вадцать повозок. Значит, здесь был отряд, которого хватило
бы, чтобы атаковать Чунду, либо... добивать и грабить караванщиков,
которым чудом удавалось прорваться через его паутину.
  Внезапно Лотар понял, что в сознании всех этих людей было одно желание -
поскорее оказаться в более безопасном месте, словно за ними гнался сам
сатана. Значит, это могли быть не грабители, а мародеры. Хоть и невелика
разница, но она все-таки была, и ее следовало учитывать.
  На зеленом краю дороги Лотар заметил двух всадников. Эти были настроены
иначе, причем настолько, что казались сделанными из другого теста. Один
был вообще непробиваем перед любыми попытками проникнуть в его мысли,
мотивы и ощущения. Как ни вчитывался Лотар, он сумел вызнать только имя -
Батенкур. В нем угадывался командир этой шайки, хотя он мог бы командовать
и небольшой армией - ему хватило бы и опыта, и умения. А другой...
  Лотар задохнулся, когда понял, что он видит в этом человеке... Бездну,
черную бездонную пропасть, даже не угли после некогда яркого огня страстей
человеческих, а лишь пепел, остывший давно и навсегда.
  Вообще-то, картина такого краха вызывала печаль. Но Лотар не спешил жалеть
этого человека. Что бы ни произошло в его жизни в прошлом, сейчас он был
активен и ему хватало силы, чтобы ломать любое сопротивление. Или почти
любое. Лотар прочитал в его сознании какое-то опасение, тем более
заметное, что оно выступало на фоне огромного, маниакального желания
возвыситься хотя бы здесь, в этой спокойной провинциальной стране.
  Возможно, этого человека следовало лечить, а не бороться с ним. Но это
было, в сущности, не дело Лотара. Перед тем как уйти из исковерканного
сознания незнакомца, Лотар попробовал прочитать его имя. Была вероятность,
правда очень небольшая, что он уже слышал о нем, или что-то знает, или у
них есть какие-то общие знакомые. Этого человека звали Атольф. Лотар
честно попытался хоть что-нибудь вспомнить о нем, но безуспешно.
  Сухмет толкнул его локтем.
  - Ты ничего не видишь, господин мой?
  - Вижу, и довольно много.
  - Может быть, тебе не хватает энергии...
  - Нет, оставь свои силы при себе, прошу тебя, - торопливо сказал Лотар.
  - Сейчас не время считаться, - терпеливо произнес старик.
  Лотар с удивлением посмотрел на Сухмета. За этими словами отчетливо должно
было последовать какое-то продолжение.
  - Ты нашел что-то важное?
  - Посмотри, что в руках всадников.
  Тот, кто был выжжен внутри, как гончарная печь, и которого звали Атольфом,
действительно держал в руке что-то необычное. Иногда он взмахивал этим
предметом, и тогда магический занавес переносился на новое место, следуя
за движущимся отрядом.
  - Это посох... - Сухмет сделал странный, охранный жест рукой.
  - Это посох Гурама. - Пожалуй, да, это похоже на палку...
  - Нет, господин мой, ты не понимаешь. Это посох Гурама!
  Это было уже немного слишком, как говаривал сам Сухмет.
  - Ну и что? Я должен пасть в пыль и вознести хвалу небесам за то, что они
терпели меня, пока я не удостоился счастья лицезреть посох неизвестного
мне Гурама?
  И внезапно почти всегда скептичный Сухмет довольно решительно и даже
серьезно кивнул.
  - Гурам - один из двенадцати учеников Харисмуса. И, пожалуй, самый
таинственный из них. А в той магии, где работал Гурам, тайна была равна
магической силе.
  Если ты не знаешь Гурама, значит, он достиг почти божественной власти. -
Сухмет торопливо закончил: - И самым мощным его инструментом манускрипты
называют Посох Всесилия.
  - Никогда не слышал от тебя таких слов.
  - Подумать только, - Сухмет внезапно улыбнулся, как ребенок, которому
подарили его первый в жизни меч, - я вижу посох Гурама.
  М-да, тут было над чем задуматься.
  - А с какой магией работал Гурам?
  - Влияния на причинно-следственную связь. То есть он умея плавно менять
свойства событий. Причем не было области, где бы его приемы не были
эффективными. Больше всего Гурам хотел изменить природу человека и в
последние века своей жизни добился такого прогресса, что...
