. От этого Ким работал на своих рычагах,  как  грузчик,  и  довольно
быстро стало понятно, что пухлость его тела - отнюдь не жир,  а  наоборот  -
мускулы, причем такой силы, что Ростику стало завидно.
   А потом они вывалились из тумана, и по  каким-то  одному  Богу  известным
признакам Ким определил, что они оставили залив позади  и  идут  теперь  над
океаном.  Чтобы  передохнуть,  Ким   бросил   управление   на   Ростика,   и
новоявленному  второму  пилоту  пришлось  держать  машину  в  черной,  почти
непроглядной тьме часа два, пока его узкоглазый друг восстанавливался.
   Потом, разумеется, все кончилось тем,  что  Ким  уже  и  не  хотел  брать
рычаги, утверждал, что у Роста все отлично получается, что они и так дойдут,
но шутки кончились, когда Ростик от усталости  чуть  не  выронил  рычаги  на
неожиданном скачке напряжения, неизвестно почему возникшем в котле. Или  это
был "рывок гравитации", нечто понятное только очень опытным пилотам.
   Правда, была еще вероятность, что они проскочили очень маленький шквалик.
В Полдневье, в котором по разным причинам  почти  не  бывало  ветра,  иногда
возникали настоящие шквалы... Ни Ростик, ни Ким, ни даже Винт, который  знал
об окружающем мире больше всех, не стали даже гадать, отчего это получается.
Потому что причиной могло  послужить  что  угодно.  Даже  воздушный  червяк,
который попытался атаковать их лодку, но  промахнулся,  хотя  это  и  звучит
сомнительно - чтобы червяк, да вдруг промахнулся...
   Это могло быть нечто, еще не встречавшееся ранее, а потому и  неизвестное
людям Полдневья. Могло оказаться  и  что-то  уже  случавшееся,  но  все-таки
неясное, потому что лодки... пропадали. За последний год,  как  сказал  Ким,
четыре лодки вышли из исходной точки, но до места назначения не добрались. А
обломки нашли только от одной из них. Что случилось  с  ними  -  неизвестно.
Черных ящиков тут, конечно, не было - не та техника, не та технология.
   Потом они дошли до точки поворота на юг. Ростик даже посерьезнел.  Момент
в самом деле был решающий.  Если  все  получится,  они  пересекут  береговую
линию, найдут выбранный столб и залягут в  наблюдение.  Если  они  ошибутся,
наделают шуму, за ними погонятся и  собьют,  как  мишень  для  упражнений  в
меткости.
   Берег встретил их молчанием, они пересекли фронт воды на высоте метров  в
триста, двигаясь со скоростью едва ли двадцать километров в  час.  Медленнее
было уже неразумно,  а  быстрее  -  возникал  какой-никакой,  а  шум.  Потом
прошлись над тем  местом,  где  Ким  подозревал  их  гору.  Ничего  похожего
поблизости видно не было... Впрочем, тут вообще ничего  видно  не  было.  Но
Рост знал, как с этим справиться. Он прошел вперед, встал у котла и пояснил:
   - Винт, дай-ка я покручу  экватор,  а  ты  позыркай  по  сторонам  своими
глазищами... Нам нужна столовая гора с кустами наверху.
   Винторук очень тихо порычал, потом передал пост на  котле  человеку  и...
просунулся почти в пилотскую кабину между котлом и верхней обшивкой.  Обычно
это расстояние занимала кабина стрелка,  но  в  этой  лодке  тут  оставалось
расстояние сантиметров в тридцать. И чтобы  тут  мог  протиснуться  мохнатый
бакумур?.. Этого Рост даже не подозревал. Впрочем, мех на  теле  этих  типов
визуально увеличивал объем, на самом деле они могли оказаться не толще  иных
людей.
   - Ну что, Винт? - спросил Ким.
   Винторук вдруг крякнул и едва слышно стал что-то уверенно лопотать.
   А у Ростика появились свои проблемы. Сначала он никак не  мог  разглядеть
лунки, куда полагалось вставлять топливные  таблетки,  а  на  ощупь  у  него
выходило не очень хорошо. Потом дело вроде бы пошло, хотя Ким  спереди  пару
раз и потребовал, чтобы Рост работал  быстрее.  Потом  стало  очень  тяжело,
потому что следовало поддерживать  довольно  напряженный  ритм,  и  малейшие
ошибки грозили травмой - то пальцы можно было  отбить  ребрами  вращающегося
экватора, то закованный в металл локоть стукался о шпангоут лодки,  и  тогда
возникал таинственный гул, как внутри глуховатого колокола, что грозило  уже
тревогой в стане пернатых...
