корабля означало выступление добрых сил на борьбу со  злыми,  а
уж это значило, что Вальдо окончательно зарвался, зашел слишком  далеко  и
теперь, в самом скором времени, его ждала расплата за злодеяния.
    - Не видели вы его потому, что раньше  его  просто-напросто  не  было.
События ускорили свой ход. А это добрый знак, очень добрый.
    Корабль причалил к Плоскому Камню как раз тогда, когда путешественники
закончили завтракать. Примерно через час после отплытия, еще до того,  как
друзья успели проголодаться и подумать  о  том,  что  неплохо  бы  немного
вздремнуть, впереди возник западный  берег  Железного  озера.  Из  густого
колючего кустарника выступал камень - ни дать ни взять  уменьшенная  копия
Плоского  Камня   на   противоположном   берегу.   За   камнем   виднелась
полуразрушенная стена, а за ней начиналась дорога. Извиваясь, она  уходила
вперед и исчезала под сенью деревьев.
    - Где же это мы? - изумленно спросил Седрик.
    - Местечко знакомое, - отозвался Эврипид. - Бывал  я  тут,  как  почти
везде. Здешние рыбаки зовут его Старым Причалом, так что я  всегда  думал,
что так оно и есть. Ну а эта дорога - кстати говоря, она  никогда  слишком
не зарастает травой, совсем как та, что ведет через Великие Северные Леса,
- вьется-вьется, а потом встречается с Королевской дорогой. До этого места
отсюда пара десятков миль. Там, в холмах. Королевская дорога  поворачивает
и ведет к Железному ущелью. Так что кораблик этот  нам  путь  сократил  на
несколько дней, да и от опасностей избавил.
    Пока Эврипид говорил, корабль с аккуратностью кошки, укладывающейся на
мягкую  подушку,  причалил  к  прибрежному  камню.   Опустился   трап,   и
путешественники свели по нему лошадей и мулов и отнесли на берег поклажу.
    Теперь они ждали от корабля чего угодно - на  их  взгляд,  он  мог  бы
взять и затонуть,  или  превратиться  во  что-то  другое,  или  уплыть  за
горизонт, но пока они смотрели  на  корабль  и  гадали,  как  же  он  себя
поведет, его просто-напросто не стало. Корабль исчез, а вода  разошлась  и
со вздохом сомкнулась на том месте, где он только что покачивался.
    Дорога увела путешественников в  горы.  Ехать  по  ней  было  легко  и
приятно. Ближе к вечеру они остановились на привал  неподалеку  от  форта,
охранявшего вход в ущелье. Костра разводить не стали и устроились подальше
от дороги, стараясь производить как можно меньше шума -  ведь  форт  почти
наверняка был захвачен солдатами Вальдо. Друзья намеревались утром  встать
до зари и поискать путь в обход крепости.
    Задолго до рассвета, когда Каллиопа и Седрик проснулись и,  позевывая,
попили  холодной  воды  из  походных  фляжек,  старик   Эврипид,   подобно
безмолвной тени на  фоне  темного  мха,  крадучись,  пошел  вперед,  чтобы
разведать, как и что. Когда он ушел, Каллиопа с  Седриком  прибрали  вещи,
обвязали копыта лошадей и  мулов  тряпьем,  шепотом  успокаивая  животных,
чтобы те не вздумали шуметь. Чутье подсказывало  им,  что  они  не  должны
оставлять  на  стоянке  никаких  следов  своего  пребывания.  Покончив  со
сборами, старик и  девушка  уселись  на  поваленное  дерево  и  перекусили
лепешками и сушеным мясом газебо.
    Эврипиду, по идее, уже следовало бы вернуться,  но  он  не  появлялся.
Наверняка обнаружил какое-то препятствие, а значит, можно было ждать его в
любой миг.
    Каллиопа шепотом предложила Седрику лечь  поспать,  а  сама  вызвалась
постоять в дозоре до возвращения Эврипида. Седрик согласился, расстелил на
траве плащ и улегся. Было еще темно,  Каллиопа  с  трудом  видела  спящего
Седрика. Она осталась наедине со своими мыслями. Она думала об Аматусе, от
том, как пал в бою король Бонифаций, как погиб герцог Вассант, о том,  как
ушли из жизни трое Спутников. Странно... Психея поначалу  казалась  просто
милой, доброй девушкой, а потом стала верной подругой,  но  теперь,  когда
Каллиопа стала лучше понимать, что собой представляют Спутники, она начала
догадываться, что ее подруга - стихия  природы,  подобная  ветру,  истине,
притяжению Земли, полету.
