о, что он - боец.
  Еще Лотар рассмотрел, что вертикальный столб, который образовывал
флагшток, опускался не до пола, как он надеялся, а опирался на
перекрещенные стропила. И от этих стропил до пола оставалось еще почти три
туаза высоты. Значит, тихого нападения не получится, удар по голым доскам
прозвучит, как выстрел шутихи, на всю округу.
  Лотар повис на согнутых ногах, раскачался вниз головой и попытался
дотянуться до вертикального столба, держащего всю крышу. На одном из
качаний его ноги вдруг стали скользить по гладким черепицам, но, когда они
потеряли опору, его стальные когти, надетые на ладони, уже впились в тугое
дерево центральной опоры.
  Дальше все было просто. Его тело, как маятник, качнулось, он согнулся и
ударился о столб коленями. Когти не сразу удержали его вес, и он
соскользнул на добрый фут вниз, прежде чем нашел надежную опору. Вниз
посыпался какой-то мусор, щепки, Лотар припал к столбу и попытался стать
невидимым.
  Сердце гулко стукнуло. Вот теперь эта дыра в крыше и выдаст его. Он
увидел, что один из наблюдателей посмотрел вверх. Если поднимется тревога,
придется прыгать вниз и атаковать в самом невыгодном для себя положении.
  Наблюдатель скользнул глазами по крыше над головой и... равнодушно перевел
взгляд на озеро. Он, безусловно, увидел эту дыру, с того места, где он
находился, ее невозможно было не заметить, но не придал ей значения.
  Лотар быстро, в несколько перехватов, опустился на крестовину, лег на нее,
и, когда уже собирался повиснуть на руках, наблюдатель наконец осознал,
что видели его глаза.
  - А это что такое?..
  Тогда Лотар прыгнул.
  Он не успел прицелиться для удара ногой, как хотел, но все-таки дотянулся
ребром ступни до вояки, сидевшего на табуретке. Тот слетел со своего
насеста, как катапультированный, и со странным жестяным стуком покатился
по доскам.
  Один из наблюдателей схватился за рог на боку и поднес его к губам. Но
прежде чем он успел издать хоть звук, Лотар протянул в его сторону руку. В
воздухе блеснул нож, выпущенный с огромной силой, и наблюдатель отлетел
спиной к окну, в которое только что смотрел. Нож торчал у него из груди,
вколоченный по самую рукоять.
  Удар был так силен, что наблюдатель стал вываливаться в окно. Его упавшее
тело еще вернее вызвало бы тревогу в замке, чем вой рога. Поэтому Лотар,
оценив реакцию второго наблюдателя, который замер без движения и даже не
пытался кричать, прыгнул к убитому, в последний момент успел схватить его
за пояс и втащил на смотровую площадку. Все-таки, как он ни торопился, это
потребовало времени. Повернувшись после этого, он оказался перед двумя
противниками - стражником, закованным в неудобные доспехи с вычурными
украшениями, и наблюдателем, который вышел-таки из ступора.
  В руке у ночного наблюдателя был длинный и тонкий, как жало, клинок. Вояка
был вооружен более основательно - тяжелым мечом для рубки, небольшим мечом
для левой руки, кроме того, он откинул специальные шипы на щитках,
прикрывающих колени, чтобы и их использовать в атаке. Мягким жестом Лотар
выхватил второй метательный нож, но ночной наблюдатель это движение
заметил и присел, раскачиваясь, чтобы сбить прицел.
  А вот стражник не почувствовал опасности или понадеялся на доспехи и
шагнул, привычным жестом опустив забрало. Этим он еще больше ограничил
себе обзор. Лотар сделал левой резкое движение в сторону. Шлем громилы
послушно повернулся следом за рукой, и под забралом справа для Лотара
почти ослепительно блеснул треуголъничек незащищенной шеи латника. Лотар
метнул нож и еще в его полете почувствовал, что попал. Латник замер, его
руки, словно от невыносимой тяжести, стали опускаться, и наконец он
рухнул, да так, что его шлем соскочил и покатился по полу.
  Ну, если его приятели до сих пор ничего не слышали, то теперь живо
сбегутся посмотреть, что происходит, подумал Лотар.
