  жирными
пятнами. При виде мужчин бывшая рабыня сжала  зубы,  встала  и,  страшно
прихрамывая, поплелась в дом. Она так старательно делала вид, будто бы с
ней ничего  не  случилось,  что  ей  почти  поверили.  Покачав  головой,
Али-Баба  прилюдно  постыдил  мальчика  за  поднятую   суматоху,   вновь
приглашая всех вернуться за стол. Поцокав языками, гости проследовали за
хозяином, и только один Лев Оболенский чуточку  задержался  на  входе  -
исключительно для того, чтобы послать воздушный  поцелуи  подмигивающему
из-за угла Рабиновичу. Маленький ослик и был на деле первопричиной  всех
бедствий. Скучающий  четвероногий  герой  явно  знал  куда  больше,  чем
казалось на первый взгляд. Ведь Лев прив„л его до  того,  как  Шехмет  с
Насреддином  разместили   в   маленьком   дворике   десять   лошадей   с
притороченными к с„длам длинными сундуками.  В  каждом  лежал  стражник,
каждый был  заперт  на  замок,  а  для  дыхания  в  каждой  крышке  было
просверлено несколько  дырочек.  Ослик  спокойненько  бы  стоял  себе  в
уголке, если бы не злокозненная Марджина, обстучавшая  пару  сундуков  и
убедившаяся, что  внутри  -  люди.  Когда  она,  приплясывая,  бросилась
кипятить масло, Рабинович взялся за дело.
   Надо признать, ничего из ряда вон выходящего он не  сотворил,  так...
начал  совершенно  бесстыдно  домогаться  всех  кобыл  в  отряде.  А  их
оказалось целых четыре. Ни самим кобылам, ни  стоящим  рядом  коням,  ни
белому жеребцу господина Шехмета это почему-то не понравилось.  Арабский
скакун так вообще сч„л, будто  кто-то  нарушает  его  личные,  племенные
прерогативы. Через минуту в маленьком, спаянном табунке  вызрел  бунт  и
началась  драка!  Все  пытались  прижать,  лягнуть  и  укусить  наглого,
вертлявого ослика. Каково пришлось лежащим  в  сундуках  стражам,  можно
только догадываться... А  тут  ещ„  и  бывшая  рабыня  спешит  с  ведром
наперевес. Удирая, Рабинович сделал  ловкий  финт,  и  арабский  жеребец
грудью  сбил  несчастную  женщину,  заставив  е„  на  собственной  шкуре
испытать всю прелесть кипящего масла. Вот, собственно, и вс„...  К  тому
же  будем  откровенны  -  вс„  вышесказанное  лишь  лирические   домыслы
Оболенского. Он ведь лично  при  этом  не  присутствовал  и  в  описании
данного инцидента руководствовался лишь собственной интуицией и хитрющим
прищуром доверчивых глаз любимого Рабиновича...

***

   Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?
   Да, да! Марджина и такое предлагала...

   Кражи в клинике временно прекратились.  Никто  не  знал,  с  чем  это
связано и какому святому ставить  пудовую  свечу,  но...  факт  оста„тся
фактом - после вскрытия памятного сейфа целую неделю ничего ни у кого не
пропадало. Выздоровление Оболенского шло довольно  медленно,  по  мнению
его супруги, и необыкновенно быстро - с  точки  зрения  профессиональных
медиков. То есть  больной  самостоятельно  поворачивал  голову,  шевелил
пальцами обеих рук  (левой  активнее,  чем  правой),  почти  без  помощи
медсест„р переворачивался с боку на бок, и у него существенно  улучшился
аппетит. Хотя можно ли считать последнее  личной  заслугой  Оболенского?
Думаю, всем известно, как кормят в наших  больницах  и  клиниках...  Так
вот, даже эту перет„ртую, пюреобразную бурду выздоравливающий наловчился
проглатывать быстро и без претензий. Дополнительные калории и  витамины,
приносимые заботливой супругой, съедались  с  тем  же  пылом,  хотя  Лев
по-прежнему никого не узнавал. Но самое главное, что прогресс пош„л! Мой
друг маленькими, но уверенными шажками ш„л к выздоровлению.  Быстро  или
медленно, не столь важно, важно - что стабильно! Теперь-то я понимаю все
тонкости  и   почти   эфемерные   аспекты   этой   больничной   истории.
Выздоровление Льва могло обозначать только одно - там, в другом мире, он
уже приступил к выполнению своей самой главной миссии...