    Звезды мало-помалу меркли, и вот  на  небе  осталась  только  Утренняя
звезда, яркая и торжественная.  Она  озаряла  опушку,  проглядывая  сквозь
пушистые ветви сосен. Эврипид ушел на разведку на полчаса, а задержался на
несколько часов. Если он не вернется сейчас же, придется  ждать  следующей
ночи.
    Миновали предрассветные сумерки, унесли с собой  Утреннюю  звезду,  но
по-прежнему стояла тишина. Эврипид не возвращался. Красное  солнце  встало
над горизонтом, предвещая ветреный день,  набежали  серые  тучи,  затянули
голубое небо, стало почти так же  темно  и  мрачно,  как  до  рассвета,  а
разведчик все не  появлялся.  Каллиопа  было  подумала,  не  разбудить  ли
Седрика, но потом  решила,  что  делать  этого  не  стоит.  Если  Эврипида
схватили приспешники Вальдо, оставалось надеяться, что он выдержит пытки и
не проронит ни слова о своих спутниках. Не имело смысла  покидать  стоянку
до следующей ночи.
    Седрик проснулся от топота копыт, послышавшегося со стороны дороги.  И
он, и Каллиопа вскочили, когда услышали,  как  их  окликнул  Эврипид.  Они
быстро  переглянулись.  Седрик,  яростно  отряхивавший  листья  и   грязь,
прилипшие к плащу, прошептал:
    - Это может быть...
    Но не успел он произнести слова  "ловушка",  как  из-за  кустов  вышел
Эврипид, а следом за ним - трое мужчин, и все опустились на  колени  перед
Седриком.   Старый   главнокомандующий    и    по    совместительству    -
премьер-министр, не успевший до конца очистить плащ и бороду от листьев  и
грязи,  обладал  даром  опытного  вельможи  и  умел   мгновенно   обретать
величественный и гордый вид. Он его обрел и царственным жестом велел  всем
троим подняться с колен. Когда перед ним встал последний из троих,  Седрик
изумленно воскликнул:
    - Командор Псевдолюс! О боги! О боги  всевышние!  А  я-то  думал,  что
крепость пала и все вы погибли!
    - Так, стало быть,  война  все-таки  была,  -  выдохнул  Псевдолюс.  -
Знаете, к нам сюда, в Железное ущелье, вести с опозданием приходят. Тут на
днях явился какой-то  чудаковатый  парень.  Говорит,  теперь  королевством
какой-то  Вальдо  правит,  и  передал  нам  какие-то  диковинные  приказы.
Наверняка вранье. Самозванец какой-нибудь, наслышался про того Вальдо, что
в Загорье сидит, вот и все. В общем, он нам, кроме  этого  вранья,  ничего
такого плохого не сказал,  ну  вот  мы  его  и  отколотили  для  острастки
хорошенько - так что он потом еле на ногах держался, и пустили по дороге в
ночной сорочке, а на грудь табличку повесили с надписью "дурак". Наверное,
надо будет извиниться перед ним, если еще приведет с ним свидеться.
    - Не советую так уж сильно извиняться, - усмехнулся Седрик. - Пожалуй,
начнем с того, что осмотрим форт, - тут он подмигнул Каллиопе, -  а  затем
продолжим наш путь.
    Более  проницательный  человек,  чем  командор  Псевдолюс,   наверное,
обратил  бы  внимание  на  то,  что  кухню  Седрик   осматривал   чересчур
придирчиво. Но с другой стороны, более  проницательный  человек,  пожалуй,
уже давным-давно сдал бы крепость захватчикам.
    На следующее утро Седрик установил, что в крепости  под  командованием
Псевдолюса имеется сотня бомбардиров и мечников, все в  добром  здравии  и
вымуштрованы на славу.
    - Ну что же, - заявил Седрик, с лучистой улыбкой потирая руки,  -  вот
вам и первый отряд вашего войска, ваше высочество.
