ый  "тетешник",  по
которому еще при обороне завода половина ребят сохла самой черной  завистью,
упал в пыль. Ростик  обнял  Антона  за  плечи  и  повел  наверх.  Квадратный
подобрал оружие, кое-какие вещички и пошел следом.
   Бакумур впереди вполне решительно проложил им путь через выход ближайшего
дома, и они оказались на  свету,  под  солнышком  Полдневья.  Тут  все  было
по-прежнему. Где-то шумели ребята, где-то  близко  плескалась  вода.  Ростик
оглянулся.
   Квадратный шел, покачивая головой, думая о чем-то,  не  выпуская  из  рук
пистолет и автомат Антона, накинув на локоть  его  шинель.  Бакумур  смотрел
вдруг помутневшими глазами на людей и знал обо всем происшедшем куда больше,
чем мог рассказать.
   Потом они почти полчаса обсуждали, что делать. Антон ничего  не  говорил.
Он сидел как деревянный истукан, даже не поворачивая головы,  когда  к  нему
кто-то обращался. Ким сначала распереживался, потом слегка не поверил в  то,
что Ростик рассказывал. Впрочем, никто, кажется, не верил.
   - Так, говоришь, он стрелял, а в том отсеке никого не было?  -  спрашивал
Казаринов.
   - Ничего. И до того следов не было, - спокойно отвечал Квадратный.
   - Тогда все ясно, - пискляво проговорил плотник, который рубил что-то  из
досок, найденных в ближайших домах, кажется какую-то раму, - Перетрусил  ваш
приятель...
   Больше он ничего произнести не успел. Ким пролетел почти  по  воздуху  те
десять метров, что их разделяли, и с  силой,  от  которой  по  площади  даже
хлопок пошел, припечатал плотника к ближайшей стене.
   - Слушай ты, Тюкальник. Это самый честный, самый храбрый  парень,  какого
мне только доводилось видеть.  И  он  мой  друг.  Поэтому,  если  не  будешь
выбирать выражения, доболтаешься до разговора со мной... Понял?!
   Ростик подошел и оттащил Кима от плотника.
   - Да ладно, - отозвался Тюкальник, было видно, что он слегка струхнул.  -
Я же должен был свое мнение высказать.
   - Еще раз вот так выскажешься,  и  придется  тебе,  мил-человек,  доктора
искать, - спокойно произнес Ростик. - Если Кима поблизости не  будет,  то  я
постараюсь.
   - Или я, - добавил Пестель, стоя перед Антоном на одном  колене,  пытаясь
прочитать хоть что-нибудь по глазам больною друга.
   - Или я, - добавил Квадратный.
   И когда над площадью вроде бы повисла тишина, что-то пророкотал Винторук.
Этого Тюкальник  уже  вынести  не  мог.  Он  подхватил  свои  инструменты  и
потащился через площадь в сторону порта.
   Ким подошел к Пестелю:
   - Ну, ты что-нибудь понял?
   - Психический спазм.  Кстати,  вы  заметили,  в  какой-то  момент  он  не
контролировал сфинктер? Его нужно искупать, кто мне поможет?
   Рост, Ким и даже Квадратный подались вперед одновременно.  Так  что  дело
оказалось  куда  проще,  чем  они  ожидали.  Антон   вел   себя   совершенно
индифферентно,  никого  не  замечал  и  позволял   себя   переставлять   как
неодушевленную вещь. Все вместе они даже не почувствовали, что делают что-то
экстраординарное. Нашли местечко у берега, где было помельче,  и  провернули
все в лучшем виде.
   - Что будем делать все-таки? - спросил Ким, когда этот этап  кончился.  -
Как его разговорить?
   - Тут ты его, похоже, не разговоришь, - отозвался Пестель. -  Видишь,  он
не реагирует даже на то, что мы с ним делаем.
   - Тогда в город, в больницу? - спросил Ростик.
   - Разумеется, - согласился Пестель.
   - Машину гонять? - спросил Казаринов, не принимающий участия в санитарных
мероприятиях, но околачивающийся поблизости.
   - Ерунда, - твердо сказал Ростик. - Все  равно  мы  должны  были  рабочих
привезти, солдат, кое-что из оборудования...
   - Ладно, ладно, не кипятись, -  признал  инженер.  -  Я  все  понимаю.  А
Тюкальник с Молотком у меня, пожалуй, будут  ближайшие  дней  пять  лес  для
лодок подальше от вас искать.