   Как сидели, что пили, чем закусывали и о ч„м говорили наши  герои  за
столом у Али-Бабы - вряд ли стоит дословно воспроизводить. Ни  даже  сам
Лев, ни УЖ тем более я не  смогли  бы  абсолютно  достоверно  припомнить
малейшие детали застольного разговора, произошедшего столько лет  назад.
Именно лет, можно было бы написать и столетий, ведь реальные  похождения
Багдадского вора пришлись на очень древние времена... Как говорится, ещ„
до царя Гороха... Мы же с вами верн„мся к той достопамятной ночи,  когда
Али-Баба был освобожд„н от тирании бывшей спасительницы, господин Шехмет
ещ„ раз получил щелчок по носу и впал в  ересь,  а  Лев  Оболенский  был
живым вознес„н на небеса!  Не  подумайте,  что  за  праведность,  совсем
наоборот. И, кстати, ему там не очень понравилось...
   Как понимаете, эта сволочная Марджина на достигнутом не  успокоилась.
Одной обваренной  ноги  ей  было  мало,  и  т„тка,  дождавшись  ночи,  с
маниакальным упорством  взялась  за  прежнее  дело.  На  кухоньке  вовсю
полыхал вес„лый огонь, а в подвешенном казане  булькало  кипящее  масло.
Свои "танцующие" кинжалы она достала и наточила заранее. Почему  эта,  в
ч„м-то  довольно  умная  и  даже   изобретательная,   дамочка   отдавала
предпочтение уже наработанным методам - я совершенно без понятия!  Вроде
бы если так уж хочешь кого-нибудь  непременно  убить,  то  способов  для
этого тысячи, ан нет! Масло,  кинжал...  и  вс„  тут.  Не  зря  медик  и
математик Авиценна говорил: "Женщине можно доверить вс„,  кроме:  тайны,
денег, здоровья, жизни и прочего..." Хотя, быть может, это сказал  и  не
Авиценна, Лев точно не помнил... Однако первую роковую  ошибку  допустил
не он, а благородный господин Шехмет. Пользуясь тем, что Али-Баба  пов„л
гостей укладываться на ночь, он незаметно проскользнул во двор  и  начал
проверять боеготовность своих людей:
   - Тук-тук! Не спишь?!
   - Никак нет, мой господин!
   - Молодец! Жди, скоро ты мне понадобишься.
   Вот примерно такой диалог прозвучал почти десять раз.  Почти,  потому
что в четыр„х случаях переодетому купцу  ответствовал  здоровый  храп  и
добудиться спящих в  сундуках  воинов  было  очень  непросто.  А  ошибка
заключалась в том, что на стук и ругань  змеей  выскользнула  бдительная
Марджина,  лишний  раз  убедившаяся  в  полной   основательности   своих
подозрений. Участь бедных стражников была решена...  Вот  вторую  ошибку
совершил действительно Оболенский, хотя и  не  без  участия  Насреддина.
Заметив, что Марджина сидит себе в одиночку на кухне,  кипятит  масло  и
ест леп„шку с сыром, он недолго думая свистнул пару ломтиков. А  опытный
Ходжа, разогрев в ладонях катышек героина, аккуратно залепил его в  сыр.
Вернуть украденный продукт на место оказалось ещ„ проще,  и  через  пару
минут  наркотик  плавно  опустился  в  желудок  бывшей  рабыни.   Ошибка
заключалась в том, что на разных людей гашиш действует по-разному. Далее
сюжет разворачивается трогательно и обеззвученно одновременно...
   Вс„ происходило в тишине. Весь дом погруж„н в праведный сон (хотя  на
деле спят лишь Али-Баба, мальчик Касим и трое-четверо  невольников).  Из
дверей, дыша бесшумно, крадется одноглазый заикающийся купец и торопливо
осуществляет совершенно сумасшедшую работу - в одиночку разгружает  всех
лошадей,  складывая  сундуки  со  стражниками  в  ряд!  (Три  пары  глаз
старательно наблюдают, как  он  обливается  потом.)  После  чего  мудрый
Шехмет хлопает себя по бокам, рыщет в халате, в чалме, в поясе  -  ключа
от сундуков как не бывало! (Две пары  глаз  перемигиваются,  ибо  ключик
давно у Оболенского.) Проклиная ни в ч„м  не  повинного  шайтана,  глава
городской стражи идет обратно  в  дом,  где  начинает  шумные  поиски  в
темноте на месте общего ужина. (Третья пара глаз, наблюдающая из  кухни,
радостно  вспыхивает,  и  нетерпеливая  Марджина  ид„т  на  дело.)   Она
вприпляску бежит через весь двор и, глупо хихикая, выливает полное ведро
кипящего масла на первый  же  сундук.  Но  попасть  в  маленькие,  почти
неразличимые в темноте дырочки для воздуха  -  это  ведь  не  в  широкую
горловину кувшина... То есть практический результат -  на  нуле!  Однако
гашиш да„т о себе знать,  в  движениях  женщины  наблюдается  нездоровая
активность, как у ополоумевшего таракана. (Две  пары  глаз,  по-прежнему
следящие  из  окна  дома,  обмениваются  многозначительными  взглядами.)
