ь будет другая  женщина.  Но
взгляд ее постоянно устремлялся туда, где стоял Бенедикт. Присутствие  этого
сильного, динамичного человека привлекало  к  себе  людей.  Бенедикт  поднял
голову, и глаза их встретились; он подмигнул ей...
   Волна отвращения к себе захлестнула Ребекку. Она сделала  глубокий  вдох,
пытаясь успокоиться, - ведь все уже кончено, и она пережила это. Но нервы ее
были как натянутая струна.
   Расслабиться никак не удавалось.
   Может, пойти в дом, там никого нет; постараюсь привести себя  в  чувство,
подумала  она  и  прошла  в  гостиную.  Подарки  крестнику  были   аккуратно
выставлены на столе, и от нечего делать она стала читать приложенные  к  ним
карточки; на одной  она,  посмеиваясь,  прочла:  "Отправляюсь  за  набором".
Карточка была приложена к серебряному кольцу для салфетки.
   - На твоем месте я бы не улыбалась. Фиона!  Как  это  она  отцепилась  от
Бенедикта? - подумала Ребекка и, невольно  покосившись  на  открытую  дверь,
увидела, что Мэри как раз заводит Бенедикта в кабинет.
   - Это почему же? Мне кажется,  крестины  удались  на  славу,  -  ответила
Ребекка, делая вид, что не замечает намека Фионы.
   - Брось, Ребекка. У тебя был исключительный шанс, и ты его упустила.
   - Антрополога нельзя назвать исключительным шансом. Я еще  понимаю,  если
бы  он  был  мультимиллионером,  -  пошутила  Ребекка,  надеясь,  что  Фиона
отстанет.
   - Так ты не в курсе? Или притворяешься? Хотя вряд ли. - И, откинув  назад
рыжеволосую голову, Фиона расхохоталась.
   Ее резкий фальшивый смех резанул Ребекке по нервам.  Нет,  она  не  будет
задавать никаких вопросов, хотя Фиона явно этого ожидает.
   - Дорогая, Бенедикт Максвелл - миллионер, и даже более того. Ты, конечно,
слышала об "М и М", англо-французской фирме,  связанной  с  электроникой?  -
Фиона сделала  паузу,  но,  не  дождавшись  от  Ребекки  никаких  проявлений
интереса, все-таки пояснила:
   - Монтень и Максвелл. Подробности были в  телевизионной  передаче  Джеффа
Кейтса, недели две назад.  Он  брал  интервью  у  Бенедикта  и  страшно  его
разозлил, предположив, что  никакой  он  не  гениальный  антрополог,  а  его
открытие неизвестного племени - всего лишь счастливая случайность.
   - Это странно. -  Почему-то  Ребекке  захотелось  защитить  академические
достижения Бенедикта.
   - Знаешь, что о нем говорят? Деньги к  деньгам,  слава  к  славе  и  тому
подобное. Когда Бенедикт взял себе двухгодичный отпуск в фамильной фирме,  а
потом пропал и все думали, что он погиб, его дядя, Жерар  Монтень,  управлял
компанией по своему усмотрению. Но Бенедикт вернулся  и  стал  председателем
правления.
   Ребекка  поражение  глядела  на  Фиону.  Неужели  "М  и  М"   принадлежит
Бенедикту? Она слышала об этой фирме. Кто хоть изредка заглядывает в деловую
прессу, не может не знать об "М и М". Фирма, взявшая на себя  большой  объем
работ по электронному обеспечению туннеля под Ла-Маншем. Да,  конечно,  ведь
Гордон говорил ей, что его мать француженка. Мать Бенедикта... О Боже! Какая
же я идиотка, ахнула про себя Ребекка.
   - Ребекка, я хочу поговорить с тобой. - Стальные пальцы  схватили  ее  за
руку, и, подняв голову, она увидела смуглое лицо  Бенедикта.  -  Наедине,  -
проговорил он сердито.
