Да  толку  мало.  Любой
хитрец поссорит мудрецов...
     Ананда трогает меня за плечо. В кустах перед нами - два кшатрия.  Вот
и все. Кажется, успели.


                                  * * *

     Один из них молод, высокомерен, избыточно обвешан вооружением.  Жизнь
его не будет слишком долгой.
     Второй уже зрелый мужчина. Он пониже, но жилист, равнодушен  и  очень
цепок взором. Этот куда опаснее.
     Наконечник копья упирается в мое горло. Я хриплю.
     - Странное имя, - усмехается молодой.
     - Перестань, - говорит старший. - Кто ты, старик?
     Я называюсь.
     - Куда идешь?
     Я объясняю.
     Молодой презрительно сплевывает, а старший задумывается.
     - Свяжи их, - коротко бросает он.
     - Шакья! Стоит ли возиться?
     - Не стоит быть дураком. Удовольствие короткое.
     - Да какая им цена?
     - Редкость всегда имеет  цену.  Готамид  встречается  не  под  каждым
тамариндом.
     Молодой хохочет.
     - Верно. Скоро их вообще ннигде не встретишь!
     Нас связывают, как скотину, ведут сквозь кустарник.  Веревку  дергают
так, что мы спотыкаемся. Но ведут туда, куда я хотел попасть,  и  пока  не
убивают. Можно считать, что начало получилось удачным. Повезло.
     Молодой кшатрий идет позади, покалывает Ананду  копьем  в  ягодицы  и
хохочет. Наверное, с ним плохо обращались в детстве.


                                  * * *

     Войско располагалось на ночлег. Дымы множества костров поднимались  в
темнеющее небо. Мы шли  мимо  шалашей,  пирамид  копий,  задумчиво  жующих
слонов, шатров военачальников, у  которых  с  ноги  на  ногу  переминалась
скучающая стража, и я все отчетливее понимал безнадежность своей  попытки.
Собрать такую силу стоило огромных трудов  и  денег.  Виручжака  не  может
оставить себя без добычи, он не повернет. Кампиловаста, а  значит,  и  вся
Косала, обречены. Сакии смогут выставить одного кшатрия  против  трех  или
даже четырех  врагов.  Никакие  стены  не  спасут  гордых  шакья.  Видимо,
осознавая это, Виручжака не торопился, шел не спеша,  чтобы  слухи  о  его
мощи успели  ослабить  дух  вражеской  армии.  Действительно,  требовалось
настоящее безумие, чтобы привести древнее и богатое государство  к  такому
положению. Будь я царем, этого могло не случиться. Но я отказался от трона
ради истины. Истину так и не нашел,  а  Косала  гибнет.  Следовательно,  я
виноват.
     Виноват? Но разве я не имел  права  распорядиться  своей  судьбой  по
собственному  усмотрению?  Боги  тогда  позволили.  А  теперь   наказывают
зрелищем того, к чему это привело.
     Недобрые боги! Я не мог знать, что так получится. Да и не дожил бы до
своих лет на царских харчах, затосковал бы, как тот павиан.


