ько выждать момент.
   Рост набрал в легкие воздух. Потом выдохнул его. И твердо проговорил:
   - Почему ты? Нас тут двое. Нужно, как минимум, тащить жребий.
   - Никакого жребия, командир. - Опять эта странная уверенность,  словно  в
голове у Дениса уже все было разложено по полочкам. А может, в  самом  деле,
как настоящий солдат, он шел в бой, избавившись от всех  жизненных  забот  и
тревог,  -  фигурально   выражаясь,   переодевшись   в   чистую   рубаху   и
исповедовавшись перед смертью. - Если кто-то и сможет изгнать этих гадов  из
Боловска, так это ты. Поэтому тебя нужно сохранить, и ты отсюда уйдешь.
   Рост покачал головой:
   - Погоди, я еще не решил...
   - Тут не ты решаешь. - Боец подошел к телескопу, всмотрелся в объектив. -
У нас осталось  минут  двадцать.  Давай  снимай  телескоп,  его  тоже  нужно
сохранить.
   - Погоди...
   - Нечего годить, командир.  Иначе  у  меня  не  будет  времени  напустить
кислород в шар.
   С этими  словами  он  подошел  к  кислородным  баллонам,  заменил  черный
водородный на голубой, кислородный, и открыл краны до  конца.  Потом  кивнул
Ростику.
   - Все, мы с тобой  уже  сидим  на  бомбе.  Так  что  давай  осторожненько
шевелиться, обидно будет, если взлетим на воздух раньше времени. - Он  и  не
думал каламбурить, просто говорил, что хотел.
   Вдвоем сняли телескоп со  станины.  Потом  загрузили  его  в  специальный
мешок. Оказывается, все тут было предусмотрено.
   Рост стал впрягаться в сбрую. Он чувствовал, что все  правильно,  что  он
должен уходить отсюда, но мысль, что он уйдет  и,  может  быть,  уцелеет,  а
Боец, этот паренек  по  имени  Денис  Пушкарев,  вот-вот  умрет,  заставляла
усомниться в разумности происходящего.
   - Знаешь, - попросил Денис, - ты приглядывай за Сонечкой. Если ей  станет
очень уж трудно, то помоги. А лучше... Нашла бы она хорошего парня,  сколько
проблем сразу решилось бы!
   - Обещаю, - сказал Рост. Он знал, что обещает всерьез.
   - Так. Ну, давай спускайся. Да, чуть не  забыл.  Оставь-ка  мне  одну  из
своих гранат. Я ее как детонатор использую, а то как еще эту гадость,  -  он
покосился на шар над их головами, -  взорвать.  Это  ведь  тоже  не  просто,
верно?
   Рост оставил одну из гранат. Хотел было отстегнуть вторую,  но  Боец  его
удержал:
   - Нет, не нужно. Второго шанса все равно не будет.
   Они пожали друг другу руки, и Рост оказался на земле быстрее,  чем  успел
забыть это рукопожатие.
   Потом он  подхватил  телескоп  и  почему-то  бегом  припустил  в  сторону
обсерватории. Тут его, как он и боялся,  ждала  Сонечка,  которая,  конечно,
никуда не ушла, стоял Перегуда  и  тот  самый  сержант,  который  так  и  не
отправился в Боловск со своими солдатиками.
   - А где Пушкарев? - спросил Перегуда.
   - Он не придет, - сказал Рост и вздохнул. - Сонечка, прости.
   Она не  забилась  в  истерике,  ее  не  пришлось  удерживать,  чтобы  она
по-глупому не подставилась под возможный  взрыв  шара.  Она  была  женщиной,
прошедшей войну, она жила в Полдневье. Но крупные, как прозрачные  горошины,
слезы беззвучно покатились из ее глаз.
   А потом из-за домов резко вынырнуло три черных треугольника. Ростик  чуть
на месте не подпрыгнул. Он взмолился, чтобы они все были  рядом,  чтобы  все
трое их пилотов были любопытны и глупы...
   Но к газовой бомбе пошел только один из черных  летунов.  Он  замедлился,
крадучись, как в Ростиковом сне, опустив нос,  и  с  каким-то  на  удивление
презрительным видом подлетел к воздушному шару людей,  почти  остановился...
Жаль,  далеко,  метрах  в  двухстах.  Потом  по  инерции   прополз   вперед,
приблизился еще на полсотни шагов, еще чуть-чуть...
   - Чего он ждет? - спросил сержант.
   - Господи, - тут же проговорила Сонечка, - ну почему он просто  не  может
уйти оттуда?
