нимал,
что теперь бой будет маневренным и без подвижности его не выдержать.
  Лотар не стал терять время, а в бешеном темпе, словно за ним гнались все
бесы преисподней, принялся отращивать правое крыло, стиснув зубы от боли.
Он успел сделать лишь самое необходимое, когда Сухмет вдруг резко
вскрикнул от боли. До сих пор Желтоголовый слышал только звон мечей и
тяжелое дыхание дерущихся.
  Этот крик свидетельствовал, что магия старого восточника связала тела
Сухмета и Рубоса, и боль, которую испытывал раненый мирамец, передалась
старику. С такими приемами Лотар еще не сталкивался, он полагал, что это
плохо, но Сухмет, по-видимому, считал это наилучшим выходом.
  Лотар оглянулся. Рубос клонился к палубе, как подрубленное дерево, левой
рукой зажимая очень скверную рану на животе. Если бы он не зажимал брюшину
окровавленной ладонью, вероятно, на палубу выпали бы кишки мирамца.
  Лотар застонал. Он набрал в грудь побольше воздуха, подождал, пока Рубос
совсем присядет, чтобы ему не досталось больше цахора, и закричал. Это был
ведьмин крик - заклинание, ошеломляющее любого противника,
сконцентрированное на таком глубинном уровне сознания, на такой древней,
первобытной и жестокой энергии, что Лотар, даже выучив этот прием,
старался никогда о нем не думать. И он подействовал.
  Цахор побледнел, отвалился назад, закрыв лицо руками и опираясь спиной о
стенку кормовой надстройки. Его меч, уже занесенный над присевшим Рубосом,
упал на палубу. Он не мог пошевелиться несколько долгих мгновений. Любого
другого этот крик, вероятно, убил бы на месте, от неподготовленного
человека остались бы только пыль да сухие кости, но цахору хватило и
десяти секунд, чтобы прийти в себя, подобрать меч и снова приготовиться к
бою...
  Но этих десяти секунд хватило и Лотару: он сумел прицепить истекающего
кровью Рубоса к полетной перевязи, заставил сделать то же Сухмета с другой
стороны, отрастил ноги на добрые четыре дюйма, чтобы люди не волочились по
доскам палубы, и побежал, как перекормленный гусь, раскачиваясь от тяжести
висевших на нем людей. У носовой оконечности корабля он развернул крылья
во всю длину. Они еще были неравными - правое уступало в силе и площади
левому, выращенному раньше, - но уже ловили воздух.
  Вдруг Лотар почувствовал, что может и не взлететь, а свалиться в кипящую,
темную от гнева Дваи и Саи воду за бортом. Но останавливаться было уже
нельзя, сзади наступал цахор... Он напрягся до звона в ушах, подпрыгнул
вверх и вперед, взмахнул...
  Крылья едва удержали его в воздухе. Сначала он все-таки завалился вниз,
ноги бессильно висящего Рубоса даже опустились в воду по щиколотку... Но в
падении крылья зачерпнули тот ветер, которого им не хватало, обрели силу,
Лотар взмахнул ими уже не судорожно, а уверенно и свободно, потом еще
раз... Ноги Рубоса все еще оставались в воде, они отбрасывали назад
пенистый след, но Лотар чувствовал, что теперь может удерживать Сухмета и
мирамца на себе, на своих крыльях. Он поднял голову, примерился, подобрал
взмах под порыв ветра и поднялся вверх сразу на две сажени. Они взмыли в
воздух и пока оставались в безопасности.
  - Сейчас, господин мой, - проговорил болтающийся у него на животе Сухмет.
  Ловко, словно умелая нянька, он снял с Рубоса тяжелую, ржавую от крови
кольчугу и бросил ее вниз. Она блеснула в клонящемся к западу солнце, как
лоскут рыбьей кожи, с которой не слетела чешуя. Потом одним движением
свободных рук старик снял с Рубоса все его бестолковые перевязи. Под ними
оказалась только легкая полотняная рубашка. Сухмет легко разорвал ее,
закрутил каким-то особенным образом, и ткань плотно легла на рану. Крови
сразу стало меньше.
  Лотар еще немного подрастил крылья, укоротил ноги, чтобы их не бросало
встречным воздухом, как костыли паралитика, вырастил на них боковые
крылышки и сделал круг около "Спирадона".
