ут еще это землетрясение...
   Впрочем, в конце концов оказалось, что все к лучшему. Я,  признаться,
и не волновался особенно, знал, что  Вайле  сумеет  удержать  вас  возле
себя, не даст уйти далеко и затеряться в лабиринте пещер...
   - Ктор! - прервала его Вайле. - Нам пора. Медные  Стражи  могут  быть
близко.
   - Ты недооцениваешь своего компаньона, Вайле, -  усмехнулся  жрец.  -
Медные Стражи больше не опасны. Они не могут причинить нам вред!  Но  ты
права,  принцесса,  нам  действительно  пора...  Давай-ка  привяжем  его
величество вот к этой колонне, чтобы он не упал при виде того, что здесь
будет происходить. Мы займемся им попозже...
   Упирающегося падишаха подтащили к колонне и накрепко привязали к  ней
той же прочной, как канат, нитью  паутины.  После  этого  Вайле  и  Ктор
оставили его в одиночестве, а сами направились в центр зала - к чаше.
   Повествователю этой правдивой истории просто не хватает  слов,  чтобы
описать гнев и отчаяние, охватившие падишаха! Он рычал и метался, терзая
свое тело путами и ударяясь головой о колонну.
   Как?! В двух шагах от цели, к которой шел всю жизнь -  стать  жертвой
самого низкого обмана! Это выше человеческих сил! Вайле! Как она могла?!
И как он сам мог не  разглядеть  за  этой  восхитительной  внешностью  -
черную душу ведьмы?
   Мучения Адилхана усугублялись тем, что в двух шагах от него, у стены,
стояли два сосуда с ифритами. Ифриты! Сила, на которую он поставил  все.
И проиграл. О, Аллах! Как бы он хотел сейчас добраться до них! Тогда  бы
он всем показал, кто здесь заслуживает звания Мойры, и кому  принадлежит
право распоряжаться судьбами мира!
   В отчаянии Адилхан стал читать  заклинание,  вызывающее  ифритов.  Он
прочел его два раза, но, как и следовало  ожидать,  это  ни  к  чему  не
привело.  Эх!  Если  бы  дотянуться  до  ближайшего  сосуда!  Чем-нибудь
бросить, толкнуть, ударить, чтобы разбить его, выпустить ифрита и отдать
приказ!
   Адилхан снова задергался, до крови разрезая кожу тонкими и  прочными,
как струна, нитями.
   - Тсс! - послышалось вдруг за его спиной.
   Падишах замер.
   - Кто здесь? - прошептал он.
   - Это я, Пулат, - ответил еле слышный  голос.  -  Сейчас  я  освобожу
тебя!
   Что-то тонко заскрипело, и струны,  удерживающие  Адилхана,  одна  за
другой, стали лопаться. Слезы текли по лицу падишаха.
   - Пулат, - шептал он, - ты - брат мой! Ты - второй Фаррух. О,  Аллах!
Какие люди окружали меня, и как плохо  я  умел  ценить  их!  Но  ничего,
Пулат, мальчик мой, ты еще узнаешь благодарность Адилхана!
   Ничего! У нас впереди - вечность!
   Как только Адилхан получил возможность двигаться, он ринулся  вперед,
подхватил оба сосуда и пошел прямо на Вайле и Ктора.  Те  не  сразу  его
заметили. Склонившись над Чашей Джамшида, они были  поглощены  изучением
карты. Шаги падишаха заставили их  обернуться  в  испуге,  но  было  уже
поздно.
   Адилхан изо всех сил ударил сосуды  друг  о  друга.  С  оглушительным
грохотом они разлетелись на куски, и два  ифрита,  покорные  заклинанию,
предстали перед падишахом в огненных облаках.
   - Слушайте меня, существа из другого мира! - прокричал Адилхан.  -  К
вам обращается ваш хозяин! Немедленно убейте вот этих двоих!
   Он указал на Вайле и Ктора. Но ифриты не торопились исполнять приказ.
   - Увы нам! - хором пробасили они. - Мы не можем убить их. Эти двое  -
Посвещенные в Таинства!
   - Что?! - Адилхан едва не  задохнулся.  -  Разве  они,  а  не  я  ваш
хозяин?!
   - Ты наш хозяин и повелитель! - ифриты разом поклонились. - Ты, а  не
они! Мы не обязаны их слушать. Но убить - не можем...
   Вайле и Ктор, справившись с первым удивлением, уже улыбались победно.
   - Я вам приказываю убить их! - крикнул падишах.
   - Извини, повелитель, - отвечали ифриты. - Но это невозможно.
