овой  откос.  Падишах  даже  не
обернулся, когда несчастных, так и  не  успевших  добраться  до  берега,
накрыло огненной волной. Их вопль мгновенно оборвался,  его  сменил  рев
пламени.  Чудесная   река,   распространявшая   прохладу   и   свежесть,
превратилась в пышущий жаром смертоносный поток, который  можно  увидеть
лишь при извержении вулкана.
   Солдаты поспешили вслед за паланкином падишаха, подальше от  страшной
реки. Только  Фаррух  да  четверо  воинов,  которым  было  поручено  его
охранять, долго еще стояли на берегу. Когда визирь, наконец, повернулся,
чтобы идти за остальными, солдаты увидели слезы на  его  лице.  Впрочем,
все воины отряда шли, скорбно опустив головы, думая о  печальной  судьбе
своих  товарищей  и  о  том,  какие  еще  опасности  таит  в  себе   эта
негостеприимная страна.
   Опасности не заставили себя ждать. Едва воины,  идущие  в  авангарде,
вскарабкались по откосу наверх, как раздались их крики, полные отчаяния.
Адилхан сразу понял, что солдаты увидели нечто страшное впереди. Один из
них кубарем скатился навстречу паланкину падишаха и, едва не сбив с  ног
одного из носильщиков, распростерся на земле.
   - О, великий падишах! - вскричал он. - Ужасное несчастье!
   - Говори! - приказал Адилхан.
   - Знай же, о, бесценный! Мы на острове!
   - Как,  на  острове?!  -  падишах,  нахлестывая  плетью  носильщиков,
поспешил подняться на вершину холма и только  тут  понял  всю  опасность
своего положения.
   Немного выше того места, где находился отряд,  поток  разделялась  на
два рукава, а чуть ниже  по  течению  они  соединялись  снова,  оставляя
посреди реки небольшой остров. Адилхан и его спутники, подходя  к  реке,
приняли его за противоположный берег. Теперь они были отрезаны от  земли
потоком огня, обтекающим остров  с  двух  сторон.  Чудовище,  изрыгавшее
пламя, и не думало выдыхаться. Наоборот, струя огня била  из  его  пасти
все  сильнее,  оглушительный  рев,  с  которым  она  вырывалась  наружу,
превратился  в  неумолкающий  гром.  Уровень   реки,   вернее,   уровень
раскаленной огненной жижи, волны которой ударялись о  подножие  острова,
быстро поднимался. Адилхан в страхе оглядывался, ища спасения. Он  понял
вдруг, как было образовано это глубокое русло в окружающих скалах.  Судя
по оплавленным склонам долины реки,  огненная  жидкость  могла  затопить
остров, вместе с холмом, на котором сейчас столпился отряд.
   Фаррух последним поднялся на вершину холма. Сложив руки на груди,  он
с каким-то мрачным удовлетворением глядел на  бушевавшее  вокруг  пламя.
Адилхан, покинув носилки, сам подошел к нему.
   - Я жду совета, - тихо произнес падишах. - Что скажет визирь?
   Фаррух низко поклонился, но ответил с прежней мрачностью:
   - Скажу, что в беду может попасть любой - и глупый молодой солдат,  и
поражающий мудростью падишах.
   - Ну, о беде говорить  рано,  -  возразил  Адилхан.  -  У  меня  есть
ифрит...
   - Разумеется, о, владыка! Но если бы ты использовал  его  раньше,  то
мог бы спасти и Касима с его людьми, и себя.
   - Так что ты мне посоветуешь? Сидеть, сложа руки, и погибнуть  вместе
со всем отрядом, в память о Касиме?
   Фаррух вздохнул.
   - Нет, о, драгоценный, я этого не говорил. Поскорее вызови  ифрита  и
прикажи ему уничтожить чудовище - вот мой совет! Каждый попавший в  беду
заслуживает  помощи  и  спасения,  будь  то  простой  воин  или  великий
владыка...  Но  не  оказавший  помощи  должен  помнить,  что  и  он   не
бессмертен.
   - Что ты хочешь сказать? - нахмурился падишах. - По-твоему, я попал в
эту переделку из-за того, что не помог Касиму?
   Визирь только пожал плечами.
   - Кто знает?...
 
Глава 11 
 
   Пропеченная солнцем дорога, вся в черных трещинах и выбоинах,  словно
подгоревшая корка хлеба, увела экипаж межмирника далеко в поля.
   Впрочем, равнина, расстилавшаяся вокруг, никогда не была полем.
