тился было за пистолет, но передумал и обратился к Ольге:
   - А может его удавкой слегка, а? Или дверью... -  Тут  бы  он  все  и
выложил.
   - Позже, - сухо ответила княжна.
   - Ну так как же, Христофор? - спросила она Гонзо. -  Ведь  ты  продал
ящик на другой межмирник, верно? Ни на что иное у тебя просто не хватило
бы времени.
   - Допустим, - Христофор пожал плечами. - И что это вам дает?
   Ольга вскочила с места.
   - Название! Скажи, как назывался межмирник!
   Христофор усмехнулся в ответ.
   - Забыл. Но даже если бы я вспомнил,  что  толку?  Где  бы  вы  стали
искать его?
   - Это не твоя забота.
   - Да он вольный торговец! Нынче здесь, завтра - там! У вас что,  есть
собственный межмирник для погони?
   - Представь себе, есть!
   - Ах, есть! - в глазах Гонзо промелькнули живые искорки. - Ну  так  я
тем более ничего вам не скажу... осторожнее, граф, не  размахивайте  так
аннигилятором, попадете кому-нибудь в глаз... не скажу до тех пор,  пока
вы сами не выложите, во-первых, всю правду - что именно пересылали и для
чего - и, во-вторых, мою долю. По-справедливости.
   - Еще чего! - подал голос Джек Милдэм.
   - Со своей  стороны,  -  продолжал  Христофор,  не  обратив  на  него
внимания, - я принимаю на себя все обязанности  по  отысканию  ящика.  С
помощью  вашего  межмирника,  разумеется.  Если  бы  у  меня  был   свой
межмирник, я бы и разговаривать с вами  не  стал.  Этот  ящик,  чтоб  вы
знали, у меня на крючке. А вот самим вам до него не добраться. Есть  тут
один секрет...
   - Цену набивает, вот и все! - махнул рукой Джек.
   - Нет, дорогой граф, - улыбнулся Гонзо. - Я не собираюсь ни набивать,
ни сбивать цену. Она останется неизменной всегда  -  одна  треть.  Треть
настоящей цены вашего груза, чем бы он ни был.
   Джек с Ольгой переглянулись.
   - Не пойдет, - сказал граф Бруклин. - Тебе какую цену ни предложи, ты
все равно не поверишь, что она настоящая!
   - Уж вы так сделайте, чтобы я поверил, - усмехнулся Гонзо.
   - Мы теряем время, - сказала Ольга нетерпеливо.  -  Ладно,  вот  тебе
правда: никакой одной трети  быть  не  может.  Делить  нам  нечего.  Ты,
Гонзик, прав, в бутылках не коньяк... - она помолчала. - Там ифриты...
   Христофор почувствовал слабость в коленях. Ему вдруг с  непреодолимой
силой захотелось обратно в тюрьму, на любимую койку у окна, и чтобы  все
услышанное им сейчас оказалось сном...
   - Вы с ума сошли оба, - пробормотал он, отступая. - Ифритов по почте!
В бутылках! Да вы... может, врете опять?
   Однако он уже знал, что на  этот  раз  ему  сказали  правду.  Слишком
нелепая шутка, так не врут. По-видимому, эти двое  сумасшедших  в  самом
деле запустили на трассы Параллелья упакованных ифритов - этих  монстров
из  дальнего   пространства   ТИОН-500,   этих   опасных,   безжалостных
псевдогуманоидов,  способных  копировать  внешность  и  даже   поведение
человека, но преследующих при этом цели,  необъяснимые  с  точки  зрения
человеческой  логики.  По-существу,  каждый  из  них  являлся   колонией
микроскопических  существ,  которые   сообща   могли   проявлять   самые
разнообразные физические, химические, коммуникативные и прочие свойства,
с виду совершенно сверхъестественные. Ученые Праллелья  никак  не  могли
договориться о том, к чему, собственно, следует  относить  ифритов  -  к
разумным существам или искусственным структурам, к явлениям природы или,
так сказать, общества.
   Зато всем хорошо  был  известен  вздорный  нрав  ифритов,  их  полное
безразличие к интересам людей и упорное неприятие человеческой морали.
   И, конечно, вывозить их из ТИОНа-500 было категорически запрещено.
   - Да на кой черт?! Ну скажите вы мне, - допытывался Христофор,  -  ну
зачем они вам понадобились? Зачем вообще ифриты могут понадобиться?
   На продажу? Отвечайте вы, психи!
   Гонзо, размахивая руками, метался по комнате между Ольгой  и  Джеком.
Они молча глядели на него.
