таринного фойского трактата о полетах на разведывательных
дельтовидных крыльях. Но там также было сказано, что воздушных разведчиков
выбирали из самых маленьких и тщедушных жителей отдаленных горных
деревень. Потом он провозился в лаборатории неделю и нашел колдовство для
уменьшения веса. Он и в самом деле умел становиться почти невесомым, по
крайней мере, так показывали приборы. Но масса его оставалась прежней, и
при поворотах Лотару приходилось очень основательно поработать. Когда
Желтоголовый попросил его по-настоящему уменьшить вес, Сухмет холодно
ответил, что это невозможно.
  - Я стал легче пера, если тебе это угодно, господин. Лотар примерил
дорожку для разбега.
  - Вообще-то я слышал, что на господах не летают. Еще неизвестно, кто из
нас господин, может быть, скоро твой ошейник придется носить мне.
  Сухмет не ответил. Он лишь поджал ноги, чтобы Лотару удобнее было
разбегаться, и резко выдохнул воздух.
  Желтоголовый побежал. Сначала большие крылья не давали возможности набрать
достаточное количество ветра, потом, когда они все-таки полностью
распластались и в самых кончиках, примерно там, где у нормального человека
находились ладони, появилось странное ощущение опоры неизвестно на что,
Лотар попытался еще прибавить скорости. Ноги уже легче отталкивались от
песка, они не увязали в нем по щиколотку. Теперь достаточно было только
хлопать всей ступней и направлять тело вперед, навстречу ветру.
  Потом крылья вдруг взмахнули и уже не ударились о песок, хотя ноги еще
оставались на земле. Еще раз, еще... Теперь можно было взмахнуть в
четверть силы. Ноги оттолкнулись последний раз и повисли в воздухе. Чтобы
лучше управлять в полете, Лотар тут же стал выращивать небольшие боковые
крылышки, которые могли служить отличным рулем, как хвост у ласточки, и к
тому же существенно облегчали нагрузку на поясничные мышцы.
  Пальмы пронеслись мимо в десятке ярдов, и вдруг Лотар увидел их уже
сверху. С высоты они выглядели гораздо красивее. Сверху весь мир, и даже
оазис Беклем, казался прекрасным.
  Лотар стал подниматься. Сухмет раза два поправил его, когда он избирал
направление. Старик пользовался своим обостренным дальновидением, которое
позволяло ему не только определять направление, но и учитывать потоки
воздуха. Ничем другим он сейчас помочь не мог.
  Он лишь предупредил, что впереди будет широкая, чуть не в десять лиг,
полоса, где ветер окажется встречным. Но бороться-то с ветром предстояло
Лотару...
  Единоборство с воздушным потоком отбирало почти все силы. Их уже не
оставалось на то, чтобы восхищаться красотой пустыни, простиравшейся под
ними, ночным небом, мерцанием звезд. Лотар стал уставать.
  К тому же Сухмет в самом деле ошибся с длиной ремней и по-прежнему висел
слишком плотно. Одолев лиг десять, Лотар вдруг догадался, почему он так
сделал. Старик дико мерз, болтаясь в "седле" под грудью Лотара, и мог
согреться, только прижимаясь к мощному, разгоряченному беспрерывной
работой телу Желтоголового.
  К рассвету они вылетели к плато, на котором стали появляться небольшие
островки зелени. Да и рассвет был так красив, что Лотар невольно отвлекся,
залюбовался им и теперь взмахивал крыльями почти механически, ненадолго
забыв о трудностях.
  Солнце вставало огромное, желтое, как лимон, и лишь по краям его была
видна та краснота, которая на Западном континенте заливала полнеба, когда
оно поднималось из-за горизонта. И тут оно не слепило глаза, Лотар смотрел
на него, даже не жмурясь. Но, может быть, от колючих порывов встречного
ветра его глаза потеряли чувствительность?
  Когда совсем рассвело, он одолел еще лиг десять и, миновав ветреный
участок, решил передохнуть. Едва Лотар стал снижаться к небольшой рощице,
Сухмет зашевелился в своих ремнях и подал голос после шести часов молчания:
  - Господин мой, не нужно этого делать.
  - Чего не нужно делать?
  - Не нужно приземляться. Тут устроилась очень большая семья львов, а мне
не хотелось бы, чтобы ты растратил свой боевой пыл раньше времени.