   Будь у них больше времени,  можно  было  бы  предусмотреть  дистанционный
взрыватель. По проводам того же телефона... Нет, все получилось как назло  -
слишком быстро. За час такую работу не провернешь, если все не  приготовлено
заранее - взрыватель, детонаторы, динамка. А  они  вынырнули  из  тьмы,  как
призраки ночи, где уж тут было подготовиться? И почему раньше, в  предыдущие
две недели, приказа готовиться к войне не было? Панику не сеяли?..
   - У него такие нервы, что...
   Перегуда отвернулся, не договорив. Ростику же нельзя было отворачиваться.
Он смотрел, хотя тоже сжал зубы.
   Треугольник подошел совсем близко, но все-таки остался чуть дальше  сотни
метров. Видно, он решал, что ему сделать с таким странным устройством людей?
Прикидывал, пригодится ли оно самим пурпурным, когда они захватят город.
   Где-то совсем недалеко, в районе завода, ударил взрыв, потом еще один. Но
Ростик не поворачивал голову. Он ждал.
   И тогда пурпурный пилот решился. Видимо, он захотел  просто  свалить  эту
странную игрушку, словно гигантскую кеглю, ударом  крыла  своей  машины.  И,
набирая скорость, пошел прямо на нее...  Уже  не  сотня  метров,  а  полета,
двадцать...
   И тогда прогремел первый, еще слабый щелчок,  вероятно,  от  гранаты.  Но
почти тут же ударил второй взрыв, да такой, что Рост на миг ослеп, оглох  и,
как ему показалось, вообще лишился тела. Но едва он понял, что жив, как  тут
же попробовал подняться с земли, где  неведомым  образом  оказался,  и,  по,
смотрел, что произошло в воздухе над ним
   А над ним медленно, как в кино, таяло огромное, в несколько сотен метров,
облако темно-серого дыма, сквозь который почему-то  еще  прорывались  редкие
языки пламени. И облако это уходило вверх, в серое низкое  полдневное  небо,
прямо к Солнцу.
   А черная машина врылась в землю неподалеку от обсерватории,  расколовшись
на несколько частей, и две из  них  горели,  выбрасывая  в  воздух  светлый,
какой-то магниевый дым. И еще в воздухе  после  падения  этой  машины  таяли
желтые искры, видимые даже при свете дня.
   Но это было не важно. А важно было то, что Боец, конечно, умер. И за  его
жизнь захватчики заплатили куда как немалую цену  -  летающих  треугольников
стало на один меньше. Только теперь  Ростик  заметил,  что  его  губы  почти
беззвучно шепчут:
   - Не напрасно, не напрасно... Счет этим гадам открыт. Они заплатят.
   Хотя полной уверенности в  своих  словах  Рост  не  испытывал.  Это  была
трудная война. И она могла не завершиться победой людей. Как это ни  страшно
было сознавать, пока она выглядела так, что люди-то как раз в ней и не могли
победить. Несмотря на таких ребят, каким был Боец.

20

   Ростик  пробирался  через  город  почти  два  часа.  Потому,  что   шесть
оставшихся черных треугольников пурпурных разошлись  не  на  шутку.  В  иные
минуты казалось, они способны разгромить все,  что  оказывается  на  улицах,
все, что еще не замерло, дожидаясь воли победителей...
   Нет, еще не победителей,  думал  Рост.  Скорее  захватчиков,  агрессоров,
врагов, но пока еще не победителей. Как  хороший  солдат,  пусть  даже  и  с
местным, полдневным опытом, он понимал это лучше других.
   Дело было в том, что боевые лодки губисков пока  наводили  ужас  и  сеяли
разрушение. Но местность  оставалась  за  людьми.  За  теми  самыми  людьми,
которые жались в подвалах домов, которые прислушивались к грохоту  и  пальбе
наверху, на поверхности, но при этом - Ростик верил в это всей  душой  -  не
выпускали из рук оружие. И ждали, ждали, что из всего этого выйдет.  А  пока
люди будут ждать, пока  не  сложат  оружие,  пурпурные  не  могут  считаться
победителями.
