составлении  общего  отчета,  для  которого  Эдик  Сурданян
расспрашивал даже командиров отделений.
   Его роль в битве за Бумажный замалчивалась столь явно, что  это  вызывало
определенное понимание даже тех штатских, которые были далеки от  обычаев  и
порядков армии. А что бы там ни говорили,  почти  все  боловские  мальчишки,
прошедшие куда  как  многие  здешние  войны,  медленно,  без  училищ,  но  с
поразительной надежностью обращались в подлинную армию, способную защитить и
одолеть почти любого здешнего, полдневного врага.
   Как правило,  когда  на  эту  тему  сворачивали  мысли  Достальского,  он
спрашивал:
   - И все-таки я не понимаю - почему?
   - Давай об этом не будем, - предлагал Ростик.
   - А почему не будем?
   - Ну, им там, может быть, виднее.
   - Виднее? Да они сиднем сидят в своих кабинетах! Что  они  могут  из  них
видеть? Но, даже не вылезая из кабинета, понять-то, что ты выиграл битву,  а
не я - своим отходом, организацией обороны и волевым руководством, -  понять
такую элементарную вещь они должны. Обязаны, черт подери!
   Ростик вынужден был отмахнуться:
   - Давай не будем, а?
   Достальский смотрел на Ростика удивленно и чуть внимательнее, чем обычно.
   - Неужели не обидно?
   Ростик, которому по странному стечению обстоятельств обидно не было,  тем
не менее, когда его вот так, в лоб спрашивали, обычно понимал, что  нечто  в
глубине души, конечно, царапает. Но это было еще не  созревшее  ощущение,  и
сейчас не время было его высказывать. И говорить о нем следовало потом.
   Объяснить это Достальскому было сложно, да Ростик и не пытался. Он просто
смеялся и объяснял, что ширы его считают  героем,  прикомандировали  к  нему
лучшую бригаду - строят новый дом, чего же ему больше-то?
   - Да, да, - рассеянно, даже расстроенно говорил Достальский.  -  Да,  так
обычно у нас и бывает, человека  ширы  считают  победителем,  а  собственное
начальство...
   - Ты лучше подумай, может, ты бы тоже давно майора получил, если  бы  они
не хотели проблему с моим  награждением  обострять?  Выходит,  я  тебе  тоже
мешаю.
   - Ты им мешаешь, - признавал наконец Достальский. - Вот еще бы  понять  -
где, в чем, каким образом?
   - Придет пора, сочтемся  этими  глупыми  наградами.  Может,  в  следующей
войне.
   - Думаешь, будет? - спрашивал новоиспеченный майор Достальский.
   - Конечно, - стараясь выглядеть беспечным, отвечал  Ростик  -  Хорошо  бы
знать - где и с кем?
   Произнося эти слова, он и не подозревал, что практически уже знает и  где
и с кем. Вот только не отдает себе в том отчета. Впрочем, до момента,  когда
это знание должно было стать явным, оставались считанные дни.

Часть IV
ЧЕРНЫЕ ТРЕУГОЛЬНИКИ

19

   Ростик проснулся от кошмара. Небо около  него  было  близким,  словно  он
летел в кабине гравилета, только не мог понять  с  кем  и  куда.  Стеклянный
колпак защищал его от ветра, но он понимал, что по ту сторону очень хрупкого
корпуса на машину давит и воздух, и...  что-то  еще.  Он  всмотрелся  в  это
"что-то" и увидел огромные, черные  как  смоль,  тяжелые,  летящие  с  хищно
опущенными головами треугольные машины.
   И вроде бы они были уже не вполне машины, а  являлись  чем-то  наполовину
живым, что могло  не  только  убивать  и  захватывать,  но  и  презирать,  и
ненавидеть, и вызывать такую же ненависть. Это были машины, но  это  было  и
тавро рабства, знак неполноценности, чужое орудие полной остановки  развития
человечества, отказ для каждого из них от жизни по своей воле.
   И как это почти всегда бывает  в  Полдневье,  черные  треугольники  несли
гибель, разрушения, смерть... Смерть тяжелую, беспросветную, но при  этом  и
почему-то не страшную, ну, в общем, не слишком страшную. Или, может,  Ростик
уже столько воевал, что разучился бояться смерти?
   А бояться он научился чего-то другого - отступления, измены, неожиданного
удара из-за угла, когда ничего  нельзя  сделать.  И  конечно,  больше  всего
научился страшиться гибели родных и самых близких друзей, страшиться  самого
страха... Да, в этом треугольнике застыл тот страх, который  знаком  каждому
солдату и который на самом деле куда пронзительнее  и  сильнее,  чем  у  тех
людей, которые  не  воевали,  -  ведь  для  того,  чтобы  научиться  бояться
по-настоящему, тоже нужна практика.