   Что-то  или  кто-то  неприятно  задел  этого   самонадеянного   человека;
казалось, в воздухе назревает гроза. Но Ребекка не  собиралась  играть  роль
громоотвода. Однажды он уже поступил с ней именно так, но никогда больше...
   - Бенедикт, милый, я думала,  что  вы  никогда  не  вернетесь  к  нам,  -
заворковала Фиона.
   - Оставь, Фиона, я хочу поговорить с бывшей невестой.
   Ребекка даже пожалела девушку; ее умело  загримированное  лицо  сделалось
пунцовым, и, надменно вздернув голову, она вышла из комнаты.
   -  Довольно  грубо,  но,  по  сути,   правильно,   -   заметила   Ребекка
хладнокровно. Бенедикт еще крепче сжал ей руку. - Отпусти  меня,  -  сказала
она резко.
   - После нашей краткой беседы можешь идти ко всем  чертям,  но  сначала  я
требую объяснения.
   Взглянув на него, она позволила отвести себя в кабинет через холл. Она не
простит себе никогда, если допустит, чтобы он устроил здесь сцену, да еще  в
день  крещения.  Не  хватало  только  этому  человеку  испортить   один   из
счастливейших дней в жизни Мэри.
   Бенедикт явно был на  грани  бешенства;  сжатые  губы,  злобный  блеск  в
золотистых глазах. Что его  так  разволновало?  Непонятно  почему,  но,  как
только дверь кабинета за ними закрылась, по спине у нее пополз страх.
   - Ну, Ребекка, отвечай, какого черта ты все рассказала Мэри? Меня никогда
в жизни так не оскорбляли. Пять минут тому назад меня поджаривали  здесь  на
углях за мое якобы недостойное поведение. И кто же? Женщина, которую я  знаю
много лет. Мэри сожалела, что не смогла мне дозвониться, иначе мне  было  бы
отказано стать крестным отцом ее сына. Это твоя работа!
   Ребекка вздохнула: как она  сразу  не  догадалась?  Мэри  справедливый  и
откровенный человек. И теперь то, что она случайно увидела в открытую дверь,
стало ей понятным: Мэри вела Бенедикта в кабинет "на ковер".
   - Почему ты так возмущаешься, Бенедикт? Я рассказала не более  того,  что
ты и сам знаешь как участник. -  Она  старалась  выглядеть  спокойной,  хотя
чувствовала себя очень несчастной.  Ей  не  приходило  в  голову,  что  Мэри
сразится с Бенедиктом...
   - Я  не  ожидал,  что  меня  будут  обвинять  в  изнасиловании,  -  грубо
огрызнулся он, и внезапно руки его  метнулись  к  ее  худеньким  плечам;  он
судорожно притянул ее к себе, резко наклонился и, не успела она  опомниться,
впился поцелуем ей в губы. Его пальцы запутались в копне  ее  черных  волос,
растрепав аккуратный пучок.
   Ребекка откинулась назад, волосы рассыпались  по  плечам.  По  непонятной
причине поцелуй смягчил его гнев, и он что-то  тихо  пробормотал.  К  своему
стыду, она кротко вздохнула, признавая  свое  поражение.  Он  выпрямился  и,
держа ее на расстоянии вытянутой руки, уставился сверкающими глазами на алые
опухшие губы и красноречивый румянец на лице.
   - Если бы Мэри могла тебя сейчас видеть, она бы поняла, что ты  лгунья  и
тебя следует проучить. Что за насмешка! Ты не могла от  меня  оторваться,  -
сказал он язвительно.
   Все, оказывается, было гораздо хуже, чем Ребекка могла себе  представить.
Мэри не только предъявила ему претензию по  поводу  разрыва,  но,  очевидно,
добавила свои собственные домыслы насчет отношения к нему Ребекки.
   - Я не лгала Мэри... Она моя подруга  и...  И  я  сказала  ей  правду.  -
Ребекка говорила заикаясь. Как раз когда  она  думала,  что  начинает  новую
жизнь, все возвратилось к истокам. Бенедикт... Неужели она никогда  от  него
не освободится?..
