е  с  невидимками  же  мы
столкнулись? Они должны были спуститься в лодку,  перебить  экипаж,  забрать
добычу, а потом...
   Ростик вздохнул. Он полагал, что решать только эту загадку не  правильно,
в Одессе полагалось думать обо всем разом. И начинать следовало вот с чего.
   - Ширы мудрее нас во много  раз,  а  ушли  отсюда.  Дондик  посмотрел  на
Ростика прищурившись, потом хмыкнул:
   - Если бы не знал тебя, решил, что  ты  испугался,  Гринев.  Перестань-ка
нагнетать!
   Но роль немого зрителя Ростика не устраивала.
   - Я предлагаю смотреть на опасность  трезво.  И  бороться  трезво,  а  не
прятать голову под крыло.
   - А именно?
   Ростик собрался с духом, так получилось, что, помимо воли, оглянулся. Все
собравшиеся смотрели на него не отрываясь. Это не позволило сказать все так,
как он думал. По крайней мере, не сегодня. И все-таки он промямлил:
   - Нападение было не сверху. Причина трагедии - в  том,  что  творится  на
дне. Дондик подумал мгновение.
   -  Пожалуй...  Да,  там  и  будем  искать.  Нужно  найти  трупы,  остатки
компрессора,  маски,  ласты  -  все,  что  позволит  нам  узнать  вероятного
противника.
   - Я не то хотел сказать, - залопотал Ростик, но его уже не слушали.
   - Ким, ты запомнил место, где нашли "Калошу"?
   - Она болталась без людей всю ночь... - начал было похожий на богомола.
   - Тут течения несильные, - признался бородач. - Когда мы ночуем  в  море,
то просто бросаем весла и  засыпаем.  Как  правило,  нас  не  сносит  больше
полукилометра.
   - В общем, буйков мы, конечно, не поставили, - высказался Ким. - Но  если
нужно, я...
   - Между прочим, о буйках, вкрадчиво вставил Пестель. - Я предлагаю...
   И Ростик понял, что очередной приступ рабочей лихорадки охватывает ребят.
   - Я сверху заметил коралловый треугольник с розовым  отливом,  -  прервал
его Ким. - У восточного его угла лодка и находилась.
   - То есть найти можешь? - спросил Дондик.
   - Без сомнения.
   - Тогда так. - Капитан повернулся к зрителям. - Хворост, пойдешь с  нами,
будешь просто  смотреть  на  дно,  вдруг  что-то  интересное  найдешь.  Ким,
отбуксируешь "Калошу", в ней пойдут... Гринев за старшего,  Пестель,  ну  и,
конечно... Нет, - внезапно он посмотрел прямо на бородача-бригадира, - тебе,
как обычно, идти на промысел, только теперь никаких ночевок в море.  И  еще,
идите-ка вы, пожалуй, не  к  востоку  залива,  а  к  дварскому  берегу.  Все
понятно?
   - Так точно, - ответил бородач. - Пошли ребята, солнце уже  высоко,  а  у
нас даже лодки не готовы. Добытчики ушли. Ростик посмотрел им вслед.
   - Может, зря, капитан?
   - Они будут километрах в тридцати от места вчерашней трагедии, так что...
Ты пойми, мы не можем остановить добычу металла, это же ключ ко  всему.  Без
него мы...
   Он даже не кончил, просто махнул рукой и повернулся к Киму. Но его  мягко
тронул за рукав старшина Квадратный:
   - Думаю, товарищ капитан, охрана не помешает. И именно "Калоше".
   - Да, ты тоже с ними, - согласился Дондик. - Захвати  четырех  солдатиков
посмышленее да посмелее.
   - Я  не  завтракая,  -  подал  голос  Ростик.  Он  надеялся,  что  сумеет
объяснись, свою идею более подробно, если ему удастся усесться  с  капитаном
за один стол.
   - Есть придется по пути, - отчеканил капитан. - Время терять не будем.
   - Разрешите, товарищ капитан, хотя бы переодеться. Что же  мне,  в  таком
виде?..
   - Я твои вещички сейчас поднесу, - буркнул Ким. - Они у меня в  гравилете
остались, как сам помнишь.
   - В общем, - капитан посмотрел  по  сторонам,  в  том  числе  на  солдат,
отобранных  старшиной,  -  тащите  акваланги,  еду,  воду  -  и  в  путь.  С
компрессорами возиться не будем.
   Уже усаживаясь на носовую банку, которую он отмыл  от  крови,  зачерпывая
воду из-за борта руками, Пестель вполне спокойно спросил:
   - И все-таки интересно, почему они не утопили "Калошу"? Может, хотели нас
застращать?