  Лотар с сомнением подумал, что пресловутого боевого пыла в нем не больше,
чем в детской глиняной игрушке, и тот он вчера выпустил на тренировке с
орденцами.
  - Мне нужно передохнуть.
  Вблизи деревья показались совсем непреодолимым искушением. Они манили
прохладой, отдыхом, глотком воды. Легкое позвякивание колокольчиков вывело
его из благодушного настроения. Он всмотрелся.
  Так и есть: на ветвях раскидистых деревьев, на траве, на согретом лучами
утреннего солнца песке расположилось чуть не полсотни львов. Это были
очень мощные, на редкость красивые звери. Каждого из них в отдельности еще
можно было отогнать силой или магией. Но все вместе они составляли
совершенно неустрашимую стаю. Кроме того, среди них было много самок с
детенышами.
  Лотар вздохнул, сделал круг над небольшим мелким прудиком с
темно-коричневой, но вполне живительной водой, и снова стал подниматься.
  В порядке утешения Сухмет напоил его. С такими большими крыльями самому
ему сделать это было непросто. Как ни экономно они до сих пор расходовали
воду, ее осталось уже на самом дне. А ведь Сухмет не пил. Почти всю
трехлитровую флягу выдул Лотар. Но это не важно, главное - добраться.
Впереди было еще лиг пятнадцать, или около полусотни миль, - треть пути.
  Желтоголовый стиснул зубы, почувствовав, что ему хочется не лететь вперед,
а найти оазис, опуститься на землю, может быть, даже заснуть... Хоть на
пару часов. Он так устал...
  - На, съешь это, - предложил Сухмет.
  - Если это допинг, я не хочу. Мне, похоже, сегодня еще рубиться с четырьмя
цахорами, и, если допинг вытянет из меня естественный запас сил, мы
окажемся...
  - Это не допинг, это мед, орехи, какао и немного трескового жира. У тебя
начинается пищевое голодание, ты перетрудил мускулы. Им нужна помощь.
  Лотар пожевал. Сухмет оказался прав, это помогло. Он даже стал лучше
видеть: один раз в кустах разглядел пантеропитона - жуткую тварь с черным
чешуйчатым телом, которая, по рассказам, могла задушить целого слона. А
еще заметил древнего носотрехрога - существо, за которым уже и охотиться
перестали, потому что его рога служили лекарством от полутысячи болезней,
и, когда это стало известно, его, конечно, очень быстро извели.
  Примерно за час до полудня они увидели вполне приличную дорогу, холмы и в
отдалении - темную скалу почти правильной пирамидальной формы.
  - У подножия этой пирамиды и находится Клетка Планы, - вытянул вперед руку
Сухмет.
  Только теперь Лотар понял, как у него онемели ноги, какой мучительной
болью налились крылья, как от перенапряжения болели легкие, спина,
брюшина, все тело... Но он выдержал и даже успел вовремя.
  - Мне кажется или ты действительно стал тяжелее? - спросил он Сухмета.
  - Стал, - ухмыльнулся старик. - Колдовство, как все на свете, проходит.
Лотар вздохнул:
  - Хорошо, что раньше не сказал. Я бы тебя не донес.
  - Я знаю.
  Желтоголовый помахивал крыльями уже вполне расслабленно, дело было
сделано. И хотя ему жутко хотелось приземлиться, он мог еще немного
продлить эту муку и завершить перелет, как он любил, у воды, чтобы сразу
искупаться и смыть слизь после обратного превращения.
  - Ты тут какого-нибудь ручья не видишь?
  - Перед храмом. Иначе зачем бы его построили?
  - Тогда сядем у самого порога. И пусть, кто хочет, удивляется.
  - А там один лишь древний и ветхий старик, - сказал Сухмет, возраст
которого перевалил за два тысячелетия. - Мне кажется, он ничему не
удивится.


                                  ГЛАВА 9


  Храм, именовавшийся Клеткой Планы, б очень старым. Лотар без труда ощутил
в его камнях слои молений таким разным божествам, что они едва не
конфликтовали друг с другом. Но на протяжении всех прошедших веков, во
времена почитания многих и многих божеств в храме оставалась довольно
большая статуя из терракоты. Едва Лотар и Сухмет вошли в храм, она сразу
привлекла внимание восточника.
