о другой способен дать более-менее ч„ткое
описание тогдашней действительности.  Беда  лишь  в  том,  что  ему  вс„
происходящее представлялось совершенно естественным  и  многие  вопросы,
крайне любопытные с точки зрения этнографа и фольклориста,  он  попросту
опускал. Видите ли, Л„вушке не было это интересно... Какая-то там никому
не известная Джамиля занимала гораздо больше места в  его  голове,  чем,
например, идея завести путевой дневник и пунктуально фиксировать  в  н„м
вс„ необычное для образованного человека  двадцать  первого  века.  Увы,
дневника он так и не зав„л... А вот девушку спас. Об этом и  будет  наша
следующая история. Для краткости назов„м ее  "Сказ  о  Багдадском  воре,
молодой вдове Джамиле и сразу восьми злобных  гулях".  О,  забыли  Ходжу
Насреддина, а справедливости ради  надо  напомнить,  что  основная  идея
нария принадлежала именно ему...

***

   - Домулло, ну почему его до сих пор нет?!
   - Успокойтесь, ханум... Не прошло ещ„ и часа, он едва успел добраться
до  караван-сарая,  -  как  можно  спокойнее  отвечал  Ходжа,  хотя  был
предельно близок к тому, чтобы сорваться  на  грубость  -  нежная  вдова
задавала один и тот же вопрос уже в четв„ртый раз.
   - Что же вы такое  говорите,  почтеннейший!  -  страстно  возмущалась
Джамиля, и е„ смуглые щеки полыхали румянцем гнева. - Да вы  бы  видели,
как лихо он вскочил  на  этого  маленького  ослика,  как  свистнул,  как
пон„сся по улице, вздымая клубами пыль, - джигит, да и только! Рабинович
давно бы доставил Л„ву-джан до караван-сарая и обратно. А их вс„  нет  и
нет! О аллах, как же я волнуюсь...
   - Уважаемая, наш Л„ва-джан, может быть, и великий наездник,  но  ведь
ему надо  ещ„  и  найти  принца,  уговорить  его  прийти  сюда,  убедить
сразиться  с  гулями  и  тем  самым  совершить  великий  подвиг  в  деле
посрамления слуг шайтана. Прич„м вс„ это совершенно бесплатно...
   - Вай? - не поверила девушка, но сразу заинтересовалась,  -  А  разве
героям и принцам не  достаточно  славы  и  хвалебных  песен  седобородых
акынов?!
   - О женщины!... Судьбы всего мира вечно трепещут от  ваших  маленьких
пальчиков, которыми вы д„ргаете за ниточки, заставляя эмиров и  султанов
плясать под  ваш  бубен!  -  философски  заключил  Насреддин,  поудобнее
подпихнул под себя пару подушек и лениво потянулся за ч„рным  изюмом.  -
Ну почему же в самых простых вещах вы так удивительно недальновидны?
   - Почему?
   - Что "почему"?!
   - Ну... почему? - вежливо  отодвигая  изюм,  Продолжала  допытываться
Джамиля.
   Насреддин прикрыл глаза рукой и несколько раз глубоко  вздохнул,  как
бы выравнивая ритм дыхания и успокаивая пошатнувшиеся нервы:
   - Потому, что все герои: принцы, джигиты, воины, дети купцов или даже
простые декхане - всегда нуждаются в награде! Без награды подвиг  никому
не  интересен.  Ради  чего  его  совершать?  Слава  призрачна,   людская
благодарность недолговечна, память слепа, а потомки  равнодушны.  Героям
положено платить. Обычно это бывает половина ханства или эмирата, да ещ„
целый гарем невест с дочерью самого султана в придачу.
   - Вай мэ-э... Вот уж не думала, что подвиг стоит так дорого! Но у нас
нет половины ханства...
   - Вот именно, - ровно подтвердил Ходжа, вновь нацелясь на блюдо. - Но
у нас есть вы.