23

   Пожевав сухой рыбы на кормовой банке, с удовольствием  рассматривая,  как
гравилет Кима  почти  в  режиме  глиссирования  тащит  их  "Калошу",  Ростик
почувствовал  неодолимую  сонливость.  Выпросив   пару   бушлатов,   которые
солдатики  по  привычке  взяли  с  собой,  он  пристроился  на  грязноватых,
совершенно не приспособленных для сна стланях  и,  ко  всеобщему  удивлению,
быстро уснул. Должно быть, шум, суета, солнце над головой  и  журчание  воды
под тонкой обшивкой ему, по старой солдатской привычке, казались не помехой,
а, наоборот, - признаком безопасности, подтверждением его права покемарить.
   Вот сон, который ему приснился, вышел не самый удачный... Вернее, это был
не один сон, а несколько. Сначала Ростику казалось, что его рассматривает  в
огромное увеличительное  стекло  какой-то  удивительно  большой,  немигающий
глаз. Он был и человеческим, и  не  совсем  человеческим  -  иногда  казался
птичьим, иногда рыбьим, а перед окончательным пробуждением  вообще  сделался
фасеточным, как у богомолов, но при этом изумрудно-зеленым, как у  губисков,
и почти таким же выразительным.
   А еще ему снились бесконечные аквариумы, в которых... плавали не рыбы,  а
ходили по дну люди. И аквариумы эти, как Ростик не сразу понял, но  все-таки
понял, стояли на  дне  и  были,  следовательно,  не  аквариумами,  а  скорее
аэрариумами, то есть клетками для людей, которые даже под водой могли дышать
воздухом.
   Потом эти два сна перепутались  или  как-то  совместились,  в  общем,  он
проснулся от того, что его на дне аэрариума  рассматривал  этот  глаз,  а  к
нему, как к рыбке, выставленной на столе, подбирался огромный  осьминог  или
что-то на него очень похожее. Тело болело, голова  гудела,  но  все-таки  он
чувствовал себя получше. С пробуждением его приветствовал  Пестель,  который
сидел на руле:
   - Эх, будет возможность, обязательно в командиры пойду - сам ухо  давишь,
а служба идет.
   - Плывет, - поправил его один из солдатиков.
   - Да почитай что приплыли, - поправил солдатика старшина. - Ким, кажется,
про этот треугольник розовых кустиков говорил.
   Ростик огляделся. Да, они были примерно там, где обозначал место "Калоши"
Ким. Ну, может, чуть ближе к Одессе, чем следовало бы, но не  намного.  Пока
Ростик умывался забортной водой, светлой, - как воздух,  и  освежающей,  как
хороший сон,  Кимова  лодка  впереди  вдруг  пошла  медленней,  потом  вовсе
прослабила трос, а затем  плавно,  задним  ходом  подползла  к  "Калоше",  и
капитан  Дондик,  высунув  голову  из  боковой  форточки   правого   пилота,
прокричал:
   - Гринев, отцепи трос! И начинай выгребать на восток,  понял?  Строго  на
восток. Ну и в воду смотрите, Ким говорит, мы - на месте.
   Рост помахал рукой, показывая, что все понял, отцепил леер,  который  тут
же уполз в гравилет, и расставил людей - двоих на весла, старшину  на  руль,
еще ближе к корме - смотреть дно слева и справа, а он с Пестелем пристроился
на носу, чтобы тоже смотреть по сторонам и вперед. Гравилет  Хвороста,  того
самого парня, который показался Ростику похожим на богомола, пошел слева  от
"Калоши", а Ким обосновался справа. До них было метров семьдесят.
   Прикинув, что через  воду  он  и  его  кормовые  наблюдатели  едва  могут
охватить полосу метров  в  двадцать,  Ростик  решил,  что  гравилеты  отошли
слишком далеко. И лишь потом  сообразил,  что  они  все  сделали  правильно,
расширяя зону поиска максимально - потому что прямо под собой они дна видеть
не могли, но как раз эту-то полосу и отслеживал он с ребятами из лодки.
   Поля, поля и поля желтых ракушек тянулись монотонно, словно  они  не  над
морским  дном  ходили,  а  ползли   по   холсту   художника-абстракциониста,
злоупотребляющего  темной  охрой.  Иногда  эти   квадраты   и   треугольники
кончались, но тут же начинались новые. От этого цепенел  мозг  я  ослабевало
внимание. Но в этом была и хорошая сторона,  на  относительно  светлом  фоне
любой предмет чуть больше  старого  башмака  улавливался  глазом  быстрее  и
легче, чем единственная буква, начертанная на листе бумаги.
