ем между двумя стенами диких зарослей, не имея  возможности
свернуть ни налево, ни  направо.  Казалось,  не  только  человек,  но  и
животные никогда не забредали в эти места. Козы и олени не щипали сочную
траву в русле ручья, пчелы и бабочки на кружились над цветами, из кустов
не  доносилось  ни  одной  птичьей  трели.  Час  за  часом  проходили  в
напряженной тишине. Люди сами невольно притихли и переговаривались  друг
с другом только шепотом,  бросая  недоуменные  взгляды  на  застывшую  в
мертвом безмолвии растительность.
   Движение сильно затруднялось неровностью  почвы,  усеянной  мохнатыми
кочками. Легче всего было идти друг  за  другом  гуськом,  и  постепенно
отряд  растянулся  в  цепочку  на  целый  фарсанг.  Это  не  понравилось
падишаху.
   - Беги к Маджиду, - приказал он одному из воинов, - и  скажи,  что  я
назначу его погонщиком в караван, если он немедленно не построит людей в
колонну, как полагается!
   - Колонной идти труднее! - неожиданно возразил солдат.  -  Мы  и  так
полдня бьем ноги по бездорожью.
   - Ступай к командиру, - едва сдерживая ярость,  произнес  Адилхан,  -
передай ему мой приказ и добавь еще, что я велел наказать тебя  плетьми,
за то что ты осмелился заговорить!
   Лицо солдата вспыхнуло пунцовым румянцем. Он  судорожно  сжал  древко
копья, но ничего  не  сказал,  повернулся  и  медленно  побрел  в  хвост
колонны.
   - Что это  за  деревенщина?  Откуда  он  взялся?  -  сердито  спросил
Адилхан, обернувшись к другим воинам, и вдруг поймал на  себе  несколько
недоброжелательных взглядов.
   - Что такое?! - в гневе закричал  он.  -  Кто-нибудь  недоволен  моим
приказом?
   Но  солдаты  шли  молча,  опустив  головы,  и  Адилхан  уже  не   мог
определить, в чьих именно глазах  только  что  видел  осуждение  и  даже
неприкрытую злобу.
   - Фаррух! - позвал падишах.  -  Где  ты  бродишь,  бездельник?  Я  не
доволен дисциплиной в отряде! Позови сюда Маджида, а сам проследи, чтобы
мой  приказ  о  наказании  солдата  был  исполнен,   как   следует.   Да
пошевеливайся, пес! Я вижу, ты разленился на своей  должности!  Придется
мне подыскать визиря порасторопнее...
   Фаррух  с  удивлением  глядел  на  своего  повелителя,  всегда  столь
милостивого к нему, а теперь вдруг впавшего в неистовый гнев. Но сильнее
удивления была жгучая  обида  верного  слуги,  несправедливо  униженного
господином.
   - Ты можешь сместить визиря, - тихо произнес Фаррух, - но этим лишишь
себя возможности услышать добрый совет в минуту гнева.
   Например, такой:  не  настраивай  против  себя  солдат,  под  защитой
которых собираешься совершить опасное путешествие!
   - Что?! Да как ты смеешь, раб?! - кровь ударила в голову падишаха, он
схватился за саблю. - Как дерзнули твои скверные  уста  разговаривать  с
падишахом без страха? Без прибавления титулов? На колени, собака! Я  сам
отсеку эту непокорную голову!
   Адилхан спрыгнул с носилок, не дожидаясь, когда рабы  опустят  их  на
землю. Размахивая саблей, он бросился на Фарруха, но в этот момент сзади
из колонны послышались истошные крики и звон оружия.
   - Что там стряслось? - Адилхан повернулся на шум.
   Расталкивая воинов, к  нему  подбежал  помощник  Маджида  -  десятник
Сардар.
   - Великий падишах! - вскричал он, падая на колени. - Позволь спросить
тебя, о владыка вселенной, посылал ли ты воина к Маджиду?