   Квадратный, который после купания с  Антоном  из  всех  доспехов  остался
только в кирасе, уложил остальные железки правильной связкой.
   - Тут осторожно нужно. Если даже покажется, что мы находимся на свободной
территории, это может стать последней нашей ошибкой. На  самом  деле  -  тут
даже слишком много разной живности.
   - Я вижу, - грустно кивнул Казаринов, посматривая на Антона, которого Ким
вел в сторону гостиницы.
   - Квадратный, - поднял голову Ростик, - будет лучше,  если  ты  займешься
постами, патрулями и обходами -  чтобы  в  город  никого  больше  спецрейсом
отправлять не пришлось.
   - Согласен, - вздохнул старшина.
   Они замолчали. Ростик проводил удаляющиеся фигуры напряженным взглядом.
   Что же это было? Что сделало Антона таким, каким они его нашли?  Что  его
так напугало? Какой сигнал, какую информацию получили люди, пусть даже такой
вот ценой? Но он уже понимал, что ответы на эти  вопросы  они  узнают  очень
нескоро. Если вообще когда-нибудь смогут узнать.

Часть III
БЛЕСХУМА

13

   Против всех  ожидании,  опасений  и  просто  бессмысленной  осторожности,
которая возникла после того, что случилось с Антоном, колония получилась  на
славу. Из Боловска разными способами, как ни  странно,  главным  образом  на
автобусах, переволокли душ триста. Все - отменные, отборные ребята, умельцы,
мастера. Среди них солдат, как это ни хотелось начальству в Белом доме, да и
Ростику тоже, было меньшинство. И работа закипела.
   Первым делом прочистили водопровод и устроили отличную общую  столовую  с
железным правилом - больше двух добавок не  просить.  Потом  прочесали  весь
город, отметили здания, где жизнь была бы поздоровей и полегче, чем в других
местах, устроили общежития, разумеется, попутно выставили охрану. Как только
охрана взялась  за  дело,  стало  и  спокойнее,  и  тревожнее  одновременно.
Спокойнее, потому что никаких очень  уж  странных  случаев  просто  быть  не
могло. С системой  перекличек  и  постоянных  обходов  город  просматривался
постоянно десятками глаз. И тревожнее, потому что все больше Одесса походила
на крепость, осажденную невидимым, но реальным  неприятелем.  К  тому  же  и
постреливали часто.
   Сначала это вызывало переполох, Ростик просто с ног сбился, когда в  иную
ночь по десятку раз носился на очередную пальбу. Но потом  каким-то  образом
утвердилось мнение, что всю стрельбу вызывают шакалы, которые, как и прежде,
кружили по округе своими компаниями. И тревоги сошли на нет, тем  более  что
людей, выставленных на постоянных постах,  вооружили  вдобавок  к  автоматам
самострелами. А со временем зверье и само  отступило  в  степь  или  в  лес,
которого, как оказалось, вокруг Одессы было куда больше, чем около Боловска.
   Правда, древесина тут все равно оказалась слабой, не деловой, но время от
времени попадались местные тополя, а  совсем  изредка  и  отменные  деревья,
больше всего напоминавшие кипарисы. Вот из них-то и  решили  строить  лодки,
для которых перевезли  к  морю  Тюкальника.  Правда,  прежде  всего  Пестель
отыскал чуть не десяток саженцев и устроил нормальную кипарисовую посадку на
самом, по его мнению, подходящем месте, чуть в стороне от заливных лугов, на
склоне холмика, чтобы ветер морской обдувал саженцы, совсем  как  на  Земле.
Посадка оказалась удачной, уже через пару  недель  стало  ясно,  что  больше
половины деревьев прижилось на  новом  месте,  так  что  полного  отсутствия
материала или, как говорил Пестель, потери генофонда не состоится.
   Для такой изрядной колонии требовалось немало  кормежки.  И  едва  ли  не
треть всего народу пришлось  срочно  выделять  для  решения  этой  проблемы.
Фасоль, которую  за  скороспелость  рассадили  на  всех  окрестных  полях  и
которая, по всем понятиям Пестеля, должна была появиться  еще  до  осени,  в
крайнем случае, захватить пару первых, по-настоящему осенних недель,  первое
время требовала ухода и не давала никакого прибытка к столу.
