все воины, и живые,  и
одноликие, кто еще мог держаться на ногах, спешили во двор, чтобы биться с
наступавшими со всех сторон войсками. Дверь в  детскую  была  заперта,  но
оттуда доносились звуки. Голос принадлежал мужчине, и этот мужчина  хныкал
от страха. Аматус попробовал выбить дверь плечом. Она не  поддавалась.  Он
бил и бил в дверь плечом, чувствуя, что разбил его в кровь, но  ничего  не
получалось.
    Голос  за  дверью  продолжал  хныкать  и  проклинать  судьбу.  Воюя  с
неподатливой  дверью,  Аматус  вынужден  был  признать,  что   его   вывод
относительно того, что Вальдо - не трус, несколько преждевременен.  Просто
раньше никто не видел, чтобы он проигрывал.

    Рано утром, на следующий день после коронации,  как  раз  в  то  самое
время, когда Аматус и Психея распрощались с Родериком у двери,  ведущей  в
потайной ход, Каллиопа проснулась и  бродила  по  замку  Оппидум  Оптимум.
Солнце  еще  не  взошло,  но  Каллиопа  за  последние  дни   стала   очень
непоседливой и разлюбила подолгу валяться в постели. В кухне об этом знали
и уже успели испечь для  королевы  горячие  булочки,  которые  она  просто
обожала.
    - Чудная была коронация, ваше величество, - сказала повариха, подливая
королеве шоколада. - Уж такой красивой коронации мы сроду не видали. И все
честь по чести, как положено.
    - Спасибо тебе, - поблагодарила  ее  Каллиопа.  -  Я  рада,  что  тебе
понравилось. Надеюсь, прибрать в замке после пиршества  будет  не  так  уж
трудно?
    - А когда я пришла на кухню, ночные слуги уже как раз  все  закончили.
Говорили, будто быстро управились. Там же только еда  оставалась,  особого
мусора не было, а  в  Загорье,  ваше  величество,  народ  не  привык  едой
разбрасываться. Люди унесли  свои  горшки  с  угощением  домой,  а  многие
остались, чтоб помочь прислуге вымыть посуду.
    Каллиопа была просто убита.
    - Если бы я знала, что тут столько народа всю ночь трудилось, я бы  ни
за что не легла спать!
    - Это все понимали, ваше величество, потому вам ничего и  не  сказали.
Знаете, вам надо позволять своим подданным любить вас. Это дело непростое,
но нужное.
    Каллиопа улыбнулась.
    - Тогда можно мне еще капельку шоколада и еще  одну  булочку?  У  меня
сегодня прилив сил,  нужно  будет  их  на  что-нибудь  употребить.  Думаю,
обедать я сяду не скоро.
    Покончив с завтраком, Каллиопа быстро обошла замок и  обнаружила,  что
все в полном порядке. Наконец она пошла к лестнице, ведущей в башню, но на
первой же площадке ее остановил стражник.
    - Ваше величество, - с волнением проговорил он, - меня послали  гонцом
к вам и господину Седрику.
    Шум за дверью стал просто жуткий, и нам там страшновато.
    - Так беги же разыщи  Седрика,  а  я  поспешу  к  твоим  товарищам,  -
распорядилась Каллиопа и побежала вверх по лестнице.
    Шум за дверью действительно был ужасный, и Каллиопа порадовалась тому,
что трое из гвардейцев Псевдолюса остались на посту.  Кто-то  оглушительно
громко стучал за дверью, а так выть мог бы зверь, страдающий от боли,  или
женщина от  страсти,  или  зверь  и  женщина  совместно.  Однако  вой  был
премерзкий, кто бы там ни выл.
    Каллиопа велела снять и выстирать гобелен.  Она  понимала,  что  кровь
отмыть не удастся, но ей хотелось,  чтобы  гобелен  выглядел  почище.  Она
надеялась, что когда-нибудь его повесят в каком-нибудь дальнем  зале,  где
она редко бывает, и тогда она сумеет забыть о нем. В стене, которую прежде
скрывал  гобелен,  виднелась  небольшая  округлая   дверца,   так   плотно
пригнанная к краям арки, что между ней и камнем стены невозможно было даже
лезвие ножа просунуть.
    Каллиопа заметила, что стражники напуганы не на шутку.  Следовательно,
ей нужно было действовать смело и  уверенно.  Она  шагнула  к  двери  так,
словно всю жизнь только тем и занималась, что до рассвета ликвидировала  в
замках таинственные шумы, кивнула стражникам и коснулась двери ладонью.