Мокрая от счастья Марджина, порхая словно мотыл„к, носилась  взад-впер„д
с полунаполненным ведром, ибо ждать, пока новая порция  масла  соизволит
вскипеть, она уже не могла. У т„тки свербило в одном месте... Вскоре все
сундуки были обляпаны горячим,  чуть  т„плым,  а  кое-где  и  совершенно
холодным  маслом.  Лежащим  внутри  стражникам  практически  ничего   не
перепало, но бедняжка уже не могла успокоиться и вс„ так  же  бегала  из
кухни во двор, воодушевленно размахивая ведром. В эту минуту благородный
Шехмет наконец вышел из дому и стал искать ключ на пороге, где,  кстати,
он и оказался. (Одна пара глаз, исчезнув на мгновение, быстро  вернулась
к другой, мигнув в знак выполненного задания.) Глава стражников сразу же
открыл все сундуки, дважды падая поскользнувшись на масле.  Естественно,
что бедолага даже не заметил здоровенного силуэта, выросшего у  него  за
спиной, и, получив тяж„лый удар по  затылку,  ничком  рухнул  наземь.  В
сознание он приш„л, оказавшись связанным  спиной  к  спине  с  "плешивым
брадобреем". Вот здесь наконец начинаются первые диалоги, а то я  и  сам
успел утомиться о? однообразной описательности...
   - Что... со мной?
   - Ты связан, о великий охотник на воров. Тебя ушибла  ведром  вон  та
сумасшедшая, пытающаяся залить кипящим маслом твоих доблестных воинов, -
доходчиво пояснил Насреддин, бессовестно оклеветав старательную женщину.
Шехмет зарычал, д„рнулся пару раз, но вер„вки попались крепкие.
   - Почему же ты, сын осла, не поднял тревогу?!
   - Помилуй аллах, да разве у меня ключ от твоих сундуков?
   - Ага! Сундуки! - восторженно взвыл переодетый  начальник  стражи.  -
Хвала аллаху, я успел открыть замки! Эгей, мои храбрые  воины!  Выходите
по зову своего командира!!!
   Марджина, не прекращая хихиканья, продолжала  бессмысленную  беготню,
так как масло на кухне давно кончилось. На все  вопли  грозного  Шехмета
особенно никто не вышел... То  есть  попытались,  конечно,  кое-кому  из
стражников даже удалось откинуть крышку, но на этом... увы... вс„! А вот
попробуйте сами полежать в узком сундуке по стойке  "смирно"  в  течение
часов семи-восьми, дыша через крошечные дырочки... Естественно, у  людей
безнад„жно затекли и руки, и ноги. Начальству  легко  глотку  драть,  но
встать по приказу, к сожалению, не сумел  никто,  хотя  честно  пытались
все! В результате своими криками Шехмет добился одного - находящаяся под
кайфом  Марджина  вдруг  вспомнила,  на   кого   ей   следует   обратить
внимание-Ведро полетело в сторону.
   - Я буду танцевать для вас, почтеннейшие! - свистящим ш„потом пропела
она. В руках бывшей рабыни зловеще сверкнули длинные дамасские кинжалы.

***

   Что плохому танцору мешает, а хорошему тенору помогает?
   Угадали!

   Ходжа, конечно, понимал, что вс„ ид„т по его же плану, но вс„-таки...
Вс„-таки колющее оружие у  женщины  в  состоянии  наркотической  эйфории
выглядело весьма жутковато.  Гашиш  действительно  вызывает  у  человека
самые разные реакции: кто-то впадает в безумное веселье, кто-то в  дикую
работоспособность, а кто-то в волшебные галлюцинации. Марджина,  как  вы
видели, прошла все три  стадии,  но,  прежде  чем  наркотик  свалил  е„,
обессиленную и опустошенную, бывшая рабыня вполне могла натворить дел...