   И огороды, как на них ни копались бригады ребят, окрещенных, конечно, тут
же "крестьянами", и все кому не лень, ничего стоящего, кроме репы  и  мелкой
моркови, тоже не принесли. И все-таки голод, настоящий, с урезанными пайками
и дистрофией, о которой говорила  в  прошедшую  зиму  мама,  им  не  грозил.
Главным образом, конечно, благодаря рыбалке.
   Море, мягко плескавшееся у порога, почитай, каждого дома в  этом  городе,
спокойное, без приливов и сильных штормов, оказалось  неистощимой  кладовой.
Помимо рыбы, многие  новые  одесситы  очень  быстро  перешли  на  аппетитные
местные ракушки, из которых получался  совершенно  дивный  суп,  а  особенно
продвинутые занялись даже сбором водорослей. И лишь  после  того,  как  этих
продвинутых,  не  считая  нескольких  отравлений,  пару  раз  ударила  очень
неприятная эпидемия какой-то желудочной инфекции, Пестель потребовал,  чтобы
с водорослями, как с грибами, все обходились без экспериментов.
   Несмотря на всякие мелкие  происшествия  и  треволнения,  дело  двигалось
вперед. И по мнению Ростика, гораздо быстрее,  чем  если  бы  в  Одессу  был
назначен какой-нибудь руководитель,  да  еще  с  такой  низкой  способностью
пропускать и правильно реагировать на информацию.
   Как выяснилось, большинству людей вполне хватило личной  предприимчивости
и  свободы,  чтобы  справляться  с  полученным  заданием.  А  в  тех  редких
ситуациях, когда кто-то хотел договариваться официально, привлекали Ростика,
старшину Квадратного или Пестеля как научного эксперта. Несколько раз, когда
дело касалось типично технического решения, волокли с холмов  Казаринова,  у
которого, несмотря на весь его опыт и высшее образование, не выходило ни  со
связью, ни с прокладкой дороги.
   Конечно, Белый  дом  их  совсем  без  внимания  не  оставлял.  Недели  не
проходило, чтобы из  города  не  требовали  докладов,  а  то  и  сам  Дондик
появлялся с инспекцией. Приезжал он, как правило, с новой командой людей,  в
штатском,  с  одним  пистолетиком  и  широкой  улыбкой.  Он  вообще  здорово
изменился за последний год, а особенно после победы над губисками.  Ему  все
нравилось, и он не раз и не два  рвался  поработать  на  верфи,  хотя  бы  и
подручным плотника.  Впрочем,  на  взгляд  самых  неискушенных  ребят,  было
понятно, что от ранения он по-настоящему еще не оправился.
   И все-таки его так называемые инспекции,  само  его  присутствие  внушали
уверенность, что все идет как надо. А большего, кажется, никто и  не  желал.
Вот только получалось бы в техническом плане побольше, но... Этого  как  раз
не было.
   Обиднее всего выходило с лодкой. Сначала Тюкальник, нимало  не  смущаясь,
построил  тонкую,  остроносую,  валкую  и  невместительную,  как  спортивная
байдарка. Скорость она развивала в самом деле неплохую, но каждый, кто в нее
садился, автоматически превращался в  гребца,  а  это  почему-то  никому  не
понравилось. Тогда вздумали сделать серьезную посудину с движком,  снятым  с
разбитого гравилета Фарида.
   Эту лодку строили уже основательно, серьезно относясь к прочности, а  под
конец строительства, как водится у русских, кто-то даже  догадался  привезти
из библиотеки университета отличный альбом чертежей  парусных  и  спортивных
маломерных судов. Тем не менее переделывать некоторые явные ошибки,  которые
после  этого  стали  видны  даже  Ростику,  отказались,  хотя  не  правильно
потраченного дерева было жалко.
   Итак,  закончив  корпус,  установили  в  него  антигравитационный  котел,
спустили корабль на воду, попробовали плыть... Первый раз  чуть  не  утонули
прямо у причальной стенки. Вторично  утонули,  уже  основательно,  метрах  в
пятидесяти от берега, где  глубина  была  метров  пять.  Спасать  затонувший
корабль пришлось с двух плотов, специально связанных из кустарника, камыша и
отходов строительства двух предыдущих кораблей.