  Лотар уловил эту волну интереса, но не придал ей значения. Фигура была
вылеплена довольно грубо, она изображала женщину с короткими ногами и
большим округлым животом. Лицо ее было плоским и невыразительным, а
многочисленные царапины и выбоины свидетельствовали, что статуе иногда
изрядно доставалось. "Обычная история", - решил Лотар и стал осматриваться.
  Главный зал храма был простой прямоугольной формы и в точности повторял
очертаниями внешние стены. Значит, никаких особых хитростей и
неожиданностей здесь можно не ожидать. Тем более что подземелья тут вовсе
не было. На земляном полу валялось" немало разного хлама, но ничего
интересного Лотар не заметил. Он обошел низенький алтарь, установленный
посередине зала. Похоже, что его использовали как обеденный стол - на нем
остались объедки, кружка с непонятной бурдой, пара таганов, закопченных
снаружи и покрытых слоем застывшего жира на внутренних стенках.
  Желтоголовый вздохнул. Все это не очень вязалось с опасностью, тем более
такой, которая могла бы оставить след на Яйце Несбывшегося. Вдруг за его
спиной раздался непонятный скрип. Лотар обернулся.
  Сухмет, забыв обо всем на свете, старательно скреб своим кинжальчиком
постамент статуи. Потом он принялся разглядывать дело своих рук с
непонятной сосредоточенностью и наконец произнес:
  - Зды или Зод. Кажется, второе более принято. Не думал, что эти храмы еще
где-то сохранились.
  - Что значит - "Зды"?
  - Остановимся все-таки на Зод, господин мой. Зод ба некогда служанкой
Планы - божества, от имени которой произошло слово - "планета". Она хотела
создать свое царство, свою небольшую планету, но ей было запрещено. Тогда
она восстала, впрочем, это было странное восстание. Война длилась очень
долго, не один миллион лет, но когда она постигла всю сложность и тяжесть
управления новым миром, узнала, что ей придется подчиняться другим, более
могущественным и грозным богам, то отказалась от этой цели. За это ее
простили и даже позволили сохранить знание тех таинств, которые она
приобрела, готовясь "разродиться" новым миром. Но изгнали из нижних миров
сюда, наверх. Эти знания - мечта многих и многих колдунов на протяжении
тысячелетий, но постигнуть их не смог даже Харисмус. И ее, такую близкую
нам богиню, забыли. Впрочем, Зод это, кажется, устраивает. Именно ее
изображение мы и видим перед собой.
  - Легенда? - спросил Лотар.
  - Кто знает, что в этой легенде правда, а что нет? Видишь ли, господин,
Зод...
  - Кто произносит тут имя моей госпожи без должного почтения? - прогремел
под сводами храма голос такой мощный, что Лотар даже немного присел и
поймал себя на том, что сжимает рукоять Гвинеда.
  У алтаря стоял старик с длинной седой бородой. На его лице лежала печать
уныния и тоски. Серые глаза смотрели печально, а в глубокие морщины
въелась пыль и грязь. Видно, старец, несмотря на близкий и очень чистый
водоем, не мылся многие годы. Но голосина у него б отменный.
  Лотар подошел поближе. Он понял язык старика, хотя с юности не говорил на
нем. Это был простонародный магрибский говор. Однако и знать тоже
частенько изъяснялась на нем в не слишком торжественных случаях.
  - Кто ты и почему орешь на нас? - спросил Желтоголовый.
  - Я не ору, голос дан мне моей госпожой, - снова прогремел старец и кивнул
без всякого почтения на статую. Лотар покачал головой:
  - Ну, тогда ты не должен слишком много говорить. Странно, что твои
перепонки выдерживают такой голос.
  - Они не выдерживают, - пожаловался старик и шмыгнул носом. - Я уже почти
оглох, а говорю, к вашему сведению, шепотом. Но настоятели храма Зод
всегда отличались таким голосом, по нему и определяют выбор богини.
  - Понятно, - согласился Лотар. Пока старик говорил, он ухитрился даже не
поморщиться от этого звукового давления. Хотя в животе что-то ощутимо
дрожало и странный спазм подкатывал к горлу. - Как тебя зовут?
  - Бошинак.
  - Я - Лотар, а мой друг - Сухмет.
  - Раб?
  Старая история, всегда все сомневаются в восточнике из-за его дурацкого
обыкновения щеголять золотым ошейником раба, полученным еще в те туманные
годы юности, когда он действительно был рабом легендарного Харисмуса.