  - Ну, это мог и Гханаши. Я весь целиком - тому доказательство. - Помимо
его желания, голос Лотара дрогнул. - Значит, посох Гурама - такой же
магический инструмент, как трон Гханаши?
  - Гханаши со своим троном - жалкий недоучка по сравнению с Гурамом, с
великой и светлой силой этого ученика Харисмуса.
  - Как бы там ни было, его посох теперь в руках у мелкого провинциального
разбойника.
  - Да. - Сухмет повернулся к Лотару и сказал с огромной убежденностью: - Мы
должны отбить его, должны вернуть его последователям Учителя. Чего бы нам
это ни стоило!
  - Каким еще последователям? Сухмет сокрушенно покачал головой.
  - Ты забываешь, на заре своей жизни я был рабом Харисмуса, Учителя всех
Учителей.
  Лотар отвел взгляд в сторону и промямлил:
  - Но мы, кажется, решили, что дело завершено и можно возвращаться в
Пастарину?
  Разговора об этом у них еще не было, но это подразумевалось само собой,
без слов.
  - Нет, господин, - спокойно, но очень веско произнес Сухмет, - дело
продолжается. И сейчас больше, чем когда-либо ранее, я убежден, что только
мы можем довести его до конца.


                                  ГЛАВА 11


  Весь день они шли по следу каравана. Повозки то тряслись по мерзлой, то
вязли в оттаявшей дороге; эти задержки очень помогали Лотару с Сухметом не
отпускать их слишком далеко. Хотя Атольф, едва повозки спустились в
долину, снял тот плотный магический занавес, которым пытался прикрыть
отход с перевала, все-таки довольно густое покрывало осталось на каждой из
телег, на каждом всаднике, и Лотар не сомневался, что не очень
внимательный горец не увидит каравана. И даже его следы на дороге под
влиянием магии Атольфа очень сильно деформировались, превратившись в
непонятные рубцы, в которых самый умелый следопыт не нашел бы смысла.
  Лотару все время хотелось пить. Вода во фляге кончилась быстро, и он едва
дотерпел до ручейков, которые стали попадаться им по дороге. Он пил
лесную, пахнущую травой и землей воду, но чувствовал, что огонь внутри
него не гаснет, а разгорается все сильнее.
  Он понимал, что на самом-то деле это не настоящая жажда, а просто один из
симптомов, обозначающих чрезмерное напряжение для его еще не окрепшего от
ран тела, но нужно было спешить.
  Какое-то время спустя Сухмет, подождав его на одном из неожиданных
поворотов, уходящих, казалось, прямо под куст боярышника, посмотрел на
потное лицо Желтоголового и с отчетливой жалостью произнес:
  - Господин, может, я пойду вперед? А потом ты присоединишься ко мне. Ведь
нет никакой необходимости обоим преследовать караван так быстро.
  - Нет, - прохрипел Лотар. - Я согласился на твое дурацкое предложение и
должен выполнить свою часть работы. Кроме того, совсем небезопасно пускать
тебя одного за целой бандой головорезов.
  Сухмет вскинул голову.
  - Неужели ты думаешь, что после твоих уроков я не Справлюсь с этими
мародерами?
  - Если они пойдут по трое - справишься, а если навалятся все вместе - нет.
Кроме того, посох Гурама даст им подавляющее преимущество.
  Сухмет отвернулся и зашагал рядом с Лотаром.
  - Посох Гурама даст им преимущество, даже если ты будешь рядом. Против
него никто не выстоит и минуты.
  - Значит, пойдем вместе. Хоть какой-то маневр останется, если они нас
заметят.
  На самом деле, если бы Атольф их заметил, то давно бы уничтожил, подстроив
засаду, в которую сейчас они, увлеченные преследованием, угодили бы как
слепые совы, и никакого маневра у них, конечно, не было. Просто Лотар
рассчитывал, что с такой обузой, какой был сейчас он, Сухмет не сваляет
дурака, не посмеет чересчур азартничать и останется незамеченным.
  Лотар стал соображать, что в использовании той мощи, которую он видел на
перевале, и даже в магической защите было что-то непонятное. Располагая
такой силой, Атольф мог действовать более эффективно.