  Наблюдатель ориентировался совсем неплохо, он видел, что Лотар смотрит на
падающего латника, и прыгнул к нему. Оказавшись на расстоянии выпада, он
выбросил руку вперед, надеясь насадить Лотара на свой кончар, как утку на
шампур. Возможно, против другого противника это сработало бы, потому что в
темноте ни это движение, ни сам клинок обычный человек не заметил бы. Но
Лотар был не обычным человеком.
  Он уклонился в сторону, пропуская мимо себя и удар, и наблюдателя,
который, вероятно, так и не понял, куда делся противник, потом догоняющим
ударом резко ткнул ногой в незащищенную спину соперника, добавив ему
динамики. Тонкий, как спица, клинок, ударился в стену, воткнулся в
податливый раствор между кирпичей и с громким звоном сломался у рукояти.
Сломанный конец тут же выпрямился, дрожа, как вонзившаяся стрела. А
наблюдатель, так и не успев хотя бы повернуться боком, наткнулся на
сломанный конец всем телом.
  Он так и повис, пришпиленный к стене, уронив руки, разведя ослабевшие
ноги. На его губах еще пузырилась пена, он еще пытался что-то произнести
или крикнуть, а Лотар уже поднимал люк, открывающий лестницу вниз.
  Прежде чем спуститься, Лотар прислушался, не поднимается ли кто-нибудь ему
навстречу. Но все выглядело спокойно. Лишь шлем латника еще покатывался с
жестяным звуком из стороны в сторону, замедляя движение. Тогда Лотар
бесшумной тенью скользнул вниз.
  Лестница казалась бесконечной. Она уводила все ниже и ниже, и Лотар понял,
почему шум на наблюдательной площадке не потревожил стражников - слишком
высока была башня, слишком далеко находилась кордегардия. К тому же, когда
лестница кончилась, перед Лотаром оказалась тяжелая, толстая дверь,
которая так плотно входила в косяк, что не пропускала никаких звуков.
Тогда он сосредоточился и попытался магическим видением понять, что
происходит по ту сторону двери.
  Людей было трое. Нет, все-таки четверо, но один был неактивен, скорее
всего, спал. Еще один был очень возбужден, его возгласы и чрезмерно
размашистые жесты создавали впечатление, что он не очень-то здоров, хотя
ощущения этого человека были похожи скорее на состояние счастья.
  Лотар проверил свою готовность, потом подцепил дверь одним когтем и
потащил на себя. Дверь тихонько открылась.
  Внутри был свет. Правда, такой тусклый, что не возникало сомнения - именно
здесь наблюдатели отдыхали между дежурствами. Окна в комнате
отсутствовали, а противоположная дверь была очень плотно пригнана к
косяку, поэтому в помещении не возникло сквозняка, никто и не заметил, что
дверь открылась.
  В комнате стоял запах давно не мытых человеческих тел и светильного масла,
запах дешевого вина и грязи. Лотар приоткрыл дверь пошире. Проверив
рукоять Гвинеда, чтобы случайно не зацепиться ею за низкую притолоку, он
скользнул в щель и тут же распластался по стене, стараясь слиться с ней.
  Люди в комнате не заметили его. За столом, на котором тлела плошка с
фитилем, сидели двое и играли в нарды. У дверей находился молоденький
офицер. Он был мертвецки пьян и едва соображал, что творится вокруг.
Стопка серебряных монет очень скоро должна была перейти к его противнику.
  Против него сидел воин, только не дуралей, какого Лотар встретил наверху,
а холодный, умный, жесткий, тренированный до последней жилки и готовый к
поединку не меньше, чем отлично отполированный меч. В нем был только тот
недостаток, что он слишком полагался на силу и его мускулы буквально не
помещались в обширных, массивных доспехах. Шлем его лежал на другой
стороне стола, до него он никак не успевал дотянуться. А вот меч был под
рукой, и иногда он кончиками пальцев касался рукояти, украшенной резной
костью.
  В дальнем углу на широких полатях, в груде каких-то шкур, издававших
невыносимую вонь, спал один из наблюдателей. Его опасаться не приходилось.
А вот за спиной бойца, на расстоянии пяти шагов от следующей двери,
ведущей в замковые коридоры, сидел второй наблюдатель. Он терпеливо и
неумело пытался зашить свою темную рубашку, иногда так низко склоняясь над
ней, что становилось ясно - глаза у него уже не те.
