ожный,
восточный берег залива, который рисовался четко и  ясно,  как  на  китайской
картинке тушью по шелку. Так получалось,  вероятно,  из-за  тумана,  который
гулял над водой. На востоке при желании в  бинокль  можно  было  рассмотреть
даже опушку леска и наиболее крупные, отдельно стоящие деревья. Но почему-то
при все этой ясности восточный берег выглядел более опасным. Чем  это  можно
было объяснить, Ростик не знал.
   Почти привычно он сделал усилие и попытался представить, что их  ждет  на
том, восточном, берегу. И хотя двары к ним тоже не питали чрезмерной  любви,
восток каким-то образом обещал гораздо большие неприятности.
   Эдик поплескал костюмом в воде, легко напялил его  на  себя,  приспособил
акваланг, демонстративно укрепил часы на запястье, сполоснул и натянул маску
на лоб, вделся в ласты. Да, он определенно  делал  это  не  раз  в  прошлом,
Ростик даже не вполне поспевал за ним. Потом Эдик  посмотрел  на  ребят,  не
спускающих с него внимательных глаз, перевел оценивающий прищур на Роста.
   - Готов? - спросил Эдик. - И запомни, не будешь слушаться - отстраню.
   - Да ладно тебе. - Ростика уже утомляла это придирчивость. - Тоже - нашел
проблему! Разок окунуться и в песочке поковыряться.
   После этого он повернулся спиной  к  близкой  воде  за  бортом  и  вполне
по-киношному опрокинулся назад.
   Вода сначала  показалась  слишком  соленой,  ее  вкус  на  губах  слишком
напоминал кровь. И ведь купался Ростик в море уже десятки раз  за  последние
недели, а вот поди ж ты - аквалангистом он ощущал море как полный новичок.
   Сначала ему, находясь под  водой,  трудно  было  правильно  дышать  -  он
сбивался, слишком пыхтел, а шум в ушах  от  каждого  выдоха  чуть  не  резал
перепонки.  Потом  он  догадался  и   сделал   классическое   глотание   для
декомпрессии, и сразу стало легче. Потом с борта к нему упал Эдик. Он именно
упал, увлекая за собой массу воздуха, который тотчас разбился на  клубящиеся
шлейфы пузырьков. Потом они посмотрели друг на друга. Эдик  кивнул  и  пошел
вниз.
   До дна было слишком близко. Всего-то метров десять, может,  чуть  больше.
Но у дна ощущалось иное строение мира,  собственно,  тут  был  иной  космос.
Тихий, мягкий,  медленный,  но  очень  давящий.  Ростик  еще  раз  прочистил
носоглотку, стало еще легче. И погнался за Эдиком.
   Догнать его не составило труда, но выровнять дыхание потом было куда  как
непросто. Эдик посмотрел на спутника,  покачал  осуждающе  головой  и  снова
поплыл вперед как ленивая рыба - едва шевеля ластами, очень экономно помогая
себе руками и все время оглядываясь по сторонам.
   Ростик попробовал держаться так же. В общем,  у  него  почти  получилось.
Только вот темно-синий занавес воды,  казалось,  висел  слишком  близко.  За
последний год с небольшим он как-то привык, что кроме тьмы ничто  не  мешает
смотреть  и  видеть  окружающее  пространство  на  десятки,  а  то  и  сотни
километров. А тут  все  было  ограничено  всего-то  метрами  двадцатью.  Это
каким-то образом заставляло постоянно  вглядываться  в  неверную  мглу  чуть
дольше, чем хотелось. Но поделать с собой что-либо было непросто. Наконец он
и к этому привык. И снова, заторопившись, догнал Эдика.
   Тот уже нашел небольшую лужицу  однообразных  ракушек  -  ярко-желтых  на
серовато-коричневом песке. Они все были полуоткрыты,  и  что-то  внутри  них
плавно, беззлобно шевелилось. Когда тень от Эдика легла на крайние  из  них,
створки чуть дрогнули, но ни одна не закрылась. Ростик  ждал,  как  раковины
отреагируют на его тень, но тени почему-то не было. Он поднял голову...
   Так и есть, это была не Эдикова тень. Над ними,  как  гравилет  необычной
формы, в десятке метров нависала лодка.  Их  родная  "Калоша",  с  ребятами,
высунувшимися за борт. Ростику показалось, он даже различает лица.
   Внезапно ему стало холодно. Странно, этого не было раньше.  Наоборот,  он
еще пару минут назад подумал, что на этом мелководье вода прогревается,  как
на Земле в лиманах... Или что-то изменилось вокруг них?