                                  * * *

     Как ни странно, Виручжака принял нас и довольно  скоро.  Он  сидел  в
низком золоченом кресле. Вероятно, царь только что совершил омовение - две
рабыни массировали его волосатые  ноги,  а  вечернее  солнце  блестело  на
мокрой лысине.
     - Подойди, старик. Я слышал о тебе. Говори.
     Меня  подняли  с  колен  и  поставили  перед  ним.  Я  долго  шевелил
пересохшим языком,  потом  наступила  тишина.  Брамины  из  царской  свиты
напряглись. Ах, как великолепно им удавалось смотреть поверх моей  головы,
словно все они впервые  любовались  Гималаями!  Но  волнение,  скрытое  за
неподвижными масками лиц, я не мог не ощутить.
     Волновались  они  напрасно.  В   наступившую   тишину   тяжко   упало
одно-единственное слово. И оно перевесило все мои слова.
     - Неужели я пришел так поздно, царь? - вопреки всему не поверил я.
     - Нет, старик, слишком рано. Пройдут  тысячи  лет,  прежде  чем  люди
научатся относиться друг к другу так, как  ты  говорил.  Я  иду  разрушать
Кампиловасту, и многие меня за это возненавидят. Но почему я  это  сделаю,
поймут все, даже уцелевшие шакья. А вот почему ты отказался от  трона,  не
понимает никто. Или почти никто... Твое время наступит  тогда,  когда  все
будет наоборот.
     Неожиданно Виручжака встал, подошел и  сверху  вниз  заглянул  мне  в
глаза. Сильный, бородатый, высокий. И несчастный.
     - Вот ты какой, Сакиа-муни... Тоже мучишься.
     И я замер, мне показалось, что жизнь остановилась.
     - Хотел бы я пожить в том твоем времени, - вдруг сказал царь. - Но не
пришло оно еще, гуру! Ступай своей  дорогой.  Приближай  свое  невероятное
время. Ты можешь никого не убивать, Счастливый...
     Обернувшись к воинам, он кричит:
     - Этих не трогать! Все слышали? Чтобы никто и пальцем!
     Мы проходим мимо изумленного молодого кшатрия.
     - Ну и счастливцы, - бормочет он.
     - Это ты счастливец, - говорит старший кшатрий.
     Мы спускаемся с холма. Какой-то военачальник с пышными  перьями  идет
перед нами и заставляет расступаться караулы. Солдаты пожимают плечами. На
то и царь, чтобы чудить.
     Когда мы миновали последние посты, я оглянулся. Я хорошо  вижу  дали.
На своем холме, в своем кресле все  еще  сидел  Виручжака  и  смотрел  нам
вслед. Странно. Я думал, уж он-то счастлив.
     - Куда идти, учитель?
     - Идти нужно всегда вперед.
     - Впереди ночь и джунгли.
     - Утро тоже впереди.
     - Ты прав, о учитель. Не стоит испытывать счастье.
     Тут я понял, насколько он рад тому, что остался жив. Просто счастлив.
     Мы вновь оставляем дорогу и вступаем в темный лес. Сухая  лиана  бьет
меня по лицу. Я отшатываюсь и получаю удар  с  другой  стороны.  В  глазах
темнеет. Перевоплощение? Наконец-то. Немилосердные боги! Получайте то, что
дали. И да будет вам стыдно!