   Вот на этом он и проснулся. Пот заливал лицо и голое плечо, на котором он
лежал подбородком. Любаня в смешной, очень женской и  непрактичной  ночнушке
спала в дальнем конце кровати. Она в последнее время старалась держаться  от
него подальше. Он заметил это, но пока не подал виду, наступит время -  сама
скажет, что с ней происходит, если захочет. Кажется, у нее такое было, когда
она ждала Ромку.
   Поднялся, вдохнул свежего воздуха. Да, умеют эти трехногие  строить  -  в
его спальне, несмотря на всегдашнюю дневную жару, было  прохладно,  свежо  и
легко дышалось. А вот зимой, скорее всего, будет иначе - уютно и не холодно.
   Он подошел к Ромке. Тот почему-то тоже лежал, не  думая  спать,  смотрел,
поблескивая в полумраке очень светлыми даже  для  Гриневых  глазенками  Рост
взял его на руки, пригладил взъерошенные вихры. И почему у детей  после  сна
волосенки всегда так заламываются? Стоп, он, должно быть,  совсем  плох.  Не
понимает, что видит его... Значит, уже наступило утро и на четверть открытый
световой люк в крыше дает такой вот призрачный свет.
   Они вышли на крыльцо, вернее, вышел Рост, а Ромка  сидел  на  его  руках,
поворачиваясь вперед всем тельцем. Крыльцо это явно изобрели люди, в городах
широв ничего подобного не замечалось, а туг, в Боловске, каждый  второй  дом
без него не обходился. Ну и правильно, должно же хоть что-то в нас от  людей
остаться, решил Рост, крыльцо очень даже подходит для этого.
   Мама, конечно, уже встала, готовила завтрак  на  летней,  садовой  печке.
Заметила их, помахала в воздухе ложкой, значит, как всегда, готовит утренние
лепешки. Говорят, кто-то на их улице из соседей печет лепешки и разносит  за
небольшую плату по городу. Может, договориться, чтобы  им  тоже  поставляли,
тогда мама сможет на полчаса дольше спать?.. Все-таки здорово он вник в  это
мирное, домашнее житье. Прошлый раз, перед отправкой в качестве  наблюдателя
к пернатым, такого не чувствовал...
   Стоп, вот оно. Боец, его жена, которую зовут,  кажется...  Да,  Сонечкой.
Вот у них-то все и происходит. Вот у них-то и нужно  узнать,  что  творится.
Или ничего не творится, ведь за ним не пришли, никто его пока не потревожил,
а была бы надобность, непременно... Нужно взять себя в руки.
   Вот и мама, кажется, ничего не чувствует, она свалила  последние  лепешки
на заранее приготовленный для этого медный противень, подхватила  полотенце,
халат, убежала в душ. Да, с душем здорово вышло  -  все-таки  в  городе  был
недостаток воды, но в их район ее еще подавали, вот Рост и запасся как  мог,
наносил целую бочку. А из бочки уже подливал в бак на душе, пока  он  тут  -
хоть этим родным помогает.
   Стараясь успокоиться, покормил Ромку, поел сам. Любаня  тоже  проснулась,
позавтракала, стала собираться на работу. Вот тут-то Рост и решился:
   - Знаешь, ты сегодня останься.
   - Что? Ты... хочешь, чтобы я задержалась?
   В лице Любани появилось это уже знакомое, но еще  непривычное  выражение.
Словно она и знала что-то,  но  и  скрывала,  и  любила  как  прежде,  но  и
старалась отдалиться.
   - Нет, я хочу, чтобы ты вовсе осталась с Ромкой. А вот я должен идти.
   - Куда?
   Ну что Ростик на это мог ответить?
   - Пока не знаю. Но что-то вокруг происходит.
   - Как-то это подозрительно звучит... - Но  волновалась  Любаня  о  чем-то
совсем не о том, что ощущал Рост. И как это  она  за  последние  месяцы  так
здорово утратила с ним контакт?
   - Давай, Любань, вот о чем договоримся. Я не знаю еще ничего, но сегодня,
ради безопасности Ромки, никуда не ходи. По крайней мере, пока я не вернусь.
А если я...
   Да что, собственно, он?
