марах и бывает, теперь нужно
было отправиться в то самое место, которого он больше всего боялся.
   Да нет там никаких вурдалаков!
   Окользин раздраженно пнул подвернувшийся под ногу камешек.
   Так и никогда не было. Только он, пуганый в детстве, тихий,  невзрач-
ный в юности, и вот теперь нненужный никому полусумашедший холостяк, мог
всерьез воспринимать сказки  о  вурдалаках.  Но  и  ему  пора  взрослеть
по-настоящему. Нужно ехать в Неглинево и самому убедиться, что вурдалаки
- это бред. Убедиться, чтобы не сойти с ума окончательно...
   6.
   Автобус уехал, оставив Окользина у ворот в Неглинево. Отсюда до  села
оставалось еще около двух километров, которые нужно было пройти  пешком,
если не попадется по дороге машина из совхоза. Но совхозные шофера пред-
почитали ездить по асфальту, через фермы, в само же село за все эти годы
асфальт проложить как-то не собрались, и Сергей шагал теперь по знакомой
с дктства, извилистой, вдрызг разбитой грунтовке.
   В одном месте лес вдоль дороги сильно выгорел, из земли торчали обуг-
ленные стволы, еще пахло дымом, и даже дорожная пыль имела  особый,  пе-
пельный оттенок.
   Картина стала настолько мрачной, что Сергей стал оглядываться по сто-
ронам. В этом бессмысленном уничтожении леса ощущалось что-то противоес-
тественное, замогильное, чуждое природе живого существа. Впрочем, выводы
делать было рано.
   Гарь тянулась почти на километр, а там, где она кончалась, вся дорога
была перепахана, перечеркнута следами гусениц.
   Все-таки люди, подумал Окользин с некоторым облегчением.  Боролись  с
огнем, не дали пожару беспрепятственно  губить  знаменитые  неглиневские
леса. Хоть это-то по-людски...
   Деревья скоро расступились, и Сергей оказался у  околицы  села.  Оно,
как бывало и в детстве, открылось перед ним сразу во всю ширь, но выгля-
дело теперь совсем по-другому.  Детские  воспоминания  часто  обманывают
взрослого человека: в детстве дома казались огромными, дни - бесконечны-
ми, книжки с картинками - куда интереснее скучных томов.
   Однако тут было другое. Село не уменьшилось, оно опустело и  обветша-
ло. Окользин шел мимо брошенных домов, заросших крапивой огородов,  заг-
лядывал в окна с выбитыми стеклами и не находил ни единой живой души.
   Вот-вот, невесело подумалось ему. Живых душ нет, а кто вместо них?  И
все же ничего особенного он пока не заметил.
   Кроме заброшенных попадались и другие дома, имевшие более  или  менее
жилой вид и даже собаку на цепи, но сколько ни стучал Сергей в  двери  и
окна, никто ему не открыл, возможно хозяева были на работе. Псы при виде
Окользина сейчас же забивались глубоко в конуру, только пара  светящихся
пятен испуганно следила за ним из будочной темноты или из-под крыльца.
   Вот это уже было странно. Заливистый лай никлгда не утихал в Неглине-
во, без него село и впрямь казалось вымершим. Что могло так напугать со-
бак? И где, черт возьми, люди?
   Вслушиваясь в нехорошую, напряженную тишину, Сергей прошел почти  всю
улицу, когда со стороны площади вдруг раздался сиплый рев. К нему присо-
единился уж вовсе отчаянный вопль и, наконец,  сразу  несколько  голосов
сплелись в протяжно завывающем хоре.
   Окользин замер, сразу облившись холодным потом, но  уже  в  следующую
минуту понял, что это всего-навсего мычат недоенные коровы. Он  двинулся
дальше, но гораздо медленнее, сердце его никак не могло  успокоиться,  и
от его бешеного стука темнело в глазах.
   Площадь имела странный вид. Часть ее была огорожена  и  превращена  в
загон, посреди которого стоял длинный, наспех сколоченный сарай. Из это-
го-то сарая, запертого на замок, и доносилось мычание, а  лучше  сказать
плач измученных коров.
   И снова нигде ни души. По соседству с загоном располагался  еще  один
большой сарай, тоже запертый, но безмолвный. Приблизившись к нему,  Сер-
гей едва не задохнулся от сложного запаха гниющих пищевых отходов.
   Неожиданно откуда-то из-за угла сарая послышался стон. Вполне челове-
ческий.
