ус  посмотрел  на  нее  и  улыбнулся  так  печально,  что   многие
порадовались тому, что видели только половину его улыбки.
    - Неужели так заметно? Ладно, тогда посиди со  мной,  попиши  под  мою
диктовку, и мы  разработаем  план  сражения.  Признаюсь,  я  действительно
отвлекся от мыслей о нем, но на самом деле все проще простого.
    Он тут  же  отыскал  глазами  гонцов  и  отправил  их  за  Громилой  и
Палестрио. Вскоре начался военный совет. Как сказал Аматус,  задача  их  в
значительной мере упрощалась тем, что теперь они все знали про сотворенных
Вальдо  воинов.  Настоящие   люди,   вынужденные   одалживать   свой   дух
сотворенным, годились только на то, чтобы тупо выполнять приказы, отдавать
которые должен был Вальдо собственной персоной.
    Вальдо был, безусловно,  хитер,  но  положение  для  него  создавалось
безвыходное. Он не мог позволить Войску  Севера  взять  его  в  окружение,
следовательно,  обязан  был  принять  бой  В  этих  краях  сражение  могло
состояться в одном-единственном месте - на Длинной Речной  дороге.  Именно
по этой дороге Вальдо должен был повести свою  орду,  но  именно  на  этой
дороге его ожидала  малоприятная  встреча  с  тысячей  лучших  стрелков  и
мечников округи, у которых просто руки чесались перерезать и  перестрелять
людей узурпатора. Таким образом, план Аматуса заключался  всего-навсего  в
том, чтобы выманить  войско  Вальдо  туда,  где  Войско  Севера  могло  бы
перестрелять живых вражеских бойцов, но при этом оставаться  в  засаде  до
тех пор, пока ряды противника основательно не дрогнут.
    И как только этому суждено  было  произойти,  на  врагов  должны  были
наброситься ополченцы,  вооруженные  чем  попало,  дабы  добить  одноликих
воинов, - лесорубы с топорами, крестьяне-картофелеводы с остро заточенными
лопатами и рыбаки с баграми.
    У  Вальдо  оставалась  единственная  надежда:  заставить   свою   орду
сражаться ночью, но и  тут  его  ждало  жестокое  разочарование.  Согласно
расчетам Аматуса, через  несколько  дней  войску  узурпатора  пришлось  бы
занять оборонительную позицию из-за налетов Дика Громилы. А разбойники  из
шайки Громилы должны были прискакать в какую-нибудь деревню, выкупить  там
дома и все имущество крестьян на деньги из  королевской  казны,  позволить
жителям деревни унести все, что те сумеют, осторожненько (чтобы  никто  не
пострадал) сжечь деревню, а затем подкупить  проверенных  людей,  дабы  те
добрались до ближайшего гарнизона Вальдо и рассказали о налете.  Тогда  бы
Вальдо вынужден был тронуться  на  север,  тем  более  что  в  народе  уже
распевали песни про то, что власти на Севере у  Вальдо  никакой,  что  его
владения ограничиваются Извилистой рекой. А в Королевстве уж так повелось,
даже тогда, когда оно пребывало под пятой узурпатора: о чем сегодня  поют,
то завтра сбывается. Это знали все, от мала до велика, потому  что  и  про
это тоже пелось уж в самых древних песнях.
    В общем, все случилось именно так, как и было задумано: Вальдо со всем
своим войском выступил на север, вот  только  теперь  днем  ни  его  живые
воины, ни рукотворные не могли,  как  положено,  следить  за  гоблинами  и
бессмертными, поскольку на войско то тут,  то  там,  налетала  шайка  Дика
Громилы. Разбойники размахивали веревками, к концам которых были привязаны
крюки, срывали с опор шатры, укладывали  наповал  беспомощных  гоблинов  и
бессмертных и наносили значительный урон живым воинам Вальдо стрельбой  из
засады. Гоблины в страхе  прятались  в  любую  щель,  а  вампиры,  которым
деваться было некуда, о смерти мечтали сильней, чем о свежей крови.  Таким
образом, приближаясь к позиции в холмах, где  обосновался  Аматус,  Вальдо
полагал, что угрожает ему только Громила во главе пары сотен  головорезов.
Узурпатор решил, что проще всего задать им бой и перебить всех  до  одного
при свете дня или измотать до захода солнца, а потом уж уничтожить.
    Как и положено простым планам, план Аматуса сработал  в  полной  мере.