  Лотар попытался придумать способ миновать этих людей, не причиняя им зла.
Ничего не получалось. Один из них непременно обнаружил бы его - скорее
всего, наблюдатель у дальней двери. Но даже если бы он спал, приходилось
опасаться воина...
  Внезапно офицер, который иногда крутил головой из стороны в сторону,
словно ему жал ворот, замер с открытым ртом, повернувшись к Лотару. Ну,
вот они меня и заметили, подумал Лотар почти с облегчением.
  С громкими проклятьями офицер вскочил на ноги. Его табурет упал на пол и
откатился в сторону. Это было неожиданностью для всех. Даже воин, вскочив
с мечом в руке, лишь поводил своими выпуклыми, жесткими глазами, не
замечая Лотара, который был всего в пяти шагах перед ним.
  - Демон, демон... - завизжал офицер, но привычка нападать взяла верх, и,
вместо того чтобы отступить к двери, он бросился вперед.
  Тогда Лотара заметил и бык в доспехах. Обогнув край стола одним движением,
он прыгнул вперед и нанес сильнейший колющий удар, видимо, очень плохо
представляя себе расстояние до смутной тени, которую их командир назвал
демоном.
  Лотар перехватил офицера за ворот меховой фуфайки и сильно дернул вбок,
защищаясь от выпада вояки. И тогда в душном воздухе кордегардии прозвучал
ужасный треск разрываемой сталью живой плоти. Офицер издал тихий, тающий,
похожий на мяуканье стон и обвис в руках Лотара. Меч вояки пропорол его
насквозь, залитый кровью кончик вышел из груди мальчишки на два дюйма.
Сила вояки в доспехах вызывала уважение.
  Лотар изо всех сил попытался повернуть мертвого офицера, стараясь его
телом, как захватом, вырвать меч из рук противника. Но тот успел
перехватить рукоять второй рукой, и это стало невозможно.
  Тогда Лотар проскользнул под еще поднятой правой рукой мертвого офицера,
развернулся спиной и ударил ногой назад, как лягается лошадь, только раза
в три быстрее и сильнее. Он попал в челюсть солдату, и по его ноге от
этого удара прокатилась искра боли, которую непросто было погасить. Любому
другому такой удар снес бы голову, вояка же в доспехах только отшатнулся и
уже через миг стоял, готовый к драке. Его глаза даже не затуманились
болью, хотя Лотар, повернув голову, отчетливо видел, что кость сломанной
челюсти белым зазубренным осколком пробила кожу и торчит наружу.
  Воин присел, его рука нащупала все еще покачивающийся табурет офицера, он
схватил его за ножки и поднял перед собой, как щит.
  Это было ошибкой. Табурет, сколоченный из тяжелых брусьев, был слишком
массивен даже для этого силача, и его движения стали медленными, вернее,
достаточно медленными для Лотара. Он дождался следующей атаки воина,
скользнул под взлетевшие вверх для замаха руки, которые словно специально
освободили ему необходимое пространство, развернулся на месте и, не
останавливаясь ни на мгновение, используя энергию разворота, ударил
противника кулаком в висок, который оказался как раз на удобной высоте,
потому что тот присел. Раздался треск ломаемой кости, и воин стал падать,
как марионетка, которой разом перерезали все ниточки.
  Вояка в доспехах еще не упал, как по ту сторону стола отчаянно заголосил
проснувшийся наблюдатель. Он был бледен, как все, кто редко видит солнце,
со слабыми, узкими плечиками, но глотка у него была, должно быть, луженая,
и вопль получался такой, что Лотар понял - даже из этого каменного мешка
он разбудит весь замок. Одновременно Желтоголовый уловил какое-то движение
там, где находился наблюдатель с рубашкой.
  Даже не прицелившись, отчаянно рискуя не попасть, Лотар нащупал на поясе
последний метательный нож и снизу, от пояса, швырнул его в крикуна. А
потом, не проследив, куда пришелся бросок, отпрыгнул в сторону,
крутанувшись в воздухе и выбросив вбок ногу, используя ее как отмашку от
любого удара, потому что правильно блокировать удар он уже не успевал.