   Промзона, которая раньше вплотную подходила к городу, теперь медленно
отступала, зарастая полынно-горьким  разнотравьем.  То  тут,  то  там  в
ковылях еще попадался ржавый остов неведомого механизма или  иззубренный
обломок стены, но больше ничто не  указывало  на  индустриальную,  а  не
сельскую принадлежность этой территории. В траве стрекотали кузнечики, в
воздухе, гоняясь за насекомыми, носились стрижи. Людей  не  было  видно.
Только однажды граф заметил вдалеке две жалкие  оборванные  фигуры.  Они
вылезли из трубы разрушенной теплотрассы, но,  увидев  путников,  быстро
уползли обратно.
   Изнывая от жары, Гонзо, княжна и Джек Милдэм поднялись  на  пригорок.
Отсюда открывался вид на бескрайнюю территорию завода  "Спецагрегат".  К
радости Христофора все заводские сооружения  оказались  в  относительном
порядке  -  их  не  пустили  на  металлолом,  не  растащили  в  качестве
строительных материалов по личным гаражам и  дачам.  Свою  роль  в  этом
сыграл, вероятно, высокий, в три  человеческих  роста,  бетонный  забор,
опоясывающий производственную площадку завода по периметру.  Но  главной
гарантией сохранности всего оборудования была, конечно,  давняя  авария,
сделавшая эти места опасными для человека.
   Пока, однако, не было видно ничего подозрительного. Дорога, ведущая к
воротам  завода,  продолжалась  за  ними  и  по  прямой  уходила  вглубь
территории. Слева  от  дороги,  сразу  за  забором,  возвышалось  здание
заводоуправления, а справа тремя рядами тянулись  низенькие  одноэтажные
постройки, вероятно, гаражи.  Минуя  обширную  поляну,  бывшую  когда-то
главной площадью перед фасадом заводоуправления, узкая полоска  асфальта
тянулась дальше - к большому цеху. Цех некогда был застеклен, но  теперь
превратился в  простой  навес.  Под  ним  угадывались  силуэты  огромных
станков. Все пространство вокруг зданий, также как  и  главная  площадь,
сплошь заросло  травой,  и  только  вдали,  за  цехом,  виднелись  рыжие
проплешины - там лежали  металлические  щиты  заготовок,  штабеля  труб,
катушки с намотанной на них  проволокой.  Дальше  дорога  раздваивалась,
образуя тенистую аллею. За прошедшие годы аллея разрослась  до  размеров
рощи и обзавелась густым подлеском. Деревья мешали рассмотреть остальную
территорию завода, вдобавок, там, за зелеными кронами, стеной поднимался
туман, совершенно неуместный в такую жару. Сквозь зыбкое марево  зловеще
проступал силуэт полуразрушенной заводской  ТЭЦ  с  наискось  обломанной
трубой.
   Граф опасливо тянул носом  воздух  и  поглядывал  на  ручной  счетчик
Гейгера.
   - Не пойму я, - произнес он, наконец, - зачем нас сюда принесло?
   Не хватало еще отравиться какой-нибудь гадостью...
   - Ничего, мы осторожно, - сказал Гонзо. - Ну пошли, что ли?
   Охотники за ифритами неторопливо спустились с холма и  направились  к
воротам. Вблизи ворота казались непомерно  высокими  и  массивными.  Они
были надежно заперты и не оставляли  ни  малейшей  щели,  через  которую
можно было проникнуть или хотя бы заглянуть на территорию завода.
   - М-м-да, положение! - озадаченно произнес Христофор, на глаз измеряя
высоту ворот. - Первый раз в жизни вижу завод без дыры в заборе! Как они
работали в таких условиях?
   - Где-то недалеко должна быть проходная... - сказала Ольга.
   - Сейчас будет проходная! -  пробормотал  Джек  Милдем.  -  А  ну-ка,
отойдите подальше.
   Он вынул из-за пояса аннигилятор, направил его на ворота и  нажал  на
спуск. Гулкий колокольный удар прокатился над полем,  тучей  взметнулись
над воротами многолетние наслоения пыли. Когда пыль рассеялась, в нижней
части створки обнаружилась оплавленная по  краям  дыра,  сквозь  которую
даже граф мог пройти, не нагибаясь.
   - Очень аккуратное отверстие, - похвалил Гонзо, -  спасибо  за  труд,
граф, вы облегчили задачу и нам, и тем, кто, как говориться,  придет  за
нами, то есть бандитам. Можно продолжать путь...  Постойте,  а  это  что
такое?