   - В чем дело? - нетерпеливо спросил Адилхан.  -  Я  посылал  воина  с
приказанием! Ответь мне, если тебе дорога жизнь, почему  мое  приказание
до сих пор не выполненно?
   - Знай же, о, несравненный! Твой посланный  сказал  Маджиду,  что  он
разжалован и будет продан в первый же встречный караван  погонщиком.  От
этих слов мой начальник впал в неистовство,  выхватил  саблю  и  зарубил
солдата на месте. Тогда другие солдаты бросились на него с оружием.
   Началась драка между солдатами и офицерами твоей гвардии. Если ты,  о
многомудрый, не вмешаешься и сам не отменишь своего  безумного  приказа,
то через минуту останешься без отряда!
   Лицо падишаха посерело. Он  задрожал  всем  телом  и,  подняв  саблю,
шагнул к Сардару.
   - Ты назвал мой приказ безумным?! Это что, бунт?!
   -  Прости,  о  повелитель!  -  отвечал  Сардар,  тоже  дрожа,  как  в
лихорадке. - Я не могу удержаться, чтобы не сказать тебе правду в глаза!
Гнев затопляет мой мозг, когда я думаю, что из-за твоей глупости  гибнут
ни в чем не повинные люди... И больше всего мне хочется... убить тебя!
   Сардар вскочил. В руке его блеснул клинок. Как безумный  он  бросился
на падишаха, страшным ударом выбил оружие у него из рук,  но  сейчас  же
упал, насквозь пронзенный саблей Фарруха. Фаррух повернулся к  Адилхану.
Падишах отпрянул в ужасе - лицо визиря было искажено  злобной  гримасой,
зубы оскалены, изо рта вырывалось хриплое дыхание.
   Но Фаррух не собирался нападать.
   - Я все понял! - закричал он. - Это цветы! Мы все одурманены запахом!
   - Цветы? - падишах удивленно оглянулся на стену зарослей.
   Огромные чашечки цветов, которыми был усыпан каждый  куст,  все,  как
одна, нацелились на людей. Источаемый ими  приторный  аромат  становился
нестерпимым. Адилхан только сейчас почувствовал как бешено  колотится  в
груди его сердце, как туманит глаза кровавая пелена. Хотелось закричать,
что есть силы, броситься в остервенении на кого угодно и рубить,  рубить
без пощады...
   Падишах судорожно вздохнул. Ему не хватало воздуха.
   - Цветы... - повторил он. - Но что  же  теперь  делать?  Поворачивать
назад?
   - Поздно! - отозвался Фаррух. - Мы перебьем друг  друга  прежде,  чем
выберемся из этих зарослей... Нужно их сжечь.
   - Но как? - Адилхан глядел на сочные мясистые чашечки цветов.
   Кое-где в них еще поблескивала роса. - Они не будут гореть!
   - Ифрит, - твердо сказал визирь. - Он может опалить огнем всю долину,
и запах исчезнет.
   Падишах вздрогнул. Красная пелена гнева снова  застилала  ему  глаза,
они загорелись безумным огнем.
   - Так вот что ты задумал! - вскричал Адилхан. - Подбираешься  к  моим
ифритам? Хочешь сам завладеть сокровищами? Не выйдет!
   Он вдруг бросился к ближайшему воину, вырвал у него из  рук  сосуд  с
ифритом, и, прижав драгоценную ношу к груди, пустился бежать.
   Однако бежать было некуда.  Со  всех  сторон  к  падишаху  подступали
солдаты с выставленными копьями  и  занесенными  саблями.  Глаза  воинов
наливались яростью.
   - Рубите его! - надрывался чей-то визгливый голос. - Чего встали?
   Это не падишах! Это злой дух, принявший его облик!
   Фаррух  подбежал  к  Адилхану  и  загордил  его  собой  от  угрожающе
нацеленных копий.
