о моему повелителю, поклонился брадобрей, но, словно
припомнив что-то, вновь поднял глаза:
   - А разве великий эмир Багдада не желал  видеть  отступника  живым  у
своего трона?
   Многомудрый Шехмет слегка изменил решительный угол бровей:
   - Что ты можешь предложить, плешивый глупец?
   - Если только  мне  будет  позволено  говорить,  о  величавый,  я  бы
рассказал много тайного и скрытного, ибо  люди  во  время  бритья  часто
распускают язык и забывают о рассудке и осторожности...
   - Говори, да покороче!
   - Слушаю и повинуюсь... - елейно пропел  домулло,  привычно  вводя  в
свой   тон   нотки   опытного   вруна-акына.   -   Да   будет   известно
благороднорожд„нному господину, что случайно прознал  я  о  том,  кто  в
нашем кишлаке  покрывает  воров  и  злодеев.  Кто  вт„рся  в  доверие  к
простодушному мусульманину, обманул его  семью,  погубил  брата  и  взял
бразды хозяйства в свои преступные руки. Знай же, что именно в том  доме
скрывается  ч„рная  злодейка,  нарушительница  Шариата,  не   стыдящаяся
переодевать платье перед книгой Корана, - бесстыдница Марджина!
   - Погоди-ка... - попытался припомнить Шехмет, -  это  не  та  храбрая
женщина, что победила целую шайку из сорока разбойников?
   - Та самая, о начитаннейший, -  язвительно  подтвердил  Ходжа,  -  Да
только скажи мне, разве хоть одна монетка из разбойничьего клада  попала
в руки великого эмира? Нет! Эта наглая воровка просто извела всех  своих
сообщников и, запугав добрейшего Али-Бабу, устроила в его доме воровской
притон... Тот, кого ты называешь Львом Оболенским, прячется именно там!
   - Так  ты,  презренный  болтун,  утверждаешь,  что  Марджина  на  его
стороне... - Как человек, занимающий свой пост  по  праву,  высокородный
Шехмет соображал быстро. Брать штурмом дом, где засели Багдадский вор  и
женщина, угробившая сорок с лишним человек, - это  вам  не  фунт  изюму!
Здесь понадобилась бы вся городская стража, а не жалкий конный  десяток.
- Я сейчас же пошлю за подкреплением!
   - О храбрейший и предусмотрительнейший, сколько медных монет ты  дашь
бедному, глупому брадобрею, если он укажет тебе, как  взять  Багдадского
вора?
   - Ты получишь целый дихрем серебром, но если...
   - Буду казн„н в соответствии со всем  богатством  твоей  фантазии,  -
равнодушно перебил Насреддин, делая начальству знак наклониться поближе.
- Там, за углом, есть лавка старь„вщика,  купи  себе  в  ней  купеческое
платье и попросись на ночлег. С тобой  пойду  я,  а  десять  сундуков  с
товарами будут нагружены на десять лошадей. Али-Баба не откажет путникам
в гостеприимстве...
   - А в каждом сундуке будет сидеть по  моему  воину!  Ночью  я  выпущу
всех, и мы захватим злодеев спящими!
   - Твоя мудрость и прозорливость  не  знают  разумных  границ...  -  с
непередаваемым оттенком  полувосхищения-полуизд„вки  протянул  фальшивый
брадобрей. - Лавка плотника находится  через  четыре  дома  по  соседней
улице, быть может, он продаст десять сундуков сразу.
   -  Мы  поступим  иначе,  -  после  секундного   размышления   коварно
усмехнулся глава городских стражников. - Я  вернусь  в  караван-сарай  и
возьму вс„, что мне надо, даром! А ты жди здесь...
   - Воистину говорят: "Советы суслика смешны для тигра!"
   После такого комплимента  неподкупный  Шехмет  раздул  щ„ки,  вскинул
подбородок и чуть тронул  пятками  под  бока  своего  коня.  Белоснежный
арабский скакун, пританцовывая, пон„с  своего  хозяина  вниз  по  узкому
переулочку. Кое-как развернувшись, остальные всадники припустили вслед.