   Ростик крутанулся, посмотрел  по  сторонам.  Ничего  видно  не  было.  Он
пожалел, что они взяли с собой только ножи  и  никому  не  пришло  в  голову
вооружиться хотя бы ружьем для  подводной  охоты.  Что  ни  говори,  а  пара
выстрелов им бы не помешала.
   Холод исчез. Теперь Ростик не сомневался, их кто-то видел. Только что это
значило - им предстояло узнать не сейчас. И может быть, даже не сегодня.
   Ростик приказал себе успокоиться и  опустился  к  Эдику.  Тот  почти  без
усилий парил над дном, разглядывая красные, розовые, синие  кораллы.  Полипы
явно вытягивались в сторону желтых моллюсков, и  несколько  пустых  раковин,
нашедших могилу у основания известковых кустиков, не оставляли сомнения, кто
из противостоящих организмов является добычей.
   Но, с другой стороны, и кораллы что-то  останавливало.  Их  было  не  так
много, как могло быть, если бы они бесконтрольно жрали моллюсков.
   Внезапно перед Ростиком, на расстоянии вытянутой руки, пролетел изрядный,
с метр диаметром, почти круглый скат. Или это была манта? Ростик никогда  не
видел настоящих морских скатов и не знал, чем они отличаются от мант.  Да  и
зачем, когда у них для этого был целый Пестель?
   Но то, что гналось за скатом, оставить его в  равнодушии  не  могло.  Это
была акула, настоящая акула, какой ее всегда изображали в книжках  -  острое
рыло, косой усмехающийся рот, полный зубов, безжизненные  глаза  из  темного
стекла и великолепное, невероятно сильное тело.
   Казалось, она не  плыла,  а  ее  несло,  настолько  легкими,  незаметными
движениями она перемещалась. Только после того, как акула растаяла в  тумане
сбоку, Ростик осознал, что это  был  на  самом  деле  акуленыш,  всего-то  в
полметра длиной. Но он уже охотился, он был хищником, способным расправиться
с жертвой в несколько раз  крупнее  себя.  "Интересно,  а  они  тут  большие
вырастают?" - спросил себя Рост.
   Внезапно Эдик довольно громко замычал и указал на  что-то  внизу.  Ростик
тут же дернулся вперед, но это привело лишь к тому, что он практически встал
на голову. Палец Эдика, как оказалось, был нацелен на что-то, находящееся  в
раковине.
   Ростик присмотрелся. Это было  что-то  чуть  более  темное,  чем  желтая,
мягкая, очень нежная  ткань  моллюска.  Это  было  что-то  очень  твердое  и
тяжелое, способное поблескивать, и неживое... Сомнений  у  Эдика  больше  не
было.
   Нимало не смущаясь, он вытянул пальцы  и  попытался  схватить  жемчужину.
Створки мгновенно захлопнулись и сжали  пальцы  с  такой  силой,  что  Эдик,
кажется,  заорал.  По  крайней  мере,  вокруг  его  дыхательного   загубника
появилось облако пузырьков, которые сразу унеслись ввысь. Потом Эдик вытащил
левой нож и одним ударом сковырнул раковину с камня. И  уже  потом  принялся
долбить ее, разрывать, разламывать, стараясь освободиться  от  немилосердной
хватки.
   Когда он все-таки справился с раковиной, пальцы его выглядели так, словно
по ним  проехал  небольшой  грузовик.  Они  посинели,  полиловели,  на  коже
остались отчетливые  отпечатки  зубчатых  кромок  раковин,  но  они  сжимали
довольно крупную, с ноготь большого пальца, не правильную горошину.
   Ростик снова попытался осторожно, чтобы вызванное  им  движение  воды  не
заставило желтые раковины захлопнуться, повиснуть вверх ногами. Трюк  привел
к успеху - в трех раковинах из трех, в которые он заглянул, находились почти
такие же кругляшки.
   Чтобы не пострадать попусту, Ростик вставил между створок  рукоять  ножа,
достал жемчужину, а потом почти без труда  выдернул  свой  нож,  потому  что
полусферическое навершье и само чуть  не  выскакивало  от  усилий  раковины.
Потом рассмотрел добычу.
   Горошины были тяжелые, даже очень, и совершенно ясно  было,  что  это  не
жемчуг.  В  них  ничего  не  было  от  перламутра,  от  красоты  драгоценной
первозданности. Скорее всего, они напоминали пули или  шрапнелины,  в  каком
качестве их вполне можно было использовать даже без обработки.