   Конечно, их пехота была уже близко. Она, несомненно, находилась в  армаде
тех мелких лодочек, пусть даже не больше шести-семи вояк в каждой.  Но  этих
мелких лодочек было  несколько  сот,  и  получалось,  что  общее  количество
пехотинцев, которые должны были через пару-тройку дней появиться в Боловске,
существенно переваливало за три тысячи, может быть, даже приближалось к пяти
тысячам. Это была значительная сила, с такой можно было не  только  покорить
город, но захватить  всю  территорию,  которую  люди  пока  имели  основание
считать своей, - от Олимпа до Одессы, от первых рощ перед  лесом  дваров  до
Цветной реки,  и,  разумеется,  со  всеми  городами,  фермами,  мастерскими,
заводиками, полями и  огородами,  со  всеми  жителями  разных  рас  и  всеми
прибившимися работниками.
   Ну что же, решил Рост, наконец добравшись до Белого дома,  вот  и  первый
ориентир, который у нас имеется. Три дня, не  больше.  Потом  будет  уже  не
совладать, потом будет поздно трепыхаться. Придется, как минимум,  привыкать
к господству пурпурных и пытаться партизанить, восстанавливать  свою  власть
какими-то другими силами и средствами, но только не открытым сопротивлением.
   Ему не хотелось  думать  об  этом,  сама  мысль  о  подчинении  агрессору
вызывала нечто вроде тошноты, только не физической, а  какой-то  умственной.
Но уж очень неравны оказались силы, поэтому приходилось думать и об  этом...
А в общем, нет. Пока следует решиться на сопротивление.  Только  как,  какое
именно, какими средствами?
   В Белом доме было очень тихо. И нигде не  видно  было  ни  души.  Даже  в
кабинет Председателя Рост вошел без проблем, как и  без  всякого  результата
ушел оттуда. И лишь после этого понял, что следовало идти  в  подвал,  туда,
где  некогда  скрывался   расстрелянный   позже   первосекретарь   Борщагов,
попытавшийся объявить себя гауляйтером Боловска.
   Но и в подвале  оказалось  пусто  и  очень  тихо.  И  тут  не  было  даже
деревянных  полок,  на  которые   коммунисты   некогда   складывали   запасы
продовольствия для номенклатуры города, всяческих прежних холуев и их  шлюх.
Должно  быть,  в  безлесом  теперь  Боловске   эти   полки   кому-то   очень
приглянулись.
   Ростик так и не сообразил  бы,  что  ему  делать,  несмотря  на  всю  его
знаменитую интуицию, если бы ему среди разрывов вокруг кинотеатра  "Мир"  не
попалась на глаза огромная афиша, некогда с репертуаром кинотеатра,  а  ныне
гласившая: "Все донесения - в подвал ДК".
   Вот это было дело. Рост  и  не  сообразил,  что  Председатель,  опасаясь,
вероятно, удара по командному и административному центру, перенес свой  штаб
и расположился по  соседству  А  мог  бы,  если  бы  постарался,  вообще  не
прятаться  от  охоты  на  людей,  развязанной  черными   треугольниками,   а
соображать, что происходит, и читать обстановку. Как и полагается  командиру
в боевых условиях...
   Перебежать в Дворец культуры было непросто, очень уж широкой была площадь
между этими двумя зданиями, но Ростик  не  стал  жаться  к  стенам.  Просто,
положившись на свою удачу, а еще вернее, на то военное  счастье,  о  котором
ему очень  доходчиво  рассказал  старшина  Квадратный,  припустил  прямо  по
открытому пространству.
   Атака на него сверху последовала  почти  немедленно,  он  даже  не  успел
добежать до постамента  памятника  Ленину,  как  поблизости  ударили  первые
разрывы спаренных пушек пурпурных. Это были не  тяжелые  орудия,  а  легкие,
которыми вооружались и  разведывательные  лодки.  Но  и  они  способны  были
нагнать страху. Впрочем, Рост не позволил себе бояться, он просто  попетлял,
а потому добежал до Дворца культуры, лишь пару раз получив по ногам выбитыми
из бордюрчиков каменными осколками.
   В  главные  двери  дворца  он  вкатился,  изрядно   запыхавшись,   но   с
удовольствием ощущая, что опасность его не догнала. Тут-то  его  и  встретил
Герундий, старательно вместивший  свое  брюшко  в  толстенную  и  тяжеленную
кирасу. С явным неудовольствием он пробурчал вместо приветствия:
   -  Не  можешь  не  выпендриваться,  Гринев.  Обязательно   нужно   выдать
расположение нашего штаба.
   - Давай-ка лучше проводи меня к Председателю.