   - Да, ты изложила свою версию. Ведь Гордона нет, чтобы опровергнуть ее.
   Она стерпела боль, вызванную упоминанием о Гордоне, и спокойно,  стараясь
обуздать себя, произнесла:
   - Гордон поддержал бы меня. Он был необыкновенно  добрым  человеком.  Это
тебе, конечно, неизвестно.
   - О Господи! Женщина, ты неповторима!
   Когда я гляжу в эти огромные, невинные, фиалковые глаза, даже я  могу  на
мгновение поглупеть. Но теперь-то я  знаю,  какой  разрушительной  силой  ты
обладаешь. Бедняжка Мэри также попалась на твою удочку, как и Гордон. Я знаю
ее со школьной скамьи, целую вечность. А тут, за какие-то четыре  года,  что
ты увивалась вокруг нее, ты сумела влезть к ней в доверие и  теперь  внушила
ей, что я изверг и людоед. И вот, погибла  наша  дружба.  -  Он  раздраженно
оттолкнул ее, и Ребекка чуть не упала.  -  Ты  внушаешь  мне  отвращение!  -
процедил он с презрением.
   Ребекка оцепенело смотрела на него во все  глаза.  Он  стоял  неподвижно,
выражая всем своим видом надменное высокомерие.
   - Что ж, прошлого не воротишь, Ребекка! - Он так проскандировал  ее  имя,
как будто оно тоже было для его слуха оскорбительным.
   Тут уж чаша ее терпения переполнилась, и Ребекка с достоинством  вскинула
голову:
   - Ты очень красиво говоришь,  Бенедикт.  Отец  как-то  поведал  мне,  что
каждый человек отвечает за свои поступки. Но только не  ты,  потому  что  ты
трус и обманщик.
   - Я еще ни разу не ударил женщину; тебе выпадет  честь  стать  первой,  -
прорычал он, наступая на нее.
   - Это меня нисколько не удивит. Теперь меня уже ничего в тебе не  удивит.
Я наконец разгадала вашу карту, мистер Максвелл. Вам нужен козел  отпущения,
чтобы сбыть свою вину! Мэри, ваш друг.., кстати, она ведь знала вас лишь  по
колледжу.., так вот, она рассказала мне, что вы никогда не были возле  вашей
матери. Гордон - бедняга, как вы любите его называть,  -  был  во  сто  крат
лучшим сыном, чем вы. Где вы были, когда ваша семья нуждалась в вас? Изучали
Бразилию.
   Ребекка видела,  как  он  побледнел,  губы  его  сжались  и  побелели  от
сдерживаемой ярости, но она уже не могла остановиться. Желание причинить ему
такую же боль, какую он причинил ей, захватило всю ее целиком.
   - Гордон сказал мне, что проводит каникулы с матерью потому,  что  она  в
нем нуждается... Вот каким человеком был ваш брат. Он не  был  эгоистом.  Но
как вы могли об этом знать? Вы почти не знали этого мальчика.
   Бенедикт вздрогнул; она поняла, что попала в точку, вот и хорошо.  Теперь
ее уже ничто не удержит.
   - Он рассказал мне, что ваша мать была в тяжелой депрессии  из-за  смерти
мужа и вашей предполагаемой гибели. Гордон скучал об отце, но так как вас он
редко видел, то особенно не убивался по поводу вашего исчезновения. - И  тут
она перешла на "ты". - Уж  если  хочешь  кого-нибудь  обвинить,  то  обвиняй
первым делом себя, истукан несчастный! А прежде чем называть  меня  лгуньей,
советую  прочесть  материалы  вскрытия  покойного   Гордона.   Расследования
некоторых так называемых ученых выглядят порой просто смехотворно!
   Она направилась к двери, и Бенедикт не шелохнулся, чтобы  остановить  ее.