   - И вы думаете, что я стану вам помогать?! - кипятился Христофор.
   - Но ведь это ты их выпустил, - спокойно сказала Ольга.
   - Что?! - Гонзо задохнулся от возмущения. - Меня... впутывать...
   Да я... Я украл коньяк ! А ваших ифритов в глаза не видел, ясно?
   - Если он выйдут из бутылок, - холодно заметил граф Бруклин, -  и  об
этом станет известно в Узловом, мы не будем тебя выгораживать. Ты -  наш
конкурент. Такая будет официальная версия.
   - О, господи! - простонал Христофор. - Какой еще конкурент?!
   Он воздел руки к небу, и Джек Милдэм  вдруг  с  изумлением  увидел  в
правой  руке  Христофора  свой  аннигилятор.  Толстый   короткий   ствол
уставился прямо в лоб графу Бруклину, бессмысленно  похлопывавшему  себя
по карманам.
   - Вот что, ребята, - сказал Гонзо, быстро отступая в угол, - я  ваших
ифритов видал в гробу. Так им и передайте,  если  встретите.  А  сейчас,
граф, отойди от двери и ручки держи повыше, пока я тебе ногти не  остриг
по самую шею...
   Он двинулся к выходу, продолжая направлять аннигилятор на Джека.
   Тот нисколько не  испугался,  не  отступил  в  сторону,  а  наоборот,
загородил Христофору дорогу.
   - Ты думаешь, я пошутил? - прикрикнул Гонзо.
   - Нет, - спокойно ответил граф  Бруклин,  -  это  я  пошутил.  Он  не
заряжен. Дай сюда и сядь на место, а то одеяло  потеряешь.  И  помни:  я
тебя задавлю безо всякого аннигилятора, когда захочу, понял?
   - Отпусти его, Джек, - сказала вдруг Ольга.
   - Что? - Джек и Христофор посмотрели на нее с одинаковым удивлением.
   - Я говорю, отпусти его! Ты же видишь  -  ничего  нее  получается.  -
Ольга вынула из кармана пачку сигарет и  закурила.  -  Пока  он  сам  не
захочет разыскать и обезвредить ифритов, ни черта у нас не выйдет.
   Слишком сложное это дело. А он не хочет. Ну и пусть катится...
   Джек Милдэм, подумав, отошел от двери.
   - Да, - сказал он, - кажется, ты права. Толку от него, действительно,
мало.
   Христофор пропустил эти слова мимо ушей. Он смотрел на Ольгу.
   Волосы закрывали ее лицо. Худенькие плечи поднялись, словно ей  стало
вдруг холодно и страшно. Тонкая сигарета мелко подрагивала в ее пальцах.
   - Оля! - тихо позвал Христофор.
   Она подняла на него большие, поблескивающие слезинками глаза.
   - Ну что ты, в самом деле!  -  Гонзо  сунул  аннигилятор  на  стул  и
подошел к ней. - Найдем мы твоих ифритов, что ты расстраиваешься?
   Она схватила его за руку.
   - Правда?
   Гонзо вдруг увидел Ольгу такой, как при первом их свидании. Тогда она
вот так же, с надеждой посмотрела на него и улыбнулась. Невеста...
   - Только ты все-таки скажи, - потупился он, - зачем тебе ифриты?..
 
Предание о девяти сосудах 
 
   ... О, всемилостивейший владыка, падишах  вселенной!  Позволь  твоему
верному рабу, слуге слуг твоих, поведать историю, рассказанную много лет
назад дервишем Набикулом великому визирю Мукаддасу!
   Немало есть преданий о бесценных сокровищах острова Судьбы,  но  лишь
свидетельство Набикула, любимца пророка, можно считать достоверным. Этот
правдивый повествователь, чьим рассказам внимал сам благочестивый  калиф
Хуссейн, донес до нас, что в стране  Хоросан  жил  просвещенный  падишах
Адилхан. Немало тайных наук изучил Адилхан, немало древних книг  прочел,
немало расспросил мореходов и купцов и, наконец,  узнал,  что  далеко  в
туманном  океане  Мухит  лежит  остров  Шис,  называемый  также  городом
Джиннов. Это и есть легендарный остров Судьбы. Богатства города  Джиннов
неисчерпаемы, власть над всем миром будет принадлежать тому, кто  станет
их обладателем. Но жители острова зорко стерегут свои сокровища, и нет в
мире стражи надежней, ибо Шис населяют могущественные джинны  и  ужасные
дэвы. Они окружили остров стеной неприступных скал  и  вскипятили  море,
так что на тысячи фарсангов вокруг распространился  непроглядный  туман.