   Пройдя  почти  пять  километров  на  восток,  лодки   Хвороста   и   Кима
развернулись и пошли на  запад,  в  сторону  дварского  берега,  разумеется,
сместив общую линию наблюдения южнее, ближе к Одессе.  Потом,  вернувшись  к
пресловутому розоватому треугольнику, снова развернулись и снова двинули  на
восток.
   Так они челночили почти пять часов, обнаружив только  несколько  каменных
гряд, на которых желтые ракушки не росли и  которые,  разумеется,  осмотрели
внимательнее. Пару раз на гравилетах возникало легкое волнение, должно быть,
что-то кому-то показалось, и ребятам в  "Калоше"  приходилось  подгребать  к
требуемому месту и высматривать дно особенно  тщательно.  Оба  раза  тревога
оказалась ложной. Первый раз это был темный валун странной формы, а второй -
даже неизвестно что. По крайней мере, как Ростик, Пестель, Квадратный и  его
ребята ни старались понять, что  же  на  абсолютно  ровном,  ухоженном,  как
цветник  пенсионерки,  фоне  вызвало  у  Хвороста  ажиотаж,   это   осталось
неизвестным.
   Во время позднего обеда или раннего ужина, который Ростик решил  все-таки
устроить для своих уставших, обессилевших  ребят,  Пестель,  жуя  неизменную
жареную рыбу, чем их снабдили в  городе,  вдруг,  хитро  подмигнув  Ростику,
вытащил из кармана... медицинский стетоскоп. Такие Ростик привык видеть дома
с самого детства.
   Отжевав, Пестель сполоснул руки и опустил немудреный  прибор  в  воду.  И
вдруг его  лицо  изменилось.  Глаза  стали  круглыми  и  обалделыми,  словно
неведомым  образом  он  научился  видеть  что-то   остающееся   для   других
по-прежнему невидимым. Ростик не узнавал своего приятеля, а потому подсел  к
нему, насильно сдернул стальную вилку, удерживающую трубочки в ушах Пестеля,
и  попытался  взять  в  руки   комбинированный   мембранный   и   конический
звукоуловитель. Биолог потряс головой,  потом  фыркнул,  словно  только  что
вылез из воды:
   - Фрррр... Вот это да!
   Ростик не стал спрашивать,  что  услышал  его  друг,  а  сам  приспособил
стетоскоп на голове и сунул мембрану в воду. И  тотчас...  Далекие,  мерные,
как колокол, удары, возникающие словно по воле разумной силы, разносились  с
отчетливостью, от которой начинало ломить зубы, от которой кружилась голова.
Иногда  вместо  мерного  биения  возникал  частый,  дробный  перебор,  будто
включались  мелкие  колокольчики.  Но  и  при  этом  сила  звука  меньше  не
становилась, а лишь  как-то  непонятно  менялась,  словно  к  тревоге  вдруг
прибавлялся кодовый сигнал, конкретизирующий эту  тревогу,  расшифровывающий
ее. Чем-то это напоминало вращение защитного экрана вокруг сигнального шара,
когда на Боловск налетели губиски.
   - Это у берега бегимлеси, - решил Ростик. - Нужно доложить капитану.
   Квадратный отобрал стетоскоп, тоже послушал. Но сейчас,  когда  подводный
колокол уже был распознан, слышать его можно было  и  без  всяких  приборов.
Солдатики так и делали - просто опускали голову под  воду  или  прикладывали
ухо к обшивке "Калоши" и шепотом обменивались  мнениями.  Говорить  во  весь
голос после этих ударов стало как-то... рискованно.
   И вообще, хотелось отсюда поскорее отвалить,  вот  только  они  не  могли
этого сделать. Они обязаны были выяснить, что и как туг произошло с командой
сборщиков, иначе... Собственно, никаких "иначе" и не возникало.
   Покричав и помахав руками, дождавшись, пока лодка Кима подойдет  ближе  к
"Калоше", Ростик твердо и без подробностей доложил, что  происходит.  Дондик
поднялся в башенку стрелка, откинул одну из форточек, высунулся чуть  не  по
пояс, опираясь руками на обшивку гравилета,  и  принялся  задавать  вопросы.
Уяснив проблему, решил так:
   - Ладно, доведем этот проход на запад до конца, а потом зачаливай  лодку,
пойдем к островам.
   - А если этот колокол ненадолго? - спросил  Пестель.  -  Упустим  момент,
капитан. Сейчас нужно.