В планы друзей это  никак  не  входило,  они  почему-то  надеялись,  что
мужененавистница быстро выдохнется и захрапит,  а  Лев,  соответственно,
беспрепятственно сунет е„ в мешок, дабы "украсть" куда подальше.  Увы...
глянув на покачивающуюся в танце женщину, упо„нно отстукивающую кинжалом
о кинжал ритм, у Оболенского резко пропало желание воровать.  Резко,  но
ненадолго... Поразмышляв  с  минуточку,  он  высунул  нос  из-за  двери,
осмотрелся и пош„л корректировать планы. Или, иными словами,  вносить  в
стратегические разработки Ходжи необходимые изменения по ходу дела...
   - Бум-балаки-дон! Бум-балаки-дон! Смотрите на меня, почтеннейшие, ибо
нигде и никогда больше вы не увидите ничего более прекрасного,  чем  мой
танец!
   - Спаси аллах, спаси аллах, спаси аллах... - на одной  ноте  надсадно
бормотал начальник городской стражи, не в силах отвести глаз от тусклого
блеска стали. Домулло, напротив, что-то пристально высматривал за спиной
Марджины, казалось - среди лошадей бесшумно скользит  чья-то  громоздкая
фигура.
   - Бум-балаки-дон! Бум-б ал аки-дон! Что же вы молчите, уважаемые?!  -
Одурманенная танцовщица на миг  замерла,  пощекотав  кинжалом  фальшивую
бороду Шехмета. - Вам не нравится?! Ах, значит, вот как... не нравится!
   Связанный  "купец"  икнул  и  потерял  сознание.  Насреддин  мысленно
помянул "тупоголовых иблисов, принимающих в ряды городской стражи людей,
склонных к припадочности"...
   - А ты, бум-бал аки-дон!
   - Я - бум-балаки-дон?!
   -  Не  строй  из  меня  глупую  женщину!   -   взвизгнула   мгновенно
оскорбившаяся   домоуправительница.   -   Я   никому    не    позволю...
бум-балаки-дон! Бум-балаки-дон! Так как тебе  мой  прекрасный  танец,  о
плешивейший из всех брадобреев?
   - Вай мэ, клянусь Аллахом и Мухаммедом, пророком его,  твой  танец  -
есть живое совершенство, счастье для души, радость для глаз и услада для
сердца! - с чувством ответил домулло, видя, как под чадрой лицо  женщины
буквально светится от удовлетворения. - Однако не позволишь ли  ты  мне,
недостойному ценителю твоих красот, один вопрос, терзающий  мой  скудный
разум?
   - Бум-балаки-дон! Бум-балаки-дон! - Бывшая  рабыня  быстро  забыла  о
собеседнике и, протанцевав еш„ какое-то время, обернулась к нему, словно
видя впервые:
   - Как тебе мой танец?
   - Хвала небесам, это прекрасно,  изумительно  и  достойно  восхищения
Всевышнего! - лишний раз подтвердил Ходжа. - Но неужели столь искусная в
движениях красавица знает только один танец?
   Марджина остановилась как вкопанная. Видимо, какая-то часть е„  мозга
вс„ ещ„ боролась с  наркотиком  и  ч„тко  понимала,  что  зрителей  пора
убивать. С другой стороны, один из них и так  уже  не  дышит,  а  другой
смеет сомневаться в е„ возможностях?! Нет, это, знаете ли, слишком!
   - Бум-балаки... ладно, танец с кинжалами я  дотанцую  после.  Говори,
что бы ты  хотел  увидеть?  Каирскую  плясовую?  Бухарскую  свадебную  с
выходом?
   - "Укус пчелы"!
   - Но... это же... бум-бала...
   - О да! Это чувственный и страстный танец для самых  храбрых  женщин,
но не каждая решится его...
   - Довольно! - Марджина швырнула клинки наземь и,  полуприкрыв  глаза,
начала  плавно  покачивать  б„драми,   напевая   сама   себе   одну   из
сверхпопулярных мелодий Древнего Востока.
   Домулло скромно  поздравил  себя  с  победой  и  дважды  больно  пнул
бессознательного Шехмета локтем  в  бок.  Отважный  начальник  городской
стражи слабо застонал, открывая глаза:
   - Я уже на небесах? Тогда что за шайтан лупит меня по р„брам...
   - Ва-а-х, зачем так шумишь? Лучше посмотри, что происходит!