   Ходжа философски поковырялся  в  ухе,  чихнул,  вытер  нос  остатками
рукава  и,  неспешно  подойдя  к  дому  Али-Бабы,  постучал  в   ворота.
Мальчишеский голос ответил минуты через две:
   - Кто там?
   - О юный отпрыск почтеннейшего семейства, не у  вас  ли  находится  в
гостях знаменитый Багдадский вор?
   - У нас, они с моим при„мным отцом вкушают леп„шки и шурпу.
   - О ненасытная утроба, жр„т, где только может...  -  тихо  облизнулся
Ходжа и громко попросил:
   - Будь добр, прекрасный юноша,  передай  Багдадскому  вору,  что  его
товар будет доставлен через полчаса. И это будут не кувшины с маслом,  а
сундуки с тканями. Десять штук! Ты вс„ понял, мальчик?!
   - Обязательно передам, - честно пообещал реб„нок.
   - И пусть он там не пь„т вина!
   -  Что  вы,  уважаемый?!  Аллах  запрещает  правоверным   мусульманам
употребление...
   - Знаю, знаю...  -  отмахнулся  Насреддин,  разворачиваясь  спиной  к
воротам. - Только кое-кому все эти запреты, как Рабиновичу - вентилятор!
Кстати, не забыть бы спросить у Л„вы: что такое вентилятор?

***

   Когда я работал ещ„ только над первыми главами этого романа, то  пару
раз  консультировался  с  моим  хорошим  другом,  известным  харьковским
литературоведом. Так вот, он как-то проч„л мне целую лекцию о  том,  что
на самом-то деле в Багдаде был  халиф,  а  не  эмир.  Эмир,  видите  ли,
эмирствовал в Бухаре! Плюс еще  тенге  -  это  именно  бухарская  мелкая
монета, а в Багдаде якобы все расплачивались динарами  и  дихремами.  Ну
что я  мог  сказать?  Для  начала  сунулся  в  областную  библиотеку  и,
покопавшись в книгах, обнаружил, что мой критик совершенно прав!  Потом,
в тот же вечер, набрал телефон Оболенского в Москве и устроил ему разнос
за такую "подставу". Лев выслушал меня с истинно танковым спокойствием и
сказал, что вс„ это чушь! Нет, если дословно по тексту, то он  выразился
так: "Андрюха, не морочь мне голову, вс„ это  -  фигня!  Может  быть,  в
Багдаде и должен был сидеть твой халиф, но я сам видел только  эмира.  И
все его называли эмиром, а  уж  чего  там  навыясняли  всякие  уч„ные  и
филологи-востоковеды... лично мне до лампочки!  Ты  кому  веришь?!  Твой
профессор когда в последний раз  был  в  средневековом  Багдаде?  Я  его
знаний не оспариваю, но и ты  мои  мемуары  на  склерозе  не  замешивай.
Таньга там были! Были, я тебе  говорю!  Только  не  тенге,  а  именно  -
таньга! Я с тобой тут делюсь  откровенными  воспоминаниями,  как  редкий
очевидец, а ты мне специалистов в нос тычешь... Вообще  ничего  не  буду
говорить!" Господи, ну естественно, я бросился извиняться...  Книга  уже
как-то складывалась, оставлять е„ из-за мелких исторических  неточностей
казалось глупым, но мнение своего харьковского друга я вс„ же  принял  к
сведению. По совести говоря, мне не так уж интересно, сколько  правды  и
сколько лжи в рассказах Оболенского. Он любит и умеет  приукрашивать,  я
об этом предупреждал. Но сама-то история  от  этого  только  выигрывала,
получаясь куда более живой и интересной! Поэтому каждый вечер я открывал
большую тетрадь,  и  волшебный  Восток  распахивал  мне  свои  чарующие,
сказочные объятия...

***

   Надевающий маску теряет лицо.
   Кодекс самураев буси-до.