Люди Громилы,  преследуемые  по  пятам  большей  частью  кавалерии  врага,
поскакали вверх по дороге, и как только  разбойники  миновали  условленное
место, взревели пушки и мортиры, спрятанные за каждым  деревом  и  камнем.
Живые воины Вальдо гибли десятками, а уцелевшие, которым  теперь  пришлось
делить дух со множеством одноликих, слабели и валились на землю.  Шагавшие
следом за кавалерией  пехотинцы  дрогнули  и  начали  было  отступать,  но
имевшиеся среди них живые воины  погнали  одноликих  вперед.  Духа  у  них
оставалось маловато, но страх перед Вальдо еще жил в них.
    А позади наступавшего войска Вальдо, невидимые - поскольку на разведку
Вальдо  отправить  было   положительно   некого,   -   двигались   угрюмые
северяне-охотники. Они бесшумно забирались на деревья, а лесорубы и рыбаки
прятались за кустами и камнями. Северные края жестоки, но и люди  тут  под
стать земле, по которой Вальдо было чрезвычайно трудно вести свою орду. По
сигналу Скеледруса прозвучал пушечный залп.  Орудия  ударили  по  передней
линии врагов и с флангов, и пало  еще  несколько  десятков  живых  воинов.
Скеледрус  потом  утверждал,  что,  похоже,  некоторые  живые  воины  сами
подставляли грудь под выстрелы и гибли добровольно, с улыбками  на  устах.
Что ж, это может быть правдой. Наверняка они изнемогли  от  того,  что  им
приходилось делить душу с таким количеством одноликих выродков,  и  потому
они мечтали о том, чтобы душа их отделилась от тела, и  не  важно  как.  К
тому же Скеледрус вряд ли бы сумел так красиво соврать.
    Вальдо, естественно, как только увидел,  какой  оборот  приняло  дело,
решил поскорее смыться. За ним было устремились и уцелевшие  живые  бойцы,
но длительная дележка духом сделала свое дело,  и  не  успели  они  удрать
далеко, как упали замертво. Битва началась утром и  не  рано,  а  ближе  к
полудню Вальдо уже во весь опор скакал к столице, а за ним, еле передвигая
ноги, топали остатки его войска. К концу  дня  на  врагов  налетела  шайка
Громилы и подожгла повозки, на которых везли вампиров.
    Ночью не  было  замечено  ни  единого  гоблина.  Стало  быть,  они  не
намеревались  устроить  контрнападение,  а  раз  так,  то  Вальдо  лишился
союзников.
    На следующий день провинции присягнули  на  верность  Аматусу,  и  эта
весть облетела страну быстрее ветра. В маленьких  гарнизонах,  оставленных
Вальдо для устрашения населения,  зачастую  насчитывалось  всего  по  пять
живых воинов. Теперь, когда все знали о том,  что  за  бойцы  в  войске  у
узурпатора,  с  ними  легко  справлялись  местные  лорды,  мэры  и   любые
предводители. Живых убивали из огнестрельного оружия, а  затем  быстренько
казнили и сжигали бессмертных. Охота  на  гоблинов  была  стремительной  и
жестокой - людям было за что мстить  этим  подонкам,  и  потом  в  течение
нескольких  десятков  лет  гоблины  в  Королевстве  не   появлялись.   Они
разбаловались за время краткого владычества Вальдо, не боялись,  что  люди
заметят входы в их логовища, но входы были замечены и замурованы  на  веки
вечные.
    Но вот о том, чем каждый из наших героев отличился во  время  сражения
на Длинной Речной дороге, история умалчивает - ну, если  только,  конечно,
вам  охота   поверить   в   вопиющую   ложь,   изложенную   на   страницах
"Барона-разбойника". Но скорее всего несколько воинов Аматуса  были  легко
ранены, и, похоже, никто не был убит. Те, кто видели, как войско  молодого
короля  подходило  к  городу,  были  просто  до  глубины  души   потрясены
великолепным зрелищем. Рядом с Аматусом ехала Психея, по обеим сторонам от
них -  дьякон  Дик  Громила  и  командор  Палестрио.  А  над  их  головами
развевался на ветру флаг с изображением Руки и Книги. В общем, зрелище это
настолько  ярко  запомнилось  очевидцам,  что  даже  их  далекие   потомки
рассказывали о нем так, словно все видели собственными глазами.

    Прибытие  Каллиопы  в  Оппидум  Оптимум  по  духу   очень   напоминало
торжественный марш короля Аматуса, вот только числом ее  войско,  конечно,
уступало. В Загорье, измученном двадцатилетним игом Вальдо, превратившемся
за это время в отравленную пустыню, людей стало  еще  меньше,  чем  тогда,
когда сюда явились первые поселенцы.