   Только теперь  Христофор  заметил  на  воротах  запыленную  табличку,
слегка поврежденную выстрелом и болтавшуюся на одном гвозде. Потерев  ее
пальцем, Гонзо смог прочитать:
   "Внимание!  Вход  на  территорию  завода  строго  воспрещен!   Утечка
констраквы."
   - Ну, конечно! - со злостью проговорила княжна, - Опять Дорога миров!
Я так и думала!
   - О чем ты так и думала, Оленька? - спросил Христофор. Ему никогда не
приходилось слышать о констракве. - Разве эта штука с Дороги миров?
   - Откуда же еще! - усмехнулась Ольга. - Такой  гадости  в  нормальном
пространстве не найти. Ее добывают в  дальнем  Параллелье,  развозят  по
разным мирам и продают. А  что  потом  делается  с  этими  мирами,  всем
наплевать!
   - А что с ними делается? - спросил Джек.
   - Увидишь! - отрезала Ольга.
   Она нырнула в отверстие, пробитое в воротах, и решительно зашагала по
главному заводскому проезду.
   Гонзо и граф не без опаски последовали за ней.
   - Все-таки любопытно, - снова  заговорил  Христофор,  поравнявшись  с
княжной,   -   зачем   эта   самая   констраква   понадобилась    заводу
"Спецагрегат"?
   - Видно, нашлось применение! - все также сердито отозвалась Ольга.
   Каждому ведь хочется превращать глину в золото, вот  и  хватаются  за
констракву!
   - Она превращает глину в золото?! - оживился Гонзо.
   - Превращает. Не в золото, так в серебро, стронций или  уран,  смотря
что превращать. Одним словом, пустая порода становится ценным сырьем.
   - Так это же замечательная вещь! - Христофор потер  руки.  -  Как  ты
думаешь, трудно будет ее отсюда вывезти?
   Ольга посмотрела на него с подозрением.
   - Зачем это ее отсюда вывозить?
   - Как зачем! Я тоже хочу превращать глину в золото!
   - Вот-вот, - княжна мрачно покивала. - И этот туда же - превращать! А
когда сам превратишься черт знаешь во что, тогда как запоешь?
   - Почему это я должен обязательно превратиться? - возразил Христофор,
- Я осторожненько...
   Ольга махнула рукой.
   - Все думают, что  можно  "осторожненько".  Но  с  констраквой  одной
осторожности мало. Это тебе не керосин...
   Охотники за ифритами миновали площадь перед заводоуправлением.
   Серое шестиэтажное здание провожало их пустыми глазницами окон.
   Посреди  площади  из  густой  травы  поднимался  постамент,   некогда
увенчанный фигурой какого-то вождя.  От  фигуры  остались  одни  ноги  в
широких неглаженных брюках и ботинках на чрезмерно толстой  подошве.  По
расположению ног трудно  было  представить  себе  позу  вождя.  Казалось
почему-то что он  должен  был  стоять  подбоченившись,  будто  готовился
пуститься в пляс.
   Экипаж межмирника, не прерывая беседы, прошел мимо постамента.
   Впереди вставала громада заготовительного цеха.
   - Констраква, - продолжала рассказывать Ольга,  -  это  живая,  почти
разумная жидкость. Куда бы ее ни поместили, она везде создает  привычные
для себя условия, преобразовывая все вокруг по образу и  подобию  своего
родного мира. Попадая на земную почву, она быстро впитывается.  Кремний,
углерод и другие, обычные для нашего грунта элементы заменяет металлами,
в том числе и драгоценными, кислород  превращает  в  аммиак,  но  больше
всего измывается  над  органикой.  Не  знаю,  как  выглядят  растения  и
животные в том мире, где существует констраква, но из наших  растений  и
животных у нее получаются настоящие монстры. Из людей - тоже.
   - Откуда ты все это знаешь? - удивился Христофор.
   -  В  колледже  я  прошла  курс  экологии  Параллелья.  У  нас  часто
проводились экскурсии в те места, где поработали и существа, и  вещества
из других миров. Все они были завезены нашими же купцами.
   Достаточно один раз побывать в таком  месте,  чтобы  навсегда  прошла
охота торговать с Параллельем. Будь моя воля, я не в  тюрьму,  а  именно
туда помещала бы торговцев всякой запространственной дрянью...
   "И тех, кто посылает ифритов  по  почте,"  -  чуть  было  не  брякнул
Христофор, но сообразил, что княжне сейчас  не  до  шуток.  Таинственным
образом запыленная табличка у входа на территорию  завода  испортила  ей
настроение. Может быть, именно об ифритах Ольга и думала сейчас...