                                  * * *

     Мод увесисто шлепала меня по щекам.
     - Хорош любовник, - сказал я.
     - Ты все успел, Сережа.
     - Правда?
     - Не помнишь?
     - Постой, постой. Мы начали с порога?
     - Потом такое пошло... акробатический этюд. Как ты себя чувствуешь?
     - Еще не понял. Наверное, я счастлив. Да, конечно. Я очень  счастлив.
Только не знал об этом.
     Мод села, упершись подбородком в колени.
     - Я думала, это случится со мной.
     - Инсайт?
     - Инсайт.
     - Тоже видишь дикости?
     - Нет, сейчас уже другое.
     - Это началось здесь, на Гравитоне?
     - Да, как у всех.
     - Значит, Кронос...
     - Иначе не объяснишь.
     - Как это все происходит?
     - Разве ты не разговаривал с Зарой?
     - Зара говорит со мной на другие темы.
     - Она очень хорошая.
     - Прелесть. Скорей бы повзрослела.
     - Тогда ты не сможешь говорить, что она прелесть. Но шутки шутками, в
своей области Зара очень серьезный ученый. Не знал?
     - Надо же. И что она изучает?
     - Инсайты. Точнее, влияние Кроноса на человеческую психику.
     И Мод прочитала лекцию в постели. За десять минут  я  узнал  о  мозге
больше,  чем  двести  семьдесят  шесть  лет  своей  жизни.  И  что   такое
лимбическая система, и про внутренние наркотики  нервной  системы,  и  как
астроциты помогают клеткам Беца.
     Увлекшись, Мод набросила на эти...  плечи  мою  рубашку  и  принялась
расхаживать лекторским шагом вдоль кровати.
     - ...сначала  думали,  что  серотонин  всего  лишь  понижает  половую
потенцию...
     Тут я встрепенулся.
     - Спокойно, спокойно, - сказала Мод. - Тебе это не грозит.
     - Прости, а причем тут Кронос?
     - Резонный  вопрос,  студент  Рыкофф.  Кронос  притом,  что  посылает
гравитационные волны, надеюсь, вы об этом слышали.
     - Чуть-чуть.
     - Вот-вот. Гравитационные волны чуть-чуть  не  одновременно  колеблют
молекулы нервных  клеток,  вызывая  кратковременные  деформации  белков  и
нуклеиновых кислот, что сказывается на их физиологической активности. Зара
считает, что модулируя силу и частоту гравитационного воздействия, можно в
определенной мере управлять образным мышлением человека.
     - То есть, вызывать галлюцинации?
     - Можно и так сказать.
     - Значит, Кронос нами манипулирует?
     - Такая возможность не исключена.
     Я перевернулся на живот.
     - А что думает Круклис?
     - Он не сомневается в том, что Кронос является  инструментом  разума.
Знаешь, как на самом деле называются коллапсары?
     - Что значит "на самом деле"?
     - Ну, как их называют те, кто старше нас.
     - Позволь, ты в них веришь?
     - Не знаю. Но в инсайтах я с ними общалась.
     Я сел.
     - Воистину не убежать от идолов. И как они выглядят?
     - Трудно описать. Сгустки какие-то. Сам узнаешь.
     - Черные?
     - Абсолютно. Ты видел?
     - Возможно. Надо проверить  запись  из  моего  скафандра.  И  как  же
называют коллапсары те, кто старше нас?
     -  Компакт-элементами  низшего  порядка.  Примерно  так  это   звучит
по-человечьи.
     - Малюсенькие такие.
     Мод мимолетно улыбнулась.
     - Они являются частями более сложной системы. Парамон полагает... что
за гримасы? Ты ревнуешь?
     - Как ты могла подумать! - возмутился я. - Очень.
     - Да что ты во мне разглядел?
     Я сбросил с нее рубашку, включил бра.
     - М-да. Выходи за меня замуж.
     Мод отпрянула.
     - Нет, ты еще нуждаешься в уходе.
     - Ага. Хочу бананов.
     - В бананах много серотонина.
     - Не страшно, меня не убудет. Можешь спросить у Зары. Ну,  выходи  за
меня.
     - Сию минуту?
     - До завтрака потерплю.
     Она ударила меня подушкой.
     - Немедленно говори, что во мне углядел!
     - Глаза. Ничего нового, любимая.
     - Эй, осторожнее с острыми предметами.
     Глаза у ней блеснули, она отвернулась.
     - Нет, честно. Страсть хочу жениться.
     Мод вздохнула.
     - Зачем я тебе?
     Три упорных вопроса. Слишком много  для  кокетства,  которого  у  нее
очень мало. Но что тут скажешь? Зачем мужчине женщина... А  сказать  надо.
Сейчас или никогда. Второго предложения я делать  не  буду.  Для  мыслящих
существ мы  и  без  того  сексуальны  чрезвычайно,  прямо  странное  дело.
Побольше бы целомудрия, побольше. Чтоб смело глядеть в  глаза  братьев  по
разуму. Тех, кто старше нас. А то,  что  получается?  Мужчина  создан  для
головы, но подчиняется совсем другому органу. Но если уж замуж  невтерпеж,
то лучше сразу.
     - Не знаю, - забормотал я. - Так, на всякий случай.
     -  Вот  наказанье,  -  сказала  Мод.  -  Вдобавок  ко  всему  еще   и
косноязычен. Сейчас же ухожу. Ах, какие объяснения  я  выслушивала  еще  в
прошлом веке!
     Но я поймал ее за  самую  некрасивую  часть  тела.  По-моему,  сносно
получилось и в этом веке.