    И все же люди собрали с полей все,  что  могли,  а  солдаты  командора
Псевдолюса захватили житницы, так  что  впервые  за  много  лет  появилась
возможность засеять поля (если бы  в  Загорье  могло  прорасти  хоть  одно
зерно). Но по крайней мере хотя бы  голод  обитателям  страны  не  грозил.
Большинство  крестьян  дожидались,  когда  им  дадут  зерна,   затем   они
приветствовали свою  новую  королеву  и  спешили  вернуться  домой,  чтобы
поскорее заняться  севом.  Но  по  нескольку  человек  от  каждой  деревни
присоединялось к Войску Запада.
    Словом,  к  тому  времени,  как  войско  Каллиопы  подошло  к  Оппидум
Оптимуму, в нем было несколько  тысяч  человек,  а  в  крепости  оказалось
всего-то шесть живых воинов Вальдо и около восьмидесяти одноликих, так что
сражение вышло коротким и не особо кровопролитным. Погибло всего несколько
человек из отряда Псевдолюса. За час с небольшим все  живые  воины  Вальдо
были перебиты, а с одноликими разделались, как на скотобойне.
    По пути не нашлось ни одной мортиры, ни единого ружья, а ведь когда-то
в Загорье процветала охота. От оружия Вальдо избавился в первую очередь, и
не потому, что так уж опасался бунта. Просто он опасался,  что  при  таком
количестве оружия для самообороны вероятность бунта увеличивается.
    Когда тела павших врагов оттащили и свалили в кучу, чтобы затем сжечь,
Каллиопа спросила:
    - Как вы думаете, почему вообще кто-то  пошел  за  Вальдо?  Не  считая
одноликих, которые не имели собственных душ, гоблинов и вампиров,  которые
всего-навсего жаждали добычи, живым-то людям с какой  стати  было  идти  к
нему на службу? Вы только посмотрите, какие они тощие,  измученные!  Зачем
им это было нужно?
    Седрик понимающе кивнул:
    - Ваше величество, мне представляется, что в такой, полной зла стране,
какой стало Загорье за годы правления Вальдо, всегда можно отыскать людей,
которые верят, что все должно быть именно так, как есть. Уверовав  в  это,
такие люди затем начинают искать  для  себя  тепленькое  местечко.  Думаю,
именно это и произошло с большей частью  тех,  кто  пошел  в  услужение  к
Вальдо. Были, наверное, и другие. Этим было  все  равно,  что  их  изредка
колотят, лишь бы иметь возможность колотить других.
    Стоявший рядом с ними Эврипид вздохнул и пожал плечами:
    - Разве когда-нибудь было так уж трудно найти человека на дурное дело?
    Церемония занятия цитадели была скромной, но радостной. На всех башнях
водрузили знамена с изображением Ворона и Петуха, кроме Шпиля Духа. Просто
пока никто не смог отыскать дверь, ведущую на эту, самую высокую башню.
    Трое сильных мужчин забрались по столбу на знаменитый флюгер  у  ворот
крепости и хорошенько смазали его. Вскоре флюгер заработал: пять  железных
воронов завертелись по кругу около  фигурки  петуха,  сжимавшего  в  крыле
копье,  отчего  казалось,  будто  он  готов  сразиться  с  любым   ветром,
налетавшим  на  Оппидум  Оптимум.  Флюгер  не  представлял  собой   ничего
особенного. Его миниатюрные копии в Королевстве можно было купить в  любой
игрушечной лавке, и все же  все  приветствовали  его  вращение  радостными
криками.
    Каллиопа произнесла короткую тронную речь, а потом все, кто  пришел  в
Оппидум Оптимум вместе с ней, отправились в  город,  чтобы  посмотреть,  в
каком состоянии дома. Город был пуст, и Каллиопа объявила, что любой,  кто
способен привести дом в сносный вид, может забрать его себе и передать  по
наследству потомкам.
    Только ближе к вечеру Каллиопа поднялась в комнатку под  Шпилем  Духа,
где была убита ее семья, и откуда ее унесла нянька и  спасла  в  последнее
мгновение. Каллиопа пробыла там долго. Сначала она взошла  по  лестнице  и
бережно подобрала останки отца и старшего брата, которому  в  день  гибели
исполнилось шестнадцать, и завернула  их  в  шелковый  покров.  Затем  она
спустилась по лестнице и вошла сквозь разбитые двери в королевские покои.