   И вместо того  чтобы  спорить,  Герундий  вдруг  исполнил,  что  от  него
требовалось И проводил. Еще больше  Рост  удивился  тому,  что  Председатель
приказал впустить его немедленно, хотя у него сидели уже почти  два  десятка
людей, которые, видимо, изображали заседание
   А может, это и в самом деле было заседание, попытка обобщить  поступающие
сведения и, если удастся, выработать  план  ответных  действий.  По  крайней
мере, на это было похоже Потому, оставив привычный  скепсис,  Рост  тихонько
пробрался в уголок большого длинного помещения,  где  Рымолов  устроил  себе
кабинет, и обосновался на лавочке.
   Говорил один из офицеров с завода. Что он тут делал, когда штурмовали его
объект, почему был даже без кирасы, Росту осталось  только  гадать  Впрочем,
докладывал заводской умело. Точно, толково, только слишком уж длинно. Но это
свойственно иным людям из-за волнения, поэтому он мог оказаться не совсем уж
пентюхом в своем деле.
   - Мы пытались создать оборону не только завода, но и главных  прилегающих
объектов Как было  предусмотрено  планом,  ударили  из  трофейных  спаренных
пушек, захваченных еще в тот их налет,  с  крыш  цехов  и  складов  пытались
организовать противовоздушное прикрытие бронебойными  ружьями.  Оба  огневых
средства  проявили  себя  крайне  неудовлетворительно.  Пушки  губисков   не
оставляют на броне  черных  самолетов  противника  даже  царапин.  Наши  при
удачном  попадании  пробивают  броню,  но  на  противнике   это   никак   не
сказывается.
   - Что значит "удачное попадание"? - спросил кто-то.
   - Это значит, под углом "закусывания" по отношению к броне, когда  снаряд
не рикошетирует, не уходит вбок. Кстати сказать, это случается очень  редко,
у них такая удачная форма - как ни молоти, только один выстрел  из  двадцати
прошивает покрытие машин.
   - Не отвлекайтесь, Артюхов, - сказал Председатель. - Что по пулеметам?
   - Пулеметы мы, естественно, тоже опробовали... Только недолго.
   - Недолго?
   - Противник их очень быстро подавил. Понимаете, даже из  спаренной  пушки
можно ударить и, прежде чем тебя засечет противник, успеть перебежать.  А  с
крупнокалиберником не побегаешь. Их почти сразу раздолбали. Все.
   В помещении на миг стало тихо. Кажется, сидящие тут люди догадались,  что
выслушанная  сентенция  была  оплачена  многими  жизнями  и  отчаянным,   но
безуспешным мужеством
   - Ладно, - хлопнул по столу Рымолов. - Следующий вопрос. Противник, почти
не встречая ни малейшего сопротивления с нашей стороны, громит город. Каково
сейчас его расположение?
   Высказываться решил высокий, тощий парень, чем-то  неуловимо  похожий  на
Пестеля.
   - В общем,  пока  на  нас  навалилось  только  шесть  треугольников.  Два
находятся в районе завода, два висят над  старой  частью  города  и  парком,
разрабатывая стадион с волосатиками. Один долбит по тому сооружению, которое
возвели зеленокожие, одновременно мешая всем  перемещениям  людей  в  районе
бывших новостроек, и  еще  один,  по  последним  сведениям,  сковывает  наши
действия по направлению к аэродрому. У меня все.
   Рымолов обвел глазами сидящих перед ним  людей.  Спросил  низким,  глухим
голосом:
   - Кто доложит о расположении и состоянии людей?
   За то время, что Рост его не видел, он не сильно изменился.  Остался  тем
же высоким и очень светлым лоб, так же глубоко и сухо блестели глаза.  Но  в
нем появилась какая-то слабина. Рост не очень надеялся, что сугубо  штатский
Председатель, бывший профессор каких-то там наук  выдержит  обрушившиеся  на
Боловск беды со стойкостью настоящего бойца.  Но  так  явно  демонстрировать
перенапряжение все-таки не следовало.
   - Могу я,  -  подала  вдруг  голос  теща  Ростика,  мама  Любани.  Тамара
Ворожева. Вот она была  спокойной,  даже,  пожалуй,  равнодушной.  В  общем,
выглядела она как-то непривычно. - Люди преимущественно остались на  местах,
то есть в своих подвалах или в  подвалах  соседей.  Первый  час  на  дорогах
замечалось какое-то движение, но, когда стало ясно,  что  эти...  захватчики
бьют по всему, что движется, люди большей частью замерли, залегли кто  куда.
Да и бежать, как ни крути, некуда. Итого в городе находится почти  пятьдесят
тысяч человек, из которых почти половина детей.  Четверть  другой,  взрослой
половины, в принципе может быть мобилизована, хотя бы для нестроевых  целей,
но... Но их нужно заставить и в любом случае дать знать о наших планах.