  Корабль погибал. Его мотало из стороны в сторону, как дуршлаг, в котором
ретивая хозяйка собиралась вымыть липкий от засохшего сока изюм. Мачты его
колыхались, словно не сидели в гнездах и не были расчалены вантами, а
росли как трава на рыхлом песке. Неубранные паруса болтались с борта на
борт, громко хлопая, от стакселя остались одни лоскуты.
  В воде около корабля кружили Двая и Сая. Они громко смеялись, их
нечеловеческий хохот долетал даже до Лотара, преодолевая штормовые волны,
которые разбивались о борта "Спирадона". Но Лотара интересовали не они, а
цахор, оставшийся на палубе.
  Вдруг Сухмет воскликнул:
  - Вот это боец!
  В самом деле, цахор не сдался, он продолжал бороться. Пока Лотар взлетал,
Кожаный Капюшон расстелил в центре палубы один из запасных парусов, а
потом стал бодро, как на тренировке, переносить своих бесчувственных
товарищей из каюты на этот кусок ткани.
  - Что он делает? - спросил Лотар.
  - Ты думаешь, господин мой, принцип летающего ковра известен мне одному?..
  - Но Гирра?..
  - Как правило, господин, элементалов довольно много. Особенно у такой
среды, как воздух. Может быть, он обращается к одному из союзников своего
господина?.
  У Лотара потемнело в глазах. Он представил столкновение в воздухе с
четырьмя восстановившимися и люто ненавидящими его цахорами, себя с
Рубосом и Сухметом на поясе, с неправильно выращенными крыльями, битву над
бушующим морем, в восьмидесяти морских милях от берега... Это было
безнадежно.
  - Что мы можем сделать? - спросил он Сухмета. Сухмет, удерживая Рубоса,
ухитрился показать на Саю, которая весело плескала огромными волнами в
борт корабля.
  Лотар приспустился к ней.
  - Сая, они готовятся умчаться на летающем парусе. Ты можешь что-нибудь
сделать?! - заорал он так, что даже цахор, без сомнения, его услышал.
  Сая подняла голову, нашла глазами Лотара, усмехнулась его нелепому виду,
приветственно взмахнула рукой так, что брызги ударили, как из фонтана, на
пять саженей вверх.
  - Если бы они были в воде. Желтоголовый, мне не составило бы труда... -
Чтобы расслышать все, Лотар сделал разворот, от которого заныли мускулы
плеч. Тем временем Сая договорила: - ...Сейчас они неуязвимы для нас!
  Несмотря на шум, все было понятно. Лотар поднялся выше, с тревогой
посмотрел на корабль. Трое цахоров лежали посередине паруса.
Подозрительный сидел над ними в молитвенной позе, читая, вероятно,
заклинание. Осталось совсем немного, и парус поднимет цахоров в воздух,
спасет от гибели, от Дваи и Саи...
  И вдруг где-то на корабле, который Лотар совершенно автоматически, просто
от напряжения стал видеть в магическом измерении, появилось крохотное
колебание жизни. Оно было настолько слабым, что не оставалось сомнения -
существо, которое его подавало, умирало.
  - Ингли! - воскликнул Сухмет. - Он жив. Лотар сосредоточился и передал
капитану приказ немедленно уходить с корабля. Это был именно приказ, но на
людей, подобных капитану, такие приказы не действовали. Он спросил, что
происходит. Ингли спрашивал в голос, отлично понимая, что умирает.
  Лотар быстро, в самом сжатом виде, который только позволял ментальный
режим, подобранный для обычного человека, показал капитану то, что видел с
высоты. И капитан все понял. Он имел склонность к примитивной магии, и
общаться с ним было нетрудно. Кроме того, сейчас Лотар, сжатый, как мощная
пружина, способен был управиться и со стадом взбесившихся китов, не то что
с одним капитаном.
  - Хорошо, - произнес Ингли, и Лотар вдруг увидел, как его рука тянется к
трюмному фонарю. - Уходите прочь.
  - Что он произнес? - спросил Сухмет.
  Ответить Лотар не успел. Яростный, прекрасный, но чудовищно опасный своей
огненной силой цветок вырос в том месте, где находился трюм "Святого
Спирадона". И где еще мгновение назад находился капитан Ингли.
  - Оказывается, порошковый вендийский огонь, - ровным голосом сказал
Сухмет, - гораздо сильнее жидкого.
  - Еще в трюме была селитра с маслом.
  - Для того, собственно, она там и оказалась. Правда, мы не думали, что это
будет Ингли, не так ли? - спросил Сухмет, не отрываясь от горящего и
тонущего корабля.