   - Мы?! - не поняла честная девушка.
   - Вы! - конкретно указал пальцем домулло. - Если этот армянский принц
согласится взять вас в качестве награды за избавление  от  восьми  гулей
сразу - можно считать нашу  сделку  обоюдовыгодной.  Да  и  ваше  личное
будущее вполне благоустроенным... Пусть даже он на вас  не  женится,  но
звание наложницы принца тоже не менее почетно. Говорят, что армяне очень
женолюбивая нация...
   Вместо  ответа  Джамиля   подняла   блюдо   с   изюмом   и   обсыпала
доброжелательного советчика с головы до ног. Глянув в е„ матовые  глаза,
Насреддин разумно решил, что  возмущаться  таким  вопиющим  оскорблением
мужского достоинства пока не стоит. В противном случае он  действительно
может не дождаться Льва. В смысле, не дожить  до  его  возвращения...  К
счастью, именно в этот момент, как никогда вовремя,  на  улице  раздался
звонкий перестук подковок Рабиновича и тяж„лые удары в ворота.  Судя  по
звуку, в них били головой...
   - Ой-„-„... - только и выдавил домулло, на пару с  Джамилей  открывая
старые,  скрипучие  ворота.  Подходящих  слов  у   него   почему-то   не
находилось, зато юная вдова, едва  не  бросившись  на  шею  Оболенскому,
счастливо прыгала вокруг и без устали щебетала:
   - Хвала Аллаху, ты вернулся, мой гость  и  господин!  А  мы  с  твоим
почтеннейшим другом уже просто места не находили от беспокойства. Он так
за тебя пережи-ва-а-л... Я силой  сажала  его  за  дастархан  и  кормила
изюмом! А что ты нам прив„з?! Что это? Такое длинное, в мешке и... пятки
по земле волочатся?
   - Все в дом! - коротко приказал  Насреддин,  не  дожидаясь  появления
любопытных соседей. Лев Оболенский, совсем было  готовый  посреди  улицы
болтать о том, что же вс„-таки лежит  в  мешке,  запнулся,  подмигнул  и
шагнул во двор, подталкивая впереди  себя  чем-то  недовольного  ослика.
Впрочем, тут-то особенно гадать не приходилось - никому неприятно, когда
на тебе галопом скачут в один конец, а возвращаясь обратно, ещ„ и грузят
поклажей.
   - Это он? - скорее утвердительно, чем вопросительно уточнил Ходжа.
   - Он самый. Мумарбек Кумган-Заде, действительный девятый сын князя из
популярного армянского рода Петросянов. Остановился в Багдаде  проездом,
посмотреть достопримечательности и  прикупить  в  дорогу  всякой  мелочи
вроде халвы и  туалетной  бумаги.  Направлялся  в  Стамбул,  к  падишаху
турецкому,  выклянчивать  торговые  льготы  для  деда   и   собственного
коньячного производства! - исчерпывающе отчитался Лев.
   - Вай дод... и что же ты с ним сделал?
   - Украл.
   - Лучше не серди меня, Л„ва-джан... - Ходжа ос„кся лишь  под  мрачным
взглядом Джамили и продолжил уже чуть ровнее:
   - У нас на Востоке крадут овец, верблюдов, иногда  лошадей  или  даже
невест... но не армянских принцев! Ты  соображаешь,  что  делаешь?!  Как
можно живого мужчину красть? О аллах, а он вообще ещ„ живой?!
   - Будь спок, жив-здоров, ничего с ним не сделается, -  снисходительно
успокоил наш герой, похлопывая жертву по  пояснице.  -  Я  вс„  понимаю,
старик! Но иного выхода не было: разговаривать со мной он не захотел,  а
все эти слуги, невольники, телохранители и повара... Какая альтернатива?
Вас подводить не хотелось - пришлось красть!
   Человек в мешке слабо застонал и пошевелил конечностями.
   - Заносите! - пожал плечами Насреддин. А в сущности, что же  ему  ещ„
оставалось?