   Когда  выволокли  на  сушу  неудачный  гравиход,  как  кто-то   попытался
определить тип  полученного  корабля,  отправили  гонца  к  Казаринову.  Тот
прибыл, покрутился и уже через четверть часа давал объяснения:
   - И не могло у вас получиться. Прежде чем что-то пробовать, нужно головой
думать. Представим, котел с парой блинов, которые вы установили  на  носу  и
корме, создает непонятные нам,  но  действенные  гравитационные  волны.  Они
работают по принципу сопла, то есть создают гравитационную  неравномерность,
а это подразумевает, что вода непосредственно под  вашей  лодкой  становится
существенно тяжелее,  в  силу  искусственной  гравитации.  Естественно,  она
начинает тонуть, и лодка просто  проваливается,  потому  что  вода,  которая
должна удерживать ее над водой, в данном случае просто "уходит" из-под  нее.
А когда внешний уровень превышает ваш не очень высокий борт, ее  к  тому  же
еще и заливает.
   Выслушав технический анализ, Тюкальник сварливо спросил:
   -  Так  что,  эту  бандуру  с  машины  летунов  вообще  нельзя  на   море
использовать?
   - Не знаю,  -  честно  ответил  Казаринов.  -  Если,  допустим,  устроить
двигатель по принципу  неравновесного  колеса,  нагрузив  одну  его  сторону
искусственной гравитацией, то есть  построить  что-то  вроде  гравитационной
турбинки  и  заставить  ее  вертеть,   предположим,   толкающий   пропеллер,
установленный сзади, то, может быть... Нет, мне почему-то кажется,  что  эта
гравитационная система все равно может действовать только с  компенсирующими
усилиями, то есть, получив тягу, вы должны куда-то отвести контртягу,  а  на
воде это будет очень нелегко сделать. Что при этом происходит с водой  -  вы
уже видели.
   - А если просто поставить блины  вертикально  и  пусть  они  нас  толкают
вперед? - спросил Ростик.
   - Думаю, тоже не получится. Эта фигня, этот механизм пурпурных,  который,
по моим понятиям, вообще не  должен  работать,  но  как-то  работает,  может
развивать  усилия  только  против  основного   градиента   гравитации,   тут
существующего, то есть вниз. А  всякие  прочие  использования,  например  по
методу  реактивной  струи,  некорректны.  Недаром   даже   гравилеты   могут
использовать толкающее их вперед усилие в очень малой  степени.  И  скорости
получаются  мизерные.  Будь  ветры  посильнее,   их   невозможно   было   бы
использовать. - Инженер внушительно посмотрел на дважды  потерпевший  аварию
гравиход, на беспорядок,  каким-то  образом  возникший  на  изрядной  полосе
берега, где была организована верфь, и серьезно докончил:
   - Понимаешь, составляющая скорости просто переламывалась бы естественными
ветрами, и нужны были бы дополнительные ускорители.
   - А может, жаль, что тут ветра нет, - хмуро отозвался Пестель, который  в
последнее время немало времени проводил около нового корабля, рассчитывая  с
его помощью провести исследование разнообразной живности моря.  -  Придумали
бы какой-нибудь парус. И даже для гравилетов что-нибудь бы нашлось - а то  в
самом деле скорости не слишком.
   - Для гравилетов - не знаю, - отозвался Казаринов. - А для моря  придется
вам, ребята, придумывать другой движок.
   - А какие вообще типы движков  существуют?  -  спросил  с  надежной  Ким,
который конечно же не мог не принять участия в этих испытаниях.
   - Я знаю помимо гребного колеса,  винта  и  паруса  только  еще  один.  -
Казаринов осмотрел осветившиеся надеждой лица неудавшихся мореходов. - Но он
вам не понравится. - Он сделал театральную паузу. - Весло.
   - Весло?
   - Именно. - И инженер потащился на  холмы,  к  своим  проблемам  и  своим
испытаниям.
   - Весло, - растерянно произнес Пестель, а потом закричал ему в спину:
   - Но я убежден, что местные что-то придумали!
   - Оставь его в покое, -  отозвался  Ростик.  -  Он,  наверное,  неплохой,
грамотный инженер, обученный  работать  с  техникой  Земли.  Свои  идеи  его
отучили ценить еще на первом курсе политеха, он никогда не сможет  придумать
машину для Полдневья. Это предстоит сделать нам.
   - Нет, ну ничего себе - весло, - продолжал возмущаться биолог, но уже без
прежнего пыла. -  Весь  галерный  флот  Европы  держался  на  заключенных  и
рабах... Что же нам теперь, рабство вводить?