  Например, просто наставить меток за собой. И если бы за несколько
последующих дней кто-нибудь проявил бы интерес к их следам, эти ловушки
дали бы ему сигнал, и у него была бы возможность трезво оценить опасность.
  А вместо этого - глупые занавеси, следы которых будут читаться, как
писанные черным по белому, наверное, и через много часов. Кроме того,
выставляя занавес, они и себя отгораживали от наблюдения за всем, что
оказывалось сзади.
  Но таков был почерк Атольфа. Он действовал не самым умным образом, словно
его интересовал не результат, а то, какое впечатление он произведет на
своих вояк.
  Внезапно Лотар понял, что стоит, упершись лбом в тонкую горную березу, и
жадно глотает воздух, пытаясь унять дрожь в ногах. От березки пахло соком,
который медленно струился по ее тугим, деревянистым жилам под белой кожей.
Тогда Лотар впился зубами в дерево. Он и не заметил, как его челюсти
трансмутировали и стали больше и мощнее, чем у взрослого волка.
  Эти его новые желтоватые зубы вошли в дерево, как в тесто, и сладковатый
сок, полный жизненной силы земли и многолетних вод, брызнул ему на язык.
Он впитывал его в себя, впервые за весь день ощущая, что жажда отступает.
  И лишь напившись, он заметил, что Сухмет стоит рядом. Он медленно
превратил свои зубы в человеческие и повернул голову к старику.
  - Они, кажется, приехали.
  - Ты уверен?
  - Впереди появился замок.
  Лотар наклонился, поднял ком глины и замазал глубокий, страшный след
своего прикуса. Глина мало годилась для этого, а сделать ее более
подходящим веществом у него не было сил. Тогда Сухмет коснулся рукой
глиняной нашлепки, и та мигом стала смолистой, клейкой, пахучей и
полупрозрачной. Лотар почувствовал - это самое подходящее, чтобы залечить
дерево.
  Лотару вдруг захотелось, чтобы береза простила его, но не знал, что для
этого нужно, и стал лихорадочно придумывать, чем бы заслужить прощение.
Сухмет, который все понимал сейчас без малейшего труда, взял его под
локоть.
  - Пойдем, господин, я уже все сделал.
  Они прошагали не больше четверти мили, когда лес кончился, и они оказались
на берегу очень спокойного и Колодного озера.
  Оно простиралось на десяток миль на север и, казалось, облизывало самые
подошвы высоких, заснеженных гор, которые отражались в спокойной,
неподвижной, как стекло, воде. Отражение было таким точным, что Лотар
усмехнулся, подумав, что стоит стать на голову, и потеряешь представление,
где верх, а где низ. От воды поднимался легкий туман, грозивший к вечеру
окутать не только озеро, но, возможно, половину долины.
  - Смотри, господин.
  Через пару миль в той стороне, куда указывал Сухмет, озеро становилось
уже, всего-то в пару сотен туазов, и обрывалось, словно съеденное
подступающей уже темнотой и каким-то дрожащим облаком, которое издавало
густой рокочущий звук.
  С изумлением Лотар понял, что вся эта спокойная масса воды переливается
через край, образуя огромный водопад. Он-то и бился о скалы на
невообразимой глубине, он-то и выбрасывал в воздух облако водяной пыли.
Если бы они подошли к водопаду днем, а не в последний предвечерний час,
вместо облака они увидели бы радугу.
  И на фоне этого облака, как черный палец, воздетый к небу с немой угрозой,
высился замок с высокими стенами, прочными башнями, длинным подъемным
мостом, окруженный бурлящей, вспененной водой. Замок стоял на самом
обрыве, нависая над пропастью, в которую уходило озеро, воздвигнутый на
высокой темной скале, неколебимой и мрачной. Он стоял, и Лотар понял, что
этот замок ни разу не покорялся неприятелю и никому не удалось силой
водрузить свои знамена над его башнями, даже проникнуть туда с враждебными
замыслами.
  Именно к нему и вела дорога, по которой с последними умирающими от
слабости лучами солнца уходил отряд Атольфа и Батенкура. Лотар отчетливо
увидел теперь и этих всадников, и череду повозок. Он даже разглядел
мелькающие в бойницах привратной башни лица стражников, готовящихся
опустить мост.
