ка с масляным аэролаком и рулон
первосортной авиаткани. Я сознавал, что это лишь сон, но в
то же время я знал, что все это реально.
   - Д о н!
   Он медленно встал и повернулся ко мне, улыбаясь моему
горю и моей радости.
   - Привет, - сказал он.
   Из-за слез я ничего не видел. Смерти не было. Смерти
вообще никогда не было, и этот человек был моим другом.
   - Дональд!... Т ы ж и в! Что ты там делаешь?
   Я подбежал и обнял его. Он был реален. Я чувствовал
наощупь кожу его летной куртки, плоть его рук.
   - Привет, - сказал он, - если ты не возражаешь, я
сейчас заделаю эту дыру.
   Я был так счастлив видеть его, что уже ничего не
казалось мне невозможным.
   - Лаком и тканью? - спросил я. - ты пытаешься ее
залатать лаком и тканью?.. Брось, с м о т р и, в с е
у ж е п р е к р а с н о с д е л а н о, - и с этими
словами я провел своей рукой над окровавленной обшивкой, и
когда я убрал руку, дыры уже не было. От носа до хвоста
самолет был обтянут новенькой, блестящей, как зеркало,
тканью.
   - Так бот как ты это теперь делаешь! - сказал он, и в
его глазах я прочитал гордость за своего тупого ученика,
который наконец-то превратился в успевающего ментального
механика.
   Я не счел это странным, во сне мне это казалось обычным
делом.
   Рядом с его самолетом горел костер, над огнем висела
сковородка.
   - Ты что-то готовишь, Дон? Знаешь, я ни разу не видел,
чтобы ты что-нибудь готовил. Что у тебя сегодня на завтрак?
   - Оладьи, - сказал он само собой разумеющимся тоном. - последнее,
чему я хочу научить тебя в этой твоей жизни, - это
приготовлению оладьев.
   Он отрезал два куска своим карманным ножом и один из
них подал мне. До сих пор я чувствую во рту этот вкус...
Вкус опилок и застарелого библиотечного клейстера,
зажаренных на свином масле.
   - Ну как? - спросил он.
   - Дон...
   - Месть призрака, - улыбнулся он. - я сделал их из
замазки.
   Он бросил свой кусок обратно в сковородку.
   - И все это для того, чтобы напомнить тебе, что если ты
когда-нибудь захочешь поставить кого-то на путь истинный,
делай это при помощи своих знаний, а не посредством оладьев,
о'кэй?
   - Н_е_т! Полюби меня, полюби мои оладьи, дон! Это для
меня вопрос жизни и смерти!
   - Хорошо, но я гарантирую тебе, что твой первый же ужин
с кем угодно тут же станет последним, если ты будешь угощать
его своими оладьями.
   Мы расхохотались и тут же замолчали. Я смотрел на него,
не говоря ни слова.
   - Дон, с тобой все в порядке?
   - А ты считаешь меня мертвым, а, Ричард?
   - Это не сон? Я не забуду, что я тебя видел?
   - Нет, это не сон. Это другая пространственно-временная
система, а каждая другая пространственно-временная система
для нормального земного существа, которым ты пробудешь еще
некоторое время, является сном. Но ты запомнишь этот сон, и
это изменит твое мышление и твою жизнь.
   - Я увижу тебя снова? Ты вернешься?
   - Не думаю. Я хочу подняться над временем и
пространством... Я, собственно, уже это сделал, но между
нами существует связь, между нами с тобой и другими членами
нашей семьи. Если перед тобой встанет какая-нибудь
неразрешимая проблема, сконцентрируй на ней все свои мысли и
ложись спать. Тогда, если захочешь, мы сможем встретиться
здесь, у моего самолета и обсудить ее.
   - Дон...
   - Что?
   - Почему именно ружье? Почему это случилось? Я не вижу
ни славы, ни чести в том, чтобы подставить свою голову под
выстрел.
   Он сел в траву под крыло.
   - Поскольку я никогда не был сенсационным мессией, я
никогда не был обязан кому-нибудь что-нибудь доказывать. А
так как тебе необходимо попрактиковаться в том, чтобы
поспокойнее относиться ко всевозможным явлениям и не быть
ими расстроенным, - веско добавил он, - для тренировки тебе
не мешает попользоваться кровавыми явлениями. Мне это тоже
будет приятно. Смерть похожа на ныряние в глубокое озеро в
жаркий день. Сначала ты чувствуешь шок от холодной острой
перемены субстанций, секундную боль от этого шока, и, приняв
смерть, наконец, ты можешь выкупаться в ее реальности. Но
после стольких раз можно привыкнуть даже к шоку.
   Через некоторое время он встал.
   - Лишь немногим людям будет интересно то, что ты им
скажешь. Но, наверное, так оно и должно быть. Запомни:
достоинства учителя определяются не по размерам толп,
которые его окружают.
   - Дон, я обещаю тебе запомнить это. Но я брошу это
дело, как только перестану получать от него удовольствие.
   Никто не подходил к трэвел эйру, но его пропеллер начал
вращаться, мотор его выбросил облачко голубого дыма, и звук
его заполнил все пространство над лугом.
   - Обещание принято, но... - он посмотрел на меня и
улыбнулся, будто бы не понимая меня. - тебе не нравятся
толпы, - сказал он.
   - Нет, не то, чтобы они мне не нравились, просто
необходимо разговаривать и обмениваться идеями, но то
поклонение, через которое ты прошел, и эта зависимость.... Я
надеюсь, что ты не будешь от меня этого требовать, я уже
несколько раз убегал...
   - Ричард, возможно, я туповат и не вижу то, что для
тебя очевидно, и если это так, то скажи мне: но почему бы
тебе не написать обо всем этом? Разве есть правило,
запрещающее мессиям писать о том, что они считают истиной? О
том, что для них было радостью, о том, как все на самом деле
происходит? И, может быть, тогда те люди, которым не
понравится то, что мессия им говорит, вместо того, чтобы
стрелять в него, просто сожгут его записки и развеют пепел
по ветру. А если они им понравятся, они смогут перечитывать
их или написать избранные цитаты на дверцах своих
холодильников, или поступить с ними так, как им только
заблагорассудится. Что в этом плохого? Может быть, я просто
что-то не понимаю?
   - В книге?
   - Почему бы и нет?
   - Ты знаешь, столько труда... Я дал клятву больше не
писать ни слова, никогда в жизни!
   - О! Прошу прощения! - сказал он. - я не знал об этом. - он
поднялся на нижнее крыло самолета и забрался в кабину. - ну
что же, как-нибудь увидимся. Будь здесь, вот и все. Не
разрешай толпам себя достать. Кстати, ты все еще уверен в
том, что тебе не хочется об этом написать?
   - Никогда в жизни, - ответил я, - больше ни слова.
   Он пожал плечами, прибавил газу, и звук мотора стал
громче и закружил меня и кружил до тех пор, пока я не
проснулся. Эхо сна еще звучало в моих ушах.
   Я был совсем один, поле было тихим, как зеленый осенний
снег над рассветом и над миром.
   И затем, забавы ради, я, один мессия в мире других,
достал свой летный журнал и начал писать о своем друге:
   1.Случилось пришествие на эту планету учителя,
рожденного на святой земле Индианы, выросшего на мистических
лугах к востоку от Форт Уэйна...
====================================
   Следует уточнить, что в главе 14, упоминается
"....Уорнер Бразерс,.... Мгм" - это крупные финансовые фирмы.