  Отмашка удалась. Наблюдатель, отбросив рубашку, атаковал так же, как и
тот, наверху, то есть ударил тонким, почти невидимым в этом тусклом свете
кончаром. Из-за неожиданного прыжка Лотара он промахнулся, а отмашка
сложенной для рубящего удара ноги пришлась по локтю, и его рука отлетела
вбок со скоростью выпущенного из пращи камня.
  Движение наблюдателя вперед было сильным, поэтому после удара его
развернуло и он оказался к Лотару спиной. Оборотень использовал свое
положение прежде, чем успел подумать. Левая его рука обхватила длинную
морщинистую шею противника локтевым захватом, правая уперлась в кость над
ухом, один рывок вверх - и раздался хруст разорванных под черепом
позвонков. Прежде чем этот противник упал, Лотар уже повернулся к крикуну,
который, как ни странно, больше не издавал ни звука.
  Сидящий на полатях наблюдатель давился собственной кровью. Рукоять ножа
торчала у него из межключичной ямки. Не успел Лотар отвести глаза в
сторону, как по телу этого человека пробежала судорога и он упал лицом
вниз в старые шкуры, которые не один год служили ему местом безопасного
отдыха и сна.
  Лотар оглянулся. Офицер, проткнутый мечом, воин со сломанной челюстью и
огромным, в полголовы синяком у глаза, пожилой наблюдатель со сломанной
шеей и другой, на полатях, заколотый так, что ничего не успел понять, -
стоило ли это справедливости, которой Лотар служил и которую привык
рассматривать как высший смысл своей жизни?
  Мир был жесток, и зло привыкло в нем побеждать. Но и в этом почти
бесконечном вихре насилия и смерти следовало отличать зло агрессивное от
зла неизбежного, которое служило ограничением тем, кто полагал, что может
распоряжаться жизнью и собственностью других людей. Этот второй вид зла
был так же отвратителен, как и первый, но без него не удалось бы выкроить
даже те малые островки порядка и честности, которые были мечтой всех
людей, не подверженных желанию разрушать. Без этого второго вида зла
убийства и грабеж захлестнули бы всю поверхность этого мира, и путь
наверх, к правде и торжеству Божеских Установлений, был бы потерян
безвозвратно. Это соображение не делало работу Лотара легче, но в
значительной мере оправдывало ее.
  Лотар провел рукой по лицу. Он сожалел о тех людях, которые умерли сейчас.
Они не были виновны в замысле каких-то высокопоставленных негодяев, они
всего лишь выполняли приказ. Может быть, некоторые из них, если бы у них
был выбор, эти приказы не выполнили.
  Но что бы Лотар ни думал сейчас, он знал, что скоро будет убивать снова.
Потому что он был из другой армии, и на этой стороне остались одни враги.
А друзья, настоящие люди, которые думали так же, как он, никогда не
оказались бы здесь.
  Больше Лотар не задерживался. Он восстановил дыхание, проверил, не
испачкался ли в крови, чтобы не наследить, и пошел к двери, которая вела
дальше. Теперь можно было, при удачном стечении обстоятельств, действовать
наверняка. И, возможно, обойтись без убийств. В конце концов, он здесь
только для того, чтобы встряхнуть банку и дать паукам возможность пожирать
друг друга.
  Открыв дверь, он прислушался, путь был свободен. По всему длинному, ярко
освещенному коридору ни одного стражника. Лотар закрыл за собой дверь и
подошел к бойнице. Теперь он мог увидеть внутренний двор замка.
  Лотар глубоко вздохнул и попытался успокоиться. В замке было тихо, лишь
где-то хрустела овсом лошадь, да на стенах, мерно бряцая металлом о
металл, бродили стражники. Дальше Лотар пошел не скрываясь, почему-то ему
не хотелось больше скрываться.


                                  ГЛАВА 14


  Факелов становилось все больше. Лотар решил, что идет правильно, к
господским спальням. Мельком он подумал, что теперь можно уменьшить
чересчур обостренную чувствительность. Скверно, это было признаком
преждевременной усталости или тончайшей магии, которая должна была
ослабить его сопротивляемость и привести, в конечном итоге, к поражению.
Тогда он поднял свое восприятие гораздо выше среднего режима.