   Внезапно Эдик тряхнул Ростика за плечо. Потом показал  на  часы  и  ткнул
пальцем  вверх.  Рост  кивнул  и  стал  медленно   подниматься   следом   за
журналистом. Их первая ходка под воду окончилась.
   В лодке воздух показался живительным, как поцелуй феи,  но  в  целом  все
стало гораздо более тяжелым, чем в воде. Даже втащиться  в  "Калошу"  Ростик
сумел только с помощью Кима. А может, все дело было в том, что он не мог как
следует уцепиться за борт лодки - мешали зажатые в кулаке шрапнелины.
   Потом они стали обсуждать эти катышки. Хотя и обсуждать  было,  по  сути,
нечего. В свете яркого солнца, в привычном воздухе даже Эдик не  сомневался,
что ярко-желтые моллюски откладывали горошины из какого-то металла. Хотя что
это был за металл и какова его ценность - еще предстояло выяснить.
   Чтобы не терять времени, в акваланга влезли Пестель с Кимом, и  они  ушли
под воду, шутливо переругиваясь с Эдиком, который опять  пробовал  их  учить
обращаться с  часами.  Но  Ростик  уже  понимал,  что  по-своему  журналист,
конечно, прав. Он сам был  тому  свидетелем  -  как  бесшумно,  вкрадчиво  и
отвратительно незаметно течет время под  водой,  над  самым  дном,  особенно
когда не нужно слишком уж напрягаться и гнаться за Эдиком.  Или  там  что-то
происходит с сознанием, с мозгами в целом?
   Вместе со своей  порцией  горошин  Пестель  притащил  десятка  три  целых
раковин в старой капроновой авоське. Он перевалил их через борт,  как  самую
главную свою добычу. Ростик поинтересовался, когда у биолога из ушей вытекла
вода:
   - Зачем тебе ракушки?
   - Если это действительно металл,  то  нам  следует  знать  о  жизни  этих
существ как можно больше. - Пестель кивнул на свою авоську.
   - Пожалуй, - согласился Ким. Потом он  посмотрел  в  бесконечную  морскую
даль на севере:
   - Ну что, пойдем в море, где большие поля этой желтухи начинаются?
   - Зачем? - удивился Пестель. - И так все понятно.
   - Да, - кивнул Ростик. - Похоже, там то же,  что  и  тут,  только  дольше
тянется.
   - Ну, тогда погребли к берегу? - с надеждой поинтересовался Пестель.
   У него была добыча, которая требовала исследования. Ему уже не  терпелось
оказаться в своей лаборатории и приняться за какие-нибудь опыты.
   Пестелю никто не ответил, все просто  расселись  на  веслах  и  принялись
работать, хотя уже и без прежнего энтузиазма. И разморило их, и есть  что-то
захотелось.
   Пройдя треть пути, Эдик ни с того ни с сего заговорил о  маске,  питаемой
помпой с борта лодки. Но никто тему не поддержал,  и  он  почувствовал,  что
утрачивает свои позиции. Дело оказалось не очень хитрым  и  пока  неопасным.
Ростику даже стало  жалко  бывшего  журналиста,  потому  что  никто  уже  не
сомневался, что через пару недель они все заткнут его за пояс и как  пловцы,
и как добытчики.
   "Если не будет никаких сложностей", - подумал он,  мерно  наваливаясь  на
весла. А вот с этим не все было чисто, потому что Ростик ни на мгновение  не
забывал про чувство холода, обдавшее его  на  дне.  Это  непременно  обещало
неприятности, вопрос в том - насколько серьезные.

18

   Ростик проснулся, словно его кто-то толкнул под бок.  Он  поднял  голову,
огляделся. Открытое, лишенное стекла окно выходило на набережную со статуей.
В темноте  нагромождение,  поставленное  над  фонтаном,  выглядело  особенно
странно, словно невиданные существа упражнялись тут  в  искусстве  неведомых
абстракций. "Да, собственно, так и было, вероятно. Или  близко  к  тому",  -
решил Рост и почувствовал, что просыпается окончательно.
   Над городом в тихом предутреннем воздухе проплыла перекличка  часовых  на
стенах. Ростик просчитал направление криков, все посты были на  местах,  все
казалось мирным и покойным. И все-таки он не сомневался,  что  разбудил  его
страх, опасение за что-то или кого-то.
   И тогда он понял, Пестель остался один в своей лаборатории. А  тут  никто
не должен оставаться в одиночку. И даже неизвестно почему, вполне  возможно,
что это до конца так никогда и не выяснится.  Но  сейчас  это  и  не  важно,
просто  существовала  необходимость  никогда  и  никого   не   оставлять   в
одиночестве. Даже в таком, казалось бы, защищенном месте, как те склады, где
Пестель устроил свою лабораторию.