   Тут к Адилхану подбежал Пулат и шепнул что-то  ему  на  ухо.  Падишах
просиял.
   - В таком случае, - сказал он ифритам, - не убивайте их. Несите их по
Дороге Миров! Одного - сюда, - он ткул  пальцем  в  мерцающую  точку  на
карте, - а другого -  туда!  -  он  указал  первую  попавшуюся  точку  в
противоположной  стороне.  -  Отнесите  и  не   вздумайте   слушать   их
приказаний!
   Вайле и  Ктор  не  успели  издать  ни  звука  -  два  огненных  вихря
подхватили их и сейчас же растворились в  глубине  зала.  Едва  заметная
рябь пробежала по поверхности жидкости в чаше и исчезла. В зале  повисла
гулкая тишина.
   Адилхан, чувствуя себя счастливейшим из смертных, приобнял  Пулата  и
подвел его к чаше. Мимоходом он подумал, что юношу тоже придется убрать,
но это простая, будничная мысль уже не могла омрачить  его  праздничного
настроения.
   - Ну вот я и Повелитель Вселенной, - с улыбкой сказал он.
   - Нет, - бесстрастно ответил Пулат. - Это не так. Ты не выпил Эликсир
Владения и не можешь присоединиться к племени Мойр...
   Улыбка медленно сползла с лица падишаха. Он повернулся к юноше.
   - Как ты сказал?
   Пулат встретил его испуганный взгляд усмешкой.
   - Несметные сокровища страны Шис, -  заговорил  юноша,  -  даются  не
каждому. Одни могут владеть и распоряжаться ими,  другие  становятся  их
рабами.  Последним  владельцем  сокровищ,  из  которых  главное  -  Чаша
Джамшида,  был  великий   король   Конан,   завоевавший   их   мечом   и
покровительством богов. Конан поставил золотые жертвенники в Пантеоне, и
боги наполнили зерном его житницы, рыбой его реки, а паруса его судов  -
попутным ветром. В годы его правления не случилось ни одной засухи и  ни
одного наводнения, кометы не окутывали звезд своим саваном, а  подземные
духи не сотрясали твердь... Умирая, он не  завещал  сокровищ  никому  из
своих сыновей. "Я не хочу, - говорил Король, - чтобы сыновья  мои  стали
рабами этих сокровищ. Владеть же ими может лишь тот,  кто  в  молодости,
подобно мне, отведал напитка власти - Эликсира Владения, ибо способность
Владеть и Властвовать дается не каждому..."
   С той поры Посвященные ищут Эликсир Владения, а  непосвященные,  один
за другим, приходят сюда, чтобы навеки стать рабами сокровищ...
   - Но... - ошеломленно произнес Адилхан. - Откуда ты все  это  знаешь,
Пулат?
   Гвардеец гордо выпрямился. Адилхану даже показалось, что он стал выше
ростом.
   - Ты ошибаешься, падишах Хоросана! - надменно сказал юноша.  -  Я  не
Пулат. Я - Медный Страж!
   Адилхан  отшатнулся.  Перед  ним  стоял  витязь  в  отливающих  медью
доспехах. Шлем и забрало скрывали его лицо. В руке он держал меч.
   Падишах схватился за саблю, но витязь не обратил на это внимания.
   - Ктор, жрец Ассуры, - продолжал он, - сумел найти Эликсир.  Он,  как
никто другой, был близок к тому, чтобы овладеть сокровищем власти.
   Поэтому я помогал тебе, падишах Хоросана. Ктор был опасен, ты - нет.
   Ты пришел сюда, чтобы стать одним из нас - рабов сокровища. Отныне ты
- Медный Страж. Становись в строй!
   И тут падишах увидел шествующую к нему через зал колонну закованных в
латы воинов. Они несли ему медные доспехи...
 
Глава 22 
 
   В ходовой рубке межмирника "Леонид Кудрявцев" было, как всегда, тесно
и  накурено.  Рубка  служила,   по   совместительству,   кают-компанией,
камбузом, кубриком -  одним  словом,  постоянным  пристанищем  для  всей
команды. Только у капитана  и  старпома  были  отдельные  каюты,  вернее
спальные места, отгороженные фанерными щитами в трюме, такие тесные, что
их можно  было  принять  за  ящики  из-под  телевизоров.  Все  остальное
пространство на судне отводилось грузам. Капитан "Кудрявцева",  человек,
искалеченный квартирным вопросом еще в коммуналках тридцатых  годов,  не
позволял тратить драгоценные багажные места для душевых, кухонь и прочих
излишеств. Одно время он хотел упразднить и гальюн, но  в  конце  концов
вынужден был отказаться от этой идеи, так как бегать каждый раз на улицу
было не всегда удобно, особенно  при  посещении  миров  с  отрицательной
силой тяжести или при температуре за бортом, близкой к абсолютному нулю.
