самолет, и ты тоже этому научишься, Ричард,
когда ты научишься доверять своим внутренним ощущениям.
     Она улыбнулась, как улыбвается инструктор, отправляя своих учеников
в  первый  самостоятельный  полет.  - Возможности бесконечны. Доверьтесь
себе, и вы окажетесь там, где вам важнее всего побывать.  Учитесь  этому
вместе. Мы еще увидимся.
     Улыбка, ослепительная голубая вспышка, и Пай исчезла.

                                  VII

     -  А  без  пай  здесь не так уютно, правда? - Спросила Лесли, глядя
вниз. - Там вроде стало темнее.
     - Жаль, что мы не успели о многом ее спросить. - Я поежился.
     - А почему она была так уверена, что мы сами справимся? -  Спросила
Лесли.
     - Если она - это мы, только ущедшие далеко вперед, - ответил  я,  -
она должна знать наверняка.
     - А-а.
     Может, выберем место и посмотрим, что случится?
     Она кивнула. И мы пошли на посадку.
     Мы  очутились  посреди  луга.  Казалось,  что  вокруг  нас плещется
изумрудное озеро,  заключенное  в  чашу  из  гор.  В  малиновых  облаках
пламенел закат. Швейцария, тут же решил я, мы приземлились на открытке с
видом Швейцарии. В долине,  среди  деревьев  были  разбросаны  домики  с
остроконечными  крышами,  белела  колокольчиками.  По деревенской дороге

                                - 30 -

тащилась телега. Ее тянул не трактор и не лошадь,  а  животное,  похожее
издали на корову.
     Поблизости не было ни души, а на  лугу  -  ни  дорожки,  ни  козьей
тропки.  Только  озеро  травы  с  васильками,  да  горы  с  заснеженными
вершинами стояли безмолвным полукругом.
     -  В моих руках бумага, - сказал старец. - Если выпустить эти слова
в мир, их поймут и полюбят те, кто уже знает  их  истинность.  Но  перед
тем,  как  подарить  их  миру,  мы  должны  их  как-то назвать. А это их
погубит.
     - Разве дать название чему-то прекрасному - значит его погубить?
     Он удивленно посмотрел на меня: - нет  беды  в  том,  что  мы  даем
название какой-нибудь вещи. Но дать название этим идеям - значит создать
новую религию.
     - Почему же?
     Он улыбнулся и протянул мне манускрипт.  -  Я  вручаю  этот  свиток
тебе...
     - Ричард, - подсказал я.
     -  Я впучаю этот свиток, явленный самим светом любви, тебе, Ричард.
Желаешь ли ты, в свой черед, отдать его миру, людям, жаждущим знать, что
в  нем  написано,  тем, кому не дана была высокая честь пребывать в этом
месте, когда вручен был сей дар? Или  ьы  хочешь  оставить  это  писание
лично для себя?
     - Конечно, я хочу отдать его людям!
     - А как ты назовешь свой подарок человечеству?
     "Интересно, к чему он клонит, - подумал я. - Разве это важно?"
     -  Если  его  не  назовешь  ты, его назовут другие. Они назовут его
"Книга Ричарда".
     -  Понимаю.  Ладно.  Мне  все  равно, как его назвать... Ну хотя бы
просто: свиток.
     -  А будешь ли ты хранить и оберегать с_в_и_т_о_к? Или ты позволишь
людям  по-своему  его  переписывать,  изменять  то,  что  им  непонятно,
вычеркивать то, что им не по душе?
     - Нет! Никаких  изменений.  Эти  слова  даны  нам  светом.  Никаких
изменений!
     - Ты уверен? А может, строчку  там,  строчку  здесь  -  ради  блага
людского?  "Многие  этого  не  поймут?",  "Это может оскорбить?", "Здесь
неясно изложено?"
     - Никаких изменений.
     Он вопросительно поднял брови.
     - А кто ты таков, чтобы на этом настаивать?
     - Я был здесь в момент, когда они были  даны,  -  ответил  я.  -  Я
видел, как они появились, видел сам!
     -  Поэтому,  -  подытожил  он,  -   ты   стал   х_р_а_н_и_т_е_л_е_м
с_в_и_т_к_а?
     - Почему именно я? Им может стать любой, если поклянется  ничего  в
нем не изменять.
     - Но кто-нибудь все равно будет х_р_а_н_и_т_е_л_е_м?
     - Кто-нибудь, наверное, будет.
     - Вот тут и начинают появляться служители святого с_в_и_т_к_а.  Те,
кто  отдает  свои  жизни,  чтобы защитить некий образ мыслей, становятся
служителями этого образа. Однако появление новых мыслей, нового  пути  -
это  уже само по себе изменение, и оно приносит конец миру, сложившемуся
до него.
     - В этом свитке нет угроз, - сказал я. - В нем любовь и свобода!
     - Но любовь и свобода - это конец страху и рабству.