Она обернулась, держась за дверную ручку, и на прощание выпустила  еще  один
залп:
   - Может быть, телевизионщик был прав, мистер Миллионер, успех на Амазонке
- это всего лишь счастливый случай... - Ребекка вышла из кабинета, больше не
оборачиваясь, киля негодованием.
   А если бы обернулась, то увидела бы, как Бенедикт  опустился  на  стул  и
закрыл лицо руками...

Глава 5

   - Мерси. - Ребекка взяла чашечку кофе, которую  официант  поставил  перед
ней на стол. Отпила и устроилась  в  кресле  поудобней.  Расслабившись,  она
облегченно вздохнула. Никто так не готовит кофе, как  французы.  Впервые  за
последние три дня она наслаждалась одиночеством и покоем.
   Морские  суда  в  гавани  сверкали  под   июньским   солнцем,   парусники
покачивались на воде, высокие их мачты поскрипывали под  дуновениями  бриза.
Этот  мелодичный  звук  перекликался  с   голосами   людей,   наслаждающихся
воскресным отдыхом.
   Ее внимание привлек мальчик: уронив  мороженое  на  тротуар,  он  залился
горькими слезами. И она с болью в сердце вспомнила о  своем  сыне,  Даниэле.
Впервые она оставила его, доверив Джоан и Джошу, и теперь очень скучала. Но,
будучи матерью-одиночкой, приходится думать о карьере.
   Взгляд ее остановился на большой  яхте,  входившей  в  гавань.  Красивое,
сверкающее белизной судно не могло войти в узкий проход к  якорной  стоянке.
Высокий темноволосый мужчина появился на палубе. При входе в док яхта  почти
касалась стен  гавани,  и  мужчина  легко  перепрыгнул  на  набережную.  Его
загорелая кожа блестела под полуденным солнцем. Ребекка не видела  лица,  но
что-то в его облике было очень знакомо, то  ли  движения  гибкого  тела,  то
ли... Но тут ее отвлек громкий крик молодой девушки, бежавшей в  направлении
кафе.
   - Миссис Блэкет-Грин... Миссис Блэкет Грин!
   Девушка подбежала к ней, запыхавшись.
   - Что случилось, Долорес? - Ребекка  оглядела  шестнадцатилетнюю,  с  уже
сформировавшейся фигурой девушку и была шокирована ее бикини. - Разве я  вам
не говорила, что нельзя уходить с пляжа без одежды?
   - Да, мисс.  Но,  пожалуйста,  мисс,  пойдемте  скорее.  Доджер  заставил
мистера Хамфри выйти в море на маленьком ялике, и они попали в беду.
   Ребекка вскочила на ноги. Из кармана брюк она достала несколько  франков,
бросила их на стол и побежала вниз  по  холму  к  берегу,  не  замечая,  что
высокий темноволосый мужчина, о котором она позабыла, обернулся и  наблюдает
за ней с напряженным выражением сурового лица.
   Поездка во Францию с учениками началась неудачно. В  пятницу,  когда  они
отправлялись в путь из Англии, мисс Смит, с которой они  по  очереди  должны
были вести автобус, прищемила руку  дверью,  а  ее  другой  коллега,  мистер
Хамфри, вообще не водил машину. Ребекке пришлось бессменно сидеть за  рулем,
что  не  освобождало  ее  от  ответственности  за  группу  шестнадцатилетних
школьников.
   О Боже! Какую  еще  глупость  выкинул  Хамфри?  -  спрашивала  она  себя,
спускаясь на пляж. Мисс Смит была на вилле и готовила ужин,  однако  Ребекка
понадеялась, что Хамфри сможет некоторое время справиться один. Но, взглянув
на море, она поняла, что ошиблась. Ялик быстро входил в  морской  рукав,  за
которым качался на воде "Атлантик". Ветер наполнял белый парус ялика, и  две
фигурки на нем с каждой секундой становились все меньше и меньше.