   Окользин кинулся туда и сразу наткнулся на лежащего у стены человека,
грязного и оборванного до последней степени. К запаху помойной ямы доба-
вился еще более сильный аромат сивушного перегара. Сергей  наклонился  и
перевернул лежащего на спину. Тот сразу задвигался, замахал руками, при-
нялся бормотать что-то бессвязное:
   - Не надо! Не годный я, видите ведь! Зачем вам? Хоть денек еще дайте!
Ну не годный же я сегодня, говорю!!
   Он отчаянно лягался, порывался встать и снова падал, кричал все гром-
че, захлебываясь выступившей на губах пеной.
   Пришлось оставить его. Однако сколько не кружил после этого  Окользин
по площади, других людей ему обнаружить не удалось. Особенно тяжкое впе-
чатление произвели на него пустые кабинеты сельсовета. Теперь можно было
с уверенностью сказать, что в селе происходит нечто небывалое. Но что?!
   Сергей решил отыскать старого  своего  знакомого,  Федора  Матвеевича
Енукеева, который должен был хорошо его помнить. Еще  совсем  маленького
Сережку брал он с собой в телегу, когда возил молоко с фермы  на  масло-
бойку, и даже давал подержать вожжи. Их дружба  продолжалась  до  самого
отъезда Окользиных в город.
   Дом деда Енукеева находился неподалеку -  возле  водонапорной  башни.
Сергей свернул на знакомую улицу, словно поднимающуюся от площади в  го-
ру. Здесь все было знакомо до камешка, до скворечника  на  дереве.  Хотя
сами деревья неузнаваемо разрослись. Сколько раз проносился он  по  этой
улице на санках зимой! Во всем селе не было лучшей горки - гладкая,  как
зеркало, и длинная - от самой башни можно было катиться по прямой,  пока
не вылетишь на площадь. Иногда и взрослому человеку доводилось  испытать
это на себе, если он имел несчастье  поскользнуться  где-нибудь  в  вер-
ховьях улицы...
   А вот и башня. Круглое строение из потемневшего  кирпича  возвышалось
над окрестными крышами. Здесь должен быть и дом деда  Енукеева.  Где  же
он?
   Сергей сделал еще несколько шагов и остановился. Лишь острые  обгоре-
лые жерди да печная труба поднимались на месте бывшего дома. Через широ-
кий пролом в заборе пролегла гусеничная колея. Глубокие отпечатки траков
были видны по всему огороду. Сергею вспомнилась такая же колея у  лесной
гари. Что это - следы пожарной техники?
   Он шагнул было к пепелищу, как вдруг откуда-то сбоку послышался сдав-
ленный шепот:
   - Серега! Сюда!
   Окользин испуганно оглянулся. Стебли крапивы, давно изломавшей фунда-
мент водонапорной башни, раздвинулись, и в подвальном окошке  показалась
голова деда Енукеева..
   7.
   В глубине подвала, среди переплетения труб,  нагромождения  вентилей,
ржавых электромоторов и прочего хлама стоял шаткий топчан, покрытый  ка-
кой-то рваниной.
   Федор Матвеевич усадил Сергея и, помолчав в темноте с минуту, загово-
рил:
   - Здесь и живу. От самого, как вот дома лишился, так тут и обитаю.
   - А почему? - неуверенно спросил Сергей. - Полно ведь домов пустых...
   - Кхм! Это да, - старик опять надолго замолк.
   - Ты когда приехал? - спросил он наконец.
   - Только что.
   - Так. А куда шел?
   - К вам.
   Дед Енукеев, наверное, хорошо видел в темноте  или  просто  привык  к
ней, и теперь разглядывал Сергея, поэтому и молчал подолгу.
   - Вырос ты, не узнать. Да... Вот ведь в какое время привел бог встре-
титься!
   - Что тут у вас происходит? - спросил Окользин.
   - А, - старик махнул рукой. - Долгая история.  Понемногу  разобъясню,
конечно, только ты не торопи меня и сам не торопись. Сразу-то в такое не
очень поверишь.
   Еще скажешь, тронулся, мол, дедушка Енукеев. Только вот что: по  селу
теперь просто так ходить нельзя. С опаской надо. Ты это запомни...
   - Почему?
   - Да ты слушай, не перебивай. Всех опасайся, хоть будь он  брат  твой
или сват, а почему - поймешь потом.
   - Вурдалаки? - испуганно спросил Сергей.
   Глаза деда сверкнули удивлением.
   - Ты откуда знаешь?
   - Я видел проект грубельной площадки на плане...
   - Какой такой площадки? - не понял Енукеев.
   - Наш завод строит здесь участок обжига, - объяснил Сергей.  -  Прямо
на месте старого кладбища. Вы же сами про него рассказывали!