   - Отец, там приехал купец с караваном, он просится на ночлег!
   Али-Баба  вопросительно  взглянул  на  бывшую  рабыню,  та  молчаливо
кивнула.
   - Но, сынок, разве у нас во дворе поместится целый караван?
   - Не знаю, отец... Там десять лошадей с поклажей, высокий господин  с
очень сердитым лицом и добрый брадобрей с плешью на голове.
   - Разместятся! - уверенно разрешил Оболенский,  сыто  откидываясь  на
подушках. - Это, видимо, мой товар прибыл. Можете не разгружать, сундуки
и на лошадях прекрасно повисят.
   - Но бедным животным надо отдохнуть, - удивился Али-Баба.
   - Ничего, уже сегодняшней ночью их  ноша  заметно  полегчает...  -  с
нажимом произн„с Лев, адресуясь исключительно  к  Марджине,  и  она  это
прекрасно поняла. В е„ ч„рных раскосых  глазах  мелькнуло  зарево  такой
упоительной радости, что Оболенскому на миг даже стало жарко. - Ну,  так
нечего тянуть, зови дорогих гостей за стол и будь  лапушкой,  сгоняй  за
вином, я угощаю!
   Женщина безоговорочно приняла из рук Багдадского вора золотой  динар,
попробовала его на зуб и, поклонившись, вышла из комнаты.
   - О добрейший и благоразумнейший...
   - Не надо титулов и грубой  лести,  -  мягко  остановил  хозяина  наш
герой. - У меня интуиция пашет без передыху - ты  ведь  хотел  спросить,
как я намерен  избавить  твою  хату  от  этой  навязчивой  хранительницы
домашнего очага?
   - Да, да... - сбивчиво забормотал Али-Баба. - Я очень ей  благодарен,
клянусь аллахом! Но... ей вс„ мало! Я дал ей свободу, дал золото,  ключи
от всех сундуков - ей опять мало! На днях она потребовала, чтобы я женил
на ней сына своего брата...
   - У-у... т„тка западает на малолеток? - понимающе присвистнул Лев.  -
Вообще-то очень неглупый ход, если вдуматься... Пара несчастных случаев,
и она оста„тся молодой вдовой с богатым наследством!
   - Увы мне...
   - Эй, надеюсь, ты ещ„ не дал согласие?!
   - Нет, но она требует...
   - Не вздумай, пожалей реб„нка! А что касается  твоей  бывшей  на„мной
работницы, то у меня такое предвидение, будто бы  после  этой  ночи  она
надолго залетит в тюрягу... "Залетит", я имею в виду - сядет, а  не  то,
что ты подумал...
   Али-Баба с надеждой взглянул на ухмыляющегося Оболенского  и,  пустив
слезу, бросился целовать "пыль его сапог".
   - Сдурел мужик! Я ж тебе не Наташа Ростова... -  искренне  возмутился
Лев,  отд„ргивая  ногу.  Но  хозяин  упорствовал  в   проявлении   своей
благодарности, завязалась  свалка,  в  каковом  положении  их  и  застал
вошедший Насреддин.
   - Вай дод! Л„ва-джан, что он от тебя хочет?
   - Сам спроси!
   - Только не говори, что он первым начал...
   - Слушай, ты в ч„м меня подозреваешь?!
   - Уважаемый Али-Баба, не могли бы вы  отпустить  восхитительно  белую
ножку моего друга и  выйти  во  двор,  где  вас  нетерпеливо  дожидается
багдадский купец, изнывающий от жгучего желания у  вас  переночевать?  -
Одной длинной фразой домулло выпроводил смутившегося хозяина за дверь. -
Где Марджина?
   - Объект отправлен за алкоголем, а ты взял с собой самогонку?