    О том, что  произошло  потом,  до  сих  пор  не  утихают  споры.  Двое
стражников утверждали, будто бы Каллиопа толкнула дверь рукой, дверь упала
и увлекла королеву за собой. А третий божился, будто  бы  Каллиопа  прошла
сквозь дверь. Сама же Каллиопа уверяла,  что  она  только  прикоснулась  к
двери и мгновенно оказалась по другую сторону.
    На самом деле ничего удивительного не случилось. Ведь теперь  Каллиопа
стала законной королевой, и доброе волшебство, таившееся  в  замке,  стало
дарить ей свою силу. Каллиопа обернулась,  попробовала  уйти  обратно,  но
дверь на сей раз не поддалась, не могли открыть ее и  стражники  с  другой
стороны. Наконец, когда стук  и  вой  стали  еще  громче  и  когда  к  ним
добавился еще какой-то странный  чмокающий  звук,  прибыл  Седрик.  Они  с
Каллиопой переговорили через закрытую дверь и пришли к обоюдному согласию:
королеве не оставалось ничего иного, кроме как пойти и посмотреть, что  же
таится в Шпиле Духа, - что бы там ни таилось, встретиться с этим  Каллиопе
предстояло наедине.
    Лестница обледенела, ступени были мокрыми и скользкими, предрассветный
сумрак еле-еле пробивался сквозь узкие окна. Лестница уводила  по  спирали
вверх, и ступени ее, чем выше, тем более угрожающе накренялись  внутрь,  к
тому краю, где не было перил.
    Башня эта всегда называлась Шпилем Духа, но за время правления  Вальдо
в Загорье многое успели подзабыть, и теперь  никто  не  знал,  зовется  ли
башня так потому, что там обитает какой-то призрак, или  потому,  что  она
насквозь пропитана духовностью,  или  еще  почему-нибудь.  Наконец,  когда
Каллиопа уже начала всерьез  опасаться,  что  того  и  гляди  сорвется  со
ступеньки и упадет с огромной высоты, она добралась-таки до самой вершины,
отворила дверцу и оказалась на верхней площадке Шпиля Духа.
    Стук мог исходить только от сердца Вальдо, лежавшего на подставке  под
стеклянным колпаком.
    А вой и чмоканье издавала голая старуха,  такая  жуткая  на  вид,  что
поначалу Каллиопа приняла ее за огромную ящерицу. Она  стонала,  вопила  и
терлась лицом о стекло, и стекло при этом  противно  визжало.  То  и  дело
старуха  принималась  целовать  стеклянный  колпак,  омерзительно  чмокая.
Серо-синяя кожа старухи,  морщинистая  и  обвисшая  складками,  напоминала
шкуру древнего бегемота. Грязные седые волосы спутанными космами  нависали
на лицо. Но самое  страшное  зрелище  являли  собой  ее  руки  с  черными,
немыслимо длинными ногтями, все в глубоких морщинах, с  кожей,  в  которую
въелась несмываемая грязь.  Даже  оттуда,  где  стояла  Каллиопа,  до  нее
доносился удушливый запашок - но то была не вонь, а запах мерзких, дешевых
духов, которыми старуха, наверное, пыталась заглушить  исходившее  от  нее
зловоние.
    Несомненно, перед Каллиопой предстал персонаж, пропавший из сказки лет
сто назад, - мать Вальдо.
    Она обернулась, увидела девушку, и в ярости, с диким криком  бросилась
на нее. Королева не удосужилась вооружиться, но была молода, сильна и  уже
приобрела кое-какую боевую закалку, поэтому заехала старой карге со  всего
размаха по носу. При этом она почувствовала, как беззубые челюсти  старухи
пытаются  укусить  ее  за  руку,  и,  в  отвращении  вскричав,  отшвырнула
омерзительную тварь подальше от себя.
    Однако старуха  оказалась  сильнее,  чем  казалась  на  вид,  и  снова
рванулась к Каллиопе, схватила за горло, сжала шею девушки своими мерзкими
когтями и потянула на  пол.  Как  ни  отбивалась  Каллиопа,  ей  удавалось
отвоевать только возможность изредка вдохнуть и выдохнуть. Она  ухитрилась
запустить пальцы в глазницы старой ведьмы, но пальцы  ее  нащупали  только
прах - глаза матери Вальдо давным-давно высохли. Она ничего не видела,  ни
о чем не думала, она только скалилась, выла и стонала.