    Псевдолюс был просто-таки ошарашен,  но  Седрик  без  колебаний  отмел
какие бы то ни было возражения:
    - Ваша стойкость в деле  сохранения  королевского  гарнизона  в  нашей
стране навсегда станет примером верности и преданности монаршему престолу.
Если вы женаты, командор Псевдолюс, можете смело сказать вашей  супруге  о
том, что и вы, и ваши потомки будут носить дворянские титулы, поверьте мне
на слово.
    У бедняги командора, всю жизнь считавшего, что на  службу  в  Железное
ущелье его определили не иначе как потому, что хорошего  офицера  в  такую
дыру не пошлют, голова закружилась, и  он  заплетающимся  языком  произнес
слова благодарности.
    - Не за что меня благодарить, не за что, вы это  честно  заслужили,  -
замахал руками Седрик.
    - Ну а если власти Королевства все же проявят вопиющую неблагодарность
и не даруют вам дворянского титула, - вмешалась  Каллиопа,  -  я  даю  вам
слово принцессы и будущей королевы Загорья, что  там  вас  будут  ждать  и
титул, и власть, и богатство. Правда, богатство под  сомнением,  учитывая,
во что Вальдо превратил страну. Есть ли у  вашего  семейства  какой-нибудь
девиз?
    - Ну... мой старик всегда говорил, что верности королю у меня  больше,
чем мозгов, сударыня. А его  папаша  про  него  говорил  то  же  самое.  -
Псевдолюс растерялся, немного помедлил и выпалил: - Вот не  знал,  что  вы
королева! Надеюсь, я ничего такого не сделал неправильного...
    Каллиопа лучисто улыбнулась командору:
    - Вы все сделали великолепно. А королевой я решила стать только что. А
ваш фамильный девиз мы напишем по-латыни,  и  он  произведет  неизгладимое
впечатление на ваших потомков. "Quam stultus sed quam fidelior". Но теперь
я хочу спросить у вас, Седрик, обращаясь  к  вам  как  к  премьер-министру
Королевства и  верховному  главнокомандующему:  не  могли  бы  вы  оказать
посильную военную помощь соседнему королевству? Мне бы хотелось  попросить
вас о...
    - Что ж, думаю, нам стоит назвать здешний гарнизон Войском Запада. Да,
безусловно. Королевство пошлет это войско  на  помощь  соседям.  Командор,
готовьте  ваших  солдат  к  немедленному  выступлению.  Мы   с   Королевой
отправляемся в Загорье. Ну а поскольку мое звание, как минимум, маршал, вы
у нас будете... вы у нас будете генералом - думаю, на время хватит  с  вас
такого звания. Насчет повышения жалованья  решим  попозже.  Как  скоро  вы
будете готовы выступить?
    - Нынче к вечеру, если пожелаете, сэр. Молодцы у меня  тут  быстрые  -
вмиг соберутся.
    - Торопиться не будем. Готовьте своих  ребят  к  завтрашнему  утру.  А
теперь можете идти и рассказать вашей супруге о повышении  в  должности  и
прочих успехах.
    Уходя, командор Палестрио бормотал себе под нос:
    - Вот-вот, старик мне всегда твердил: делай, что тебе говорят,  да  не
раздумывай много. Прав был, ох как прав.
    На следующее утро отряд покинул  крепость,  миновал  перевал  и  начал
спуск в ущелье. Вид  у  воинов  был  такой  бравый,  что  сердце  Каллиопы
забилось веселее. Теперь, возвращаясь на родину, она уже свыклась с мыслью
о том, что она - королева. Каллиопа видела, что Седрик произносит ее титул
без запинки, да и Эврипиду, похоже,  больше  нравилось  обращаться  к  ней
"ваше величество". Помимо всего прочего, в горах было необычайно  красиво.
К  дороге  подступали  величавые   сосновые   леса,   сменявшиеся   весело
зеленевшими лугами. Начиналось лето, и снега растаяли почти повсеместно. В
небе кружили орлы, в кустах  прыгали  газебо  и  шуршали  маленькие  юркие
цвибеки, в  полноводных  ручьях  плескала  крупная  рыба.  Словом,  первые
несколько часов пути напоминали приятную королевскую прогулку.