   В общем, толком так ни в чем и не разобравшись, оделся, почему-то по всей
форме, едва ли не полные доспехи  зашнуровал.  Правда,  все-таки  удержался,
остановился только на кирасе и двух щитках на предплечьях. Хорош  он  будет,
если все ему только привиделось, а на самом-то  деле  ничего  особенного  не
происходит... Но обоймы он взял все, что были в доме, - два подсумка, и даже
две гранаты добавил. Любане, поколебавшись, оставил свой знаменитый на  весь
город наган. Она толком так и не  научилась  из  него  стрелять,  жаль  было
патроны тратить на это обучение, но в случае необходимости - Рост был уверен
- пустит его в дело не раздумывая.
   Потом поцеловал жену. И должно быть,  именно  этот  поцелуй  заставил  ее
наконец осознать, что нечто с этим  миром  действительно  не  в  порядке.  К
счастью, маме этого пояснять не пришлось, она все увидела, покачала головой,
но расспрашивать не стала, а просто убежала на  работу,  там  она  сама  все
узнает, и даже вернее, чем Рост.
   Немного смущаясь своего вида, чего с ним уже давно не было, Рост прошагал
через весь город,  кивая  знакомым,  здороваясь  с  ребятами,  которые,  как
обычно, расслабленно держали пост на дороге к обсерватории.  Они  ничего  не
знали, Рост это сразу понял по их лицам. Знали бы - хоть что-то, намеком, но
высказали бы.
   Перед обсерваторией, как ему показалось сначала, тоже царило  спокойствие
и мир. И лишь потом он вдруг увидел,  как  в  сараюшке  за  главным  зданием
спешно грузят в телегу, в которую были  запряжены  сразу  пять  волосатиков,
какие-то темные, должно быть, еще с Земли ящики. В них  что-то  очень  тонко
позванивало, а иногда скрежетало. Рост подошел ближе.
   Погрузкой руководил, конечно, Перегуда.  Он  спешил  и  боялся.  Он  даже
покрикивал на трех солдатиков, приданных обсерватории  для  охраны,  чего  с
ним, вероятно, никогда  прежде  не  случалось.  Заметив  Ростика,  он  вдруг
схватился за сердце, потом мотнул головой. Широко шагая, приблизился  и,  не
здороваясь, спросил:
   - Гринев, а я и не  заметил,  как  ты  подошел.  Ты  как-то  очень  ловко
научился подкрадываться.
   - Я не подкрадываюсь, я теперь  всегда  так  хожу,  -  почему-то  грустно
ответил Рост. Он  не  хотел  спрашивать  в  лоб,  что  тут  происходит.  Ему
показалось, что, если он спросит, Перегуда может и не ответить.
   - Да, с людьми тут  разные  перемены  происходят...  Ты  уже  знаешь  про
треугольники?
   Рост улыбнулся. Тактика выжидания принесла свои плоды.
   - Нет, ничего я не знаю.
   - А как же?.. - Перегуда сразу сделался настороженным и внимательным.
   И тогда Рост быстро рассказал, что  почувствовал  перед  пробуждением.  И
пояснил, что пришел сюда, потому что ему показалось, - именно тут он впервые
все это видел, хотя еще и не понимает, что именно.
   - Да-да, -  кивнул  Перегуда,  о  чем-то  размышляя.  -  Твои  знаменитые
предвидения... - Он посмотрел на работающих солдат. Прикрикнул:
   - Сержант, еще три ящика - и отправляйте. Да  не  забудьте  одного  бойца
отправить при оборудовании для охраны, и чтобы они там все разгрузили, а  то
так и простоит телега во дворе, знаю я их.
   - С чем телега? - спросил Рост.
   - С оборудованием для изготовления оптических приборов. Понимаешь, мы тут
кое-что себе  набрали  в  мастерских  университета,  в  политехе...  И  сами
приборы, как образцы, конечно... Ну, ты видел. - Он мотнул головой в сторону
висящего высоко в небе воздушного шара. -  Тот  дальномер,  например...  Вот
теперь хочу все это сохранить в бомбоубежище  под  Белым  домом.  Там  самое
лучшее наше бомбоубежище... На всякий  случай.  Что  бы  ни  происходило,  а
приборы должны уцелеть.
   - Правильно, - согласился Рост. И посмотрел туда же. Вот с шара ему сразу
все станет видно. - Как вы думаете, Борис  Михалыч,  если  попросить  Бойца,
поднимет он меня наверх по старому знакомству?
   - Зачем?
   - Если я это предчувствовал, так сказать, не глядя, то посмотрю - и смогу
куда больше определить. А информация - штука в этом деле первейшая.