   - И что же ты ему предлагаешь? - отозвался Квадратный. - В воду  прыгать,
как Ростик, так для этого плавать нужно, словно дельфин.
   - Разговорчики, - подал голос Рост. - Кончай шабашить, всем занять места.
   Но дойти до западной оконечности этого витка патрулирования не  пришлось.
Вероятно, капитан уже после своих слов принял другое решение, потому  что  с
Кимовой лодки вдруг сбросили леер, привязанный к пресловутой канистре, и она
отлетела в сторону. Более явственного приказа зачалить лодку Ростик решил не
дожидаться.
   Завязывая узел на толстом  металлическом  кольце  на  носу  их  посудины,
Пестель спросил:
   - А знаете, мне кажется, источник звука тут  не  один.  Последние  минуты
полторы еще и с кормы звенит.
   "Калошу"  повели  не  куда-нибудь,  а  к  ближайшему  острову,   который,
насколько помнил Ростик, находился уже километрах в двадцати  от  восточного
берега залива. Это заставляло напрягаться даже таких ребят, как  Квадратный.
Он,  осознав,  куда  их  ведут,  поежился,   потом   со   вздохом   принялся
расспрашивать, стараясь, чтобы его старательно  безразличный  вид  обманывал
подчиненных солдат как можно дольше:
   - А ведь сюда почему-то никто еще не ходил, правда?
   - Кто-то ходил, - отозвался Пестель, - только я не знаю результатов.
   - Все равно, над дварами ходили и Фарид, и Ким, и другие наши  ребята,  а
тут - даже имя неизвестно.
   - Слушай, старшина, мы вообще мало знаем, потому что газеты нет, радио не
работает, а трепаться большинство ребят не любят.
   Старшина понял, что Ростик считает его болтовню нежелательной,  посмотрел
на солдатиков, которые уже стали прислушиваться к их разговорам, и умолк. Но
почему-то именно эти  "дифирамбы"  берегу  бегимлеси  всех  сделали  слишком
впечатлительными и настроили на очень трусливый лад. Как-то уже не так стало
светить  солнце,  отовсюду  людей  то  и  дело  теперь  обдавало  мертвенным
холодом...  В  общем,  мир  сделался  неуютным,  хотя  и  непонятно  почему.
Подводные поля тут стали еще ухоженней, чем у  их  берега,  красные  кораллы
вообще росли тут только на самых неудобных местах, а это  значило,  если  их
кто-то пропалывал, то делал это старательнее и аккуратнее. Наверное, поэтому
Ростик и решил, что они приближаются к тому месту,  откуда  все  эти  желтые
посадки и начались. Он попросил Пестеля поколдовать со своим стетоскопом,  и
тот, поразмыслив, согласился, что звона стало больше и что он приблизился.
   Ким вывел их на островок, который, вероятно,  намыла  какая-то  невидимая
местная речонка, попросил на всякий случай отцепить леер от лодки и  сел  на
кораллово-песчаный пляж. Потом из летающей лодки выскочил капитан,  на  ходу
поправляя фуражку.
   Ростик приказал вставить в уключины еще одну пару весел, и они лихо дошли
до берега, захрустев килем по мертвым ракушкам. Капитан вошел в воду  больше
чем по колено и бодро приказал:
   - Гринев, переходи к Киму. Я вместо тебя тут покомандую.
   Ростик выпрыгнул в воду, подивившись,  насколько  она  оказалась  теплой,
даже горячей. Потом подождал, пока капитан влезет в "Калошу". По сравнению с
тем, каким он был утром, на пристани, капитан  тоже  подустал  -  его  глаза
оплыли, стали красными, словно вареными, и узенькими, как щелочки.  Он  явно
пересмотрел на солнечное отражение от  воды,  у  него  начиналась  "снежная"
слепота.
   Ростик попробовал было сказать ему об этом, но капитан только отмахнулся.
Тогда Ростик бегом домчался до гравилета Кима, плюхнулся в сиденье стрелка и
принялся уже привычно осматриваться.
   Они взлетали, песок и мелкие камешки застучали по обшивке, а  покачивания
из стороны в сторону сделались чуть более сильными,  чем  обычно.  Наверное,
Ким устал или Винторук стал наконец сдавать, а то непонятно уже было, откуда
он черпает энергию, чтобы работать на котле.
   - Ким, какие приказания оставил капитан?
   - Приказания? Да никаких, просто просил прикрыть их с воздуха.
   - А куда мы идем?