   - Нет, у меня имеется кое-что получше... - "Бра добрей" сунул руку за
пазуху и вытащил крохотный бумажный пакетик. - Это гашиш, он дарит самые
чувственные фантазии. Между прочим, пришлось отдать  торговцу  последние
три динара..,
   - Хорошая наркота дешевле не стоит, -  авторитетно  кивнул  Лев,  чьи
познания   о   наркобизнесе   ограничивались   газетными   вырезками   и
кинематографическим ширпотребом. - Да,  кстати,  почему  сундуки,  а  не
кувшины?
   - Сундуки безопаснее, - пояснил домулло. - Или ты, упаси аллах, решил
дать возможность этой  женщине  ещ„  раз  сварить  в  масле  правоверных
мусульман?
   - Ну-у, может, самую чуточку...
   Ходжа  покосился  на  вальяжного  Оболенского,  быстро  сунул  в  рот
половинку персика и, прислушиваясь к шагам за дверью, прошипел:
   - Это Шехмет! Умоляю тебя, о невежливый и сквернословящий, будь с ним
поласковее!
   - Я буду с ним... нежен, - томно промурлыкал  Лев,  потягиваясь,  как
огромный мартовский кот.
   - Ладно, шайтан с тобой, обольстительный бесстыдник! Ответь только на
один вопрос: там, в гареме, ты спал с какой-нибудь женой эмира?
   - Сразу с тремя... Только почему же спал? Я, знаешь ли, очень даже...
бодрствовал!
   - Только могильная земля исправит горб горбатого... - прочувствованно
оповестил домулло, и дверь в комнату  открылась.  Али-Баба  с  поклонами
ввел внутрь маскарадного купца. Честное слово,  иного  эпитета  было  не
подобрать! Чалма поверх медного шлема,  рукояти  ножей,  торчащие  из-за
голенищ, румийская кольчуга, блистающая  в  разрезе  халата,  за  поясом
ятаган а длинная белая борода  топорщится  мочалом  под  ч„рными  усами.
Чтобы окончательно быть неузнанным, премудрый господин Шехмет  перевязал
левый глаз ч„рной тряпочкой и изменил голос.
   - С-с-салам алейкум, поч-чтеннейшие! - старательно заикаясь, произн„с
он. - Я сам арка-ка-ндский купец Ке-керим!
   - Керим, - пояснил Ходжа, все, кроме Оболенского, вежливо кивнули.  А
Лев в совершенно ненормальном оцепенении впился  взглядом  в  ястребиное
лицо начальника городской стражи, даже не дыша от изумления.
   - Добрейший хозяин, да продлят небеса твои годы  и  осыпят  твой  дом
благостями, не будет  ли  нам  позволено  сесть  и  насладиться  беседой
четверых достойнейших мужей, ибо каждому  из  нас  есть  что  рассказать
миру, - многозначительно выдал Насреддин, подпихивая Али-Бабу. Тот сразу
вспомнил о законах гостеприимства, захлопал  в  ладоши,  и  вс„  тот  же
мальчик Касим быстренько произв„л на столе надлежащую смену блюд.
   - Да простит Аллах мо„ нетерпение,  о  великодушнейший  Али-Баба,  но
твоя доподлинная история известна всем, - Когда присутствующие  уселись,
"брадобрей" вновь взял нить разговора в свои руки. - Я бы мог рассказать
много чудесного, но  мои  уста  сковывает  печать  обета  Ибо  обещал  я
Всевышнему не раскрывать чужих секретов и не выдавать личных тайн до тех
пор, пока само Небо не призов„т души усопших к Страшному суду! Но,  быть
может,  молодой  господин  с  голубыми  глазами  и  богатырской   статью
развлечет нас какой-нибудь сказкой?
   Лев молчал, вс„ так же открыв рот и  не  сводя  глаз  с  напряж„нного
Шехмета.
   - Эй! Эй, уважаемый, я к тебе обращаюсь! - Оболенский не  реагировал.
Поняв наконец, что  все  усилия  пропадают  втуне,  домулло  почтительно
обернулся к так называемому купцу:
   - Тогда, быть может,  мой  спутник,  благородный  торговец  Керим  из
Самарканда, поведает нам занимательную историю?