***

   Не тот герой, у кого штаны горой!
   Горький опыт.

   Каким именно образом начинающему завоевывать всенародную  известность
Багдадскому вору удалось посреди белого дня выкрасть  из  караван-сарая,
на глазах у десятка  свидетелей,  настоящего  армянского  аристократа  -
задачка почище египетских пирамид! Даже куда как почище, ибо,  благодаря
беллетристу Хэноку и современным ученым, о пирамидах  в  Гизе  мы  знаем
теперь гораздо больше. О Багдадском  воре  известно  немногое:  личность
эпическая, внешность размытая, подвиги  сомнительные,  имя  окончательно
засыпано неумолимыми песками времени...
   Когда с принца сняли стандартную упаковку  и  торопливо  придали  ему
товарный  вид,  перед  троицей  предстал   очень   длинный   юноша   лет
девятнадцати, с печальными глазами спаниеля и далеко  выдающимся  носом,
изогнутым на манер краснодарского баклажана. Их высочество красовалось в
красной черкеске с газырями,  штанах  в  обтяжку  и  мягких  чувяках  на
шерстяные носки.  Похлопав  себя  по  бокам,  Лев  выудил  из-за  пазухи
каракулевую папаху и честно водрузил на кучерявую голову владельца.  Тот
уже почти приш„л в себя, но явно не осознавал, где находится,  а  потому
начал с очень глупых вопросов:
   - Кито ты такой?
   - Багдадский вор - Лев Оболенский, честь имею!
   - Нэ понял... - выпятил кадык принц.
   -  Ба,  да  он  прям  с  каким-то  братковским  акцентом  шпарит!   -
сентиментально  восхитился  Лев.  -   Разве   что   пальцы   веером   не
расфуфыривает, а так - вылитый хачик из казино "Метелица". Только,  ради
аллаха, не спрашивайте меня, где это... Все  равно  не  вспомню,  шайтан
побери!
   - Тогда отойди в сторону,  грубиян...  -  с  самой  слащавой  улыбкой
прошипел Ходжа, задвигая друга в угол. - О царственный отпрыск! Я  прошу
прощения за этого недостойного нахала, трижды выгнанного из медресе и не
умеющего разговаривать с благородными людьми.
   - А ты кито такой? - послушно переключился принц.
   - Скромный книжный червь, извечно  дерзающий  увидеть  в  Коране  всю
мудрость Аллаха, дабы донести его слово людям, и  ваш  верный  раб,  мой
господин!
   -  Тьфу,   даже   слушать   противно...   Ходжа,   хочешь,   я   тебя
"Интернационал" петь научу?
   - Отвали, Л„ва-джан. Не мешай мне  окучивать  мотыгой  мудрости  этот
юный дуб. Джамиля, а не покормишь ли ты нашего усталого героя? Там вроде
ещ„ плов оставался и хурмы немного...
   Как  только  молодые  люди  вышли,  он  вновь  обратился  к   принцу,
ожидающему его с самым высокомерным выражением лица. Домулло чуть  пов„л
плечами,  словно  бы  сбрасывая  последние  сожаления   о   неизменности
человеческой глупости и чванства, а потом неторопливо заговорил. И  речь
его текла так певуче,  что  благородный  Мумарбек  Кумган-Заде  развесил
оттопыренные уши, боясь даже вздохом помешать столь дивному рассказу.