   Они только кажутся защищенными и охраняемыми. На самом деле...
   Ростик так и не понял, что это значит, но вскочил, стал натягивать штаны.
Пока надевал второй сапог, доскакал на одной ноге до двери,  отпихнул  ее  и
стукнул в дверь напротив.  Оттуда  не  раздалось  ни  звука,  но  Ростик  не
сомневался, что Ким по ту сторону двери уже не спит.
   - Ким, просыпайся. И хватай оружие, что-то происходит.
   Дверь в комнату пилота раскрылась со скрипом, от которого заломило  зубы.
Показался Ким, он был сонный и взъерошенный.
   - Чу-челось?
   - Ничего не случилось, но мне,  понимаешь...  В  общем,  нужно  проведать
Пестеля.
   Ким уже обретал нормальную способность разговаривать.
   - Сейчас, только рожу ополосну... Эй, у тебя воды с вечера не осталось, а
то у меня - ни капли?
   Умываться приходилось, как в средние века, из тазиков, заготавливая  воду
с вечера в кувшинах.
   - По дороге из фонтана ополоснешься. Оружие возьми.
   Открылась дверь дальше по коридору. Из нее плавно, как будто вместо ног у
него были приделаны колеса с отменными рессорами, выкатился  Квадратный.  Он
осмотрелся в свете факелов, освещающих площадь  и  через  окно  обрисовавших
Ростика в отцовской тельняшке, понял, кто его разбудил.
   - Зачем тебе оружие, лейтенант?
   - Ты спи, - предложил Ростик. - Мы вдвоем... Да и нет ничего конкретного,
так, плохой сон приснился.
   - Знаю я твои сны, - пробормотал старшина и уже из глубины своей  комнаты
произнес в приказном тоне:
   - Меня подождите.
   Одевался он куда быстрее Кима и появился, уже готовый для похода, раньше.
К тому же у него и подсумки болтались на поясе, и меч хлопал по боку, и даже
автомат он уже подвесил под правой рукой. Вот только пуговицы на гимнастерке
застегивал на ходу.
   Они вышли из гостиницы, кивнув сонному постовому у входа, чуть в  стороне
от  факелов.  Ростик  провел  пальцами  по  металлу  своего  "калаша".   Это
прикосновение, как всегда, должно было вселить  уверенность  и  спокойствие.
Но... Оно же значило, что его нужно успокаивать. От чего?
   Он еще раз осмотрелся по сторонам. Тьма над морем стояла непроглядная, не
было видно ни единого огонька. Да и откуда им тут взяться?
   - Ну, что? - спросил старшина. - Что-нибудь чуешь?
   Почему-то простонародное словечко зацепило Ростика, словно крючок.
   - Я тебе собака, что ли?
   Но вместо того  чтобы  хохмить  или  подлавливать  его,  старшина  вполне
серьезно прошептал:
   - А ты все-таки постарайся. Подумай и скажи - что это?
   Ростик  так  и  сделал.  Страх,  ужас,  как  отдаленный  гром,   которого
человеческое ухо уже и слышать не может, но все равно ощущает, стал медленно
затихать в стороне гавани. Ближе к воде, нет, пожалуй,  у  самой  воды.  Или
нет, вода тут, кажется, ни при чем.
   - Не знаю. Теперь ничего не чувствую.
   - А было? - спросил старшина все  еще  шепотом,  словно  боялся  спугнуть
что-то, словно сидел в засаде.
   Ростик не ответил. Зато неожиданно подал голос так и не умывшийся Ким:
   - А я, кажется, тоже это... Словно звук какой-то или далекий крик.
   - Крик и есть звук, - огрызнулся Ростик. -  Хватит  рассуждать,  пошли  к
Пестелю.
   Они потопали во тьму, выбирая направление наобум.
   - Нужно было факел взять, - пробурчал Ким.
   - За  поворотом  увидим  свет  из  его  окошек,  -  миролюбиво  отозвался
Квадратный. - Тут идти-то всего метров триста.
   Да,  подумал  Ростик,  для  него,  умеющего  шагать  по  темноте  десятки
километров, это не страшно. А для его лейтенантского "благородия"? Почему он
так расклеился, раскис, размяк? Что это вообще было и почему именно с ним? И
правда ли, что Ким тоже что-то  почувствовал  или  просто  решил  поддержать
друга?