                                - 31 -

     - Конечно! - Воскликнул я с досадой, к чему он клонит? Почему Лесли
молчит? Разве она не согласна с тем, что это...
     -  А те, кто живет за счет страха и рабства, - продолжал Леклерк, -
обрадуются ли они, узнав об истинах, заключенных в этос с_в_и_т_к_е ?
     -  Наверное,  нет,  но мы не можем допустить, чтобы этот... Свет...
Угас!
     - И ты обещаешь оберегать этот свет? - Спросил он.
     - Конечно!
     -  А  другие  с_в_и_т_к_и_а_н_е,  твои  друзья,  они тоже будут его
защищать?
     - Да.
     - А если наживающиеся на страхе и  рабстве  убедят  правителя  этой
земли  в  том,  что  ты  опасен, если они нападут на твой дом с мечами в
руках, как ты будешь защищать с_в_и_т_о_к?
     - Я убегу вместе с ним!
     - А если за тобой будет погоня и тебя загонят в угол?
     -  Если  потребуется,  я  буду сражаться, - ответил я.Есть принципы
дороже самой жизни. Есть идеи, за которые стоит умереть.
     -  Вот  так начнутся в_о_й_н_ы за с_в_и_т_о_к, - старик вздохнул. -
Доспехи, мечи, щиты и знамена, лошади , пожары и кровь  на  мостовой.  И
войны  эти  будут  не  малыми.  Тысячи  истовых  верующих придут тебе на
подмогу. Десятки тысяч умных, ловких и смелых. Но принципы, заключеные в
с_в_и_т_к_е, опасны для всех правителей. Десятки тысяч выступят.
     И тут я начал понимать то, что пытался сказать мне леклерк.
     -  Чтобы  вы  могли отличать своих от чужих, - продолжал он, - тебе
понадобится особый знак. Какой выберешь  ты?  Что  начертаешь  на  своих
знаменах?
     Мое  сердце  застонало  под  тяжестью  его  слов,  но  я  продолжал
отстаивать свою правоту.
     - С_и_м_в_о_л  с_в_е_т_а, - ответил я. - З_н_а_к  о_г_н_я.
     -  И будет так, - продолжал он эту еще не написанную историю, - что
знак о_г_н_я встретит знак к_р_е_с_т_а  на  поле  брани  во  Франции,  и
о_г_о_н_ь   победит.   Победа  будет  славной,  и  первые  города  знака
к_р_е_с_т_а  будут  сожжены  дотла  твоим  святым  огнем.  Но  к_р_е_с_т
объединится  с  п_о_л_у_м_е_с_я_ц_е_м, и их огромное войско вторгнется в
твои пределы с юга, запада, востока и севера. Сотни тысяч воинов  против
твоих восьмидесяти тысяч.
     Пожалуйста, хотел я  сказать,  остановись.  Я  знал,  что  случится
дальше.
     - И за каждого крестоносца, за каждого янычара, которого ты убьешь,
защищая  свой дар, имя твое возненавидят сотни. Их отцы и матери, жены и
дети, все их  друзья  возненавидят  свиткиан  и  проклятый  с_в_и_т_о_к,
погубивший  их возлюбленных, а свиткиане будут презирать всех христиан и
проклятое распятие, всех мусульман и проклятый полумесяц за то, что  они
погубили их родных свиткиан.
     - Нет! - Вырвалось у меня. Каждое его слово было истинной правдой.
     -  А  во  время  священных войн появятся алтари и вознесутся к небу
шпили соборов, увековечивающих величие  с_в_и_т_к_а.  И  те,  кто  искал
духовного  роста  и  нового  знания,  найдет  вместо  них  тяготы  новых
предрассудков и новых ограничений: колокола и символы, правила и псалмы,
церемонии, молитвы и одеяния, благовония и подношения золота. И тогда из
сердца свиткианства уйдет любовь, и войдет в него золото. Золото,  чтобы
строить  храмы,  еще  краше прежних, золото, чтобы выковать новые мечи и
обратить неверующих и спасти тем их души.