  Отряд капитана Батенкура и колдуна оглушительно, должно быть, прогрохотал
по настилу неподъемной части моста и остановился в его конце. До замка
теперь оставалось не более семидесяти туазов, которые должен был перекрыть
подъемный мост, служивший, по местному обычаю, и массивными, практически
непробиваемыми воротами.
  Кто-то из предводителей поднял руку. Сейчас же огромный мост дрогнул и
стал опускаться: путников в замке ждали. Лотар подумал: а было ли это
бегством? Судя по не очень большому числу повозок, мародеры уже
переправили в замок почти всю добычу, и значит, они уже давно пытались
избавиться от своих паучьих союзников. Теперь Лотар решил за них эту
проблему, и им остается только укрыться в замке, в котором никто не сможет
произвести даже поверхностный обыск, а значит, все доказательства будут
похоронены здесь, пока этого захочет владелец замка.
  Существовала, правда, возможность, что мародеры - люди необузданные и
неосторожные, - получив свою часть добычи, кинутся в загул, и кто-нибудь
из них спьяну или по бандитскому куражу проговорится. Но и это вряд ли
поможет довести дело до суда, если того не захочет действительно
влиятельная в Пастарине особа. Избавиться от такого дурачка или выдворить
его за тридевять земель - что может быть проще?
  - Помнишь, господин, Покует рисовал в замковом дворе карту долины?
  - Да. Это, без сомнения, Ожерелье - замок младшего брата князя Веза. И
зовут его, если не ошибаюсь, Гильом. А озеро это называется Хрустальным
Кувшином. И водопад - та точка, которая перетягивает два озера в подобие
восьмерки. Да, я все помню. Значит, Гильом и есть зачинщик всего
преступления.
  - Ты говорил, господин, что в этом деле нашими противниками будут те, кто
плохо использует свои возможности. Пожалуй, теперь я согласен с тобой. Как
ни странно, Атольф оказался всего лишь исполнителем, а мог бы, располагая
такой мощью... Ну, теперь, по крайней мере, ясно, что делать.
  - Что же?
  - Чтобы избавиться от пауков, их сажают в закрытый кувшин, лучше всего
хрустальный, чтобы было видно. И они начинают друг друга пожирать. Это и
нам подсказывает - не нужно ничего делать, лишь ждать.
  - Ты уверен, что это даст результат?
  - Да. Я редко советую, потому что ошибаюсь. Но на этот раз ошибки быть не
может.
  Они разложили костер неподалеку от моста, в лощине, которую к тому же
закрывали от обзора со стороны замка густые заросли орешника с мясистыми,
тугими сережками. Пока Сухмет заваривал травяной чай и готовил еду, Лотар
устроился на берегу и опустил в ледяную воду измочаленные ноги. Течение
здесь было настолько сильным, что приходилось сидеть, крепко уперевшись
руками в булыжники.
  До моста отсюда оставалось не больше трехсот футов. Футов двести было
аккуратно очищено от растительности, чтобы сходящие с настила люди не
попали в засаду. Лотару показалось, что расстояние это мало, его следовало
сделать, как положено, равным полутора летам стрелы. Но стоило вспомнить о
десятилетиях мирной жизни в этой долине, о неприступности Ожерелья, и
становилась понятной та небрежность, с какой здешние вояки исполняли свои
обязанности.
  В сгущающейся тьме замок уже не казался ни грозным, ни пугающим, а был
близким и даже немного уютным человеческим жильем, поставленным в очень
красивом месте. И чем дольше Лотар приглядывался к нему, тем лучше начинал
понимать, где находятся конюшни и жилые помещения, где выстроены
господские палаты, а где едва теплится ночной огонек караульного помещения.
  Нет, стены были сложены на совесть, и просмотреть их магическим взглядом
Лотар даже не пытался. Но еще до того, как у него окоченели ноги, он уже
знал едва ли не отдельные ходы и галереи этого замка. Это могло ему
пригодиться.