    Там, у двери, она нашла останки старшей сестры. Кости одной руки  были
сломаны, и Каллиопа не сразу поняла, что отважная двенадцатилетняя девочка
во время нападения врагов вставила руку в  кольца  на  двери,  как  засов.
Каллиопа бережно подняла останки сестры и тоже завернула в шелк.
    Затем она обернула шелком обгоревшие кости матери  и  младшего  брата,
которому  было  всего  шесть  лет.  Ужаснее  всего  было  увидеть  останки
годовалых близнецов, изрубленных на куски самим Вальдо. Каллиопа терпеливо
разобрала кости  и  бережно  завернула  в  шелк.  Когда  она  покончила  с
печальными заботами, уже смеркалось. Каллиопа позвала слуг, и они  отнесли
останки  членов  королевского  семейства,  легкие,  словно  соломинки  или
бумага, в фамильный склеп.

    Сэр  Джон  Слитгиззард  обошел  по  краю  отвесную  скалу,  ступая  по
зарубкам,  видимо,  оставленным  здесь  когда-то  одиноким  странником,  и
изумился: перед его глазами предстала голая каменная долина,  закрытая  со
всех сторон скалами от ветра. Идти по ней было легко и  просто.  Не  успел
сэр Джон пройти и десяти  шагов,  как  оказался  перед  входом  в  пещеру.
Несколько дней назад сэр Джон видел, как  Чудище  Загадочник  кружило  над
этой горой, и сердце его радостно забилось.
    Однако то, что он увидел внутри пещеры, заставило его  сердце  уйти  в
пятки.  А  увидел  он  там  здоровенный  очаг,  вокруг  которого  валялось
множество человеческих костей. Наверняка это была пещера людоеда. Не  будь
у сэра Джона такого важного задания, он бы глазом не  моргнув  сразился  с
людоедом. Надо сказать, что одним из наиважнейших  мероприятий  в  области
здравоохранения Седрик считал истребление людоедов. По  его  указу  каждый
вооруженный мужчина при встрече с  людоедом  обязан  был  его  прикончить.
Слитгиззарда, правда, очень удивил тот факт, что людоеду удалось  уцелеть,
проживая на одной горе вместе с Чудищем Загадочником.  Вряд  ли  оно  было
большим поклонником людоедов.
    Сэр Джон уже собрался было выйти из пещеры, но вдруг  услышал  ужасный
скрежет. Слитгиззард в один миг спрятался за камнем  и  разложил  рядом  с
собой заряженные мушкеты и мортиру, страшно жалея о том, что у него нет  с
собой старого широкоствольного отцовского ружья - ведь у  людоедов  ужасно
толстая шкура. А еще через мгновение в пещеру забралось что-то огромное, и
сэр Джон радостно вскрикнул.
    Это оказалось Чудище Загадочник, которое, по всей вероятности,  только
что разделалось с людоедом: между его зубами свисала здоровенная трехпалая
ручища. Сэр Джон вышел из-за камня, и как только Чудище узрело, кто  перед
ним, они друг дружку немного поколошматили по-товарищески - совсем как два
пса, когда-то водивших знакомство, но успевших об этом подзабыть. Невзирая
на дружеский характер потасовки, к концу церемонии приветствия оба  тяжело
дышали.
    - А я только что переехал, - сообщило Чудище не без гордости. -  Такая
чудненькая пещерка, а досталась какому-то вонючему  людоедишке.  Наверняка
этот пакостник забрался так высоко потому, что где-то услышал  сказку  про
то, что  здесь,  в  горах,  люди  живут  чуть  ли  не  вечно  и  регулярно
прогуливаются  странники.  Но  со  странниками:  у  него  промашка  вышла.
Во-первых, их тут маловато, а  во-вторых,  всякий  странник,  мечтающий  о
вечной жизни, блюдет строгую диету, так что мяса  на  них  -  смех,  да  и
только.
    - Так значит, сказки не врут?
    -  Конечно,  не  врут.  Они  старые,  сказаные-пересказаные,  так  что
наверняка правдивые. Если  хочешь,  как  только  мы  разделаемся  с  твоим
испытанием, можно было бы наведаться в эти края, поглядеть, как тут и что.