   - Скорей же, глупец! - закричал он со злостью. - Вызывай ифрита,  или
погибнешь!
   Последним невероятным усилием воли Адилхан стряхнул с  себя  ядовитый
дурман и тогда только увидел безумные глаза окруживших его солдат. Ломая
ногти, он сорвал печать с горлышка сосуда  и  с  лихорадочной  быстротой
стал читать заклинание, пока Фаррух отбивался  от  нападавших.  Круг  их
почти сомкнулся,  острые,  как  бритва,  изогнутые  клинки  готовы  были
опуститься на головы Фарруха и Адилхана, как  вдруг  из  сосуда  повалил
густой дым, а затем раздался взрыв. Солдаты в страхе отступили, вместе с
ними попятился и Фаррух, потому что перед падишахом  в  огненном  облаке
появился ифрит.
   -  Немедленно  сожги  все  цветы  этой  проклятой  долины!  -  хрипло
выкрикнул Адилхан.
   - Слушаю и повинуюсь! - раздалось из глубины облака.
   С оглушительным ревом ифрит устремился ввысь, и сейчас же над долиной
развернулось огромное огненное покрывало. Казалось, все небо, от края до
края, запылало  огнем.  Пламенные  волны  чередой  ходили  по  небесному
океану, сталкиваясь друг с другом и выпуская грохочущие оранжевые языки.
   Люди с воплями попадали на землю,  когда  все  это  море  огня  вдруг
рухнуло прямо в долину. Сырые дебри на склонах вспыхнули, как  тополиный
пух. В одну минуту цветущая  долина  превратилась  в  дымную,  усыпанную
пеплом пустыню.
   Когда дым немного рассеялся, обнаружилось,  что  никто  из  людей  не
пострадал от пламени. Солдаты чихали и кашляли, выдыхая  остатки  яда  и
стряхивая с себя пепел, но лежать на земле остались  лишь  те,  кто  был
убит в безумной схватке своими товарищами.
   Гвардейцы, окружавшие Адилхана, почтительно склонились перед  ним,  в
страхе ожидая гнева повелителя.
   - О, всемилостивейший падишах, чь" могущество не  имеет  границ...  -
начал было Фаррух.
   Адилхан положил ему на плечо испачканную руку и сказал с улыбкой:
   - Знаешь что, друг мой, оставь-ка ты все эти титулы до лучших времен!
Глава 9
 
   Тоска вселенская! Христофор захлопнул  потрепанную  книжку  и  широко
зевнул. Неожиданно он уловил  на  себе  пристальный  взгляд  Ольги.  Она
помогала  Джеку  Милдэму  готовить  межмирник  к   переброске,   вернее,
обманывать самописец, фиксирующий пункты отправления и прибытия. В руках
у нее была целая охапка разноцветных проводов,  которые  она  по  одному
подавала графу, орудующему паяльником. Кроме того, княжну,  оказывается,
интересовало, какое впечатление производят на Гонзо сказки об ифритах.
   - Нет, в  общем-то  занимательно,  -  поспешно  сказал  Христофор,  -
красивая легенда. Но лично мне чего-то не хватает в этом тексте...
   - Чего же тебе не хватает? - улыбнулась Ольга.
   - Практической ценности. Никак не могу понять, что тут можно вычитать
полезного.
   -  Ты  требовал  объяснений,  зачем  нужны  ифриты.  Вот  тебе  самые
подробные объяснения.
   - Надеюсь, ты не собираешься искать сокровища?
   - А почему бы и нет?
   - Но ведь это сказка! Тысяча и одна ночь! И потом, зачем они тебе?
   Не проще ли слетать на Протопопова-2? Там, я слышал,  золото  черпают
ковшами...
   - Мне не нужно золото, - сказала княжна.
   - А что же тебе нужно?