   - Да, - согласился Перегуда. Подумал еще раз. -  Они  уже  близко.  Очень
близко, менее часа осталось... Подкрались, понимаешь, ночью, их никто  и  не
заметил. А сейчас они уже Чужой город утюжат, скоро за нас примутся.
   - Позвоните ему, - предложил Рост. - Если он не захочет - другое дело.  А
если согласится, я бы посмотрел на них, пока еще есть... Пока еще целый  час
у нас в запасе.
   Перегуда кивнул. Потом вытер пот со лба,  и  оба  пошли  к  спущенным  из
корзины тросику и проводам. Покрутили ручку, трубку на той  стороне  подняли
сразу. Перегуда коротко сообщил:
   - Тут Гринев, он что-то чувствует.
   Потом сразу все как-то вышло легко и быстро. Сверху  сполз,  едва  ли  не
упал, карабин с уже знакомыми лямками, и Рост стал подниматься. На этот  раз
он не боялся высоты, не до того было. Мельком пожалев о бинокле, разбитом на
Бумажном холме, стал просто так вглядываться в сторону  Чужого  города.  Там
действительно что-то происходило. Но видно  было  очень  плохо  из-за  дыма,
поднимающегося чуть сбоку от Чужого, примерно оттуда, где находилась фабрика
ингредиентов для каменного литья, но главным образом потому,  что  подъемные
лямки бились как ошалелые, никаких сил не хватало, чтобы сосредоточиться  на
дальней перспективе хоть на пару секунд.
   Зато  потом,  когда  он  попал  в  корзину,  все  стало  ясно   сразу   и
окончательно. Боец сидел перед телескопом,  а  Сонечка  собирала  вещи.  Они
эвакуировались.
   - Командир, -  позвал  Роста  Боец.  -  Посмотри-ка.  Только  внимательно
смотри, ты должен понять, как с этими штуками биться.
   Рост занял его место. И всмотрелся. Объектив  слегка  покачивался,  но  и
расстояние до объекта было не слишком велико. В любом  случае,  понять,  что
происходило  на  севере,  в  семидесяти  километрах  от  их  Боловска,  было
возможно.
   А происходила там вещь простая и страшная - около десятка больших, черных
как смоль, треугольных машин, почти таких, какие Ростику  приснились  ночью,
атаковали  город  широв,  старательно  сравнивая  его  с  землей.  Они  были
стремительны и стреляли из очень мощных орудий, установленных в  башнях  над
носом и по краям вытянутых крыльев. И выстрелы эти были так сильны,  что  от
них взметалась каменная крошка от мостовых  и  рушились  дома.  Машины  были
бронированы и неуязвимы. Гравитационные  лодки,  которые  люди  захватили  у
пурпурных, по сравнению с этими машинами казались  не  более  опасными,  чем
детские самокаты.
   - Кто это? - спросил вслух Ростик.
   - Как кто? - отозвалась Сонечка. - Губиски, конечно. Ты посмотри  дальше,
в море, строго на север. Видишь, там армада маленьких гравилетов?
   Рост всмотрелся. Действительно, где-то далеко, гораздо дальше  берегового
раздела залива и суши, роились сотни и сотни уже привычного вида гравилетов.
   - Значит, - решил Рост,  -  эти  идут  завоевывать,  а  те  будут  добычу
вывозить?
   - Мы тоже так подумали, - высказался Боец.
   Да, так и было, по всей видимости. Пурпурные губиски снова решили напасть
на людей. Только теперь  они  явились  в  Боловск  не  на  разведывательных,
довольно  слабеньких   гравилетах,   а   на   боевых   машинах,   специально
предназначенных для усмирения непокорных, созданных даже не для  грабежа,  а
исключительно для убийства.
   - Знаешь, - Боец на миг перестал нервно расхаживать по тесной корзине,  -
меня гложет вопрос, почему они решили с Чужого начать?
   - Чужой по их меркам слишком  близок  к  нам,  и  там  стоит  этот  завод
зеленокожих, вот они и решили, что теперь он наш,  человеческий.  Они  хотят
все тут уничтожить и подавить. - Рост подумал и добавил:
   - Кстати, не так  уж  они  и  ошиблись.  Последний  год  это  предприятие
действительно только на человечество и работало.
   Спустя четверть часа, практически разгромив  Чужой,  черные  треугольники
разделились. Три из них пошли в сторону Одессы. А семь машин, из которых две
показались Росту особенно большими и мощными, двинулись на Боловск.
   - Денис, - вспомнил вдруг Рост имя Бойца, - ты не высчитал  их  скорость,
пока они подлетали к нам?