   Помимо капитана и старшего помощника - невольного героя этой повести,
команда межмирника состояла еще из четырех человек: младшего  помощника,
исполнявшего обязанности  суперкарго,  двух  мотористов  и  грузчика,  к
которому в часы такелажных авралов присоединялся весь остальной  экипаж,
до капитана включительно. Посторонние попадали на межмирник очень  редко
- капитан не терпел  лишних  людей  на  судне.  Даже  свою  собственную,
многократно проверенную команду он постоянно  изводил  производственными
собраниями  с  неизменной  повесткой:  "Без  кого  из  нас   мы   сможем
обойтись?".
   И все же сегодня  в  ходовой  рубке  "Леонида  Кудрявцева"  находился
посторонний. Объяснялось это двумя причинами: во-первых, отсутствием  на
борту капитана - он вместе с суперкарго  носился  по  Москве  в  поисках
попутных грузов, а во-вторых тем, что старпом  встретил  своего  старого
знакомого. Когда-то в далеком порту "Н-ск  -  2000"  он  познакомился  с
Серегой  Стопарем.  Тот  был  тогда  одним   из   бригадников   местного
криминального  авторитета  Колупая  и  вел  от  его  лица  переговоры  о
возможности приобретения полиноида. За один экземпляр полиноида Колупай,
по словам Стопаря, готов был отдать полмира.  Старпома  не  интересовали
колупаевские полмира, зато он был наслышан об имеющейся в "Н-ске - 2000"
констракве - чудесном веществе, способном  превращать  глину  в  золото.
Переговоры проходили весьма плодотворно, обе стороны темнили, как могли.
Стопарь определенно обещал достать констракву (о которой впервые услышал
от  старпома),  а  старпом  распространялся  о   чрезвычайной   редкости
полиноидов во Вселенной (хотя знал, что в Москве их продают оптом  и  на
вес).
   Отбывая из "Н-ска - 2000", старпом был преисполнен радужных надежд  и
далеко  идущих  планов,  вплоть  до  покупки  собственного   межмирника,
оборудованного под перевозку констраквы. Прибыв в Москву, он  сейчас  же
договорился в одном из магазинов Second-Hand о приобретении подержанного
полиноида. Оставалось незаметно пронести его на  корабль  и  спрятать  в
своей  каюте  (все  операции  производились,  разумеется,  в  тайне   от
капитана, так как  старпом  твердо  решил  открыть  собственное  дело  и
заранее боялся конкуренции).
   И вдруг все рухнуло. Прогуливаясь сегодня  по  московским  улицам  от
магазина к магазину,  старпом  вдруг  повстречал  в  подземном  переходе
нищего, как две капли воды похожего на Серегу Стопаря. Нищий  выпрашивал
у прохожих трудовую медь,  ссылаясь  на  то,  что  он  инвалид  какой-то
неизвестной,  но,  по  его  словам,  чрезвычайно  кровопролитной  битвы.
Выглядел он так, будто вернулся прямо с  Армагеддона.  Старпом,  однако,
узнал его и привел с собой на межмирник, где велел  накормить  и  выдать
кое-что  из  одежды.   Поступки   старпома   диктовались   одними   лишь
филантропическими побуждениями, так как еще по дороге Стопарь без утайки
рассказал ему всю правду. Известие  о  гибели  Колупая  и  его  мятежных
бригадников, о  страшном  наступлении  констраквы  -  словом,  о  полном
крушении всякой надежды на прибыльную эксплуатацию порта "Н-ск  -  2000"
глубоко потрясло старпома.
   "Это ужасно! - думал он. - Просто кровь стынет в жилах! За что  такая
страшная судьба? Зачем я внес деньги за полиноид?!..."
   Придя на межмирник, старпом с горя заперся у себя  каюте.  Он  должен
был обдумать создавшееся положение.  Серега  остался  в  рубке,  где  за
миской каши и бутылкой пепси-колы  поведал  остальной  команде  о  своей
невероятной судьбе. Рассказ его был полон настоящего драматизма, напевен
и страстен - видимо,  Стопарь  неплохо  отрепетировал  его,  выступая  в
подземных  переходах  столицы.  Вдобавок,   перенесенные   испытания   и
знакомство с московским андеграундом пробудили в  нем  доселе  дремавшую
духовную силу. Стопарь  заговорил  иносказательно,  в  глазах  его,  под
обгорелыми бровями, засветилась святость  страстотерпца.  Те,  кто  знал
Серегу раньше, определенно решили  бы,  что  на  него  сошла  благодать.