    Они упали на пол и покатились к подставке. Каллиопа отпустила старуху,
а та изо всех сил вцепилась ей в горло, и девушка  даже  на  миг  потеряла
сознание, но ухитрилась дотянуться до  сердца,  лежавшего  под  стеклянным
колпаком. В глазах у нее потемнело, она понимала, что вот-вот окончательно
лишится чувств. Но ей хотелось захватить сердце Вальдо, превратить его  во
что-то вроде заложника.
    Но под ее пальцами стекло хрустнуло, и в следующий миг она уже сжимала
в руках живое, бьющееся сердце Вальдо.  Старуха  тут  же  отпустила  горло
Каллиопы,  и  девушка  жадно  вдохнула  ледяного,   промозглого   воздуха,
напоенного ароматом фальшивых роз. Она напряглась и нанесла  старой  карге
удар коленкой в живот. Казалось, больно от этого удара старухе  не  стало,
но она взлетела в воздух, перевернулась и шмякнулась на  пол,  но  тут  же
вскочила на ноги.
    Старуха и девушка вновь сцепились, каждая  тянула  сердце  к  себе,  а
сердце билось и сотрясалось. У Каллиопы кружилась голова,  ей  показалось,
что башня раскачалась, но она изо  всех  сил  рванула  к  себе  сердце  и,
покачиваясь, бросилась к краю площадки.
    И тогда мать Вальдо зашептала:
    - Дай мне его, дай, дай, дай! У-у-у, миленькая,  хорошенькая,  ну  что
тебе стоит! Хочу кушать! Дай мне его, оно мое, дай!
    Каллиопа, пошатываясь, сделала еще один шаг. Нет,  ей  не  показалось,
что Шпиль Духа раскачался. Он качался все сильнее  с  каждым  мигом.  И  в
любое мгновение мог рухнуть. Но все же, скользя по  залитому  слизью  полу
площадки,  королева  неумолимо  приближалась  к  ее  краю,  нависшему  над
внутренним двором. Мать  Вальдо  плелась  за  ней,  хватала  сердце  сына,
пыталась лизнуть, но ее беззубые челюсти  не  в  силах  были  оторвать  от
сердца ни кусочка.
    И тут где-то совсем рядом раздался оглушительный выстрел из мушкета, и
голова старой карги взорвалась,  словно  надутый  воздухом  пузырь.  Когти
старухи разжались. Вздрогнув всем телом, Каллиопа изо  всех  сил  швырнула
сердце злодея вниз, а потом шпиль покачнулся, и девушка заскользила  вниз,
ища руками, за что бы ухватиться, чтобы удержаться, но хвататься  было  не
за что.
    Она уже видела булыжники мостовой внутреннего двора. Каллиопа  закрыла
глаза и упала...
    Она падала и думала о том, что  все,  что  случилось  сегодня,  станет
легендой о королеве, которая  пробыла  королевой  всего  один-единственный
день и  разбилась  насмерть.  Она  только  мечтала,  чтобы  вместе  с  ней
разбилось и сердце Вальдо.
    Но тут, откуда ни возьмись, под ней возникла чья-то огромная  косматая
спина, и Каллиопа мягко приземлилась на нее, но чуть не соскользнула.  Сэр
Джон ухватил ее за воротник и втащил на спину  Чудища  Загадочника,  после
чего сам покрепче вцепился в его шерсть, ибо Чудище  резко  взмыло  ввысь,
чтобы не угодить под обломки  Шпиля  Духа,  засыпавшие  пустой  внутренний
двор.
    Каллиопа, сэр Джон Слитгиззард  и  Чудище  Загадочник  своими  глазами
видели, как сердце Вальдо накололось на копье  петуха-флюгера  у  ворот  и
взорвалось, словно шар, наполненный жидким варом. А  еще  через  мгновение
обломок шпиля угодил в петуха, сбил его, и флюгер упал на камни,  унося  с
собой проколотое сердце Вальдо. Затем вся башня, увенчанная  Шпилем  Духа,
развалилась на куски, обломками завалило и двор, и часть крепостной стены,
и то, что осталось от сердца злодея узурпатора.
    Друзья переглянулись и поняли, что уже сейчас могут присутствовать при
окончании сказки. Каллиопа рассмеялась, радуясь тому, что осталась жива, и
тому, как хорошо теперь без Вальдо и его жуткой матери. Но потом  бедняжку
вытошнило, потому что она вспомнила, как мать Вальдо хотела съесть  сердце
своего драгоценного сыночка. Каллиопа затем попросила у Чудища прощения  и
самолично вымыла его душистым мылом, но это было потом.