   И вдруг все исчезло. Разом, как будто огромный  колокол  бесшумно  лопнул
над ними. И снова воздух стал мягким, напоенным запахом близкого моря, и как
будто в самом деле стало светлее.  То,  что  заставило  Ростика  проснуться,
ушло. Несомненно и полностью.
   - Вот теперь и я почувствовал, - мерно произнес старшина. Автомат он  уже
держал в руках, перед собой. Но никуда  специально  не  целился.  -  Мы  его
спугнули.
   - Кого? - отозвался Ким. - Ты знаешь, что это было?
   - Нет. Но охотиться за ним придется... В общем, пока мы  его  не  кончим,
спокойно тут никто спать не сможет.
   "Так, - решил Рост, - теперь понятно, почему  он  потащился  за  нами.  И
правильно, кстати, сделал, это его работа - охрана города".
   - Значит, сегодня тревога отменяется, - отозвался Ростик. - До следующего
раза.
   - А будут следующие разы? - тут же повернулся к нему Ким.
   - Если никто не будет оставаться в одиночестве, если никто  не  будет  уж
очень... Ну, не знаю как сказать, производить слишком много злобы, что ли...
Тогда, может, все и обойдется.
   - Злобы? - переспросил Ким.
   - Злобы, усталости, гнева, жестокости - не  знаю  точно.  Что-то  в  этом
роде. Или, например, желания убить то, что тебе не очень даже и угрожает.
   - Злоба тут ни при чем, - вдруг хмыкнул Ким. - Все дело в запахе.
   В самом деле, как-то  так  получилось,  что  они  вошли  в  полосу  таких
ароматов, что даже старшина засопел.
   - Это из лаборатории Пестеля долетело, - сказал Ростик. - Что же,  может,
ты и прав, запахи тоже вызывают... Ладно, мы его спугнули, и на том спасибо.
   - Завтра же поставлю  тут  пост,  -  пробурчал  старшина.  -  И  прикажу,
пожалуй, набережную метров на триста патрулировать. С факелами.
   Они вошли в домину, облюбованную Пестелем в личное владение. Тут, как  ни
странно, запах ощущался даже меньше, чем на улице.  Или  они  уже  привыкли?
Ростик набрал в легкие побольше воздуха:
   - Эгей! Господин вивисектор! Он бывал тут не раз, поэтому уверенно  шагал
в сторону  самого  большого  зала,  где  по  ночам  Пестель  и  ставил  свои
эксперименты.  Отворив  большую  дверь,   они   вывалились   на   освещенное
пространство.
   Тут сильно пахло горящим керосином, и не  из-за  факелов,  а  из-за  трех
примусов, которые стояли на  длинных  каменных  столах,  оставшихся  еще  от
прежних хозяев города. Теперь Ростик не сомневался, что  именно  из-за  этих
столов Пестель устроил в этом доме свою лабораторию -  раскладывать  на  них
приборы и прочую всячину было в самом деле удобно. На этот раз примусы  были
так прикручены, что бросали не голубоватое, почти прозрачное и жаркое пламя,
а огромные сполохи сенно-желтого цвета, которые освещали  все  неровным,  но
довольно ярким мерцанием.
   Примусы были расставлены вокруг центрального круглого стола,  за  которым
Пестель сидел, уронив голову на  руки.  Ребята  замерли.  Квадратный  поднял
автомат, быстро осмотрелся по углам  зала,  в  которых  было  немало  густых
теней.
   - Жорка! - позвал Ким. - Кончай придуриваться.
   Ростик протянул вперед руку, которая в этом желтом пламени показалась ему
не своей, даже не вполне человеческой. Он хотел уже коснуться плеча биолога,
как вдруг Пестель дрогнул, поднял голову, прищурился. Прядь каштановых волос
упала ему на переносицу. Он поискал перед  собой  и  водрузил  на  привычное
место очки.
   - А, ребята! А что вы тут делаете?
   Квадратный забросил автомат за  плечо.  Ким  беззлобно  ругнулся.  Ростик
подошел совсем близко к очкарику и в упор спросил:
   - Ну, ты как? В порядке?
   - А почему я должен быть не в порядке?
   - Ты ничего тут не почувствовал, ничего тебе не приснилось?
   - К запаху привык уже. - Пестель улыбнулся. - А в остальном - нормально.
   - Кстати, что это за запах? - поинтересовался Ким. - Меня  еще  на  улице
чуть с ног не сшибло.
   - Это ракушки, - отозвался биолог и встал. Он был в  темно-синем  халате,
какие им выдав