   Ольга ответила не сразу. Она задумчиво плела из проводов разноцветную
косичку,  не  замечая  протянутой  руки  графа.  Тому  пришлось   самому
выуживать очередной проводок из охапки, отчего все  они  рассыпались,  а
граф обжегся паяльником. Но Ольга не заметила и этого.
   - Мне нужно то, что спрятано на острове Судьбы, - сказала она.
   - А ты знаешь, что там спрятано? - осторожно спросил Христофор.
   - Догадываюсь. Во всяком случае, это не золото и не побрякушки.
   Просто человек, который много столетий назад  записывал  предания  об
ифритах,  не  мог  представить  себе  ничего  более   заманчивого,   чем
"несметные сокровища". Кроме того, он был не один.  Рассказы  много  раз
переписывались разными людьми по устным преданиям. Вот так  и  появились
"несметные сокровища острова Шис". Каждому ведь не объяснишь, что там на
самом деле...
   - А что там на самом деле?
   - А ты почитай дальше. Может, догадаешься! - княжна снова улыбнулась.
   Ее улыбка могла заставить Гонзо поверить  во  что  угодно.  Он  снова
взялся было за  книгу,  но  тут  граф  выключил  паяльник  и,  облизывая
обожженный палец, сказал:
   - Я, конечно, извиняюсь, что приходится прерывать вашу беседу,  но  у
меня все готово. Мы можем отправляться.
   - Очень хорошо! - оживилась княжна.  -  Стартуем  немедленно!  -  она
заглянула в справочник "Дороги миров". - Следующий порт, согласно записи
капитана "Леонида Кудрявцева", Н-ск-2000. Вводи код.
   - Да ввел я код сто лет назад! - раздраженно ответил Джек.
   В последнее время он часто бывал сердит, неизвестно  на  кого,  и  за
что. Впрочем, Христофор догадывался кое о чем, когда, беседуя с  Ольгой,
вдруг ловил на себе косой взгляд графа.
   "Ревность - отвратительное чувство, - мысленно произносил он в  таких
случаях, - по себе знаю..."
   Межмирник "Флеш Гордон"  лишь  секунду  накапливал  заряд,  а  затем,
проколов оболочку пространства, скользнул по Дороге  миров  и  в  то  же
мгновение прибыл в порт Н-ск-2000. Экипаж вышел на  пустынное  поле  под
палящим  солнцем  и  направился  к  зданию  порта.   Солидных   размеров
постройка,  предназначенная  для  приема  и   таможенного   обслуживания
большого  грузопассажирского  потока,  имела  теперь   вид   нежилой   и
запущенный. Порт Н-ск-2000 вел когда-то оживленную  межмирную  торговлю,
но политические катаклизмы постепенно измотали местную экономику.
   Заводы, представлявшие, в основном, оборонный комплекс, закрылись все
до  одного,  покупательная  способность  населения  легко  преодолела  в
падении черту бедности и приблизилась к нулю.  Общение  с  иными  мирами
больше не входило в список насущных потребностей местных жителей.
   Экипаж "Флеша Гордона" убедился в этом, обнаружив, что  двери  здания
порта заперты. Звонок не работал. По крайней мере, нажатие кнопки ничего
не дало.
   Граф и Гонзо принялись барабанить в дверь, уже не особенно надеясь на
результат, но неожиданно изнутри послышались шаркающие шаги, и невнятный
голос, лишенный всякой приветливости, произнес:
   - Чтобы так стучать, нужно уже сильно  соскучиться.  Мы  же  виделись
совсем недавно!
   - Нам нужен начальник порта! - крикнул Христофор.
   - Ой, да зачем вам начальник порта? Что он решает и что он имеет?
   Так, служит за кусок хлеба...
   - Не морочьте мне головцу! - строго сказал  Христофор.  -  Сейчас  же
откройте дверь и проводите нас к начальнику!
   - А вы от кого? От Федула?
   - Нет, мы не от Федула.
   - Ага, значит, вы от Амира. Я так сразу  и  подумал:  эти  ребята  от
Амира, не будь я начальник этого проклятого богом порта!