  Главную опасность представляла огромная, высотой в сотню туазов,
сторожевая башня. Она возвышалась не просто над замком и не просто над
озером, а над всей долиной. Лотар без особого труда понял, что с ее
смотровой площадки видна и Пастарина, и все протяжение реки, уходящей в
Мульфаджу, и даже - в ясные дни - оба перевала. Из многочисленных бойниц,
пробитых в восьмигранном навершье, крытом толстой, массивной черепицей,
день и ночь за долиной наблюдали три молчаливых, сумрачных стражника,
которых, как только они уставали, сменяли следующие, и это длилось уже
несколько столетий, с момента постройки башни.
  Но вообще-то за городом из этой башни следить было неудобно. Для
наблюдения за тем, что происходит в самой Пастарине, была построена
четырехгранная Падающая башня, прозванная так потому, что была вынесена
над водопадом и напоминала полуповаленный бурей, но не рухнувший ствол
массивного дерева. На ее вершине была устроена довольно большая открытая
прямоугольная площадка, на которой владельцы замка любили проводить
утренние и вечерние, предзакатные часы, когда вид на долину был самым
красивым и когда она вся, целиком, казалось, могла поместиться в кармане
решительного и предприимчивого человека.
  Там даже каким-то образом, скорее всего, подновляемыми заклятьями,
подавлялся неумолчный рев низвергающейся вниз воды. Впрочем, подумал
Лотар, возможно, рев сам по себе не мог подняться из ущелья, куда падала
вода из озера. Все-таки оно было очень глубоким, почти полторы тысячи
футов. Видимо, или звук водопада гасился облаком водяной пыли. Или же
множество еще не стесанных водой, острых, как плавники, камней разбивало
этот рев и отражало куда-то в сторону либо вниз, так что он становился не
громче обычного гула быстрой реки.
  Это было удобное место еще и потому, что в воду, окружавшую замок, не
нужно было ставить никаких ножей, чтобы непрошеный пловец рассек себе
живот, не нужно было запускать ядовитых змей, выращивать растений, чей
сок, выделяемый в воду, смертелен для человека. Мощный, неукротимый поток
делал доступ к стенам замка невозможным. Каждого, кто попытался бы
добраться к нему по воде, ждала стремнина водопада и острые уступы,
способные перемолоть любого в кровавые ошметки, прежде чем он долетит до
дна.
  Ноги онемели окончательно. Лотар вытащил их из воды и стал ждать, пока они
обсохнут. Помимо стен, покоев и переходов его еще очень интересовало
подземелье. Но черная скала под замком была непроницаема. Тем не менее
Лотар чувствовал, что там было сокрыто что-то очень важное.
  Со стороны чуть дышащих под вечерним ветерком кустов послышались шаги.
Сухмет ступал как можно громче, чтобы Лотар услышал его.
  - Господин, ужин готов. Кроме того, я приготовил мази и постель для отдыха.
  Он присел рядом с Лотаром, взял в руки один из его сапог, чтобы помочь ему
обуться, но оглянулся на замок и произнес:
  - Атольф и здесь не изменяет себе. Ты видишь этот силовой занавес над всем
замком?
  Действительно, Лотар почему-то не заметил, что вокруг черной скалы с
башнями и стенами Ожерелья тонкой дымкой, как нежнейший свет звезд, висела
опрокинутая чаша магической защиты. Она расходилась от самой высокой
сторожевой башни, словно купол огромного шатра, почти касаясь воды с той
стороны, где темнела гладь озера, и причудливым изгибом закрывала скалу со
стороны водопада. Выглядела эта защита невинно, как бычий пузырь на
деревенском празднике, но Лотар знал - стоит кому-нибудь коснуться этого
еле заметного флера, и его плоть начнет гореть, как если бы он попал под
прямой удар магической молнии на колдовском поединке.
  Только одна верхушка самой высокой сторожевой башни торчала над этой горой
прозрачной энергии. Это было необходимо, иначе стражники, которые сидели в
башне, не смогли бы выполнять свои обязанности. Смотреть сквозь этот купол
целыми часами было так же небезопасно, как смотреть на прямой солнечный
свет без защиты - они очень скоро сожгли бы себе глаза.
  Вообще-то все такие купола могли принимать только формы тел вращения. И
должны быть сплошными, без разрывов или прорех. Как Атольфу удалось
сделать исключение для кончика сторожевой башни и каким-то образом
закруглить силовой купол над водопадом? Это было еще одним доказательством
совсем неплохой осведомленности Атольфа в магических хитростях
определенного толка.
  Сухмет передернул плечами, к