   - Преклони свой слух, о юный повелитель моей души, и  выслушай  самую
горькую и чудесную  песню  из  всех,  что  когда-либо  произносили  уста
правоверного. Пусть же сердце тво„ наполнится храбростью, ум  вооружится
терпением, а уста  сомкнутся,  дабы  ни  одним  вздохом  сочувствия  или
возгласом гнева не прервать нить моего повествования. Узнай же, что дом,
в котором ты находишься, вовсе не дом, а волшебный дворец! Что доставлен
ты сюда не грязным, недостойным наглецом на хребте беспородного осла,  а
могучим дэвом на  благородной  спине  крылатого  коня  Ак-Магарака!  Что
девушка в платье простолюдинки - величественнейшая и прекраснейшая  пэри
Востока, принцесса Самрагадд эй-Зуль-Зуль,  чей  славный  отец  является
вдовствующим падишахом многих земель на Юге и Западе! Я же, его скромный
визирь и советник, посредством злых чар превращ„нный в  тихого  уличного
мудреца... О, не верь глазам своим! Ибо обманчива вуаль  Зла,  накинутая
врагом мусульман на вс„, что дорого  Аллаху!  Ты  же  есть  единственный
избранник судьбы, истинный принц великой Армении, достойный  сын  своего
рода, воин, отмеченный благосклонностью Всевышнего, и карающий меч в его
деснице! На тво„м челе - печать мудрости  мудрейших,  твоя  рука  тверда
подобно граниту, тво„ сердце пылает огн„м и не  ведает  страха,  а  твоя
душа переполнена милостью к страждущим, рабам твоим, ищущим  спасения  в
твоей благословенной тени. Вс„ ли ты понял, о светоч моих мыслей?
   - Кито, я?! - опомнившись, закашлялся юноша, постучал себя кулаком  в
узкую грудь и яростно закивал. Ходжа торопливо остановил парня,  всерь„з
опасаясь, что его цыплячья шея не перенес„т столь активных упражнений.
   -  Готов  ли  ты  взойти  на  престол  зятем  падишаха?  Жениться  на
прекрасной принцессе и сотне е„ рабынь? Поселиться в  золотом  дворце  с
серебряными фонтанами? Иметь у себя в услужении могущественного  дэва  и
волшебного скакуна?
   - Да, да, да! - От нетерпения у молодого  Петросяна  едва  не  бежала
слюна. - Вс„ давай, вс„ минэ, вс„ бэру...
   - Но хватит ли тебе духу сразить своим  дамасским  клинком  восьмерых
худосочных демонов пустыни, под чьей властью мы  вынуждены  пребывать  в
этих гнусных личинах?
   - Восэмь?! - поджав  губки,  призадумался  принц.  Его  миндалевидные
глаза подернулись матовой пеленой, губы шевелились, а левая рука, что-то
пересчитывая, загибала пальцы на правой. -  Нэт...  Восэмь  -  это  нэт.
Многа...
   - Ну, может быть, не сразу восемь...
   - Дыва! - предложил княжеский отпрыск, видимо, гены  неумолимо  брали
сво„. Домулло трижды помянул шайтана и вн„с контрпредложение:
   - Пусть их будет хотя бы шесть, иначе твоя  слава  великого  воина  и
храбреца пошатн„тся в глазах всего мира.
   - Тры! - ещ„ раз подумав, решил юноша.  -  Нэ  надо  славы,  пусть  -
тры... Я - сказал!
   Ходжа посмотрел  на  него,  как  сытый  эскимос  на  вар„ный  ананас,
примерно с той же степенью недоумения и сострадания.  Кажется,  разговор
грозил затянуться, плавно переходя в банальный торгашеский спор.
   Покупатель требовал скидок и гарантий, продавец почти готов  наплести
вс„, только бы получить деньги впер„д. Оба гнули сво„,  у  каждого  были
свои интересы, прийти к разумному соглашению становилось вс„  труднее  и
труднее. Если бы Ходжа Насреддин (как, впрочем,  и  почти  каждый  босяк
Багдада!) не вырос на шумном восточном базаре  -  конструктивный  диалог
накрылся бы жирным крестиком. А  так,  после  долгой  торговли,  криков,
воплей, слез, взаимных оскорблений, оба спорщика в конце концов  ударили
по рукам. Всеобщая удовлетвор„нность сделкой  заключалась  в  следующем:
Мумарбек Кумган-Заде обязался избавить заколдованных мусульман  от  пяти
злых гулей за соответствующую плату: дворец золотой - 1  шт.,  волшебный
конь, летающий над облаками, - 1 шт.,  вакантный  трон  падишаха  Юга  и
Запада - 1 шт., прекрасные румийские рабыни - 100 шт. оптом. Принцесса и
дэв в общий список не вошли. Как именно можно было претендовать на трон,
не женившись на принцессе? Очень просто - фиктивный брак! Идею подбросил
закормленный  Оболенский,  на  пару  минуток  вырвавшийся  из-под  опеки
признательной  Джамили.  Хотя  доныне  на  Востоке  фиктивные  браки  не
практиковались, да и по сей день не практикуются, но в  тот  момент  вс„
прошло как по курдючному жиру.