  Силой взрыва Лотара швырнуло в сторону. Потом прозвучали еще два разрыва,
уже послабее. От дыма веяло отвратительной, отдающей серой смертью.
Убедившись, что взрывов больше не будет, Лотар спустился вниз и прошел над
водой на высоте не более десятка локтей.
  Море уже успокаивалось. Ветер отогнал кипу серого дыма в сторону, в воде
стали видны тонущие цахоры. Они были обожжены, плечо у одного превратилось
в кровавое месиво, но жизни в них еще хватало, чтобы бороться. Они и
боролись, стараясь спастись, отбиться от...
  Сначала Лотар даже не понял, кто это, и лишь потом вдруг разобрал, чьи это
веретенообразные зеленоватые тела. Русалки... Их стало много, теперь они
присоединились к Двае и Сае. Лотар увидел, какие они разные. У одной была
большая, некрасивая рыбья голова и такие мощные плавники, что от ее
взмахов на воде оставался пенный след, вторая распарывала воду такими
руками, при виде которых вспоминались мифы об удерживающих небо титанах...
Русалки казались более жестокими, чем стая акул или морских драконов.
  "Смерть северной группы цахоров будет очень мучительной и долгой", -
подумал Лотар. Что делают русалки с людьми и прочими существами, известно
лишь понаслышке, а правды не знает никто... Вздохнув, Желтоголовый стал
подниматься, чтобы уйти от штормовых порывов ветра, вызванного похотливой
русалочьей игрой, и развернулся к Шонмору.
  - Сухмет, ты можешь подлечить Рубоса, чтобы он дотянул до острова?
  - Я уже занимаюсь этим, господин мой. Лотар вздохнул. Они снова победили,
но заплатить за это пришлось дорого. Впрочем, как всегда. Как всегда.


                                  ГЛАВА 18


  Лотар упал, недолетев саженей десяти до полосы прибоя. К счастью, в этом
месте Сухмету было уже по пояс, и восточник без его помощи вытащил Рубоса
на песок. Только старику, с его облегченным весом, было трудновато идти по
воде, он все время всплывал, как кусок пробки.
  Лотар дошел сам, пошатываясь на волнах от слабости и стараясь привести в
порядок руки и ноги. Выйдя наконец на берег, он упал лицом вниз и лежал,
пока Сухмет не догадался привлечь его внимание плеском свежей воды в
небольшой медной фляжке. Услышав этот звук, Лотар сел, "выпил всю воду и
снова повалился на песок.
  - Сейчас, сейчас, Сухмет. Это просто слабость, скоро пройдет. Сам знаешь,
я в отвратительной форме, никогда не был так слаб.
  Но Сухмет его не очень-то и слушал. Он сел рядом с Рубосом и принялся
чем-то заниматься, временами странно кряхтя.
  Когда круги перед глазами растаяли и Желтоголовый почувствовал, что может
подняться на ноги и даже, вероятно, помочь Сухмету тащить Рубоса, вдруг
издалека послышался мерный топот. Лотар сел, потом встал и осмотрел
ближайший холм. По песчаным дюнам, поросшим невысоким, стойким к любым
порывам ветра кустарником, брело стадо овец. Это были северные овцы,
способные питаться, кажется, даже сосновыми шишками.
  Пастухов было трое: двое вполне зрелых мужичков и один мальчишка. Лотар
помахал им рукой. Один остался со стадом, а второй вместе с, мальчиком
стал спускаться с дюны, поднимая шлейф мелкого песка.
  Лотар повернулся к Сухмету:
  - Сейчас нам помогут, все к лучшему, Сухмет... И осекся, увидев, чем
занимался восточник. Быстро обработав Рубосову рану на животе, он взрезал
свою не по-стариковски мускулистую руку, вытащил на четверть дюйма артерию
и вставил ее во вскрытую у виска вену мирамца. Мерно сжимая и разжимая
кулак, он перегонял свою кровь прямо в тело Рубоса.
  - Что это такое?
  - Переливание крови, господин мой. Рубос ослабел, его поставит на ноги
только свежая кровь. Пришлось использовать свою, - пояснил восточник,
улыбнувшись белыми бескровными губами.
  Лишь теперь Лотар понял, что кряхтел восточник не только от
старательности, но и от боли, которую преодолел так легко и умело, что
даже сам Желтоголовый, постоянно настроенный на его волну, не почувствовал
тревоги.
  Но этого способа Лотар никогда раньше не видел. Он даже не подозревал, что
есть такой простой и эффективный путь лечения.
  - Со мной ты так никогда не поступал, Сухмет.