   - Это... постой-ка, какого же кладбища?... Ах!  -  старик  подскочил,
ударившись головой о трубу. - А ведь верно! Как же я сам не скумекал-то?
Забыл ведь, начисто забыл про него! Сколько лет прошло. Ай-ай!
   Потирая шишку, он принялся ходить взад-вперед по узкому  пространству
возле топчана.
   - Ну так точно! Аккурат кладбище и разрыли. Потревожили, значит моги-
лы - пожалуйста тебе! А я-то думал, пришлые  какие-нибудь  начали.  Нет,
наши-то упыри, неглиневские!
   Сергей смотрел на него со страхом. Значит, все-таки  упыри.  Кошмары,
преследовавшие его каждую ночь, сбылись. Беда небывалая,  невообразимая,
пролилась, как серный дождь на село.
   - А какие они, что они делают?
   Старик еще долго расхаживал из угла в угол, бормоча  что-то  и  качая
головой, потом сел рядом с Окользиным на топчане.
   - Была бы мне крышка вместе со всеми, - начал он, -  как  пить  дать,
да! А что спасло? То спасло, что покурить я вышел. Вот подумай  ты!  Оно
хоть и вредно, доктора говорили, а никак я не мог курить бросить,  будто
знал, что пригодится еще. И пригодилось...
   Поначалу Сергей никак не мог понять, о чем дед толкует. Но  тот,  ма-
ло-помалу, перескакивая с одного на другое, стал рассказывать, какая бе-
да случилась на свадьбе у дочки племянницы его, и о том, как сам он  чу-
дом спасся от вурдалаков, отлучившись потихоньку домой за табачком-само-
садом.
   - Всех загрызли до единого, я в окно подглядел. Электричество они там
отключили, но на сельсовете-то прожектор горел  еще,  кой-чего  видно...
Эх! Светка! Внучка родная! Прямо еле узнал ее. Вся в крови перемазанная,
во рту зубищи - во! - дед выставил мизинец. - И как бешенная  -  кинется
на одного, хвать за кадык зубами - готов! Она на другого. Человек  шесть
на моих глазах так-то передавила. И другие тоже. А один - я  ведь  узнал
его! Сторож со стройплощадки. Надо было мне тогда догадаться, откуда за-
раза-то идет!
   Ну так вот, сторож этот. Тоже кидался на людей, а потом поворачивает-
ся к окну и на меня - зырк! Я, брат, всякого повидал, в  жизни-то.  Вое-
вал, как-никак,  помню  разное.  Но  тут,  веришь,  перепугался,  как  в
детстве. Да и нельзя не испугаться.
   Только что был человек - и нет его, а вместо того смотрит на  тебя...
не знаю, как и сказать. Зверь! Хуже зверя, хоть тот жив, а этот - видно,
что мертвец.
   Камень оживший так не испугает!
   Словом, пустился я бежать, да сгоряча-то в свою же хату  и  прибежал.
Но те уж заметили меня и узнали. Вот  о  полночи  слышу  -  тарахтит.  А
бульдозер-то я еще у столовой приметил, когда с куревом шел. Он  меня  и
насторожил первым делом. Это, думаю, что еще за оккупант такой -  въехал
в самый палисад... Да. Так о чем, бишь я? А! Ну слышу, значит, бульдозер
на улице. Я дожидаться его не стал, потихоньку со двора да и сюда. И что
ты думаешь? Спалили дом-то, проклятые! Огород перерыли весь, стайку раз-
ломали, свиней, кур подавили...
   Но потом, правда, ушли. Даже не искали меня особенно,  видно,  не  до
того им было.
   Так и остался я в этом подвале. Живой, как видишь.  Расхрабрясь  иной
раз и на вылазку хожу. Поесть, покурить пока, слава богу, раздобываю.  А
больше все приглядываюсь. Поначалу много народу они погубили.  Только  и
слышен был крик по улицам. А после утихло...
   - Неужели все погибли?! - Сергей схватил деда за руку.
   - Погоди ты! Погибли... Соображай-ка, зачем упырям всех убивать?  Са-
ми-то они чего станут жрать? Своих у них теперь достаточно. На телефонах
сидят, машины, трактора охраняют, да беглых ловят. Из них-то кровушку  и
пьют. А кто смирно живет, тех не трогают до поры. А для пущей  смирности
приказано всю скотину, птицу свести вон там, на площади, и  припасы  все
сдать. Ежедневно отдают каждому, сколько от них положено,  не  явился  -
значит беглец. Найдут и загрызут. Только им ведь тоже  не  резон  лишних
кровопийц плодить.