   - Долорес, собери всех  оставшихся  ребят,  и  ждите  меня  у  берега,  -
приказала Ребекка и побежала через  песчаный  пляж.  И  тут  она  с  великим
облегчением  увидела,  что  две  гротескные  фигурки   на   ялике   замечены
спасателями. Трое мужчин обогнали Ребекку и, прыгнув в  моторную  лодку,  за
считанные секунды настигли парусник и взяли его на буксир.
   Ребекка облегченно перевела дух, лишь  когда  лодку  пригнали  к  берегу.
Успокоившись, она вновь  обрела  начальственный  вид.  Учеников  всего  было
девять: пятеро мальчиков и четыре девочки. А вместе  с  непоседой  Доджером,
мистером Хамфри, мисс Смит и ею самой вся  компания  насчитывала  тринадцать
человек. Дурная примета...
   Она нетерпеливо наблюдала, как спасатели  и  спасенные  вышли  на  берег;
ученики  разразились  ликующими  воплями.  Как  только   к   ней   вернулась
уверенность,  что  никто  не   пострадал,   чувство   облегчения   сменилось
негодованием.
   - Так, все садитесь! Не вы, мистер Хамфри,  может  быть,  вы  подготовите
спортивный инвентарь, пока я поговорю с ребятами?
   Она посмотрела на Хамфри с раздражением.  Высокий  рыжеволосый  парень  в
очках, он за все четыре года ее работы в школе,  расположенной  в  одном  из
небогатых  районов  Лондона,  словно  пытался   доказать,   что   он   самый
неподходящий человек, чтоб заниматься ребятами, воспитанными улицей.
   - Тихо! - повысила она голос, разглядывая пестрое  соцветие  уставившихся
на нее глаз, пока не нашла виновного. - Итак, Доджер,  может  быть,  ты  нам
объяснишь свое поведение?
   - Я представил себе, что отправляюсь в плавание. Ведь у нас каникулы.
   Прошло всего три дня, а она уже успела превратиться в неврастеничку.
   - Послушай, и вы все тоже. Если вы не возьметесь за ум, я всех вас завтра
же отвезу обратно.
   Вероятно,  она  производила  странное  впечатление:  миниатюрная,  хорошо
сложенная женщина с черными,  коротко  остриженными  волосами,  в  открытом,
простого покроя платье и поношенных босоножках на  изящных  ногах...  Держит
речь перед группой ребят, причем все они выше ее ростом.
   -  Наша  поездка  началась  с  неприятного  происшествия,  и  если  б  не
спасатели, то произошла бы катастрофа. Как ты посмел сделать вид, что умеешь
ходить под парусом, Доджер? - Она укоризненно смотрела на виновника. - Когда
единственное, что ты умеешь, - это сидеть на веслах в Гайд-парке...
   Ее прервали раскаты смеха, и она  обескураженно,  ничего  не  подозревая,
обернулась. Катастрофа все же  произошла  -  за  ее  спиной  стоял  Бенедикт
Максвелл. Она мгновенно узнала его, и сердце у  нее  чуть  не  выскочило  из
груди. Прошло пять лет с их последней встречи,  и  тогда  он  тоже  смеялся.
Прежняя горечь подступила к горлу, и в то же время - нечто вроде  торжества.
Он не сможет больше причинить ей боль.
   - Ребекка, Ребекка, - воскликнул он между раскатами хохота, - ты, я вижу,
превзошла самое себя. - Его золотистые глаза  искрились  ухмылкой,  подливая
масла в охватившее ребят веселье. - Где ты учительствуешь? В школе для  юных
правонарушителей?
   Он стоял всего в нескольких футах от нее, одетый в шорты цвета хаки,  его
широкие  плечи  содрогались  от  беззвучного   смеха.   Она   демонстративно
повернулась к нему спиной,  не  снизойдя  до  ответа,  и  продолжала  ровным
голосом:
   - Доджер и Томпкинс, наберите себе  по  команде  и  начинайте  футбольный
матч. Надеюсь, это вас займет на час, а то и на два.