                                                                   ГЛАВА 7
                                                                    ЛЮБОВЬ

    Всхлипывание за дверью стихло, а со  двора  донеслись  громкие  крики.
Дело в том, что в этот миг (Аматус узнал об этом  позже)  уцелевшие  воины
Вальдо, все, как один, пали замертво. То ли они безраздельно  принадлежали
своему владыке и потому умерли одновременно с ним, то ли, как впоследствии
написал один автор, со смертью Вальдо разрозненные частицы душ вернулись к
их владельцам, но сотворенного зла в этих душах  накопилось  столько,  что
этого не выдержал бы ни один человек. Как бы то ни было,  ярким  солнечным
утром во дворе королевского замка с дикими воплями, в муках погибли  живые
воины Вальдо, и на лицах их запечатлелась гримаса ужаса.
    Но обо всем этом Аматус узнал потом. А  в  это  время  молодой  король
стоял совершенно изможденный у  двери  в  детскую  и  успел  даже  немного
разозлиться. "Какой же это конец для сказки, - думал он в отчаянии, - если
Вальдо за дверью, а я тут стою, как дурак, плечо разбил, измотался, а чего
добился? Снайпером поработал, только и всего?"
    Короля  окликнули  взбегавшие  по  лестнице  Дик  Громила  и  командор
Палестрио.
    - Я здесь! - крикнул Аматус. - Цел и невредим. Вальдо за этой  дверью,
но что-то он притих.
    - Прислать сюда кого-нибудь с  топором!  -  гаркнул  Палестрио,  и  по
лестнице вразвалку поднялся здоровяк лесоруб. Остановившись  у  двери,  он
примерился, размахнулся топором и  пятью  точными  ударами  снес  петли  и
запор. Дверь сорвалась и упала в комнату.
    Вальдо лежал мертвый на полу, схватившись рукой за грудь.
    - Его сердце, - вырвалось у Аматуса. -  Сэр  Джон  или  кто-то  другой
уничтожили его сердце!
    Он мог бы это не говорить  и,  наверное,  произнес  эти  слова  только
потому,  что  перед  глазами  всех,  кто  вбежал  в   детскую,   предстало
удивительное, поистине невероятное зрелище. У Вальдо-узурпатора, точно так
же, как некогда у Аматуса, не хватало половины тела - правой половины.
    - Точно, он ведь всегда разъезжал  весь  закутанный-замотанный,  и  ни
один порядочный человек с ним сроду лицом к лицу не встречался, а  если  и
встречался, то вряд ли остался жив,  -  задумчиво  проговорил  дьякон  Дик
Громила. - Ну, теперь-то  ясно  почему.  Небось  ему  тоже  Винишка  Богов
плеснули.
    - Ваше величество! - вскричал тут Палестрио. - Ваше величество,  когда
это... где это...
    - Тише! - оборвал его Аматус. Он только что заметил, что рядом  с  ним
нет Психеи. Он дважды окликнул ее, но Палестрио, не в силах  сдерживаться,
снова воскликнул:
    - Ваше величество,  ваше  величество,  простите,  что  говорю  вам  об
этом... сир... но вы... вы целый!
    Аматус опустил глаза и убедился в том, что это так  и  есть.  Он  стал
обычным человеком, и его левая половина была точным подобием правой, и обе
половины крепко-накрепко соединились между собой - ни дырочки, ни  стежка.
И когда Аматус увидел это, он расплакался. Дик  Громила  взял  короля  под
руки и тихо отвел в отдаленные покои, дабы Аматус пришел в себя.
    Тела  Психеи  так  и  не  нашли.  Аматус  решил,  что  она,  по   всей
вероятности, погибла вскоре после того, как они проникли в замок, и именно
поэтому стражники не заметили ничего особенного  в  его  внешности.  Когда
впоследствии обо всем случившемся узнала Каллиопа, она задумалась  о  том,
не было ли какой-то связи между Психеей и Вальдо,  и  от  этой  мысли  она
никак не могла избавиться, и она не давала ей покоя, потому что она  очень
любила Психею.
    Гораздо позже Седрик изложил в  дневнике  свои  размышления  по  этому
поводу. Он полагал,  что  исчезновение  Психеи  и  то,  что  Аматус  обрел
целостность, вовсе не обязательно означало, что Психея умерла.  "Вероятно,
- гласят его записи, - она свершила все, что от нее требовалось,  а  потом
ушла. Всех законов, касающихся исключительно важных вещей, нам  не  узнать
никогда".