   - M-м... кх... ну, я, вообще-то, не... - Чувствующий себя не в  своей
тарелке Шехмет не сразу вспомнил о том, что надо заикаться. -  Особенных
историй как бы и  не  было...  так,  мелочь  всякая.  Служба,  разъезды,
стражи...   ой!   Торг-говля,   это...   стран-ны   всякие,    стольк-ко
интер-р-ресного, уй! Но всего н-не запомнишь... ага.
   В дверь постучали,  молча  вошла  Марджина,  прикрывая  лицо  широким
рукавом, и поставила перед Оболенским небольшой кувшин  вина,  литра  на
полтора. Именно это и сыграло роль  последней  капли...  Лев  вздрогнул,
соединил в памяти Шехмета и кувшин,  после  чего  повалился  в  приступе
дикого и  абсолютно  неуправляемого  хохота!  Он  совершенно  по-детски,
упо„нно заливался смехом, он ржал, как лошадь на свежий анекдот, он  уже
едва дышал, перемежая короткие всхлипы с придушенным хихиканьем, и никак
не мог успокоиться...
   - Н-ну, и что же т-тут смешного... - непритворно  заикаясь,  звенящим
от ярости фальцетом выдавил глава городской стражи,  его  пальцы  нервно
заплясали на рукояти кривого ятагана.

***

   Хороший писатель не усложняет жизнь своим героям.
   Бесплатный совет начинающим.

   Надо  отдать  должное  Льву,  в  какую-то  минуту  он  сумел  вовремя
остановиться. То есть всей силой воли  наступить  на  горло  собственной
песне (в данном контексте - хохоту).
   - Вс„, вс„... не кипятись, старик! Дай отдышаться, и я расскажу  тебе
такую смешную историю, что  все  правоверные  мусульмане  вашей  епархии
просто животики надорвут!
   - Сначала скажи - ты ли тот  человек,  которого  называют  Багдадским
вором?
   - Ну я. Пардон, если забыл  представиться...  Лев  Оболенский  -  тот
самый Багдадский вор, собственной персоной. Ещ„ у кого вопросы есть?
   - Нет, - убедившись, что все молчат, объявил домулло, - только, может
быть, не надо вс„ рассказывать, а?
   -  Пусть  говорит!  -  начальственно  разрешил  "купец",  и  Али-Баба
поддержал его согласным киванием. Никто и не обратил  внимания,  куда  и
как исчезла Марджина...
   - Жили-были, значит, я -  Багдадский  вор  -  и  начальник  городской
стражи  -  некий  гражданин  Шехмет...   -   торжественно   начал   Лев,
демонстративно  игнорируя  явное  напряжение  по   крайней   мере   двух
слушателей. Но если переодетое начальство заинтересованно вытянуло  шею,
то проницательный "брадобрей" обличающе покрутил пальцем у виска. (Жест,
чрезвычайно  редко  встречающийся  в   мусульманских   странах,   сильно
подозреваю, что Ходжа просто перенял  его  у  щедрого  на  такие  штучки
Оболенского.)
   - Так вот, ш„л как-то раз  я  -  бедовая  головушка  воровская  -  по
пустыне и причалил к одному бухарскому каравану. А заправлял  там  некий
Гасан-бей, не слыхали?
   - Не, не... - тут же открестился Шехмет, - н-не слыхал и н-не хочу!
   - Ну и леший с ним!  Вс„  равно  он  гадом  оказался  впоследствии...
Короче, пригласил он меня в шатер  и  поставил  на  спор  пять  кувшинов
крепл„ного вина, а  один  зажал.  Якобы  для  этого  самого  Шехмета  из
городской стражи. Тоже сволочь изрядная...
   - Э-э... почему же?!  Я  слы-лышал,  будто  бы  господин  Ш-Шехмет  -
храбрый, мудрый и весьма достойный п-почитания человек!
   - Да, да... - сдержанно  подтвердил  Ходжа,  -  Его  достоинства  так
велики, что вызывают исключительно одно восхищение!