   - Послушайте, господин начальник, - сказал Христофор, теряя терпение,
- мы не от Федула и не от Амира. Но если вы не  откроете  дверь,  я  вам
устрою крупные неприятности.
   - Неприятности? - встревоженно отозвались из-за  двери,  -  Имейте  в
виду, я под крышей у Федула! Впрочем, и у Амира тоже...
   - Прекрасно! - усмехнулся Христофор. - Я рад, что вы под крышей.
   Но мы-то стоим на солнцепеке! И у нас к вам разговор.
   - А где ваша машина? - с искренней заинтересованностью спросил голос.
   - У нас нет машины, - терпеливо объяснил Гонзо. - У нас межмирник.
   Мы прибыли из Узлового. Мы  ваше  начальство  из  Управления  дороги,
будем проводить у вас инспекционную проверку.
   - Какое уж теперь начальство! - вздохнули за дверью. - У  кого  кулак
больше, тот и начальство... Ладно, входите!
   Загремел замок, тяжелая дверь раскрылась ровно настолько, чтобы можно
было с трудом протиснуться  боком.  Охотники  за  ифритами  оказались  в
темном, пропахшем кашей помещении.
   - Как, и это все?  -  удивился  маленький  седой  человек  с  крупным
висячим носом и до невозможности печальными глазами. -  Вас  что,  всего
трое?
   Он осторожно выглянул за дверь, потом захлопнул ее,  тщательно  запер
на замок и махнул рукой в темноту:
   - Прошу в кабинет.
   Они прошли по гулкому холлу, свернули в служебный коридор и оказались
перед дверью, обитой  дорогой  кожей,  правда,  варварски  изрезанной  в
нескольких местах ножом. Потускневшая металлическая  табличка  на  двери
извещала о том, что начальник порта "Н-ск-2000"
   Эдуард Маркович Бегун  принимает  граждан  по  средам  и  пятницам  с
пятнадцати до восемнадцати часов. Под этими строками  чьей-то  уверенной
рукой было выцарапано короткое энергичное слово,  сводящее  на  нет  всю
строгость служебного расписания.
   Кабинет начальника порта оказался просторным, но чересчур обжитым для
административного  помещения.  В  углу  на  электроплитке  пускала  пары
кастрюля с потеками каши на  стенках,  двухтумбовый  стол  был  уставлен
кастрюльками поменьше, бутылками из-под кефира, эмалированными кружками,
тарелками, пустыми банками и  прочей  посудой.  На  веревке,  протянутой
поперек кабинета,  сушились  самые  разнообразные  предметы  одежды,  от
верхней, представленной лохматой  меховой  шапкой,  до  нижней,  которую
представляли аккуратно заштопанные теплые кальсоны.
   - Вот,  полюбуйтесь,  молодой  человек,  -  сказал  Эдуард  Маркович,
пропуская вперед Христофора, - живу, как в осаде, перебиваюсь с хлеба на
воду, денег совсем не имею... И вы еще говорите, что у вас ко мне  дело!
Извините, но это смешно. Вы кто по профессии?
   Гонзо полез в карман за удостоверением.
   - Старший следователь Полицейского Управления Дороги Миров  Богоушек,
- отрекомендовался он.
   Эдуард Маркович повертел  в  руках  коричневую  книжечку,  прищурясь,
сравнил фотографию с оригиналом и неопределенно пожал плечами.
   -  Здесь  лучше  делают,  -  сказал   он,   возвращая   удостоверение
Христофору. - Если вам понадобится новое, звоните, буду рад помочь...
   Гонзо смущенно кашлянул и спрятал книжечку в карман.
   - Я вижу,  вы  действительно  с  Дороги  Миров,  -  продолжал  Эдуард
Маркович. - Вот жаль, угостить мне вас нечем, хоть вы и  с  дороги.  Тут
такая жизнь пошла, что угощения уже не в ходу. В гости ходят только  те,
кто сам угощается и хозяев  не  спрашивает.  Вы  говорите,  из  Узлового
прибыли?