   - Кажется, он хочет побольше разузнать про этот подводный  звон.  Кстати,
на что это похоже?
   Ростик рассказал, одновременно с какой-то непонятной нервностью  наблюдая
за   лодкой   Хвороста,   который   остался   в   стороне   от   всех   этих
буксировок-пересадок, а потому пошел в одиночку к восточному берегу.  Сейчас
его лодка еще виднелась на фоне светлого моря, но стоило ему чуть подняться,
как он непременно растворился  бы  в  серости,  опускающейся  с  небес,  или
приходящей от бегимлеси, или поднимающейся от воды. Ростик еще  не  мог  тут
как следует сориентироваться.
   Осторожно, словно гравилет был хрустальным, Ким развернулся в  воздухе  и
поволок "Калошу" на восток. Ростик кончил осматриваться и попытался  понять,
какие чувства выражает  капитан.  А  тот,  по-видимому,  вволю  наслушавшись
подводного звона, поднялся посередине лодки на ноги  и  указал  градусов  на
двадцать южнее их курса. Ростик не успел и слова  произнести,  как  Ким  уже
стал менять направление. Пришлось это по-дружески похвалить;
   - Классный из тебя извозчик получился. Загляденье!
   Ким ничего не ответил на подначку, лишь блеснул зубами через плечо и  тут
же снова отвернулся. Ему было некогда.
   Сверху дно  еще  больше  удивляло  своей  правильностью.  Ростик  мог  бы
поклясться, что некоторые места  выглядят  такими  ровными  потому,  что  их
специально  сглаживали,  лишая  складок  и  впадин.  Еще  меньше  тут   было
неизбежных песчаных проплешин и водорослевых рощиц,  вокруг  которых  вились
рыбные косяки.
   Вот только каких-то теней на фоне этой желтой  "лепоты"  стало  больше...
"Хорошо бы рассмотреть, что же это за тени, хорошо бы понять, почему их  Ким
с Хворостом не замечают? Или замечают, только почему-то помалкивают?  Ладно,
сейчас разберемся", - решил Рост.
   Но  разобраться  не  успел.  Они  придвинулись  к  берегу  бегимлеси  уже
километров на десять, и без труда  можно  было  читать  береговую  линию,  в
которой, впрочем, не было ничего особенного. Хворост  -  тот  вообще  завис,
почитай, над самым берегом, почему-то не решаясь преодолеть береговой  срез.
Вот наконец продвинулся чуть дальше...
   И почти тотчас из его лодки ударила спаренная пушка. Она била по каким-то
целям на берегу. А с берега бегимлеси в воздух стая за стаей взлетали птицы.
24

   - Чайки, - обронил Ким. - Ну наконец-то, а я уже решил, что тут с птицами
явный недобор.
   Но  обменяться  мнениями  по-настоящему  они  не  успели.  Капитан  вдруг
выпустил ракету, означающую общий сбор. И Ким оказался слишком занят - нужно
было подойти к "Калоше", зависнуть, выслушать приказ.  А  он  для  Кима  был
таков - дождаться Хвороста, который делал у берега что-то  весьма  странное,
то ли охотился на местную живность, то ли отбивался от нее же, поменяться  с
ним заданием, отдав ему "Калошу", а самому разведать, что там происходит.
   Ким попросил отдать леер, а когда  это  было  сделано,  Ростику  пришлось
перебраться в корму их  летающей  лодки  и  сматывать  эту  веревку  ровными
кольцами вокруг локтя. Как оказалось, сзади во время полета он еще  ни  разу
не  был,  поэтому  осмотрелся  с  интересом.  Во-первых,  тут  было  гораздо
просторнее и можно было даже выпрямиться. Во-вторых,  вдоль  бортов,  как  в
грузовике,  шли  откидные  широкие  лавочки,  на  них  можно  было   неплохо
устроиться. А в-третьих, большой  квадратный  люк  в  конце  корпуса,  между
кормовыми блинами, обещал куда как легкую работу с грузами. "Даже странно, -
подумал Ростик, - почему он сегодня не выбросился  именно  через  люк  -  на
полном ходу он ни за что не попал бы под гравитационный  удар.  В  следующий
раз, - решил он, - так и сделаю".
   К тому же тут определенно можно было сбрасывать и грузы. "Или  бомбы",  -
подумал он, с необыкновенной ясностью представив, как  это  происходит.  Вот
откидывают  люк,  на  легких  дюралевых  направляющих  лежат   бочкообразные
емкости, через кормовое отверстие для пушки  кто-то  выцеливает  упреждение,
потом бочки валятся вниз... Рост потряс головой