   Хозяйственному принцу очень  уж  хотелось  заполучить  вс„  и  сразу,
поэтому он предпоч„л поверить. Что, впрочем, не помешало ему потребовать
составления  двустороннего  договора  и  принесения  клятвы  на  Коране.
Насреддин подобную клятву дал охотно - в случае превращения  их  всех  в
кого следовало герой  непременно  получит  сво„.  Или  схлопочет...  или
огреб„т... кому как нравится.
   Время уже двигалось к мягкому, т„плому вечеру... А вечер  на  Востоке
короткий, как первый поцелуй  застенчивой  девушки,  томный,  словно  е„
дыхание, и нежный, как тонкая,  пульсирующая  жилка  на  е„  девственной
шее... (Это не руководство для начинающих вампиров, это  эротика!)  Гули
обещались  зайти  после  полуночи.  Полчаса  у  наших  друзей  ушло   на
координацию планов действий, а потом работа закипела...

***

   Как надену паранджу, так с мужчинами хожу!
   А когда ее сниму - где мужчины? Не пойму...
   Жалостливая песня.

   Багдад гудел, как растревоженный улей! Впрочем, нет... Это  банально,
так уже каждый  второй  пишет.  Багдад  гудел,  словно  Литинститут  при
вступительных экзаменах  на  самой  коммерческой  основе...  О,  гораздо
лучше! И главное, куда точнее  обрисовывает  действительность.  Если  уж
каждый начинающий прозаик или поэт втихую мнит себя гением,  то  что  же
бывает, когда эти гении скапливаются  в  ограниченном  пространстве,  по
пятьдесят человек на место?! Нечто подобное творилось и  на  центральном
багдадском  базаре.  Только  и  разговоров,  что  о   неуловимом   Ходже
Насреддине и его спутнике, отчаянном Льве Оболенском. Правда,  настоящее
имя  знали  немногие,  большинство  предпочитало  называть  его  просто,
по-домашнему - наш Багдадский вор. После  достопамятной  ночи  Бесстыжих
Шайтанов (чуть не написал Длинных Ножей!) весь народ высыпал  на  улицы,
во  всех  переулках,  в  любой  чайхане,  на  каждом  углу  люди   шумно
обменивались  последними  новостями.  Те,   в   свою   очередь,   быстро
приобретали статус слухов и сплетен, грозя в самое ближайшее время стать
анекдотами и даже легендами...  Навеки  осмеянные  Далила-хитрица  и  е„
дочь, мошенница Зейнаб, были вынуждены  экстренно  переехать  в  дал„кий
горный кишлак к знакомым. Там ещ„ можно было как-то укрыться от  позора,
а здесь им в лицо хохотал любой уличный  босяк.  (Хотя  лично  мне,  как
современному человеку, не совсем понятно, где тут конкретное осмеяние  и
ради чего съезжать? Впрочем, готов согласиться и с тем,  что  в  средние
века  чувство  юмора  на  Востоке  здорово  отличалось  от  теперешнего.
Например, вид хромого человека вызывал у прохожих сдержанные  смешки,  а
встреча на площади лилипута или карлика - взрыв  неуправляемого  хохота!