                                - 32 -

     -  А  когда умрешь ты, п_е_р_в_ы_й  х_р_а_н_и_т_е_л_ь  с_в_и_т_к_а,
потребуется  золото,  дабы  вознести  на   века   лик   твой.   Появятся
величественные  статуи,  огромные фрески и картины, воспевающие эту нашу
встречу своим бессмертным искусством. Представь роскошный гобелен: здесь
с_в_е_т,  вот  с_в_и_т_о_к,  а  там разверзлась твердыня неба и открылся
путь  в  р_а_й.  Вот  коленопреклоненный  в_е_л_и_к_и_й  Р_и_ч_а_р_д   в
сверкающих   доспехах,   вот  прекрасный  а_н_г_е_л  м_у_д_р_о_с_т_и  со
с_в_я_щ_е_н_н_ы_м с_в_и_т_к_о_м в руках, а вот старый леклерк  у  своего
костерка в горах, свидетель явному чуду.
     "Нет! - Подумал я. - Это невозможно."
     Но это было неизбежно.
     - Отдай в мир этот свиток и появится новая религия и еще один  клан
священников,  снова  м  ы и снова о н и , опять брат пойдет на брата. Не
пройдет и сотни лет, как ради слов, написанных здесь,  погибнет  миллион
человек. А за тысячу лет - десятки миллионов. И все ради этой бумажки.
     В его голосе не было ни горечи, ни сарказма, ни усталости от жизни.
Жан  поль  леклерк  был  исполнен  знанием, накопленным всей его жизнью,
спокойным принятием того, что он в ней встретил.
     Лесли поежилась.
     - Дать тебе куртку? - Спросил я.
     - Спасибо, дорогой, - сказала она, - мне не холодно.
     - Не холодно, -  эхом  отозвался  леклерк.  Он  вытащил  из  костра
горящую веточку и поднес ее к золотистым страницам. - Это вас согреет.
     - Нет! - Я отдернул свиток. - Сжечь истину?
     -  Истина  не  горит.  Она  ждет  каждого, кто пожелает найти ее, -
ответил он.- Сгореть может только этот свиток. Выбор за вами. Хотите  ли
вы, чтобы свиткианство стало новой религией в этом мире? - Он улыбнулся.
- А вас объявят святыми...
     Я взглянул на Лесли, в ее глазах, как и в моих, мелькнул ужас.
     Она взяла веточку из рук старца и подожгла края манускрипта. В моих
руках  распустился  золотистый  огненный  цветок, я бросил его на землю.
Свиток, догорая, вспыхнул и угас.
     Старик  облегченно  вздохнул.  -  Воистину  благословенный вечер! -
Молвил он. - Редко нам выпадает случай спасти мир от новой религии!
     Затем  он, улыбаясь, повернулся к моей жене и спросил с надеждой: -
а мы спасли его?
     Она  улыбнулась  в  ответ.  -  Спасли.  В  нашей  истории, Жан Поль
Леклерк, нет ни слова о свиткианстве и войнах за д_а_р с_в_е_т_а.
     Они  простились долгим взглядом. Затем старец слегка поклонился нам
и ушел в темноту.
     Охваченные пламенем страницы все еще полыхали у меня перед глазами,
откровение, обращенное в пепел.
     - Но те, кому необходимо знание, скрытое в этом свитке, - обратился
я Лесли. - Как им... Как нам узнать, что там было написано?
     -  Он прав, - ответила она, глядя старцу вслед, - те, кто ищет свет
и истину, могут найти их сами.
     - А я в этом не уверен. Иногда нам нужен учитель.
     Она повернулась ко мне. -  А  ты  попробуй,  -  предложила  она.  -
Представь,  что  ты  честно и неистово жаждешь узнать, кто ты, откуда ты
пришел и почему ты вообще здесь. Представь,  что  ты  готов  без  устали
искать ответ на эти вопросы.
     Я представил, что я в поисках знаний  не  покладая  рук  копаюсь  в
библиотеках, хожу на всякие лекции и семинары, веду дневник, записывая в
него свои мечты  и  размышления,  образы,  пришедшие  ко  мне  во  время
уединных  медитаций  на горных вершинах, все то, что подсказали мне сны,
совпадения и случайные слова незнакомцев, - словом, представил  то,  что