Впрочем, это довольно часто случается с людьми в Москве, где, в  отличие
от остального отечества, всегда любили пророков, охотно их подкармливали
и даже позволяли грубить царям.
   - Светел был град мой, -  рассказывал  блаженный  Стопарь,  -  тих  и
невинен,   славен   мужами   праведными   -   Колупаем   приснопамятным,
Федулом-угодником... Благославенно было место сие! Воистину -  вертоград
просиянный! Я, грешный, на таких тачках ездил, какие вам и  не  снились!
М-да... Но разверзлась тьма средь миров и из тьмы вышли демоны. Числом -
трое, видом - ужасны и соблазнительны. И вострубил первый демон:  "Я,  в
натуре, знаю, где в граде сем спрятан клад несметный!". И  восстал  брат
на брата, и сын на отца и этот... племянник на дядю.  И  пошли  друг  на
друга ради клада сего... Тогда вострубил второй  демон,  и  от  трубного
гласа его, силы охрененной, случились землетрясения по местам. И  канула
в бездну местность, называемая Промзона, а из бездны поднялись исчадия и
двинулись на праведников, собравшихся в месте сем для молитвы. И сколько
ни отстреливались  праведники  из  автоматов  и  гранатометов,  всех  их
поглотили исчадия. Одному мне, грешному, удалось спастись. И вот - вышел
из бездны третий демон, видом - женщина, соблазна необыкновенного, ноги,
талия, грудь - вы себе не представляете! Из глаз - зеленые молнии  бьют,
с пальцев - алые искры сыплются, земля  под  ногами  дымится.  Словом  -
диаволица. Пал я тогда на лицо свое  и  очи  сомкнул,  жду  смерти,  яко
мученик. И вот слышу голос, точно с небес...
   - Где старпом?
   При звуках этого голоса, неожиданно раздавшего в рубке  "Кудрявцева",
вся команда вздрогнула и разом повернула головы. В дверях стояла  княжна
Ольга с аннигилятором, неприятно нацеленным на собравшихся. За ее спиной
маячили еще две рослые фигуры.
   - Она! - прошептал Стопарь. - Диаволица!
   - Старпом где? - нетерпеливо повторила Ольга.
   - Чур меня! Чур меня! - заголосил Стопарь и замахал рукой  в  сторону
трюма. - Там он! В келии! Отыди от меня, сатана!
   - Спокойно! - Ольга не узнала Стопаря и  прошла  мимо  него  к  люку,
ведущему в трюм. За ней по-гвардейски вышагивали Гонзо и граф Бруклин.
   Увидев их, Серега безумно улыбнулся и, повернувшись к  мотористам,  с
ликованием произнес:
   - Демоны. Те самые! - после чего закрыл глаза и рухнул на пол.
 
*** 
 
   Старпом сидел в  своей  келии,  или  каюте,  или  в  своем  ящике  от
телевизора - как угодно. Все его  размышления  о  создавшемся  положении
сводились к одной неконструктивной мысли: "Вот ведь мать-перемать!".
   Было от чего прийти в уныние.  С  самого  начала  этого  злополучного
рейса старшему помощнику не везло. В Узловом его надул какой-то прохвост
- всучил партию коньяка, из которой только один ящик оказался настоящим,
а все остальные даже не паленка, а так - мираж... За эту покупку капитан
его чуть не убил, младший помощник, он же суперкарго,  ел  поедом  и  на
собраниях ставил вопрос,  зачем  это  на  их  небольшом  межмирнике  два
помощника капитана. Коньяк на Дороге Миров покупали из рук вон плохо, но
капитан не позволял сбавить цену, он требовал, чтобы старпом этим ящиком
окупил всю оплаченную партию. А как ее окупишь?
   Одну бутылку взял спесивый помещик в "Хвалыни-1853", да две бутылки -
Бегун, начальник "Н-ска -  2000".  Вот  и  все  покупатели...  В  Н-ске,
правда, удача снова стала поворачиваться лицом - наметилась комбинация с
констраквой. Старпом воспрял было духом, но по прибытии  в  Москву,  как
назло, поломался межмирник. Вместо того, чтобы молниеносно крутнуться  с
полиноидом обратно  в  Н-ск  за  констраквой,  пришлось  становиться  на
ремонт, разыскивать дефицитные запчасти и вообще заниматься рутиной. Все
это время старпом не находил себе места.
   Сгорая от нетерпения, он разыскал самый дешевый в Москве полиноид,  и
чтобы тот не ушел как-нибудь в чужие руки, заранее за него заплатил.