   А на происходящее стоило посмотреть. Кое-как выползающие из  сундуков
воины замерли на полпути.  Вышедший  на  шум  во  дворе  Али-Баба  встал
столбом,  прикрыв  ладонью  вытаращенные   очи   при„много   сына.   Лев
Оболенский, успешно выводящий за ворота уже третью пару лошадей,  словно
окаменел с поднятой  ногой.  Что  говорить,  благородные  жеребцы  и  те
повернули  головы,  а  у  впечатлительного  Рабиновича   разом   отвисла
челюсть...
   Вы знаете, что такое танец "Укус пчелы"?! Вот и я не знал до тех пор,
пока мой друг не  поведал,  с  заблестевшими  глазками  и  прерывающимся
полуш„потом.  Это  стриптиз!  Самый  настоящий,  неприкрытый  багдадский
стриптиз, без всяких  топлесс...  Марджина,  мягко  двигаясь  по  кругу,
невесомыми пассами рук "отгоняла"  от  себя  невидимую  пчелу.  Е„  уста
сомкнулись, прекратив пение, а сквозь зубы вылетало навязчивое  жужжание
"насекомой",  "Пчела"  кружила  вокруг  молодой  женщины,  заставляя  ту
изгибаться  в  самых  причудливых  и  сладострастных  позах.  Это   было
необычайно пластично и сексуально притягательно.  Льву  первому  удалось
стряхнуть  с  себя  чары  бывшей  рабыни  (в  конце  концов,  уж   он-то
насмотрелся в сво„ время всяких разных стриптиз„рш в десятках московских
клубов!). Благословив общую  оцепенелость,  Багдадский  вор  неторопливо
пов„л за ворота следующую пару лошадей... А танец меж  тем  разворачивал
сво„ мистическое действо, буквально завораживая слабые  мужские  сердца.
Опасная "пчела" одним махом "залетела" в рукав  танцующей,  заставив  ту
завертеться волчком, срывая с себя одну деталь одежды  за  другой.  Было
видно, как женщина боится "укуса пчелы", как она топчет упавшее  платье,
рубашку, шаровары, но... ах! При  снятии  последнего,  сугубо  интимного
предмета туалета "пчела"  вс„-таки  исхитрилась  совершить  сво„  ч„рное
злодеяние! Гибкое смуглое тело  вздрогнуло,  невероятно  прогнувшись,  и
словно забилось в последнем, яростном экстазе немыслимо сладкой боли...
   - Вай мэ-э... какая женщина-а! - единым  мужским  вздохом  пронеслось
над упавшей в изнеможении Марджиной. Таней кончен... Мужчины -  тоже.  В
смысле, что нечто подобное испытал и каждый из зрителей (ну, может быть,
за исключением мальчика). Шехмет блаженно-вялыми  глазами  уставился  на
сглатывающего слюну Насреддина, гладя его кончиками пальцев по бедру:
   - Она - пэри!  Не  правда  ли,  мой  друг  с  обольстительно  сияющей
плешью?
   -  О  да-а...  -  не  сразу  опомнился  домулло.  -  Э,  руки  убери,
почтеннейший! Не надо меня так трогать - от этого меня бросает в пот,  а
когда я потею, то пахну!
   - А? Что?! Где? Это я, что ли, тебя  трогаю?!  Думай,  что  говоришь,
бесстыжий сын косоглазого джейрана!
   - Хвала аллаху! Вот теперь я вижу перед собой сиятельного  начальника
городской стражи. Так мы будем ловить Багдадского вора или нет?
   Шехмет прозрел. В ч„рном про„ме ворот исчезал хвост последней кобылы.
Высунувшаяся напоследок рука Льва сделала неприличный жест  и  скрылась.
Стражники, кряхтя, выпадали из сундуков, на четвереньках спеша к  своему
грозному начальнику. Добрый Али-Баба,  загнав  Касима  в  дом,  бросился
развязывать пленников. Поняв, что ловить в общем-то  уже  некого,  а  до
рассвета осталась всего пара часов, благородный господин  Шехмет  принял
самое разумное решение - изобразить вс„  произошедшее  так,  словно  оно
соответствовало его тщательно продуманному плану:
   - Слушайте меня, правоверные! Мы вновь одер жали весомую  победу  над
происками Льва Оболенского, да пожр„т шайтан  его  л„гкие  и  почки!  Мы
спасли дом благочестивого мусульманина Али-Бабы со всем его  семейством!
Мы  поймали  опасную  преступницу,   нарушительницу   законов   Шариата,
безбожную Марджину! (Кстати,  заверните  е„  в  ков„р.  Бесстыдница  так
хорошо танцует и так упоительно сложена, что я намерен взять е„  восьмой
женой...) Мы прогнали Багдадского вора и дали ему в дорогу цел