   - Не весь. - Ростик немного знал этот предмет. Он был сыном  "маркони"  -
чего-чего, а книг о первооткрывателях с древнейших и до новейших времен в их
доме было немало.  -  Викинги  никогда  не  использовали  на  веслах  рабов.
Наоборот, по их кодексу  раба,  которого  по  какой-либо  причине  заставили
"крутить весло", немедленно освобождали,  приравнивали  по  правам  ко  всем
остальным членам команды, и  это  обеспечивало,  так  сказать,  естественный
отбор наиболее сильных, решительных ребят для дальних походов.
   - Мы не викинги, - сварливо, как всегда, заметил Тюкальник. - Что  делать
- не знаю. Сами решайте, без меня.
   И тоже ушел. Но как Ростик почему-то сразу заметил  -  принялся  выбирать
древесину, пригодную именно для весел.
   Делать было нечего, пришлось повторять прежние  идеи.  Они  построили  по
новым чертежам новую, уже третью по счету  лодку,  поставили  на  нее  очень
высокую мачту, приволокли с армейских складов невероятное количество легкого
палаточного брезента и сшили паруса. Когда их третий корабль  под  огромным,
чуть не в три раза большим, чем у китайских джонок, парусом  впервые  отошел
от берега, стало ясно, что, несмотря на весь труд, больше узла он  развивать
не может.
   И только с бризом, который  ощутимо  овевал  лицо.  Это  было  мало,  при
здешних расстояниях - все равно что ничего. Стало ясно, если парус  и  может
быть использован, то только на  катамаранах.  В  привезенной  книжке  Ростик
вычитал,  что  скорость  этих  маломерных  корабликов  может   быть   весьма
существенной, а для того чтобы нести несоразмерный парус,  они  были  хорошо
приспособлены.
   И все-таки три экспериментальные посудины даром у стенки не  простаивали.
Пестель организовал довольно далекие походы  на  веслах,  и  они  окончились
невероятной удачей. В пяти километрах от берега были отрыты  банки  с  таким
количеством бычков и рыбы, похожей на мелкую азовскую кефаль, что,  если  бы
это случилось на месяц раньше, никому бы  и  в  голову  не  пришло  заводить
подсобное хозяйство.

14

   Иногда по  утрам,  едва  включалось  Солнце,  возникала  пауза.  Люди  не
торопились окунуться в работу, никто никого не подгонял, никому не  хотелось
кончать  с  завтраком,  необязательными  разговорами,  утренними  купаниями,
которые с недавних пор стали весьма популярными. Это  было  понятно  -  люди
месяцами работали без единого дня отдыха, без жалоб и понуканий.  Но  иногда
нужно было хоть на час-другой оторваться от дел. Иначе  вообще  утрачивалось
какое-либо представление об окружающем мире,
   Чаще всего такие утра приходились на воскресенья.  Ростик  не  следил  за
днями недели, здешняя жизнь у него почему-то не ассоциировалась с  заученным
порядком от понедельника до воскресенья.  Поэтому  он  почти  всегда  весьма
удивлялся, когда наступала еще одна такая вот утренняя передышка.
   В первое воскресенье августа, если принять календарь Перегуды, когда  еще
не все лентяи вышли из своих спальников, а Ростик по неистребимой солдатской
привычке уже получил свою миску  каши,  он  заметил  на  краешке  набережной
одинокую лохматую спину бакумура.
   Винторук  сидел  у  воды,  поглощая   свой   завтрак,   отличавшийся   от
человеческого лишь тем, что в  нем  было  очень  много  свежих  моллюсков  и
каких-то корешков, которые он выковырял из мокрого песка у реки.  Он  сидел,
совсем по-мальчишески болтал ногами над водой, неторопливо облизывал пальцы,
потому что так и не научился пользоваться ложкой, и смотрел вдаль. Над морем
поднималась тонкая полоска тумана.
   Ростик сел рядом, в очередной раз, доброжелательно посмотрев  на  соседа,
подивился его внешности, потом стал мерно двигать ложкой.
   Вода под их босыми ногами отливала такой чистотой, что не хотелось верить
ни во что плохое в этом мире. Солнце играло на тихих,  гладких  волнах,  под
которыми то и дело перекатывались спины рыбин. "Все дело в том, что тут  нет
чаек, - решил Ростик, - вот и рыбы развелось... Стоп,  нет  чаек?  Не  может