  Сразу же в нос ударил запах горящего масла и какой-то добавки, которой
пропитывают тряпки для факелов, чтобы огонь был светлее. Куртка, которая
до этого доставляла не больше неудобств, чем его собственная кожа, вдруг
показалась грубой и стесняющей движения. Откуда-то издалека стал
доноситься отвратительно громкий храп воинов. И уж совершенно невыносимым
стал рев водопада.
  Лотар вытер выступивший на лбу пот. Пожалуй, он переборщил. Но если ему
удалось подняться до такой сверхчувствительности, было бы глупо не
воспользоваться этим.
  Он пошел вперед, слушая свои шаги, раньше ему казалось, что он идет
совершенно бесшумно. Кроме того, неприятные звуки издавала его одежда.
Зато он хорошо чувствовал, что впереди на несколько десятков туазов никого
нет.
  Он свернул за угол и подошел к месту, где коридор раздваивался. Над ним
горело целых три факела, а рядом притаилось довольно обширное озерцо тени,
но он знал, что там не скрывается ни один стражник, иначе он давно бы его
почувствовал по дыханию, по запаху, по шуршанию одежды или по тому едва
слышному стуку, какой издает человеческое сердце.
  Лотар попытался вспомнить расположение помещений, которое он установил,
когда наблюдал за замком. Нет, вспомнить все ходы, по которым он прошел,
было невозможно. Он перегрузил восприятие внешними ощущениями, и теперь на
память полагаться не стоило. Сухмет, узнав об этом, может и рассердиться.
  Лотар принюхался, подняв голову, как собака, которая верхним чутьем ищет
след. Уже на третьем вдохе он выделил едва заметную ниточку запаха,
который не оставлял сомнения - в левом коридоре находилось отхожее место.
Значит, господа должны быть справа.
  Внезапно он очутился на галерее, высокие стрельчатые окна которой выходили
в замковый двор. Сейчас они казались долгим радом темных провалов. На
другой стене галереи находилось две двери. Около одной не было никого.
Почему-то Лотару показалось, что этой дверью уже много дней никто не
пользовался и она очень основательно заперта изнутри. Через пару минут
Лотар понял, что за ней Атольф устроил лабораторию, в которой проводил
появившееся у него время. Вряд ли туда можно попасть, не поднимая шума.
Значит, решил Лотар, придется сначала пробраться в первый покой.
  А вот у двери, ведущей в эту первую комнату, прислонясь головой к стене,
стоял латник. Он дышал очень монотонно, должно быть, спал. Ну что же,
умение спать на посту так же необходимо солдату, как знание всяких прочих
военных хитростей.
  Лотару стало жаль этого бедолагу, но он вспомнил посудодела, который был
виноват только в том, что вез свой товар на ярмарку, и жалость испарилась.
На этой стороне не было никого, кто был бы другом, напомнил себе Лотар.
  Тихо, не ощущая движения воздуха, Лотар шагнул вперед. Он прошел уже
половину расстояния, отделяющего его от спящего стражника, как вдруг из
противоположного конца галереи послышался шум. Лотар оказался на
совершенно открытом пространстве, а стражник уже просыпался.
  Желтоголовый, конечно, мог бы его атаковать и убить прежде, чем он поднял
бы тревогу, но приближающийся шум безошибочно свидетельствовал - сюда идут
люди, и их очень много. Скорее всего, к этому посту двигался обход.
  Собрав все свои силы, внутренне произнеся короткое заклинание, Лотар
подпрыгнул вверх и постарался прилипнуть к камню, как будто был целиком
сделан из смолы. В первое мгновение ему очень помогли когти, которые
зацепились за крохотные, почти невидимые трещины, и Лотар все-таки не
сполз вниз, хотя стена еще и не поддерживала его. Потом он почувствовал,
как его руки, словно в мягкую глину, входят в камни, что его тело
становится тверже, а стена податливей, и он словно бы тонет в ней, как в
полужидкой трясине.
  Время замедлилось, понятия верха и низа потеряли значение. Лотар видел
перед собой плоскую поверхность, которая держала его, едва заметно
колыхаясь от его движений, как затянутая густой ряской поверхность воды.
Но он чувствовал, что находится на слишком освещенном участке стены,
поэтому сделал несколько движений вперед и приблизился к тому прямому
углу, который мог быть потолком. Здесь освещение было гораздо хуже. Лотар
по