Ни один мореплаватель не сможет отыскать остров в этом тумане, и ни один
корабль не избежит в нем столкновения с острыми, как  сталь,  и  белыми,
как  сахар,  плавучими  рифами.  Лишь  некоторые  суда,  попав  в  бурю,
выносились волею волн к острову Судьбы, чтобы найти здесь свою гибель, и
только двум или трем морякам удалось  вернуться  на  родину,  побывав  в
городе  Джиннов.  Они-то  и  поведали  миру  о  несметных  богатствах  и
бесчисленных опасностях острова Шис.
   Адилхан Просвещенный год  за  годом  собирал  эти  предания,  по  его
приказу были куплены все карты  океана  Мухит,  когда-либо  составленные
мореплавателями Востока и Запада. Падишах предпринял путешествие в Китай
и привез оттуда чудесный прибор, способный указывать дорогу  во  тьме  и
тумане, когда нет ни солнца, ни звезд.
   Адилхан был мудр и справедлив к своим подданным, но мысль о несметных
сокровищах и  власти  над  миром  лишила  покоя  сердце  могущественного
владыки. В устье Даджлы уже строился  корабль  небывалых  размеров,  его
днище обшивалось медными листами, а в крутых бортах были проделаны  окна
и устанавливались греческие машины, изрыгающие пламя.
   Но не огромный корабль и не устрашающие орудия были главной силой, на
которую надеялся Адилхан. В тайных подземельях дворца премудрый  падишах
хранил бесценный  дар  магрибских  чародеев  -  семь  сосудов,  горлышки
которых были залиты зеленой смолой ситтим  и  запечатаны  Малой  печатью
Сулеймана. В каждом из этих сосудов  был  заточен  могучий  джинн-ифрит,
повелитель молний  и  огненных  дождей,  разрушитель  гор  и  созидатель
пустынь. Сила ифрита столь велика, что противостоять  ему  не  может  ни
один обычный джинн или дэв, люди же бессильны перед ифритом, как муравьи
перед степным пожаром. Только чародей, изучивший все секреты  Каббалы  и
владеющий тайными знаниями черных мудрецов Магриба, мог  подчинить  себе
ифрита  с  помощью  особых  заклинаний.  Таким  чародеем  был  премудрый
Адилхан.
   В день, назначенный  звездами,  падишах  ступил  на  свой  корабль  в
сопровождении трехсот воинов и четырехсот рабов. С особой  осторожностью
были внесены и погружены в трюм сосуды с ифритами.
   Сотворив молитву, Адилхан приказал  поднять  парус.  Защелкали  кнуты
надсмотрщиков, рабы налегли на весла, и огромный корабль вышел из гавани
в открытое море.
   Долгие месяцы длилось это плавание, сначала по волнам свирепых  южных
морей, потом сквозь непроглядный  туман  океана  Мухит.  Не  раз  верных
спутников падишаха покидала надежда добраться до острова Судьбы, не  раз
казалось, что их капитан давно заблудился среди плавучих гор, и  корабль
неумолимо  приближается  к  самому  краю  земли,  откуда  низринется   в
бездонную пропасть. Но Адилхан был неприклонен.
   Несмотря на лютую стужу, он целый день стоял на палубе, и,  советуясь
лишь с чудесным китайским прибором, знавшим дорогу  к  острову,  отдавал
приказания гребцам и матросам.
   Проходили  недели,  не  принося  никаких   изменений,   все   та   же
молочно-белая пелена окружала  корабль  со  всех  сторон,  лишь  изредка
сквозь  нее  проступали  гигантские  силуэты   плавучих   гор,   которые
приходилось огибать на веслах. Зыбкие очертания  этих  гор  были  всегда
одни  и  те  же:  плоская,  как  крыша  бедного  жилища,  вершина   горы
поднималась над водой на две  сотни  локтей  и  покоилась  на  отвесных,
отливающих стеклянным блеском стенах.
   Однажды, когда корабль проходил вблизи  такой  стены,  от  нее  вдруг
отделилась огромная глыба и с ужасным грохотом обрушилась в  воду  возле
самого борта. Два весла были размозжены в щепы, снесены в воду вместе  с
прикованными к ним гребцами  и  скрылись  в  кипении  водоворота,  чтобы
никогда  более  не  появиться  на  поверхности.  Всколыхнувшаяся   волна
прокатилась через палубу и далеко отбросила корабль  прочь  от  коварной
горы.  Насмерть  перепуганные  и  насквозь  промокшие  люди  разразились
жалобными воплями, но Адилхан успокоил их:
   - Это добрый знак, - сказал  он.  -  Духи  горы  взяли  свою  дань  и
оттолкнули корабль, вместо того чтобы погубить его. Это значит,  что  мы
должны продолжать путь.