   Потом их лодка довольно неаккуратно плюхнулась  на  что-то  твердое,  под
полозьями заскрипели мелкие камешки, и  Рост  почти  физически  ощутил,  как
нагрузка на котел упала. Вокруг не улавливалось ни  единого  звука  тревоги,
волнения, опасности.
   Рост высунул голову в задний люк, устроенный между кормовыми блинами, как
до этого, видимо, делал Винторук, прислушался к внешним звукам, потом  вылез
наружу. Ветер показался ему сначала очень свежим и непривычным,  потом  Рост
сообразил, что сказывается недалекий океан, и  вдруг  он  разобрал  запах...
Чуждый,  неприятный,  отдаленно  похожий  на  тот,  который  издает  курица,
намокшая под дождем.
   Около него оказался Ким Он шепотом спросил:
   - Винт утверждает, что  это  ближайший  к  их  городу  столб  с  большими
кустами. Кажется, не совсем тот, что имел в виду ты, но, по его  заверениям,
тут будет лучше.
   - Городу?
   - Ну да, у них тут город, только вы его с  шара  не  увидели,  он  то  ли
деревьями закрыт, то ли холмами.
   - А отсюда их город  виден?  -  еще  раз,  для  уверенности,  переспросил
Ростик.
   - Винт говорит, что отсюда - нет. Но если спуститься чуть ниже, залечь  в
каких-нибудь кустах, то увидеть можно.
   - Ладно. Давай замаскируем лодку.
   - Уже, господин начальник, - также шепотом, совершенно серьезно  по  тону
ответствовал Ким. - Винт ищет, где можно проредить  нижние  ветки  кустиков,
чтобы затащить под них лодку.
   - Такие высокие?
   - Кустики тут, товарищ господин командир, высотой с наше хорошее  дерево,
так что с этим проблем не будет.
   Рост подумал.
   - Слушай, что это ты насчет моего "господинства" все  время  проходишься?
Тебе мое лейтенантское звание покоя не дает?
   - Я ведь и сам лейтенант, - отозвался Ким.
   - Я не знал, - признался Рост. - Поздравляю. Тогда что?
   - Не знаю. Понимаешь, я страшно рад тебя видеть, но... Как-то непривычно,
что не я командую, а кто-то другой.
   - Ты давай, брат, с этим борись, - серьезно проговорил Рост. - Если уж мы
с тобой не договоримся, тогда кто вообще сможет о чем-то договориться?
   - Согласен, - вздохнул Ким. - Не волнуйся,  это  просто  гонор  дурацкий.
Скоро выветрится. Как только ситуация станет безвыходной, так и  выветрится.
Я ведь помню, что ты лучше меня рассчитываешь действия.
   - Ну вот, опять.
   - Нет, я серьезно.
   Тут вернулся Винторук, и разногласия кончились. Нужно было прятать лодку,
разбивать и маскировать лагерь, находить место для наблюдения за  пернатыми.
Рост  надеялся,  что  этот  разговор  не  возобновится,  даже  в  таком  вот
неагрессивном виде он был нелегким. Потому что у них была  не  та  ситуация,
чтобы отвлекаться на внутренние передряги. И не то место.

8

   - Когда-нибудь это назовут "великое сидение на каменном столбе", - сказал
Ким,  усаживаясь  рядом  с  Ростиком  и  подсовывая  ему  миску  с  какой-то
отвратительной массой, состоящей,  кажется,  из  сладкой  каши,  прогорклого
масла, жесткой вяленой рыбы и неизменных корешков, которую приготовил им  на
обед Винторук, возведенный на эти несколько дней в ранг повара.
   Рост покосился на свой обед, отдающий запахом несвежего машинного  масла,
и вздохнул.
   - Может, стоит объяснить Винту, чтобы он  не  так  серьезно  относился  к
стряпне?
   - Если привыкнуть, то в этой стряпне действительно все очень  полезное  и
нужное организму, - ответил Ким, который, как некогда Эдик,  иногда  нарушал
все мыслимые  нормы  русского  языка.  Тем  более  заметной  при  его  любви
поправлять других.
   - А если не привыкнуть, то это месиво - ужасная отрава. Не  говоря  уж  о
вкусе.