                                  * * *

     Мод была в пышной блузе и узкой юбке,  белое  с  черным.  Ее  обитель
преобразилась сказочно. Из старого убранства сохранился лишь розовый  куст
известного происхождения. Он царственно благоухал перед кирпичным  домиком
в староголландском стиле.
     Журчал фонтан. Сразу за ним по  стене  низвергался  водопад  королевы
Виктории с африканской реки Замбези, символизирующий силу чувств.  Водопад
бушевал так яростно, что всяк входящий вздрагивал и начинал шарить  руками
в поисках средств для спасения утопающих. Потом приходил  в  себя,  нервно
посмеиваясь целовал проказницу и  хлопал  меня  по  плечу,  обязательно  -
левому. Пришедшему вручали бокал, препровождали на совершенно  акварельную
лужайку перед домом, к столу. Стол, естественно, ломился. Над ними  висели
вакхические гроздья, самые  настоящие,  в  отличие  от  водопада.  Звучала
музыка старых композиторов-романтиков, начиная с "Вечерней песни"  Шуберта
и кончая Эльселем из двадцать третьего века.
     Гости явились заранее, слишком им не терпелось. Один  только  Круклис
дипломатически опоздал на пять минут.  Он  тут  же  облобызал  Мод,  бубня
что-то насчет того, как это делается в городе Могилеве.
     - Пора, пора, - поспешно сказал Абдид. - Рога трубят. Пора  наполнить
их содержанием.
     И толкнул Сумитомо.
     Он, Абдид то есть, верный друг и самый надежный  страж  безопасности.
Свидетельствую беспристрастно и бескорыстно.
     Суми встал и дунул в некое подобие боцманской дудки.
     - Дамы и господа! Благородные  и  прекрасные!  Бессовестно  пользуясь
властью, объявляю эту парочку мужем и  женой.  Со  всеми  вытекающими  для
следствия последствиями. Вот этих, если кто еще не догадался. Серж, помаши
левой лапкой. Вдруг получится?
     Я гордо выпятился. Мод стала пунцовой. Потом мы  посмотрели  друг  на
друга, и как-то...
     - Что,  зяблики,  примолкли?  -  усмехнулся  губернатор.  -  Во  брак
вступать - не физику  учить,  тут  способности  нужны.  Мод,  отвечай,  ты
добровольно становишься миссис с этим рычащим фамилием?
     - Вот уж нет! Все видели, как он меня  утащил.  Средь  шумного  бала.
Случайно.
     - Утащил - значит, все. Раньше надо было думать о правах человека.
     - С ним подумаешь, - сказала Мод.
     Тут красным вдруг стал я. Научился уже.
     Сумитомо принял нравоучительную позу.
     -  Женщина  должна  склониться  перед  самураем.  Так   мой   дедушка
говаривал, а он знал, что  говорил,  если  произвел  от  девятнадцати  жен
двадцать восемь потомков. Хотя, если быть точным, сейчас уже  побольше.  И
все жены его благодарят, между прочим. Никто лучше мужчин не  знает,  чего
хотят женщины, вот! Усвоила, стрекоза?
     Стрекоза, которая вполне  могла  оказаться  в  числе  жен  Сумитомова
предка, покорно потупилась.
     - Замечательно! Свидетели, быстренько расписываемся. Мы-то  ничем  не
рискуем, хе-хе. Анджела, где пергамент?
     И он пришлепнул свиток огромной печатью Гравитона-4. Хлопнула пробка.
     - Ребятки, - с чувством сказал Абдид, - глядя на вас, понимаешь,  что
у человечества есть будущее. А это так отрадно!
     - Да, а имеется среди нас служитель какого-нибудь культа? -  вспомнил
губернатор. - Для надежности.
     Я потребовал буддийского обряда. Индоевропеец, как-никак.
     - Зер гут, - сказал Зепп. - Я как раз лама.
     - Давай-давай, - поощрил Круклис. - Как ариец арийцу.
     В дальнем конце стола поднялся молоденький техник.
     - А я знал, что они поженятся еще на Феликситуре,  -  сообщил  он.  -
Давайте выпьем за ухомаха.
     - За ухомаха грех не выпить, - сказала Мод.  -  Похоже,  он  приносит
удачу.
     Я нашел под столом ее колено.
     - Ох, потерпи. Не пожалеешь.
     Сменив гнев на милость, Зара сочинила к нашей свадьбе сонату "Счастье
женщины". Бурная получилась музыка, куда там Бетховену.
     - У вас так спокойно, -  сказала  Зара,  глядя  на  водопад  королевы
Виктории.
     Тут суровая  женщина  Беатрис  вспомнила  славянский  обычай  кричать
"горько". Мне объяснили, что Мод нужно целовать.
     - Так для этого и женюсь, - удивился я.
     - Меньше рассуждай, теоретик!
     Я ловлю ускользающие губы жены. Почему-то они и впрямь горчат...
     - Мод, - сказала Лаура, - приходи ко мне поплакаться. Водопадами  нас
не обманешь, правда?
     Круклис усмехнулся. Был он подозрительно тихим. Видимо,  уже  совесть
грызла.
     А я так напился, что Мод меня раздевала.  Хорошо,  что  ее  тогда  не
украли. Был у славян и такой обычай.