Любое уродство, болезнь, вынужденная травма были  смешны  уже  по  своей
сути. Но, простите, отвл„кся...) Короче, багдадцам страшно  понравилось,
что в  их  среде  нашлись  шустрые  ребята,  нащ„лкавшие  по  носу  двум
заносчивым бабам. То, что попутно по тюбетейкам досталось и благородному
Шехмету с племянником, вызывало не смех, а скорее уважение. Оба были ещ„
вполне  в  силе,  оба  обладали  достаточной  властью,  чтобы  эту  силу
применить, и особо подшучивать над "хозяевами" города не рисковал никто.
Втихомолку гоготали, но явно - нет...  Больше  всего  скользких  шуточек
досталось, кстати, самому эмиру, великому  и  справедливому  Селиму  ибн
Гаруну аль-Рашиду. Так как именно он вв„л в  городе  жесточайшие  законы
против воровства, методично претворяя их в жизнь  посредством  отрубания
рук и смертной казни. То есть  тот  факт,  что,  несмотря  ни  на  какие
репрессии, в столице появился настоящий  Багдадский  вор,  немыслимый  и
вездесущий, било по  эмирскому  престижу  сильнее  македонского  тарана.
Многие усматривали в этом перст самого Аллаха, но и многие,  скептически
качая головами, говорили, что  в  дворцовую  тюрьму  уже  вовсю  волокут
пойманных индусов, лекарей, астрологов, дервишей и  всех  подозрительных
лиц, под чь„  описание  подходит  титул  "спецагент".  Стражники  лютуют
вовсю! Как бы ни был ловок этот голубоглазый  Багдадский  вор,  его  вс„
равно непременно поймают и казнят. Оболенский правильно делал, что почти
не выходил из дома. Ну, почти не  выходил...  Разве  что  пару  раз,  по
особой нужде. Нет, не подумайте ничего такого,  просто  было  необходимо
кое-что подукрасть. Прич„м  Ходжа  настаивал  на  минимуме,  потому  как
грабить приходилось простых горожан. Лев не стал спорить, но на  базаре,
не  удержавшись,  посетил-таки  лавку  богатого  торговца  овощами,  где
затарился на полную катушку. В смысле, оторвался  от  души...  Встречные
восточные мужчины только восторженно цокали языками, глядя  на  то,  как
широкоплечая  ханум  почти  двухметрового  роста,  отфыркиваясь   из-под
паранджи,  легко  нес„т  в  мускулистых  руках  два  здоровенных  баула!
Босоногие  мальчишки,  вереща,  неслись  следом,  седобородые   аксакалы
бормотали под нос что-то о "женщинах, берущих слишком большую  волю",  а
круторогие тягловые волы смотрели ей вслед с  явным  одобрением.  Ворота
Оболенскому открывал неизменно улыбчивый Ходжа Насреддин:
   - Вай мэ! Куда ты пр„шь, почтеннейшая бесстыдница?
   - К себе домой, - басом ответствовала ханум.
   - Нет тут твоего дома, его спалили янычары.
   - А вот и не правильно. Ты должен был ответить: "Враги сожгли  родную
хату"! - строго упрекнул Лев, проходя внутрь. - Какого  лешего,  Ходжа?!
Простейшего пароля выучить не можешь!  Помоги-ка  лучше  мне  снять  это
сооружение.  Не  паранджа,  а  прям  какая-то   переносная   беседка   с
дореволюционной системой вентиляции.
   - У нас вс„ такие носят, до тебя никто не жаловался
   - Слушай, ну вы тут в Багдаде хоть  иногда  о  женщинах  думаете  или
нет?! Я б вашему главному модельеру все ноги пообрывал!
   - Думаем, Л„ва-джан, ещ„ как думаем... -  успокоил  домулло,  помогая
другу выбраться на  свободу.  -  По  установлению  Корана  только  самая
бесстыжая и падшая женщина выйдет на улицу, не прикрыв лицо  и  руки  от
нескромных