   Ким забрал бинокль Ростика и принялся изучать  окрестности,  хотя  каждый
камень осматривал, наверное, тысячу раз.
   Дежурства они разбили очень просто. Рост менялся с Кимом в течение дня. А
Винторук, который тоже немного  маялся  бездельем,  должен  был  следить  за
пернатыми по ночам. Для этой цели он тоже просил бинокль, но, как подозревал
Ростик, скорее спал на своих дежурствах, чем  действительно  приглядывал  за
бегимлеси. Волосатому это совершенно ничем не грозило,  потому  что  поймать
его на нарушении приказа Ростик не мог - Винт всегда просыпался раньше,  чем
Росту удавалось к нему подкрасться. Да еще он, наверное, потешался, глядя  в
темноте своими огромными глазищами, как этот человечек, полуслепой и на  три
четверти глухой - с точки зрения бакумуров, - пытается застукать его  спящим
на посту.
   - Может, тебя подменить? - спросил Ким.
   - Ты это к тому, что ничего не происходит? Нет, не надо. Я еще не устал.
   - А я и не заметил, что у них на соляных заливах забастовка.
   Соляными заливами назывались три или  четыре  неглубокие  ямки  на  самом
берегу моря, куда пернатые пускали воду, потом перегораживали  их  и  ждали,
пока сделает свое дело солнце, чтобы аккуратно собрать совочками  полученную
соль. Причем этим, как правило, занимались девушки, как их  пренебрежительно
величал Ким - "курицы". Перед заключительной стадией сборов они танцевали  и
так пронзительно пели, что даже на скале, отстоящей от заливчиков  километра
на четыре, были слышны особенно удачные вскрики и трели.
   Пернатые вообще  здорово  любили  повеселиться  и  потанцевать.  Особенно
радовало  кружение  в  хороводе  нескольких  сот  пернатиков,  когда  каждый
удерживал руками плечи соседа, как на  Земле  танцуют  шотландцы,  гуцулы  и
некоторые кавказцы.
   - Это не забастовка, просто они очень много  соли  собрали  за  последнюю
неделю, вот и решили передохнуть. Все равно больше, чем им нужно.
   - И зачем им соль? Они ее почти не  едят.  Я  обращал  внимание  -  очень
редко.
   - Пока не знаю. Кстати, как ты выяснял, что их хозяйки готовят?
   - Ну, я не за отдельными хозяйками следил, а только за поваром на больших
сборищах. Но там не захочешь, а увидишь.
   Тоже верно. Пернатые больше всего на свете  любили  обряд,  который  Рост
назвал свадьбой. Это происходило при большом скоплении народа, причем  треть
приходила из соседних городков. Угощение бывало куда  как  щедрое,  пили  не
только воду, но и что-то, что заставляло хмелеть  самых  сильных  мужчин,  а
потом танцевали так, что это скорее походило на оргию, чем на праздник.
   Свадьбы случались часто по той причине, что местные девицы  очень  любили
выходить  замуж.  Они  выходили,   через   некоторое   время,   по-видимому,
разводились,  потом  подыскивали  другого  "петушка"...  У  Кима   сложилось
впечатление, что девицы определенного возраста только и делали, что готовили
еду, коллекционировали разных мужей, да  рожали  детей,  которые  почти  без
высиживания  в  течение  всего  одного  дня  вылуплялись  из  очень  слабой,
прозрачной  скорлупы.  Так  что  пернатиков  следовало  скорее   отнести   к
живородящим, чем к яйценесущим.
   И никто не чинил им преград, никто не обижал их и,  разумеется,  даже  не
пытался поработить таким понятием, как долговременные  брачные  обязанности.
Как правило, детей  воспитывали  матроны  постарше,  которым  мужей  уже  не
находилось. А мальчишек с определенного возраста "образовывали" мужчины.
   Вот пернатые мужички были народом, не в пример  женщинам,  солидным.  Они
обучались бою, растили какие-то  злаки,  пасли  стада  разных  животных,  из
которых добывали местное молоко, и, разумеется, охраняли свой город. Причем,
если девицы бродили по этим землям где вздумается, то приход  мужчины  не  в
свою стаю грозил ему, как минимум, скандалом.
   - А знаешь, в общем-то у них неплохая жизнь. Вот только  попутешествовать
от души их "петухам" не удается, а так - вполне, -  высказался  Ким,  как  в
детстве, думая заодно с Ростом.