                                - 33 -

мы  делаем,  когда  нам  дороже  всего в нашей жизни становится познание
нового. - Ну, а теперь?
     -  А  теперь,  -  сказала она, - можешь ли ты представить, то ты не
найдешь всего этого сам?
     "Ух  ты,  -  подумал  я. - Как ей удается так здорово открывать мне
глаза!"
     Я поклонился в ответ: - моя леди леклерк, принцесса знаний.
     Она присела в медленном реверансе. - Милорд Ричард, принц огня.
     Мы  безмолвно  стояли  рядом,  и  я  обнял ее. Звезды ярко горели в
чистом воздухе гор, но они были не над нами,  а  вокруг  нас.  Мы  стали
единым  целым  со  звездами,  с  жаном  полем  леклерком,  со  свитком и
наполняющей   его   любовью,   с   пай,   тинк   и   аткином.   Живущими
одной-единственной   жизнью   со   всем,   что   есть,   было  и  будет.
Одной-единственной.

                                 VIII

     Миля за милей проносились под нами, а в наших сердцах жила радость.
"О, если бы не один шанс из триллиона, - подумал я. - Если бы каждый  из
живущих мог бы попасть сюда хоть раз в жизни!"
     - Только тут понимаешь, - воскликнула Лесли, - как  много  в  нашей
жизни зависит от страха, подозрения и войны!
     А  сколько  миров  под  нами  избавлены  от   этого   и   наполнены
творчеством? - Сказал я.
     - А может быть, они все такие? Давай посмотрим!
     На  фиолетовом  небе  мягким  пламенем  горелдо  солнце цвета меди,
заливая все вокруг нежным золотистым светом. Оно  казалось  раза  в  два
больше  того,  к  которому  мы привыкли, но не таким ярким, ближе, но не
жарче. В воздухе висел тонкий аромат ванили.
     Мы  стояли  на  склоне  холма,  там,  где лес встречался с лугом, а
вокруг нас мерцала спиральная галактика крошечыных серебристых  цветков.
Свекрху  нам  было  видно,  что  вдали слева расстилался океан, он почти
сливался с темным небом, и к енему стремилась алмазная река.  А  справа,
до самого горизонта простирался край холмов и лугов. Покинутый рай.
     С первой же секунды я был готов поклясться,  что  мы  оказались  на
земле, не знавшей цивилизации. Может быть, люди превратились в цветы?
     - Похоже на... Фантастический фильм, - сказала Лесли.
     Чужое небо, прекрасная чужая земля.
     Ни души, - удивился  я.  -  Что  мы  делаем  в  этом  царстве  этой
девственной природы?
     - Это невозможно. Наши двойники должны быть  где-то  поблизости.  И
тут  я  понял,  что  планета  казалась  дикой только на первый взгляд. В
далеком  пейзаже  начал  проступать  призрачный  след  городла   с   его
проспектами  и  кварталами.  Города,  развеянного  в  прах  безжалостным
временем.
     Меня редко подводит интуиция.
     - Я знаю, что случилось. Мы в  Лос-Анджелесе,  но  мы  опоздали  на
тысячу  лет!  Ты видишь? Вон там была Санта-Моника, а там Беверли-Хиллз.
Цивилизация исчезла!
     -  Может,  ты  и  прав, - сказала она. - Но разве над Лос-Анжелесом
когда-нибудь было такое небо? А две луны?
     Да, конечно. Над горами одна за другой вставали две маленькие луны,
желтая и красная.
     И  тут  из  леса появился зверь. Он напоминал леопарда, но доставал
Лесли до плеча и весил не  меньше  тонны.  Пройдя  несколько  шагов,  он

                                - 34 -

рухнул,  подминая  цветы.  По  его золотистой шерсти струилась кровь. Он