   Так вот и живем, будто при новой власти. Уж у них  и  помощники  свои
есть из живых. Уполномоченные. Эти на раздаче больше. И все кричат, что,
дескать, так справедливее, чем раньше, и что, наконец-то, мол, народ жи-
вет под началом своих лучших представителей. Это про упырей-то!
   Ну а я вроде как в подполье, в партизанах, что ли. Правду сказать, не
больно-то за мной и гоняются. Наплевать им на все. Скотины сколько пере-
морили, склады гниют живьем. А упырям и горя нет. Днем, бывает, до  еди-
ного уходят куда-то в леса, свои дела у них там, нежить ведь! Да  и  ле-
са-то почти загубили вокруг, то зажгут неизвестно для чего, то бульдозе-
рами поломают. Все напропасть!
   - Так надо об этом в город сообщить! - сказал  Окользин  и  почему-то
сразу вспомнил, как встречали его в различных городских инстанциях с по-
добными сообщениями.
   Дед Енукеев махнул рукой.
   - Как сообщишь? По телефонам они сами с городом  разговаривают,  дес-
кать все хорошо и полный порядок...
   - А выбраться отсюда можно?
   Старик покачал головой.
   - На раздачах хвастаются, что еще ни один не ушел. Кто знает? Может и
врут...
   Я-то сам не ходок. С войны еще кое-как, с осколком,  ковыляю.  Да  ты
помнишь, небось. Вот уже, думаю, кто-нибудь помоложе  встретиться,  тог-
да...
   Сергей понял, на что намекает дед. Идти. Конечно, придется ему. Да  и
то сказать, не сидеть же тут, в подвале, всю жизнь...
   - Только дело это не простое, - сказал дед Енукеев, - надо хорошенько
все обмозговать. Сегодня поздно уже, скоро  по  улицам  шастать  начнут,
лучше нам не бубнить. Я тебя пока наверх отведу, отдыхай, спи, если смо-
жешь, да только поглядывай, послушивай там...
   По винтовой лесенке старинного чугунного литья они  осторожно  подня-
лись в верхнюю каморку, втиснутую между стенкой  резервуара  и  наружной
кирпичной стеной. В каморке было узкое окошко без стекла, а главное,  на
полу, под водомерными трубками немного свободного места.
   - Затаись тут, - шептал дед, устраивая постель из телогрейки и  зипу-
на. - Ночь надо пересидеть. А до утра я чего-нибудь сморокую, покурю вот
только.
   Он потрепал Сергея по плечу и, неловко выворачивая ногу,  стал  спус-
каться обратно в подвал. Окошек на лестнице не было, и Енукеев не  боял-
ся, что его заметят с улицы. Правда чугунные ступени басовито  гудели  у
него под ногами, но старик был глуховат и не придал этому особое  значе-
ние...
   8.
   Окользин остался один. Съежившись на полу под телогрейкой, он  беспо-
койно косился на узенькую полоску неба за окном. Не могло быть и речи  о
том, чтобы выглянуть наружу, Сергей и  так  чувствовал  себя  совершенно
беззащитным и словно бы выставленным напоказ высоко над селом. А  вокруг
уже, наверное, бродили вурдалаки. Одно неосторожное движение...
   Окользин попытался унять дрожь.
   Нельзя сейчас впадать в истерику. Ну страшно и страшно, и  нечего  об
этом думать.
   Пусть сердце замирает сколько угодно,  но  голова  должна  заниматься
своим делом - искать путь к спасению. Впрочем, этим занимается  Енукеич.
Старик велел пересидеть ночь, значит, нужно сидеть и ждать. Ему,  конеч-
но, виднее, но ведь так и с ума сойти можно. От  перегрева  на  холостом
ходу.
   "А что, если я уже давно свихнулся? - с надеждой  подумал  Сергей.  -
Что если все это мне мерещится, и я лежу спокойненько в  палате,  привя-
занный к койке?" На минуту узенькое окошко палаты раздвоилось в его гла-
зах и превратилось в широкие, светлые, забранные, правда, решеткой, окна
больничной палаты. А вурдалаков никаких нет, с удовлетворением  заключил
Сергей, погружаясь в сон...
   И вдруг стылый, протяжный волчий вой донесся с улицы. Окользин открыл
глаза. За окном было почти совсем темно, лишь смутные тени облаков  про-
носились через видимый участок неба. На улице было тихо,  но  Сергея  не
покидало впечатление, что эхо жуткого воя все еще висит в воздухе.
   Да нет, подумал он, послушав с минуту. Приснилось...