   - Для многих путешествия не являются большой ценностью. К тому же гарем с
собой не потащишь, а это для их парней - главная забота.
   - Да, с семейственностью у них не в пользу мужиков сложилось.
   - Ты осторожнее биноклем крути, - отозвался Ростик. - Не дай Бог, линзами
засверкаешь, тогда каюк нам, и не поймем, когда прокололись.
   Наблюдение означало ту опасность, что можно  было  выдать  себя,  блеснув
стекляшками бинокля. Чтобы этого не получилось,  Ростик  сначала  попробовал
навешивать сверху и перед линзами тонкую марлю, выкрашенную в серый цвет, но
она очень уж затемняла видение. Потом он пытался создать почти непроницаемый
занавес из кустов над собой и по бокам, наблюдая за городом  в  щелку  между
листьями. Но тогда смотреть приходилось в узком секторе, а так  как  они  не
знали, что ищут, это никого не устраивало. В общем,  нужно  было  рисковать,
но, как сказал как-то Ким, "с неудовольствием".
   - На, смотри дальше, -  отозвался  Ким  и  вернул  бинокль.  -  Но  когда
начнется, позови. Я тоже хочу посмотреть, ради чего мы тут сидели.
   Просматривать город оказалось нетрудно, потому что он создавал  очень  уж
странную картину. По сути, конечно, это был не совсем город. С  человеческой
точки зрения более всего он походил на кучу гнезд, расположенных  на  земле,
поскольку бегимлеси летать не умели. А вот уже между ними были  устроены  из
ветвей мостики, переходы и довольно большие площадки, часто высоко  поднятые
над землей. Этот  многоярусный  мирок,  по-видимому,  должен  был  создавать
иллюзию парения и компенсировать утраченное пернатыми искусство полета.
   Еще эти находящиеся на  земле  жилые  "дома"  приводили  на  ум  раскопки
доисторического города, потому что состояли из стен,  плетней,  загородочек,
но были напрочь лишены крыш. Так  что  при  желании  каждая  "курица"  могла
определить, что на ужин своему мужу варит соседка.
   Огнем пернатики пользовались очень  уверенно,  даже  можно  сказать  -  с
азартом.  Иная  хозяйка  и  огонь  под  таганами  зажигала  не  иначе,   как
выстреливая каким-то  определенным  образом  из  легкого  пистолетика  мужа.
Ростик сначала думал, что именно огни и очаги города создали тот колышущийся
тепловой фон, который засекли из наблюдательного шара Боец  с  Сонечкой.  Но
потом отказался от своей идеи. И вот почему.
   По понятным причинам больше всего таганков с хворостом или даже древесным
углем  горело  холодными  ночами.  А  марева  над  городом   не   возникало.
Получалось, что даже предельной теплотворной  мощности  города  не  хватало,
чтобы устроить то, что он видел с шара. Поэтому приходилось ждать, ждать...
   Они уже две недели ждали, даже слегка отчаялись, но продолжали наблюдать.
Про себя Ростик знал, что причину того  явления,  на  которое  они  устроили
засаду, они выяснят обязательно, потому что для человечества  это  обернется
настоящим открытием. Но вот терпеть безделье  было  в  самом  деле  нелегко.
Скоро и июль должен был наступить, а у  них  по-прежнему  не  было  никакого
результата.
   Вдруг, незадолго до полудня, в тот самый день, когда  закончилась  вторая
неделя их сидения, в городе возникла необычная возня - очень  много  старцев
собралось на главной площади города, потом к ним присоединились старухи. Это
были не простые старухи, а такие, которые носили, как и  постаревшие  воины,
особенные блестящие щитки на груди.
   Рост как-то подумал, что это были  те  "курицы",  которые  в  свое  время
служили в армии, то есть относились к служивому  сословию.  Судя  по  всему,
никаких запретов на вступление девиц в армию не  было,  и  если  "дева"  шла
служить, это обеспечивало ей более высокий социальный статус, к  тому  же  с
потенциальными мужьями проблем  не  возникало.  Но,  как  понял  Ростик,  "в
отставку" они выходили позже, чем прекращали свои свадьбы "родительницы",  и
потом маялись, бедные, в стариковских казармах или принимались  дрессировать
молодняк, да так, что и не всякие вожди решались с ними спорить.