   Тем временем, экипаж межмирника  приблизился  к  распахнутым  воротам
заготовительного   цеха.   По   сторонам   длинного   цехового   прохода
расположились устрашающего  вида  механизмы:  гильотины  для  разрубания
брусков и раскроя металлических плит, циркулярные  пилы  для  разрезания
труб, ножницы для листового железа, массивные прессы, огромный фрезерный
станок с  каруселью,  на  которой  сразу  шестерых  человек  можно  было
подвергнуть   казни   четвертованием...   Общее   мрачное    впечатление
усугублялось запекшейся на сверлах и ножах кровавой ржавчиной и  мертвой
тишиной, царившей здесь. Гонзо постоял в воротах, но входить  в  цех  не
стал.
   - Ладно, поищем что-нибудь более подходящее, - пробормотал он.
   - А мне здесь нравится, - заявил вдруг граф. - И  даже  план  у  меня
есть. Смотрите: мы заходим в цех, тихонько прокрадываемся на ту сторону,
выходим наружу и делаем засаду, ясно? Бандиты идут за  нами,  заходят  в
цех... и тут я обрезаю все оставшиеся  подпорки!  Крыша  падает  и  всех
накрывает!
   - А потом? - спросил Христофор.
   - А потом тому, кто выползает  из-под  обломков,  Ольга  читает  свои
заклинания. Если он ифрит, мы его сажаем в бутылку - и готово.
   - А если не ифрит? - поинтересовался Гонзо.
   - Ну... тогда  я  сам  ему  читаю  заклинание...  по  башке,  и  ждем
следующего. Ну как?
   - Что ж, очень остроумно! - сказал Гонзо. - Только неаппетитно как-то
будет, когда мы их всех крышей... Пусть лучше эти  ребята  сами  выводят
друг друга из игры.  А  мы  пока  в  тихом,  безопасном  месте  подождем
победителя.
   - Да где ж найдешь такое место?
   - Будем искать, - смиренно вздохнул Христофор.
   - Ну вот, еще искать чего-то. А здесь все готово. Вот он цех, вот она
- крыша. Не пойму, почему мы должны  отказаться  от  такого  остроумного
плана!
   - Потому что это бред собачий, - спокойно произнесла Ольга. Она круто
повернулась и, не оглядываясь, зашагала дальше  по  дороге.  Щеки  графа
вспыхнули пятнистым румянцем.  Обиженно  хлопая  ресницами,  он  смотрел
вслед княжне. На мгновение Христофору даже стало его жаль.
   -  Нет,  почему  же?  -  Гонзо  постарался  придать  голосу  побольше
бодрости, - Ваш план остается в качестве резервного. Всякое  ведь  может
случиться! Может быть, мы не найдем ничего более подходящего...
   От ворот заготовительного цеха дорога пошла через площадку, служившую
складом материалов и заготовок  под  открытым  небом.  Путь  преграждали
ржавые трубы, скатившиеся со штабелей, россыпи мелких  деталей,  которые
кто-то пытался вывезти,  да  так  и  бросил.  Вдоль  дороги  возвышались
пирамиды  из  катушек,  нанизанных   на   телеграфные   столбы,   опасно
покосившиеся  стопки  железных  листов  и  просто  горы  всякого  хлама,
поросшие травой  и  кустарником.  Преодолев  эту  индустриальную  полосу
препятствий, охотники за ифритами оказались на опушке светлой  березовой
рощи. Здесь, у входа в бывшую аллею, некогда оживлявшую серый  заводской
пейзаж, дорога обрывалась. Густой подлесок давно взломал  весь  асфальт,
перемолол его в мелкие камешки и теперь плотной зеленой стеной стоял  на
пути Гонзо и его спутников. В воздухе крепко пахло березовым листом.
   - Эх, - вздохнул Христофор. - Этот  бы  березняк,  да  в  баньку,  на
веники!
   Ольга взглянула на него с удивлением.
   - Где это ты пристрастился к русской бане?
   - В Крыму, Оленька, в Крыму, - разулыбался Христофор. - Все в том  же
тысяча девятьсот третьем году. Я ведь тебе  рассказывал.  Вот  где  рай!
Вечером - прием в  Ливадийском  дворце,  потом  у  Сумарокова  приватная
пирушка, а под утро - в баньку! Ляжешь на полок, разомлеешь...
   - ...Натрешься медом с травами... - подхватила  Ольга.  В  глазах  ее
впервые за этот день сверкнули веселые огоньки.
   - Ага! - согласился Христофор, - Потом поддашь кваску  на  каменья  и
велишь девкам взять веники... То  есть,  тьфу!  Не  девкам,  а  этому...