   И сейчас же вой повторился, на этот раз гораздо ближе, где-то у само-
го подножия башни. Словно кто-то зубами впился прямо в сердце, Сергей  и
дышать перестал, ему казалось, что он слышит шелест  шагов  под  окнами.
Звук то становился явственней, то вдруг оказывался обычным порывом  вет-
ра. Мучительно долго тянулись минуты, не прибавляя определенности, дово-
дя нервное напряжение до того предела, за  которым  рождается  отчаянная
решимость.
   "Нужно выглянуть, - билась в голове единственная мысль.  -  Выяснить,
наконец, есть там кто-нибудь или нет.  Посмотреть  хоть  одним  глазком.
Ведь это же нестерпимо!" Медленно-медленно Сергей приподнялся на  локте,
глаза его были теперь вровень с краем окна. Еще немного...
   Улица была пуста. Окользин долго всматривался в каждое подозрительное
пятно в тени заборов. Никого. Он придвинулся ближе к окну, осторожно вы-
сунул голову, огляделся. Пусто.
   Сергей вздохнул было облегченно, как вдруг легкое шуршание  раздалось
снова, совсем рядом, прямо-таки над ухом. Он скосил глаза и вдруг задох-
нулся, не в силах даже кричать. Возле самого окна, цепляясь  когтями  за
кирпичи, висело жуткое человекоподобное существо  с  огромной,  усеянной
клыками пастью и горящими по-кошачьи глазами.
   На какое-то мгновенье оба замерли, глядя друг на друга. Чудовищу  ос-
тавалось только протянуть лапу, чтобы схватить Сергея за горло,  но  оно
медлило, опасаясь, видимо, не удержаться на гладкой стене.
   Только это и спасло Окользина. Он рванулся, рассадив  о  раму  висок,
упал на пол и ползком кинулся к лестнице. Взвыли чугунные ступени,  Сер-
гей ссыпался вниз, но тут  вдруг  услышал  доносящийся  из  подвала  шум
борьбы и жадное утробное урчание на разные голоса.
   "Поздно!" - взорвалось в голове. Сергей остановился. Перед  ним  была
входная дверь башни, как всегда запертая снаружи на висячий замок.
   Лестница снова загрохотала - сверху спускались. В  подвале,  судя  по
звуку, вовсе кишмя кишели. Выхода не было.
   В отчаянии Окользин ударил ногой в тяжелую дверь.  Прогнившая  доска,
на которой крепились петли, неожиданно рассыпалась в труху,  а  створка,
схваченная крестом из металлических полос, широко распахнулась, открывая
проход. Какая-то тонкая вертлявая фигура с воплем  отлетела  в  темноту.
Путь был свободен.
   И Сергей побежал. Он бежал, не разбирая дороги, прошибая  изгороди  и
перепрыгивая через заборы, не обращая внимание  на  перепуганных  собак,
выскакивающих из-под ног, и лишь прибавляя ходу каждый раз,  когда  бес-
шумная серая тень бросалась ему наперерез.
   Село вдруг кончилось, в призрачном лунном свете замелькали стволы де-
ревьев. И странное дело - куда бы не свернул Сергей -  перед  ним  всюду
открывалась освещенная луной дорожка, будто не было в этом лесу ни  тра-
вы, ни листьев, ни хвои.
   Ах, да, отрешенно подумал Окользин. Это же гарь...
   Он уже стал выдыхаться, когда впереди мелькнули  яркие  электрические
огни, и в просветах между деревьями стали видны очертания каких-то  при-
земистых строений.
   Сергей остановился. Шума погони не было слышно, возможно, его  заглу-
шал ритмичный гул, доносившийся со стороны неизвестного, но судя по все-
му, промышленного объекта.
   "Куда же это меня занесло? - Окользин тщетно  пытался  сообразить,  с
какой стороны от села он находится. - Ферма какая-то, вроде бы... А  гу-
дит-то что?" Он шагнул было вперед, но сразу же напоролся грудью на  ко-
лючую проволоку.
   Тьфу ты черт!
   Пришлось идти вдоль. Изгородь привела его к дороге, ведущей от  ворот
объекта куда-то вглубь леса. За воротами виднелась охранная будка с кро-
хотным темным окошком, по виду пустая. Боязливо озираясь,  Сергей  вышел
на дорогу. Крупный щебень, плотно утрамбованный по колее, ближе к обочи-
не был еще сыпучим, не сцементированным грязью, видимо дорога  проклады-
валась совсем недавно.
   Окользин приблизился к воротам. Что-то вдруг хрустнуло у него под но-
гой. Дальние фон