   -  Еще  как  высчитал,  -  Денис  помолчал,  сегодня  он  был  не   очень
разговорчив. - У меня вышло  -  семьдесят  километров  в  час  они  выжимают
запросто. Наверное, без труда раза в полтора  больше  могут  показать.  Одно
слово - хищники.
   - Но на марше меньше, - добавила Сонечка. - Не больше пятидесяти.  Видно,
силы гребцов на котлах берегут.
   Ростик кивнул, с этим было глупо спорить. Так делали люди, почему бы  так
же не поступать и пурпурным?
   - Ты знаешь что, - повернулся Боец к Сонечке. -  Ты  давай  спускайся.  И
сразу, слышишь, сразу иди с Перегудой или под  больницу...  Да,  в  больнице
будет лучше всего. Туда и отправляйся, хорошо?
   - А ты? - мрачно, как-то очень уж решительно спросила Сонечка.
   - Меня не жди. Я вот теперь с ним, с Гриневым. Мне воевать придется.
   - А мне не придется?
   - Времени мало, - жестковато сказал Боец. - Давай прощаться... На  всякий
случай.
   И Ростик понял, что Денис все продумал  заранее.  Рост  отвернулся,  пока
ребята обнимались. Потом девушка вдруг заплакала. И стало ясно, что она тоже
о чем-то догадывается, только не хочет об этом  говорить  вслух.  Вдруг  это
окажется правдой, и если она скажет, что думает, то ничего уже нельзя  будет
изменить.
   Боец застегнул на девушке лямки и стал нежно, очень медленно опускать  ее
на  землю.  Когда  все  кончилось,  он  поднял  лямки  и   долго   стоял   в
противоположном углу корзины, глядя вниз,  перегнувшись  через  край.  Потом
махнул рукой и прокричал изо всех сил:
   - Иди! Не жди. Тебе нельзя ждать!
   Потом решительно, словно у него все  внутри  разом  обратилось  в  пепел,
подошел к Ростику. Хрипло дыша, выговорил:
   - У нее будет ребенок. Уже скоро.
   - Это хорошо, - ответил Рост, потому что не знал, что еще можно сказать.
   Они помолчали. Каким-то образом, словно стая волков, атакующих  загнанную
добычу, приближающиеся треугольные машины казались красивыми и неукротимыми.
От них невозможно было оторвать глаз.
   - Как думаешь, командир, - спросил Боец, - их вообще-то сбить можно?
   - Не знаю, - отозвался Рост. - Ты их дольше наблюдаешь.
   - Верно, я их уже две недели наблюдаю, начальству докладываю...
   - А они? - спросил Ростик почти лениво.
   - Просили панику не сеять... Я вот что скажу. Я  считаю,  нужно  показать
людям, что их можно сбивать. Иначе они все тут  разнесут,  и  мы  ничего  не
сможем поделать.
   - Теперь они в любом случае все разнесут, Денис.
   - Верно. Но если ни одну из этих машин не сбить, люди будут  думать,  что
это невозможно. А если сбить... Помнишь, Дондик сбил одну из летающих лодок,
когда пурпурные только-только на нас навалились. И сразу все  успокоились  -
врага можно заваливать и даже оставаться в живых после этого.
   - Сейчас это будет сложнее.
   - Тоже верно. - Боец каким-то очень злым, жестким  взглядом  посмотрел  в
угол корзины. Там на полу валялись кислородные баллоны. - Ты уже  догадался,
что я надумал?
   Рост вздохнул:
   - Будет лучше, если ты все объяснишь словами.
   - Все очень просто. Мы тут с тобой торчим над всем городом, к нам  они  в
первую голову и подлетят. Если  у  кого-то  из  них  засвербит,  он  захочет
посмотреть, что это такое за устройство  парит  на  веревочках.  И  подойдет
близко, так близко, что...  В  общем,  если  выждать  момент,  если  они  не
расстреляют шар издалека, у меня будет шанс. Ведь взрыв должен быть сильный,
верно?
   - Да. Водородный баллон на несколько сотен кубометров,  и  хотя  бы  одна
десятая часть того же объема кислорода  создаст  газовую  бомбу  потрясающей
мощи. Такая бомба не то что этот черный  треугольник  собьет,  она  может  и
обсерваторию в землю вогнать.
   - Обсерватория уцелеет, - странно улыбнувшись,  проговорил  Боец,  словно
все знал заранее, - должна уцелеть... Значит, я все правильно  рассчитал.  И
нужно тол