Я считаю, человеку не  мешает  узнать  дорогу  в  такое  место.  -  Чудище
уселось, тяжело дыша, и заговорило  дальше,  время  от  времени  взрываясь
хохотом: - Ну... так вот... Я  уже  месяц,  как  здесь  поселился.  Света,
воздуха - сколько твоей душеньке угодно. А я это  очень  уважаю.  Одиноко,
правда, но зато питание отменное - свеженькие гоблины, газебо, красота, да
и  только.  И  движение,  дружище,  движение!  Словом,  поздоровел  я  тут
несказанно.  Между  прочим,  твоя  подружка,   колдунья,   меня   маленько
перезаговорила и обещала, что, как  только  у  Царства  Гоблинов  появятся
другие ворота, я обрету свободу. Кстати, как она поживает?
    - Боюсь, она плохо кончила, - вздохнул сэр Джон.
    - Что ж, жалко, колдунья была первосортная. А теперь  выкладывай,  сэр
Джон. Не иначе, ты для какого-то испытания сюда забрался?
    Слитгиззард кивнул:
    - Расскажу, только,  если  ты  не  возражаешь,  я  бы  сначала  развел
костерок и воды нагрел. Нужно приготовить чаю или супа, а потом поговорим.
Разговор у нас будет долгий.
    - Уф! Что же ты сразу не предупредил? А у меня в старых копях немножко
освежеванных газебо развешано - так, на перекус. Погоди.  Я  мигом.  Будет
тебе бифштекс или похлебка - не знаю уж,  что  вы  там  готовите  из  этих
газебо. Одного тебе хватит?
    - О, конечно! - воскликнул сэр Джон. - Хоть я и проголодался  зверски,
больше одного окорока мне не одолеть.
    - Как скажешь. Но я все-таки про запас еще парочку прихвачу. Может, не
откажешься зажарить их. Я еще ни разу жареного мяса не пробовал -  хочется
отведать чего-нибудь новенького.
    - Пальчики оближешь, - пообещал сэр Джон.
    К счастью, у людоеда оказался изрядный запас дров, и к  тому  времени,
как Чудище Загадочник вернулось, сэр Джон успел развести  большой  костер.
Кроме того, он самым тщательным образом очистил вертела, чтобы от них даже
не пахло человеческим  мясом.  Туши  газебо,  которые  приволокло  Чудище,
оказались на редкость аккуратно освежеванными и  выпотрошенными.  (Позднее
сэр Джон узнал, что Чудище проделывает  эти  процедуры  кончиками  когтей,
совсем как креветка.) Туши отвиселись ровно столько, сколько нужно, и были
вполне готовы к  употреблению.  Вскоре  сэр  Джон  принялся  жарить  мясо,
которого, по его мнению, должно было хватить, чтобы накормиться до  отвала
человек пятьдесят. В итоге до отвала  наелся  сэр  Джон,  а  Чудище  легко
перекусило. Во время еды оба молчали. Наконец сэр Джон сказал:
    - Что же это я расселся тут, лопаю, а надо было  бы  сразу  рассказать
тебе о деле. Просто мне показалось, что  будет  невежливо  сразу  с  этого
начинать.
    - Всему свое время, - глубокомысленно изрекло  Чудище.  -  Ты,  сударь
мой, сэр Джон  Слитгиззард,  угодил  в  такую  сказку,  где  время  играет
важнейшую роль. Пока все идет, как надо. Даже если бы ты  и  припозднился,
для этого отыскалась бы веская причина.
    Слитгиззард  и  кивнул  и  рассказал,  зачем  пришел,  присовокупив  к
рассказу все, что ему было известно о Вальдо.
    - Знаешь, - сказал он, -  мне  кажется,  что  вопрос:  "Где  находится
сердце Вальдо" -  совсем  неплохая  загадка,  над  ней  бы  стоило  голову
поломать.
    Чудище Загадочник уселось на пол пещеры и задумалось. Думало оно долго
и упорно. Сэр Джон  занялся  делами,  приличествующими  окончанию  долгого
странствия: перебрал пожитки,  что-то  починил,  что-то  почистил,  и  так
далее. Оба удобно устроились у костра, и к потрескиванью поленьев  изредка
примешивался то негромкий звон стали (это сэр  Джон  проверял,  хорошо  ли
ходит спусковой крючок у мушкета), то громкое царапанье (это Чудище чесало
себе задней лапищей макушку или нос).
    Костер уже почти догорел, когда Чудище Загадочник  заявило,  что  утро
вечера мудренее. Чудище было теплокровным, спало крепко и сладко, так  что
сэр Джон свернулся калачиком у него под боком и мгновенно заснул. "Честное
слово, - подумал он, - если и есть на свете место, где еще можно  вот  так
заснуть, не переживая за то, останешься ли цел и  невредим,  то  я  такого
места не знаю".
    Но посред