   Никто не осмелился возразить грозному  падишаху,  но  в  сердцах  его
спутников росли сомнение и страх.  С  каждым  днем  корабль  все  больше
удалялся  от  населенных  стран,  и  с  каждым  днем  таяла  надежда  на
благополучное возвращение. Наконец,  настал  день,  когда  верный  слуга
падишаха, именем Фаррух, его визирь  и  товарищ  с  юных  лет,  вошел  в
опочивальню Адилхана и, почтительно приблизившись  к  своему  господину,
сказал:
   - О, владыка  вселенной!  Да  продлятся  дни  светлого  царствования,
дарующего счастье подданным  великого  падишаха!  Да  вознаградит  Аллах
вечной жизнью мудрейшего и справедливейшего из правителей земных!
   - Говори, - сказал Адилхан.
   - Пусть  не  прогневается  всемогущий  падишах,  если  смиренный  раб
напомнит ему тексты древних книг. В них же  говорится:  "Океан,  кольцом
опоясывающий сушу, простирается до самого края земли,  где  воды  его  с
ужасающим грохотом низвергаются в бездну..."
   - О, презренный муж страха! - усмехнулся Адилхан. - Зачем говоришь ты
о крае земли? Он отстоит так далеко, что ни  один  из  смертных  еще  не
добирался туда.
   - Ни один из смертных еще  не  имел  такого  корабля,  какой  создали
мудрость и богатство великого падишаха!  -  возразил  Фаррух.  -  Долгие
месяцы мы удаляемся от земли под  парусами  и  на  веслах.  Среди  наших
матросов немало славных и опытных мореплавателей, но  и  они  твердят  в
один голос: никто и никогда не уходил так далеко в  океан.  Знай  же,  о
светоч сердца моего! Ты можешь казнить раба, малодушно  твердящего  тебе
об опасности, но долг повелевает мне предупредить  моего  господина.  О,
падишах! Твой корабль приближается к бездне! Прикажи повернуть назад!
   - Трусливые собаки! - в гневе вскричал Адилхан. - Так-то  вы  служите
своему повелителю! Не в моей ли власти жизнь каждого из вас?
   Пусть никто на этом кораблее не страшится смерти  в  бездне,  бойтесь
лучше смерти под пытками палача!
   - На все воля великого падишаха! -  смиренно  ответил  Фаррух.  -  Ты
можешь казнить любого из нас или всех вместе. Все наши жизни не стоят  и
одного волоса на голове властелина вселенной, мы с радостью  отдадим  их
за твою безопасность и спокойствие, о бриллиант моего  сердца!  Но  ради
бесчисленных подданных венценосного владыки, ради  трона  твоей  великой
державы, заклинаю: береги себя!
   - Да с чего ты взял, что мне угрожает опасность? - удивился  Адилхан.
- По воле Аллаха мы вместе с тобой прочитали немало древних  книг.  Одни
из них говорят одно, другие - другое.  Разве  не  должен  был  высохнуть
океан, тысячи лет низвергая свои воды в бездну? Подумай об этом.
   - Смилуйся,  несравненный  падишах!  -  воскликнул  Фаррух,  упав  на
колени, - Ты не веришь тому, что написано в книгах?!
   - Да, - просто сказал падишах, - я  не  верю  тому,  что  написано  в
книгах об океане, стекающем с края земли,  и  не  поверю,  пока  сам  не
услышу грохота низвергающихся вод...
   - В таком случае, - с мрачным торжеством произнес визирь,  поднимаясь
с колен, - да соблаговолит великий падишах выйти на палубу и послушать!
   В сопровождении Фарруха Адилхан поднялся на  широкую,  как  городская
площадь, палубу своего корабля. Все слуги падишаха, все матросы и  рабы,
не  занятые  греблей,  столпились   здесь   и   в   глубоком   безмолвии
всматривались в белую мглу, откуда все явственней  доносился  неумолчный
шум падающей воды. Гребцы, подняв весла, сидели неподвижно,  готовые  по
первому приказу ударить ими о воду и увести корабль  подальше  от  этого
проклятого места, но никто не смел отдать  такого  приказа  помимо  воли
падишаха.
   Завидев Адилхана, люди поспешно расступились, открывая  ему  путь  на
нос судна, и молча распростерлись на палубе, словно боялись  даже  вопли
отчаяния присоединить к нарастающему реву воды. Но  и  по  спинам  своих
подданных падишах читал их мысли - безудержный страх и  жадное  ожидание
приказа повернуть корабль вспять.