                                  * * *

     - Что ж, - решила Мод на следующее утро. - Жена, так жена.
     И собственноручно принялась  готовить  обеды.  Вкусные.  Особенно  ей
удавались русские блюда.
     Великое это дело - простое  счастье  моногамии.  Каким-то  инстинктом
люди умеют распознавать удачный брак. И начинают к нему тянуться,  как  на
огонек в тайге. Чтобы ощутить сопереживание, быть понятым, погреть душу.
     Со своим уникальным житейским опытом Мод как нельзя  лучше  подходила
для роли всеобщей мамы. Она уводила женщин в дальний конец поляны, где они
увлеченно принимались секретничать. Моя роль состояла  в  том,  что  я  не
давал мужчинам  прерывать  священный  процесс.  С  этой  целью  я  готовил
фантастические коктейли, прибегая к необъятной  памяти  Архонта,  главного
софуса станции. И этими коктейлями прославился больше,  чем  открытиями  в
гравифизике.
     Бессовестно пользуясь властью, Сумитомо  наградил  нас  императорским
орденом старояпонии. За воссоздание духа Бусидо в  "весьма  отдаленном  от
Ниппон районе", как гласил приказ. К  моему  удивлению,  Мод  не  упускала
случая надеть бриллиантовую хризантему. Она  вообще  вдруг  стала  большой
щеголихой. Должен заметить, с тоски такого не бывает.
     Наш голландский домик быстро превращался в музей идолопоклонства, все
свободное место занимали подношения. Стало настолько тесно, что  как-то  в
порыве страсти я разбил антикварную вазу. И было от чего. Мод знала любовь
до самых тонкостей. Она могла все, но  при  этом  между  нами  никогда  не
случалось чрезмерного, чего можно  устыдиться  позже,  несколько  поостыв.
Напротив,  меня  не   покидало   чувство   спокойной   радости,   ощущение
естественности, чистоты  наших  отношений.  Шли  недели,  миновал  медовый
месяц, а я не мог насытиться. Неправда, что настоящая любовь дается только
один раз. Любовь рождается, живет, иногда - очень долго, но она  не  может
быть вечной, особенно при  нашем  долголетии.  Я  много  влюблялся,  бывал
счастлив, но роман с Мод случился особый,  и  я  старался  не  загадывать,
сколько он продлится. Мы засыпали в объятиях друг друга, и во снах я видел
свою жену, как это ни банально. Если, конечно, инсайты не одолевали.
     Инсайты же действительно стали наведываться чаще,  чего  и  опасалась
Мод. Должен сказать,  приятного  в  них  было  мало.  Не  только  мы,  все
контактеры Гравитона поначалу видели фрагменты эволюции жизни на  Земле  -
всяких трилобитов, ракоскорпионов, плезиозавров и тому подобное, вплоть до
звероватых  предков  человека.  При  этом  никому  не  удавалось  остаться
сторонним наблюдателем. Инсайт обязательно проходил в чьей-то шкуре, и под
конец ночи вас затаптывали, загрызали, вы  тонули  в  болоте,  либо,  если
очень  везло,  тихо  замерзали,  как  мамонт  в   леднике.   И   все   это
сопровождалось  полной  гаммой  полагающихся  в  таких  случаях  ощущений.
Лекарства помогали вернуть нормальный сон, но стоило прекратить их  прием,
все возобновлялось с той стадии, на которой было остановлено.
     Претерпев   "период   пожираний",   человек   окунался   во   времена
исторические. Шумер, Индия, Финикия, Китай, благословенная Эллада. И всюду
- пожары, войны, грабежи. Хетты, ассирийцы,  вавилоняне,  персы,  римляне.
Насилие, фанатизм, бесконечная череда убийств,  -  во  имя  богов,  царей,
вождей,  из-за  горсти  золота,  глотка  воды.  А  иногда  -  без   всякой
необходимости, ради отвратительного удовольствия мучить и причинять боль.
     - Демонстрация того, из чего мы получились, - резюмировал Круклис.
     Зепп в своем отзыве был менее научен.
     - Злая это шутка, - говорил он.
     Его горячо поддерживала Зара, у которой весь этот кошмар в голове  не
укладывался.
     - Нет, это не шутка, -  не  соглашался  Круклис.  -  Это  неизвестное
явление, и пора с ним разобраться.
     По его  предложению  сны  записывали  на  мнемограф.  Когда  инсайтов
набралось достаточно,  их  систематизировали,  свели  воедино.  Получилось
нечто вроде фильма.


                                  * * *

     В  назначенное  время  все  по  привычке  собрались  у  нас.  Зрелище
получилось тошнотворное. Тиглатпаласар Второй  и  Ричард  Третий.  Людовик
Хитрый да Иван Грозный. Тимур у горы черепов. Пытошная  Малюты  Скуратова.
Сожжение  ведьм.  Отравленные,   повешенные,   четвертованные.   Уморенные
голодом, утопленные, зарезанные, удушенные газом, насмерть  забитые...  Ни
один способ умерщвления не был забыт. Дыбы, испанские сапожки,  гильотины.
Крысы, собаки, вороны, пирующие у трупов...
     Вдруг во весь экран возникает безумное лицо.
     - Я, я, Энкарнасио Краниас, почему меня больше нет?!
     Оксана стонет. Прибор выключают.
     - Что, что все это значит?
     - Объяснение, - отвечает Зепп. - Объяснение, почему с нами  не  хотят
иметь дела.
     - Не хотели, - поправляет Мод. - Иначе не было бы инсайтов.
     - То, что