   Итак, процессия, состоящая целиком  из  "служивых",  вышла  из  города  и
потащилась куда-то на северо-запад, к морю, в сторону  мелких,  ослепительно
белых, по-видимому известковых скал. У  подножия  этих  скальных  возвышений
Рост давно, еще на второй вечер, обнаружил странное  сооружение,  окруженное
как-то слепленным песком  и  прикрытое  травяными  циновками.  Сейчас  Росту
предстояло узнать, чем оно являлось в действии.
   Подойдя к непонятному строению, пернатые выдвинули  из  своих  рядов  ряд
одетых в темно-серые хламиды сородичей, которые не только  двигались  как-то
иначе, чем остальные, но и  были  лишены  каких-либо  блестящих  побрякушек,
обожаемых пернатиками. Сначала Рост принял этих серых за рабов, уж очень они
были невыразительны, и лишь  позже,  день  на  пятый,  по  формам  почтения,
которые им оказывали стар и млад, понял, что скорее всего наоборот - если  у
них и есть формальные гражданские, а  не  военные  вожди,  это  были  именно
птицелюди в сером.
   На этот раз серые пернатики стали отодвигать циновки, распевая, очевидно,
какие-то гимны, остальные построились в кольцо и стали  танцевать,  поднимая
своими когтистыми лапами  тучи  песка.  Когда  последняя  циновка  отпала  в
сторону, Ростик ахнул.
   Под укрытием находились  перевернутые  вверх  углублением  очень  большие
антигравитационные блины. И было их много. Зато котел оказался один,  и  был
он тоже не вполне привычной формы - плоский,  какой-то  чечевицеобразный,  с
очень широким экватором. Чтобы не ошибиться в  своих  оценках,  Рост  позвал
Кима, и спец по полетам и антигравитационным  лодкам  подтвердил  замеченные
Ростиком нарушения привычных людям пропорций.
   Тем временем  "серые"  соорудили  вокруг  одного  из  блинов,  не  самого
большого, невысокий бортик  из  какого-то  прозрачно-сверкающего  материала.
Потом поставили двенадцать пернатиков из числа не очень старых  на  котел  и
стали его раскочегаривать, проложив легкие, передвижные шины  антигравитации
прямо по песку к выбранному блину. Эту операцию Ким прокомментировал так:
   - Надо же, а мы считали, что  любая  складочка  на  этих  шинах  способна
испортить всю картину... А  эти  -  ничего  не  боятся,  как  с  проволочной
головоломкой обращаются, и хоть бы хны.
   - Может, у них поле другой формы?
   - Какой? - подозрительно спросил Ким. - Что ты  знаешь  о  гравитационных
полях и их формах?
   - Ничего, - признался Рост. - Просто предположил.
   - А почему предположил? - Ким помолчал.  -  Ты  свои  предположения  тоже
объясняй, они у тебя просто так не случаются.
   - Ну, сам понимаешь, другая форма блинов, другое  предназначение...  Явно
что-то в этих полях возникает в другом виде.
   Внезапно рядом что-то проворчал Винторук.  Как  оказалось,  он  проснулся
после  ночного  дежурства  и  утренней  готовки  еды   и   присоединился   к
наблюдателям. Только ему, в отличие от людей, никакие бинокли были не нужны,
с его-то глазами он все видел и без оптики. И по всей видимости,  соглашался
с Ростом.
   Наконец печка раскочегарилась, из котла  даже  стал  вырываться  какой-то
довольно горячий выхлоп, хотя, конечно, до настоящего тепла,  которое  можно
было бы увидеть из Боловска, ему было далеко. Но тут вдруг "серые" ребята  -
а в сером были одни "петушки" - вытащили  огромное  параболическое  зеркало.
Потом  легкими,  какими-то  играющими  движениями  установили  в  его  фокус
открытый котел объемом не больше литра и принялись бросать в  него  длинными
щипцами кусочки металла.
   Насколько мог судить Рост,  это  был  обыкновенный  металл,  чистые,  без
примесей, "шрапнелины" из морских раковин. И  они  практически  сразу,  едва
попав в эту емкость, начинали таять...
   -  Ничего  не  понимаю,  -  отозвался  Ким,  когда  подошла  его  очередь
разглядывать непонятное мероприятие в бинокль. - Почему, как, зачем?!
   - Не кричи, - попросил Рост. - Почему - понятно. Свет  от  этого  зеркала
сходится на котелке, вот металл и плавится. Там,  наверное,  температура  за
полторы тысячи, а может, еще больше. Помнишь, Пестель говорил, что у  градин
температура плавления чуть больше, чем у нашей нормальной стали?
   - Не помню.