   Он  убедил  капитана,  разумеется,  под  совсем  иным  предлогом,   в
необходимости совершить повторный рейс в "Н-ск - 2000".  Он  до  мелочей
разработал весь план кампании... и тут встретил блаженного Стопаря.
   Блестяще разработанный  план  пошел  коту  под  хвост.  Колупая  нет,
бригады  его  нет,  полиноид  никому  не  нужен,  констраква  бушует   и
подобраться к ней нельзя...
   - Ну просто мать-перемать!
   В тоске старпом протянул руку и ткнул  пальцем  в  кнопку  крохотного
телевизора,  стоявшего  на  крохотном  столике  у  крохотного  окна  его
крохотной каюты (окно выходило в трюм и предназначалось для  надзора  за
грузами).  Экран  осветился.  Запищала  музыка.  Зрелых  лет  мужчина  в
шутовском наряде, отчаянно кривляясь и  нарочно  коверкая  слова,  повел
речь о какой-то уморительно смешной викторине, имеющей состояться  прямо
сейчас.  Но  старпома  не  увлекали  заковыристые   вопросы   викторины,
пересыпанные забавными прибаутками. Без  улыбки  смотрел  он  на  экран,
почти не воспринимая происходящего, до тех пор, пока один из зрителей  в
студии не выиграл приз за первый конкурс.
   На экране вдруг появились темные бутылки туманного стекла с  золотыми
этикетками, знакомыми до боли. Старпом ахнул и сунул руку  под  кровать.
Так хватается за карман обворованный в трамвае. Но ящик был на месте,  и
все шесть неликвидных бутылок оставались нетронутыми.
   Старпом вынул одну из них.  Cognac  Napoleon.  Точь-в-точь  такую  же
бутылку ведущий вручал победителю конкурса в качестве приза.
   Гады, грустно подумал старпом. Размочили  монополию.  Уж  это  верный
признак: если по телевизору показывают, значит в ближайшее время и рынок
наводнят. По бросовым ценам. Вот тебе и окупил всю партию! Опять  облом!
Да что ж так не  везет-то  мне?!  Это  уже  не  мать-перемать,  это  уже
просто... просто не знаю, что!
   На экране, тем временем, счастливые победители получали все  новые  и
новые призы с золотыми этикетками.
   Спаивают русский народ, сволочи! Старпом  в  негодовании  метался  по
каюте, так что фанерные щиты  ходили  ходуном.  Со  злости  он  чуть  не
грохнул об пол свой маленький телевизор, но тут,  к  счастью,  проклятые
бутылки исчезли с экрана,  начался  очередной  рекламный  блок.  Старпом
слегка успокоился. Он сидел на кровати, держась за голову,  лысеющую  от
выпавших на ее долю страданий, и думал  о  своей  нелегкой  коммерческой
доле. Еще он думал о том, какие идиоты сидят  на  телевидении.  От  этой
мысли ему становилось легче.
   Вот, к примеру, реклама. Сидит деваха и щебечет не  поймешь  что,  на
черт-те  каком  языке.  Умники!  Рекламируют  и  сами  не   знают,   что
рекламируют! А, да чего на них смотреть! Гори оно все синим пламенем!
   Старпом решительно взял со стола бутылку, сорвал фольгу  и  ударил  в
донышко тяжелым кулаком...
 
*** 
 
   Ольга пинком распахнула дверь и, подняв аннигилятор, шагнула в теплый
застоявшийся полумрак. Каюта старпома была пуста, постель смята  (княжна
не знала, что это нормальное состояние постели старпома), из-под кровати
торчал угол знакомого ящика. Ольга  рывком  вытащила  ящик  на  середину
узкого прохода. Тускло блеснули,  качнувшись,  пять  головок,  обернутых
фольгой. Шестая бутылка стояла на столике рядом с телевизором. Она  была
пуста.
   - Ушшел, гад! - прошипел из-за спины Христофор.
   - Кто ушел? Куда ушел? - разом загалдели  мотористы  и  грузчик.  Они
вбежали в грузовой отсек вслед за графом и теперь  наседали  на  него  с
трех сторон,  впрочем  довольно  деликатно,  без  рук.  Команда  считала
нелишним задать несколько  вопросов,  прежде  чем  вступать  в  драку  с
вооруженными людьми.
   - Чего вам надо от старпома? - спросил один из мотористов,  заботливо
протирая ветошью разводной ключ.
   - От старпома! - передразнил его  Христофор,  появляясь  из  каюты  с
ящиком в руках. - Был старпом, да весь вышел!
   Он поставил ящик на клепаный металлический  пол  и  любовно  погладил
золотые горлышки бутылок. Те