   - У прекрасных дам? - слегка спошлил Оболенский,  но  его  московский
юмор не был оцен„н по достоинству - никто просто ничего не понял. - А ну
вас... В общем, решил я от него ночью сбежать. Стырил у Гасана  стильную
одежонку и влез в здоровенный  такой  баул  с  китайскими  ширпотребными
шароварами. Слушайте, они у вас тоже все  рынки  оккупировали,  да?  Ой,
отвл„кся... а шестой кувшинчик шахдизарского я, естественно,  затащил  с
собой. Чего ж, думаю, в скукоте-то сидеть?  Так  с  выпивкой,  как  сами
понимаете, было куда веселее... Утречком в  лагере  -  шум,  суета,  все
вопят и друг на друга наезжают - дескать, верблюды мусульманина съели!
   - Вай дод! - не сдержался Али-Баба. - Такое  точно  бывает!  Мой  дед
спал на песке, а его же верблюд  за  ночь  выщипал  ему  все  волосы  на
голове...
   - Все? - не поверив, отвлеклись Лев, Шехмет и домулло.
   - Все! Все четыре, клянусь  аллахом!  -  страстно  заверил  Али-Баба,
присутствующие сочувственно пожали плечами.  На  Востоке  в  большинстве
живут легковерные люди, перечитайте арабские или турецкие  сказки  -  вы
поразитесь  количеству  самого  незатейливого  вранья  и  ещ„  больше  -
готовности населения принимать вс„ это за чистую монетку.
   - Если тема волосатого дедушки исчерпана, то я, с вашего  разрешения,
продолжу...  -  церемонно  объявил  Лев,  ему   вежливо   улыбнулись   -
продолжайте, почтеннейший. - Итак,  пока  суд  да  дело,  мне  в  туалет
захотелось со страшной силой. В бауле нельзя  -  все  шаровары  промочу,
наружу тоже не выскочишь - мы в воротах стоим. Думаю, ну куда?  Ага,  ты
правильно угадал, прозорливый купец Керим, - именно в опустевший кувшин!
   Лицо грозного Шехмета пошло пятнами... Казалось, что вот-вот, и главу
городских стражников хватит удар. Он было открывал рот, беззвучно шевеля
безвольными губами, и  тут  же  его  захлопывал,  словно  боясь  сказать
лишнего. Думаю, на самом деле его уже тыщу лет вот так не  высмеивали  в
присутствии посторонних...
   - Там, конечно, было потом много всякого, но суть не в этом.  Я  ведь
почему сейчас, при вас, так неделикатно расхихикался?  Просто  вспомнил,
как этот Гасан-бей наливал из этого  кувшина  этому  самому  Шехмету,  а
он...
   - Он - не пил! - срывающимся голосом взвыл "псевдокупец". - Ни глотка
не пил! Он сразу понял, что это... слышишь, ты?!
   - Заикаться не забывайте,  уважаемый,  -  скромно  напомнил  домулло,
господин Шехмет кивнул и продолжил:
   - Я т-тоже слышал эту гн-нусную сказку про нашего дорогого и  вс-семи
любимого нач-чальника стражи. Тебе не удалось его провести! Он не выпил,
не выпил, не выпил, чтоб ты знал!
   - Я говорю, заикаться не забывайте, э?!
   - Д-да, д-да, спасибо... - закашлялся выравнивающий дыхание гость.  -
Ну, я х-хотел, чтоб-бы он п-понял!
   - Вот за это и выпьем, - с напором опытного миротворца предложил Лев.
- За понимание!
   Увы, выпить не успели... В  комнату  вбежал  перепуганный  мальчик  с
криками о помощи:
   - Там - беда! Лошади почтенного купца взбесились!
   - Вай мэ...
   - А сундуки ругаются человеческими голосами!
   - Вай дод...
   - И т„тя Марджина обварила себе ногу кунжутным маслом!
   - Упс! - подытожил Оболенский. - Подъ„м, мужики!  Надо  поглядеть  на
трезвую голову, чт