денщику.
   - Ну что ж, - сказала Ольга мечтательно, - денщику - тоже неплохо...
   И оба рассмеялись.
   В то же мгновенье из-за зеленой стены, преграждавшей им путь, донесся
протяжный вой, бурлящий и сиплый,  превратившийся  под  конец  в  низкий
голодный рык.
   Улыбка сразу сползла с ольгиного лица.
   - Ну вот, начинается! - сказала она. - Привет от констраквы!
   - А кто это выл? - спросил почему-то шепотом Христофор.
   - Внеземные формы жизни, разумеется! - сказала княжна.
   - А они нас не того?
   Ольга пожала плечами.
   - Не должны. Как правило, они могут существовать только в тех местах,
где почва пропитана констраквой, а атмосфера насыщена аммиаком...
   - Это как правило, - согласился Гонзо. - А как исключение?
   - Исключений мне видеть не приходилось, - сказала Ольга.
   - Ну тогда пойдем посмотрим...
   Раздвигая березовые прутики и ступая  по  обломкам  асфальта,  Гонзо,
граф и Ольга друг за другом проникли вглубь зарослей. От  поднятого  ими
треска птицы покидали упрятанные в чаще гнезда  и  стаями  носились  над
лесом.
   - По крайней мере, нас не потеряют из  виду,  -  бормотал  Христофор,
шагая вслед за графом и едва уворачиваясь от ударов березовых веток.
   - А, черт! - тихо ругался он, получая прутьями по лицу. - Вот тебе  и
банька! С легким паром!
   Граф вдруг резко остановился и присвистнул. Христофор  уперся  ему  в
спину. Обойти графа он не мог, поэтому поднялся на  цыпочки  и  выглянул
из-за его плеча.
   Роща кончилась. Они находились на краю  обширного  котлована,  скорее
даже оврага причудливой формы, пустившего длинные змеистые ответвления в
окружавшее его ковыльное поле. Слева, на самом краю оврага  примостилось
длинное приземистое здание. Это был, судя по бункеру для опилок на крыше
здания,  столярный  цех.  На  холме,  а  лучше   сказать   на   острове,
поднимавшемся далеко впереди в самом центре котлована, стояла  заводская
ТЭЦ с косо обломанной трубой. Справа по полю  проходила  железнодорожная
колея. Ее совсем не было бы видно в траве, если бы  не  стоящий  на  ней
длинный состав цистерн. На краю оврага колея обрывалась, так  что  часть
состава свалилось под откос. Цистерны вверх колесами, боком,  торчком  и
просто искореженной грудой металла лежали на дне.
   Но не впечатляющая картина  железнодорожной  катастрофы  привлекла  к
себе внимание экипажа межмирника. Граф, Гонзо  и  княжна  во  все  глаза
смотрели  на  дно  котлована.   Там,   в   аммиачных   парах,   столбами
поднимавшихся  к  небу,  кипела  странная  жутковатая   жизнь.   Заросли
красно-голубых спиралевидных растений всей своей массой дружно двигались
по кругу, огибая остров. Словно гигантская грампластинка, насаженная  на
холм с колючей трубой ТЭЦ, поворачивалась перед глазами.
   Голова кружилась от этого равномерного вращения огромной  территории,
начинавшейся у самых ног и  уходящей  за  горизонт.  Казалось,  что  сам
несешься на  большой  скорости  вокруг  этого  сине-красного  кратера  и
вот-вот скатишься по откосу на его дно. Время  от  времени  по  дрожанию
спиральных  крон  видно  было,  что  растения  натыкаются  на   какие-то
массивные препятствия на дне. Но и препятствия не стояли на  месте,  они
бороздили котлован во всех направлениях,  то  скрываясь  за  центральным
холмом, то снова показываясь из-за  него.  Однажды  река  растительности
вдруг раздалась, и из нее выпрыгнуло длинное червеобразное тело.
   Высоко взлетев в воздух, оно извивалось и било  раздвоенным  хвостом,
совсем как ерш, выскочивший из воды на стремнине.  Вот  только  размером
здешняя рыбешка почти не отличалась от цистерны, лежавшей неподалеку,  у
края потока. Совершив прыжок вперед на добрую сотню  метров,  гигантский
червь  снова  нырнул  было  в  поток,  но  навстречу  ему   из   кипящей
растительности вдруг метнулась еще более  крупная  тварь  и  заглот  ила
беднягу налету.
   - М-м-да, - ошарашено произнес Христофор, - Здесь не пройдешь.
   Затопчут.
   Ольга покачала го