  Восточник аккуратно вытащил свою жилу из вены Рубоса, быстро зажал свою
рану и рану мирамца, наложил какие-то тампоны с мазью, которую достал из
каменной чашечки с плотной крышкой, перевязал все остатками Рубосовой
рубашки и поднялся на ноги.
  - Хоть я и вставлял свою жилу в его с учетом естественного кровотока, но
его кровь тоже попадает в мои ткани. А упаси меня Брахма смешать свою
старую кровь с кровью дракона.
  Обычно восточник никогда так не говорил. Лотар посмотрел на него
исподлобья:
  - Брезгуешь?
  Старик пожал плечами. Он был бледен, на лбу и верхней губе выступила
болезненная испарина.
  - Боюсь, господин мой. С кровью передаются некоторые качества кармы, и это
влияет на наши будущие жизни. Возможно, это единственное, чего я
по-настоящему боюсь, - извратить свои будущие инкарнации...
  Пастух, из осторожности удерживая мальчика за своей спиной, подошел шагов
на десять и спросил низким хрипловатым голосом с шипящим дасским выговором:
  - Кто такие? И что вас привело на наш остров?
  - Кораблекрушение, после которого мы чудом спаслись, - ответил Лотар.
  Пастух недаром жил на рыбачьем острове, да и сам, без сомнения, немало
походил по морю. Он быстро обозрел горизонт.
  - Аварии оставляют следы, на мелком месте из воды всегда торчат верхушки
мачт или хотя бы обломки. Тут мель тянется на четверть лиги, а никаких
следов...
  - Авария случилась за горизонтом. Отсюда ты ничего не увидишь. - Лотар
оглянулся. Сухмет ослабел так, что вынужден был присесть на песок. - У нас
двое раненных, да и мне не помешала бы помощь лекаря.
  Пастух внимательно осмотрел Лотара и Рубоса. От его настороженных ясных
глаз не укрылась ни одна деталь их недорогой матросской экипировки. Лишь
однажды он задержал свой взгляд, когда увидел Гвинед, который Лотар
положил на песок рядом с Акифом, чтобы перевязь с оружием не мешала
смывать едкую слизь с тела.
  - Лекарь живет в замке и помогает только господам.
  - Мы друзья господина Афиса. Он непременно поможет нам, когда узнает о
нашем прибытии. Далеко ли до его замка?
  Имя Афиса произвело на пастуха магическое действие. Он подошел ближе,
нагнувшись, осмотрел Рубоса, а когда поднял голову, его лицо заметно
помягчело.
  - Да, теперь, когда ты сказал, я вас, кажется, признаю. Вы были здесь
несколько лет назад с летающим кораблем. Что же ты сразу не сказал,
Желтоголовый, что ты - это ты?
  Лотар вздохнул:
  - Я - это я. Пошли мальчишку за помощью в деревню. Нужно отнести Рубоса в
замок или, если он далеко, вызвать лекаря сюда...
  - Он выживет, в основном я уже восстановил ему брюшину. К счастью,
оказались рассечены только мускулы, - твердо сказал Сухмет, проверяя
повязку вокруг головы мирамца. - К тому же и пульс стал лучше. Но уход
нужен, конечно, самый тщательный.
  Лотар посмотрел на бледное, кажущееся мертвым лицо Рубоса и спросил, давая
выход сомнениям:
  - Но вид у него не самый... жизнерадостный.
  - Ты вспомни свой крик, господин мой, и то, как близко он находился от
цахора.
  - Но я подождал, пока он упадет на цалубу, чтобы не задеть его!
  - Я видел. Но он все равно был очень близко. Кроме того, крик был
отменный, не мной, стариком, выбормотанный, а модулированный воином в
боевом безумии. Странно, что он вообще его выдержал.
  Если Сухмет полагал, что Рубос выдержал крик, значит, скорее всего, так и
было. Лотар повернулся к пастуху, который выслушал этот разговор, не
дрогнув ни единым мускулом на обветренном лице.
  - Да, уход должен быть самым лучшим. Разумеется, мы заплатим, когда все
будет позади, мы не хотим обременять...
  Пастух махнул рукой, повернулся к мальчику и стал ему что-то негромко
объяснять. Вероятно, он решил, что с этими бестолковыми южанами не стоит
церемониться, когда дело идет о жизни и смерти. Мальчишка согласно кивнул,
что-то переспросил, по-детски распахнув глазенки, и побежал вдоль берега,
почти не увязая в плотном сыром песке на полосе прибоя.