  - Он свободнее нас с тобой, почтенный Бошинак. - Чтобы старик настоятель
снова не оглушил их своим трубным ревом, Лотар поспешил предложить: - Не
желаешь ли позавтракать с нами? Мы еще не ели.
  Бошинак с довольным видом кивнул. Подошел к алтарику, небрежно смахнул
объедки рукавом своего просторного халата и с интересом посмотрел на
Сухмета, который наконец-то оторвался от статуи и принялся, то и дело
оглядываясь, доставать из своего мешка заготовленную в Лотарии еду.
  Лотар первым делом, конечно, потянулся к фляге. Он уже успел искупаться и
напиться, но все равно с удовольствием попробовал воды, которую Сухмет
набрал в протекающем неподалеку ручейке. Потом все принялись
сосредоточенно жевать. Лотару еда показалась очень вкусной, ведь его
мускулам требовалась куда более существенная подпитка, чем мед. Сухмет
жевал, потому что еще не согрелся, а Бошинак, похоже, так давно не
наедался досыта, что от одного вида еды у него заблестели глаза.
  Впрочем, Сухмет был не слишком поглощен едой. Он глаз не сводил со статуи.
Он даже повернулся лицом к изваянию.
  Лотар не мог понять его интереса. Статуя казалась вполне заурядной,
какой-то потертой от времени, в ней не было абсолютно ничего интересного.
Но, с другой стороны, Сухмет ошибался так редко, что с любым, даже
мимолетным его интересом нельзя было не считаться.
  - Зачем вы появились тут, чужеземцы? - спросил вдруг Бошинак. Он решил,
вероятно, что вежливость требует расплатиться за полученную еду хотя бы
любопытством. В том, что с этими нежданными посетителями можно дружить, он
уже убедился.
  Лотар прожевал последний кусок, еще раз глотнул воды из фляги и пожалел,
что у них нет кружек. Однако таскать с собой такую тяжесть было неразумно.
После завтрака у него наконец перестали трястись перенапряженные руки и
стало улучшаться настроение. Даже спать хотелось меньше.
  - Видишь ли, Бошинак, в твоем храме сегодня должны появиться четверо
людей... Вернее, не совсем людей, они скорее полудемоны. Но предстанут они
тут в человеческом обличье. Я хотел бы сразиться с ними. И если удастся,
конечно, победить.
  - Как ты узнаешь их?
  - У них на головах будут черные кожаные капюшоны. Бошинак вдруг перестал
жевать и задрожал.
  - Ты хочешь сразиться с цахорами?
  - Ты знаешь их?
  - Много лет назад они приходили в мой храм. Вернее, тогда еще не мой, я
был лишь служкой, а настоятелем был другой человек. Они не причинили нам
вреда, но посмеялись над нашей верой. Когда они ушли, я спросил
настоятеля, почему он не отомстил за насмешки. И мудрый мой предшественник
ответил, что этих людей невозможно убить. Потом и другие мудрые люди
подтвердили - они неуязвимы.
  - Да, это трудная задача, - согласился Лотар.
  - Нет, ты не понял, чужеземец, это не трудная, а невозможная задача. Беги,
пока они не узнали, что ты ждешь их тут.
  - Не могу, - попытался объяснить Лотар. - Куда бы я ни убежал, они
последуют за мной. Они идут сюда, как раз чтобы убить меня. Я просто хочу
подстеречь их тут и напасть неожиданно. В этом мое единственное
преимущество.
  - Тогда ты покойник, - проговорил Бошинак и запихнул в рот еще кусок сыра.
  - А почему ты решил, что они окажутся тут?
  - Вот он говорит, что они окажутся. - Желтоголовый кивнул на Сухмета.
  - Сухмет, - спросил Бошинак, - что навело тебя на мысль, что цахоры
появятся в этом храме?
  Сухмет не ответил. Отсутствующими глазами, словно только что выплыл из
глубокого сна, он посмотрел на своих сотрапезников и проговорил низким
взволнованным голосом:
  - Она живая.
  - Кто? - не понял Лотар.
  - Богиня... Вернее, служанка богов, но для нас - богиня Зод.
  - Не понимаю, - произнес Бошинак. Но понимания и не потребовалось.
Неожиданно что-то изменилось, хотя Лотар не мог бы сказать, что именно
стало другим. Может, атмосфера в храме - теперь тут стало трудно дышать.
Свет померк и как будто затуманился, и появилось ощущение старого, давно
забытого ужаса.