    Торжество Освобождения, отпразднованное  в  первый  день  лета,  стало
грандиознейшим событием, подобного которому в Королевстве не видели  потом
еще много лет. И если вам когда-нибудь доведется побывать  в  Королевстве,
вы увидите, что Торжество Освобождения по  сей  день  празднуется,  как  в
добрые старые времена.
    На веки вечные этим праздником стал первый день лета, тот самый  день,
когда Каллиопа уничтожила сердце Вальдо, а войска Аматуса отвоевали  замок
столицы Королевства. В этот день исполняются торжественные оратории, горят
фейерверки, устраиваются парады и представления. Но самое первое Торжество
Освобождения прошло наиболее торжественно, потому что именно в  этот  день
Каллиопа и Аматус наконец поженились, а провинция Загорье  снова  вошла  в
состав Королевства.
    Праздник из-за этого, спору нет, прошел веселее,  но  все  же  не  так
весело, как, наверное, хотелось бы. Многое уже было сделано, но еще многое
предстояло сделать за годы правления Аматуса Великого и Каллиопы Отважной,
чтобы столица Королевства обрела былую красоту  и  чтобы  Оппидум  Оптимум
стал таким, каким его мечтала видеть Каллиопа. Еще  нужно  было  разгрести
обломки  и  восстановить  дома  из  руин,  а  пока  почти  все   подданные
Королевства, от благородных  господ  до  простых  крестьян,  только-только
успели оправиться от пережитого ужаса и оплакивания павших.
    И все же труды по наведению порядка в стране  уже  шли  полным  ходом,
несмотря на то, что казавшийся незаменимым Седрик все-таки ушел в отставку
и основательно засел за "Хроники Королевства".  Кроме  того,  он  посвятил
немало трудов переизданию летописей, не один десяток лет  провалявшихся  в
королевской библиотеке. Командор Палестрио и дьякон  Дик  Громила  -  ныне
граф  Палестрио  и   барон   Громилио   -   были   поставлены   во   главе
восстановительных    работ    и    стали,    соответственно,     верховным
главнокомандующим  и  премьер-министром.  Палестрио   добился   выдающихся
успехов,  ибо,  как  отмечал  Седрик,  только  человек,  который  способен
сохранить войско, не имея почти ни гроша, был  так  нужен  Королевству  во
дни, когда ни при каких обстоятельствах нельзя было повышать  налоги.  Что
же касается Громилы, то разве умение управлять  громадной,  прославившейся
на  всю  страну  шайкой  разбойников  не  есть   свидетельство   наивысшей
квалификации в области дипломатии и административной деятельности?
    Сэр Джон Слитгиззард стал начальником стражи, и  Каллиопа  с  Аматусом
радовались этому несказанно, так  как  имели  возможность  в  любое  время
пригласить его отобедать с ними. Кроме того, сэр Джон  не  отказывался  от
исполнения обязанностей няньки и почетного дядюшки многочисленных  детишек
короля и королевы. Раз в год при хорошей погоде сэр Джон брал отпуск и  на
месяц отправлялся в северные горы,  чтобы  навестить  Чудище  Загадочника.
Поговаривали, будто бы много лет спустя  они  вместе  улетели  в  какую-то
далекую долину, поскольку стали неразлучными друзьями. В промежутках между
визитами сэра Джона Чудище не скучало. Оно стало  настоящим  экспертом  во
множестве  областей  и  просто  обожало  давать  всевозможные  советы,  за
которыми к нему время  от  времени  являлись  самые  разные  люди.  Аматус
предлагал Чудищу переселиться в более приятные места, чем далекие северные
горы, однако Чудище упорно отказывалось, мотивируя тем, что туда, где  оно
обитает сейчас, со всякими глупостями вряд  ли  кто  потащится,  а  придут
только люди серьезные, озабоченные истинно важными проблемами.
    Вечером  того  дня,  когда  праздновалось  бракосочетание  Аматуса   и
Каллиопы и Торжество Освобождения, труппа  актеров,  спешно  созданная  из
гвардейцев под командованием лорда Псевдолюса, должна была представить  на
суд зрителей новую пьесу. Это было первое театральное представление  после
победы над Вальдо. Актеры  страшно  волновались  -  по  крайней  мере  так
утверждали те, кому удалось заглянуть за кулисы. Ведь большинству  из  них
до  этого  момента  пришлось  поработать  и  ткачами,  и   плотниками,   и
торговцами, да кем угодно, лишь бы хоть как-то свести концы с  концами,  и
вот наконец они обрели возможность  вернуться  к  своей  былой  профессии.
Больше всех нервничал Родерик, поскольку король и  королева  упросили  его
предс