   - Совершенно верно, - подтвердил Христофор.
   - Ну и кто там у вас держит?
   - Что держит? - не понял Гонзо.
   - Мазу, - пояснил Бегун.
   - Какую мазу?
   - Неужели вы не понимаете? Ну, деньги вы кому платите?
   - За что?
   - Да ни за что. Именно ни за что. За  то,  чтобы  про  вас  забыли  и
вспоминали как можно реже.
   - Вы имеете в виду рэкетиров? - начал понимать Христофор.
   - Это они меня имеют в виду, а не я их! - вздохнул Эдуард Маркович. -
Так кому вы платите?
   - Послушайте! Я вам уже говорил: я старший  следователь  Полицейского
Управления!
   - А разве кто-нибудь сказал,  что  вы  младший?  Слава  богу,  я  еще
разбираюсь в чинах!  И  мне  сдается,  что  старший  следователь  должен
платить несколько больше, чем нестарший, если он уважает свою работу.
   Христофор   видел,   что   Ольга   и   Джек   начинают    нетерпеливо
переглядываться, но его неожиданно увлекла беседа со стариком.
   - Мы в Узловом не платим бандитам, - сказал он веско, - мы их ловим.
   - О, это вы еще не видели  настоящих!  -  заявил  Эдуард  Маркович  с
затаенной гордостью. - Им просто  пока  некогда.  Когда  они  все  здесь
поделят, то доберутся и до вас.
   - Так уж и доберутся! - защищался Гонзо. - Между  прочим,  на  Дороге
работает  немало  своих  криминальных  авторитетов.  Они   не   потерпят
конкуренции.
   - Ха! - обидно рассмеялся Бегун.  -  Что  ваши  авторитеты!  Кустари,
одиночки! А здесь - организация, да не одна.
   - Подумаешь,  организация!  -  не  сдавался  Христофор,  -  эта  ваша
организация межмирника в глаза не видела! Чтобы  прибыльно  работать  на
Дороге Миров, нужно  быть  квалифицированным  специалистом!  Тупоголовые
громилы там не приживаются.
   Он и сам не понимал, чего ради взялся  отстаивать  достоинства  своих
коллег - аферистов с Дороги Миров. Никогда раньше  Гонзо  не  замечал  в
себе  даже  зачатков  корпоративного  духа.  Вероятно,   слова   Эдуарда
Марковича все же внушили ему некоторую тревогу.
   Бегун, выслушав его, покивал.
   - Тупоголовые громилы, - сказал он с горечью. - До недавнего  времени
я сам так думал.  Но  они  поразительно  быстро  развиваются!  Вечно  мы
недооцениваем нашу молодежь! А между тем, она так талантлива, так быстро
осваивает все новое... - он тяжело вздохнул, - что уже не  знаешь,  куда
бежать! Раньше здесь заправлял некто Колупай. Кто знал тогда  Федула,  и
кто знал Амира? Они были  мелкими  сошками  среди  людей  Колупая.  Зато
Колупая  знали  все.  А  почему?  Я  вам   скажу.   Это   был   скромный
интеллигентный человек. Четыре отсидки, общирные связи в уголовном мире,
но при этом  он  уважал  закон...  Я  имею  в  виду  понятку  воровскую,
разумеется. Он давал жить всем, потому что знал: если он не  даст  жить,
ему будет нечего брать.  Конечно,  я  платил  ему!  Хотел  бы  я  видеть
человека, который ему не платил! Но я платил в меру и не жаловался.
   Как-то купил я по случаю две бутылки хорошего коньяка.  Купил  просто
так, в запас. Но когда пришел Колупай и увидел  эти  две  бутылки,  я  с
удовольствием ему их  отдал.  Почему  с  удовольствием?  Пот