   Так, решил Рост, они обсуждают возможность тотальной мобилизации. Значит,
покоряться они еще не хотят. И то хлеб.
   - Сколько они смогут продержаться без воды? - спросил  кто-то  из  задних
рядов.
   Рост присмотрелся, это был Кошеваров, некогда второй  человек  в  городе,
мэр, а ныне, очевидно, утративший свое влияние рядовой хозяйственник.
   - Ну, за последнее время все привыкли неделю, а то  и  больше  обходиться
своими кормами и водой, - отозвалась Ворожева. - Так  что  большой  беды  за
три-четыре дня быть не может.
   - Они крошат город, как  муравейник,  а  вы...  -  махнул  на  нее  рукой
Председатель. - Ладно.  Об  оружии  пока  говорить  не  будем.  Какие  будут
предложения по схемам мобилизации? Как заставить людей стать в  строй  перед
лицом такого... противника?
   - Эхо-хо, - раздался вдруг знакомый до боли голос.  Принадлежал  он,  без
сомнения, Каратаеву. - И как  же  так  получилось,  что  мы  опять  проспали
противника? Где был наш знаменитый... Этот... который сидел на шаре? Как  он
вообще сумел не заметить треугольники?
   - А он, кажется, струсил, - негромко,  но  внушительно  проговорила  Галя
Бородина. - И удрал, не дождавшись...
   - Попрошу не трепать языком, если не знаете фактов, - неожиданно для себя
очень жестко проговорил Рост.
   Все повернулись в его сторону.
   - Что? - Галя говорила очень медленно и, как всегда, что-то такое, что не
хотелось  слушать  -  настолько  это  было  не   правильно,   настолько   не
соответствовало действительности.
   - А то, - отрезал Рост, как-то слишком быстро  наливаясь  злостью  против
этой женщины, против. всей  этот  чиновной  шушеры.  -  Денис  Пушкарев  пал
смертью храбрых на глазах всего города и всей пурпурной братии, взорвав  шар
вместе с треугольником противника. Первый павший за  эту  войну  враг  погиб
потому, что Денис защищал таких вот... как ты, Галина. Которые его  бездумно
и бесчувственно позорят. Хотя, конечно, не за вас он погиб, а за людей.
   - Гринев, - поморщился Рымолов,  -  хватит  патетики.  Давай  дело.  Рост
подумал.
   - Что-то вы, Арсеньич, не очень торопились оборвать предыдущего  оратора,
который порол чушь и позорил, не побоюсь этого слова, настоящего  солдата...
- Он вздохнул. - Именно из-за его самоотверженности у нас сейчас над городом
шесть черных треугольников, а не семь.
   - От этого нам ненамного легче, - отозвалась Галя.
   - Ерунда, - тут же парировал Ростик. - Шесть - это не семь. Еще и потому,
что враг уже не так уверен в себе, он уже видел, как мы его  умеем  сбивать.
За одно это Бойцу нужно памятник поставить, а не крыть его...
   - Гринев, я же попросил, - снова проговорил Рымолов.
   - А я не могу не выразить свое возмущение Случится мне завтра за  Боловск
погибнуть, такое вот... сборище и меня обхает. Поэтому -  не  позволю.  Всем
это ясно?
   Последние слова он процедил уже сквозь зубы.
   - У тебя по существу что-то есть? Рост хотел было высказаться, что пришел
вообще-то послушать, но тут подал голос Каратаев:
   - У нас есть только одна возможность.  Нужно  атаковать  треугольники.  И
если удастся, как  Пушкарев,  взрывами  котлов  наших  леталок,  нагруженных
взрывчаткой или еще как-нибудь, уничтожать противника, то...
   - Это безумие, - отозвался  Ростик.  -  Они  перебьют  атакующих  еще  на
подлете, и люди погибнут зря.
   - К тому же у нас уже и лодок столько нет, - вдруг раздался  голос  Кима.
Оказалось, он тоже тут, только прятался за спинами в другом конце помещения.
   - Что же делать? - спросил Рымолов. И посмотрел на  Ростика.  Немигающими
глазами, отчаянно и болезненно, с очевидной  слабостью  и  мукой  посмотрел,
словно хотел этим вот взглядом спасти город.
   - Атаковать лодки... - начал Ростик, помимо своей  воли,  как  будто  его
губами и голосом заговорил кто-то пот