   - Мисс, а мисс, парень все еще тут! Отчего вы  с  ним  не  поговорите?  -
пропищала Долорес. - Для старика он на вид ничего себе.
   Ребекка  не  хотела  не  то  что  разговаривать  с  Бенедиктом,  но  даже
признавать его присутствие, однако губы ее сами собой произнесли:
   "Старик". Ему это должно понравиться...
   - От этого старика лучше держаться подальше. Ладно ребята,  повеселились,
и хватит, футбол так футбол. Пошли.
   Ребекка не сразу поняла, что Бенедикт переместился к  ней  вплотную.  Его
мощная рука обняла ее за плечи, и она вздрогнула от его прикосновения. Резко
поведя плечами, она отшатнулась от него.
   - Я уж сама как-нибудь разберусь со своими учениками. Мне ваша помощь  не
нужна.
   - Прости меня, Ребекка. - Усмешка еще играла  на  его  губах,  но  темный
взгляд был устремлен на ее пылающее лицо с серьезной сосредоточенностью.  На
мгновение ей показалось, что за его словами стоит нечто большее. Но  он  тут
же развеял ее заблуждение, насмешливо заметив:
   - Ты, однако, выглядишь так, словно позарез нуждаешься в помощи.
   - Вы не тот человек, к кому бы я обратилась за помощью, если б  нуждалась
в ней, - выпалила она. Каким  изощренным  капризом  судьбы  забросило  этого
человека сюда, на юго-западное побережье Франции, именно в этот день,  когда
и она здесь? Ей хотелось надеяться, что она навсегда ограждена от  встреч  с
Бенедиктом, и по прошествии пяти лет она уже не сомневалась, что так  оно  и
есть.
   - Прекрасно, Ребекка. Приятно  видеть,  что  маленькая  елочная  хлопушка
осталась прежней, такой, какую я знал и любил. -  Его  губы  раздвинулись  в
волчьей улыбке, обнажая сверкающие зубы.
   Лгун. Он никогда не  любил  ее,  и  она  не  собиралась  продолжать  этот
разговор. К счастью, снова раздался  визг,  и  она  с  радостью  переключила
внимание на игру ребят.
   - Ты была в офсайде, Долорес, -  крикнула  она,  закончив  таким  образом
начавшийся диспут, а затем позвала своего коллегу:
   - Мистер Хамфри, я займусь ими, думаю, что  вы  уже  достаточно  были  на
солнце. - Участие в игре помогло бы ей унять дрожь в ногах...
   - Куда ты спешишь, Ребекка? - Бенедикт схватил ее за локоть.
   Она оглянулась на него. Он стоял слишком близко к ней; она ощущала жар  и
силу, исходившие от его мускулистого тела, его блестящие глаза приковали  ее
взгляд.
   - Я хочу поговорить с тобой, объясниться. Дай мне  такую  возможность,  -
заявил он твердо.
   Прошло пять лет, и вот ею опять играют. Ее пробрала  дрожь  -  она  снова
выказала слабость. И этот человек может снова причинить  ей  боль.  Если  он
когда-нибудь откроет ее тайну...
   - Ты все тот же, Бенедикт: "Я хочу". - (Лишь игра желваков на  квадратной
челюсти выдала его раздражение.) - Тебе надо только пожелать, и все. Это для
тебя еще одна проба сил, я нисколько не сомневаюсь, - бросила она с холодной
отчужденностью. - И убери руку.
   - Твоя взяла, на данном этапе, - сказал он спокойно,  отпуская  ее  руку,
когда  мистер  Хамфри  направился  к  ним.  -  Я  понимаю,  Ребекка,  сейчас
неподходящий момент. Может, пообедаем сегодня вечером?
   - Нет, я не хочу, - сказала она резко, уловив в его глазах  хищный  блеск
дикой кошки, мелькнувший и р