  Лотар потряс головой, колокольчики в его сознании зазвенели резко и
отчетливо. Бошинак отшатнулся от алтаря, прижался спиной к стене и стал
оглядываться, словно выбирал, в какую сторону бежать. Только Сухмет, не
отрываясь, смотрел на статую. Лотар тоже посмотрел на нее. И не поверил
глазам.
  По глиняной неподвижной фигуре вдруг прошла дрожь, кусок терракоты
отвалился, упал на землю и разлетелся на несколько осколков. Внутри они
оказались белыми, цвета свежего молока, и напоминали яичную скорлупу Лотар
поднял глаза на статую.
  В том месте, где отвалилась глина, статуя оказалась на удивление светлой,
почти розовой. И от нее исходил свет. Он прорывался сквозь трещинки в той
грубой глиняной скорлупе, которая покрывала ее.
  Только теперь Лотар обратил внимание, что помимо ужаса и волн
могущественной силы храм наполнил шум, словно сама каменная кладка его
издавала особый скрип или стон. От него можно было оглохнуть. Звон
колокольчиков стал оглушительным.
  Скорлупа отпадала теперь огромными кусками. Когда слой глины отвалился от
лица, Лотар ахнул. Перед ними стояла прекраснейшая женщина. На лице ее
лежала печать покоя и достоинства. Медленно, словно каждое движение
причиняло ей боль, она приоткрыла глаза. Они оказались красного цвета и
были даже немного похожи на глаза Нуримана, только не горели желанием
убивать, а просто тихо мерцали, как два светлых рубина. Кожа женщины
переливалась от странного внутреннего пламени, словно она была порождением
огня не меньше, чем служанкой земли. Светлые пятна сменялись более
темными, она казалась то белокожей северянкой, то темной жительницей
Южного континента. Словно Зод олицетворяла всех женщин мира.
  Наконец ее глаза совсем раскрылись. Она повернула голову. Ее взгляд
встретился со взглядом Сухмета. Потом так же медленно она повернулась к
Лотару:
  - Кто вы? Почему разбудили меня?
  Голос ее был еще сильнее, чем у Бошинака. Он оглушил бы, если бы Лотар, не
ожидая этих громовых раскатов, немного не притупил свою слуховую
чувствительность.
  - Я Лотар. Я не собирался будить тебя, богиня, - проговорил Желтоголовый.
  - Не слышу. - В ее голосе появились нотки гнева. "Это совсем ни к чему, -
решил Лотар, - она же разнесет тут все на куски". Он оглянулся. Бошинак
распластался на земле, дрожа и обливаясь потом, и всхлипывал.
  - Эй, Бошинак, пришла тебе пора показать свой настоящий голос, а не шепот.
Иначе нам всем несдобровать. Повторяй то, что я говорю.
  Бошинак не пошевелился. Лотар подошел и несильно ткнул его кулаком в
спину. Старик поднял голову.
  - Повторяй все, что мы говорим, и она не причинит нам вреда. Пока она
настроена благодушно.
  Бошинак кивнул, с трудом поднялся на колени, но встать во весь рост даже
не попытался. Ноги не удержали бы его, потому что стали жиже киселя.
  - Повторяй: мы - Лотар и Сухмет - пришли засвидетельствовать тебе свое
почтение, а не вызвать гнев.
  - Бошинак слово в слово проревел эти слова, да так, что каменная кладка
чуть не расползлась по стыкам.
  "А старик не врал, он действительно говорил с нами шепотом", - решил Лотар
и продолжил:
  - Если мы рассердили тебя, прошу простить нас за неразумность.
  Богиня смотрела на них не мигая.
  - Маг заставил меня проснуться. Сухмет прижал ладонь к груди и церемонно,
по-восточному поклонился:
  - Я готов искупить свой грех, богиня.
  Бошинак проревел и эти слова, только слово "я" заменил на "он". Настоятель
не привык демонстрировать смелость слишком часто.
  Богиня усмехнулась. Лотар, беспрерывно сканируя ее, определяя малейшие
перепады настроения, вдруг понял, что она на самом деле не гневлива.
Кажется, она почти довольна, что так получилось, хотя и неясно, что именно
ее обрадовало.
  - И все-таки маг разгадал мою жизнь под корой глины. Это плохо. Я
просыпаюсь, чтобы карать.
  - Не нужно карать. На Севере говорят: повинную голову меч не сечет, -
сказал Лотар. Почему-то он был уверен, что Зод почув