попвтался подняться, но силы  совсем  оставили  его,  зверь  дернулся  и
затих.
     Мы подбежали. Лесли присела подле огромной головы, протянула  руку,
чтобы поглаждить умирающее животное, хоть как-то облегчить ему последние
страдания, но ее рука прошла сквозь мех.
     -  Нет, не может быть, чтобы мы оказались просто свидетелями смерти
этого прекрасного создания. Нет, ричи, нет!
     -  Дорогая  моя,  -  сказал  я,  притянув  ее  к себе, - этому есть
причина. Всему есть причина. Только мы ее пока не знаем.
     Голос, раздавшийся с опушки леса, был полон тепла и любви, как свет
солнца, но силен, как раскат грома: "тайин!" Мы обернулись. На краю луга
стояла  женщина.  Сначала  мне  показалось, что это была пай, но ее кожа
была светлее, а волосы длиннее, чем у нашей наставницы.  И  все  же  она
была  сестрой нашего двойника из другого мира и моей жена - тот же изгиб
скул, такой же решительный подбородок. Она была в платье цвета  веченней
зелени, а с плеч до самой травы спадала темно-изумрудная накидка.
     Она подбежала  к  леопарду.  Зверь  зашевелился,  поднял  голову  и
жалобно   зарычал.  Женщина  безбоязнено  присела  возле  него,  ласково
погладила его косматый загривок. "Давай,  поднимайся...",  -  Прошептала
она. Но его лапы лишь бессильно царапнули траву.
     - Боюсь, что рана очень серьезная, мадам, - сказал я. - Вряд ли  вы
сможете ему помочь...
     Она не  слышала.  Закрыв  глаза,  она  нежно  поглаживала  огромное
животное,  сосредоточив  на  нем свою любовь. Затем она внезапно открыла
глаза и сказала: "Тайни, малыш,  вставай!"  На  шерсти  больше  не  было
крови,   леопард   взревел,   вскочил   и   принялся   тереться  о  свою
спасительницу.
     -  Глупый  котенок! - Отчитывала его инопланетянка. - Больше так не
делай. Тебе не время умирать! Будь осторожней на утесах, ты же не горная
козочка!
     Гигантская кошка встряхнулась, несколько бесшумных прыжков - и  она
исчезла в лесу.
     Женщина посмотрела ей вслед, затем повернуласьт к  нам  и  спокойно
сказала:  "очень  любит  высоту,  не  понимает, глупыш, что его не любой
камень выдержит".
     - Как вы это сделали? - Спросила Лесли. - Мы думали, что...
     -  У  животных  раны  быстро  зарастают,  -  ответила  она,  жестом
пригласив  нас  следовать  за  ней, - но иногда им нужно немножко любви.
Тайин - мой старый друг.
     - Должно быть, мы тоже старые друзья, раз ты нас видишь. Кто ты?
     Она внимательно посмотрела на нас. Какие умные глаза! В них нет  ни
позы, ни покровительства. И вдруг она улыбнулась, словно что-то поняла.
     - Лесли и Ричард! - Воскликнула она. - Я - Машара!
     Откуда  она  нас  знает?  Где  мы  встречались?  Что  за невилдимая
цивилизация здесь существует? Кто эта женщина?
     -  Я  - это вы в моем измерении, - сказала она, словно прочитав мои
мысли.
     - А что это за измерение? - Спросила Лесли. - Где мы? Когда?..
     Машара засмелась: "у меня к вам тоже есть вопросы. Захо
     Мы  вошли  в ее небольшой домик, стоявший в лесу на пригорке. Стены
были сложены из очень точно пригнанных каменных блоков, дверной проем  и
окна  открыты  всем  ветрам. Внутри не было ни очага, ни постели, словно
егшо обитательница никогда не  ела  и  не  спала,  но  он  был  наполнен
теплотой. Я бы сказал, что маршала была доброй лесной феей.