   Адилхан, сердито запахнув теплый халат, прошел на нос,  где  огромная
деревянная фигура морского божества грудью рассекала волны,  и  встал  у
борта, вглядываясь в ревущую мглу впереди. Неужели все кончено?  Неужели
бесплодными были его мечты о городе Джиннов и сказочных  богатствах?  Он
не сумел отыскать остров Шис, если только этот остров вообще существует.
Значит, нужно поворачивать, пока не поздно,  и  с  позором  возвращаться
восвояси? Конечно, придворные льстецы  будут  на  все  лады  прославлять
бесстрашного падишаха,  достигшего  края  земли,  может  быть,  им  даже
удастся  его  самого  убедить,  что  в  этом  и  состояла  главная  цель
путешествия. Но в народной памяти, но  в  книгах  мудрецов  он  навсегда
останется лишь одним из неудачников,  пытавшихся  достичь  острова  Шис.
Будь прокляты все мудрые книги на свете! Они вредят и тогда, когда лгут,
и тогда, когда говорят правду.  Почему  не  могла  оказаться  ложью  эта
сказка об океане, стекающем с края земли?
   Почему ложью оказалось описание пути к чудесному городу Джиннов?
   Потому что так устроен мир, подумал падишах. Кто мечтает о власти над
ним,  тот  рано  или  поздно  падает  в  бездну.   Так   не   лучше   ли
довольствоваться тем, что имеешь, и не искушать судьбу?
   Но едва Адилхан подумал об  этом,  как  мгла  впереди  сгустилась,  и
сквозь белую завесу тумана проступилии темные громады скал. Они тянулись
нескончаемой цепью, развернувшейся вдруг прямо перед носом  корабля.  Их
черные иззубренные вершины, совершенно непохожие на привычные  очертания
плавучих гор, вонзались в клубящееся небо, как зубы  тигра  вонзаются  в
трепещущую плоть. К реву воды добавился явственный  плеск  разлетающихся
брызг и шум прибоя.
   Сердце падишаха возликовало. Он повернулся к находящимся на палубе  и
торжественно произнес:
   - Да утешатся малодушные,  испуганные  близостью  бездны!  Это  ревут
водопады острова Судьбы!
 
Глава 4 
 
   Когда вентилятор, шепча нечто утешительное, поворачивал свою сетчатую
голову к следователю Богоушеку, тот торопливо прижимал ладонью бумаги на
столе, закрывал глаза и блаженно  подставлял  лицо  упругому  воздушному
потоку. Это приносило хоть какое-то облегчение, кроме  того,  появлялась
возможность  забыть  на  минуту  о  деле.  Об   этой   нелепой   истории
исчезновения Христофора Гонзо из следственного изолятора.
   Вместо того перед мысленным взором Богоушека разворачивались картины,
одна соблазнительнее другой: сияющие снежной белизной вершины гор,  а  у
подножия - город в колоннаде пальм, желтая полоса пляжа  и  море  самого
интенсивного аквамаринового цвета. Еще представлялся парад шикарных  мод
на набережной и пиво в запотевшей кружке на столике под навесом...
   Но  минута  блаженства   проходила,   вентилятор   отворачивался   от
следователя и с тупым постоянством как бы заново оглядывал комнату.
   Приходилось возвращаться на землю, а точнее, к бумагам.
   Следователь Богоушек (тот самый, что  арестовал  Христофора  в  порту
межмирников) вздохнул и перевернул очередной лист дела.
   Итак, вот показания капрала Бейтса, начальника  отделения  передач  и
посылок. Собственно, назвать показаниями то, что наплел бедняга  капрал,
было трудно. Его  обнаружили  на  следующее  утро  после  побега  Гонзо,
совершенно голым  под  грудой  посылок.  Как  он  туда  забрался,  зачем
разделся, куда, наконец, девался арестованный - в ответ на  эти  вопросы
Бейтс только моргал честными глазами.
   Может быть, спрашивали капрала, в передаче,  полученной  Гонзо,  было
какое-нибудь парализующее средство, которое он и  применил?  Ни  в  коем
случае.  Никакого   такого   средства   капрал   бы   не   пропустил   и
подследственному выдать не мог. Но, может быть,  оно  было  добавлено  в
какой-нибудь  из  передаваемых  продуктов  питания?  Исключено!  Как  из
продуктов для арестованного оно могло попасть  в  организм  капрала?!  В
самом деле - как?
   Богоушек вспомнил  глаза  Бейтса,  какими  они  стали  в  этом  месте
допро