  - Пока не пришла помощь, друг, нет ли у тебя воды? - спросил Сухмет.
  - Да, вода была бы сейчас в самый раз, - подтвердил Лотар.
  - Господа. - В голосе шонморца прозвучала насмешка человека, который
никогда не знал рабства. Он был дассом, пусть и оседлым, пустившим корни
на этом острове. - У меня есть бурдюк, сделанный из козьего вымени, но
вода в нем скверная на вкус. Поднимитесь по этому склону, и с той стороны
найдете ручей с водой, от которой ломит зубы и мигом проходит усталость. А
я, если хотите, посторожу вашего друга, чтобы чайки или вороны...
  "Да, плох я совсем, если даже ручья не почувствовал", - решил Лотар.
  - Господин мой, я лучше останусь, - сказал Сухмет. Лотар кивнул и подобрал
фляжку с песка. Восточнику необходима была вода после переливания крови,
которое он устроил Рубосу Поднимаясь по склону дюны, Желтоголовый
обнаружил, что пастух идет рядом. Лотар спросил:
  - Ты не ответил на один вопрос, пастух: далеко ли до замка?
  Дасс оглянулся, помолчал.
  - Миль пять, если знаешь дорогу, господин. Но для вас будет больше. А если
учесть ваше состояние, то раньше темноты вам туда не добраться.
  "Много ты понимаешь в нашем состоянии, - подумал Лотар. - Нам сегодня еще
столько предстоит сделать, что голова кругом идет".
  Но на самом деле сделать им предстояло гораздо больше.


                                  ГЛАВА 19


  В большом, высоком, по-старинному пустом зале, где некогда Лотар дрался с
Клу КамЛутом и где он надавал ему пинков, как мальчишке, в присутствии
всей знати острова и даже при Жарне, было на удивление светло. Драка
произошла уже много лет назад, но, стоило Лотару плюхнуться в высокое
кресло и осмотреться, память воскресила те события.
  - Да, Сухмет, - сказал Лотар, которого от усталости потянуло на
откровенность, - приятно оказаться в знакомых стенах. А вытянуть ноги -
еще лучше.
  Действительно, едва Лотар с Сухметом дотащились до замка КамЛут и назвали
себя, ворота перед ними распахнулись во всю ширь, а молодые солдатики
вытянулись чуть не в парадной стойке. Сухмет, с удовольствием оглядев
бравых молодцов, прошептал Лотару на внутреннем языке:
  - Как приятно, господин мой, что нас узнают. И вот, устроившись поудобнее,
Лотар решил ему ответить. Сухмет тем временем обследовал небольшой столик
в углу зала, на котором стоял немалых размеров графинчик и кое-какая еда.
Стаканчик, как ни странно, был только один. Но воду можно было налить в
огромный кубок, кажется, лишь вполовину меньше чаши для ополаскивания рук.
Что Сухмет и проделал.
  Приняв из его рук кубок, Лотар с жадностью припал к воде, он никак не мог
напиться после перелета. Дверь распахнулась, и в зал вошла Жарна. Она была
прекрасна, как и прежде. Веселое лицо, нежная кожа, сияющие глаза, тонкий
стан и упругая уверенная походка.
  Лотар встал, поставил кубок на широкий подлокотник кресла и низко, - так
что волосы его закрыли лоб, поклонился. Он кланялся единственной женщине,
которую хотел бы видеть матерью своих детей, и не ее вина была, что она
предпочла другого.
  Жарна подошла к Лотару, положила ему руки на плечи и легко поцеловала в
лоб. Он выпрямился, еще раз, с близкого расстояния, взглянул ей в лицо.
Она была счастлива, и никакие волнения прошедших лет не оставили отпечатка
на ее лице. "Что же, - подумал Лотар, - Клу можно отдать должное, он
сделал ее счастливой". Возможно, Лотару это и не удалось бы, слишком у них
разные судьбы.
  - Я счастлива видеть тебя, Желтоголовый, хоть и в таком странном виде.
  И Жарна со смехом указала на грубую матросскую робу Лотара, разорванную
трансмутациями, а потом нежно потрепала по волосам.
  - А я счастлив видеть, что ты здорова и весела, Жарна. Не обращай внимания
на мой вид - это маскировка. Ее лицо на миг погрустнело.
  - Ты правильно сказал, Лотар, я весела. Но это не значит, что беды минуют
нас.
  - Что случилось? - спросил Лотар. Он почувствовал, что Сухмет, к