                                - 35 -

     Мы присели у стола, стоявшего подле  огромного  окна,  из  которого
открывался вид на луг и на долину, уходившую к океану.
     - Машара, - начала Лесли, - мне  кажется,  что  давным-давно  здесь
разыгралась какая-то трагедия?
     Я понял ее вопрос. Этот  странный  призрак  города,  буйство  дикой
природы.  Может,  Машара  - последний представитель некогда процветавшей
цивилизации?
     -  Вы  помните! - Воскликнула женщина из альтернативного мира. - Но
разве можно  назвать  трагедией  исчезновение  цивилизации,  разрушившей
планету  от  стратосферы до морского дна? Что плохого в том, что планета
наконец получила возможность залечить свои раны?
     Впервые  я  почувствовал  себя здесь неуютно, представив послеждние
дни агонии.
     - А разве хорошо, когда жизнь погибает? - Спросил я в ответ.
     - Не погибает, -  ответила  она  после  секундного  молчания,  -  а
изменяется.  Здесь  жили те частицы вашей души, которые построили именно
это общество. И те, кто им наслаждался, а также и те, кто  из  последних
сил  пытался  его изменить. Одни победили, другие проиграли, но для всех
это было хорошим уроком.
     -  Однако  планета вернулась к жизни, - сказала Лесли, - мы глаз не
могли отвести от речки, деревьев и цветов... Она прекрасна!
     - Планета вернулась, - повторила Машара и посмотрела в сторону, - а
люди - нет.
     В   ее  словах  не  было  ни  жалости,  ни  осуждения.  Она  просто
констатировала то, что здесь произошло.
     -  Эволюция  сделала цивилизацию хранителем этой планеты. Но спустя
сотню  тысяч  лет  хранитель  пошел  против   эволюции,   из   помощника
превратился в убийцу, из целителя - в паразита. Поэтому эволюция забрала
обратно свой дар, уничтожила цивилизацию и  спасла  планету  от  разума.
Теперь на ней правит любовь.
     - Это... - Начала Лесли, - и есть  твоя  работа,  Машара?  Спасение
планет?
     Спасение этой планеты, - кивнула она. -  Для  нее  я  -  воплощение
терпения  и  защиты,  сострадания  и  понимания.  Ушедшая цивилизация во
многом была очень талантлива, обладала высокой  культурой,  но  в  конце
концов  пала  жертвой  жадности  и  неже