    Но к тому времени, когда отряд остановился на привал ближе к  полудню,
дорога приобрела такой запущенный вид, что казалось, тут  даже  разбойники
много лет не появлялись. Это еще можно было бы пережить, если  бы  леса  и
горы оставались столь же живописными,  как  в  Королевстве,  но  чем  ниже
спускалось по дороге небольшое войско, тем  более  удручающее  впечатление
производила картина окрестностей. Деревья стояли почти голые, лишь кое-где
топорщилась хвоя и дрожали на ветвях  листья.  Трава  вдоль  дороги  здесь
росла не густая и изумрудная, как в Королевстве. Она напоминала  спутанные
волосы утопленницы. Зелень уродовали  черные  и  коричневые  пятна,  трава
высохла и стала похожей на кожу мумии. По холмам не скакали газебо, а  два
замеченных по пути цвибека оказались тощими  и  понурыми.  С  гор  стекали
грязные илистые ручьи, издававшие ужасную вонь.
    Чем  дальше  продвигался  отряд,  тем   более   гнетущее   впечатление
производила местность. Деревья, прежде  казавшиеся  обрызганными  какой-то
отравой, теперь стояли просто мертвые, затем деревья  исчезли,  потянулись
гнилые пустоши,  а  потом  поля,  усыпанные  пеплом.  Рядом  вниз  стекала
слизистая, непрозрачная, медленная, зловонная река.  Если  воздух  не  был
сухим и горьковатым, он становился затхлым и сырым. Если  тут  и  водилась
какая-то живность, то она затаилась и тайком подглядывала  за  отрядом  из
щелей и нор.
    - Какой правитель - такая и страна, - вздохнул  Седрик.  -  Вот  когда
Вальдо не станет...
    - Между прочим, сейчас тут еще получше, чем было  в  прошлом  году,  -
заметил Эврипид.
    Незадолго до заката отряд подъехал к развалинам  небольшой  деревушки.
Дома были почти полностью разрушены, редко где можно  было  увидеть  прямо
стоящую стену или дверь, плотно  прилегавшую  к  притолоке.  На  усыпанной
пылью площади не было ни души. Но  как  только  отряд  поехал  по  главной
улице, со всех сторон послышались шуршание и  скрипы.  Деревенские  жители
выбирались из своих жалких лачуг.
    Это были большей частью дети и подростки с лицами маленьких старичков.
Наверное, они выжили потому, что их родители голодали, чтобы спасти их,  а
может быть, потому, что  еще  не  успели  поддаться  отчаянию  и  пока  не
собирались умирать. Деревенские жители, одетые в лохмотья, не сводили глаз
с процессии.
    Каллиопа спешилась и подошла к самому старшему из крестьян  -  мужчине
лет сорока, и проговорила твердо и решительно:
    - Я - Каллиопа, королева Загорья. Я пришла  для  того,  чтобы  вернуть
себе престол и уничтожить узурпатора и его приспешников.
    В этот миг у нее за спиной зашелестел и затрепетал  на  ветру  флаг  с
изображением Ворона и Петуха, который вышил в  подарок  Каллиопе  один  из
гвардейцев Псевдолюса.
    Каллиопа ожидала какого угодно ответа на свои слова - бурной  радости,
горькой насмешки, но она никак не думала,  что  крестьянин  разрыдается  и
упадет перед ней на колени.
    Каллиопа склонилась к нему, помогла подняться.
    - Не нужно, не нужно, прошу тебя. Встань... Крестьянин наконец  встал,
низко поклонился и пробормотал:
    - Я один из немногих в этой стране, кто еще  помнит  этот  флаг,  ваше
величество, и кто еще знает, что такое "королева". Но остальные это выучат
и крепко-накрепко запомнят.
    Вечером снова питались сухими пайками, к  которым  добавилось  жареное
мясо газебо, подстреленных днем. Солдатам подобная трапеза - так,  обычный
перекус на марше, но для изголодавшихся крестьян  то  был  настоящий  пир.
Каллиопа переходила от одного жителя деревни к другому, у одних  о  чем-то
спрашивала, другие сами ей о чем-то рассказывали, и  постепенно  перед  ее
взором начала разворачиваться картина всего, что произошло  в  Загорье  за
эти годы. Большинство жителей этой деревни время от времени отправлялись в
странствия, чтобы продать камни, которые еще можно было добыть  в  здешних
копях. Добывали тут в основном просцениум да еще кое-какие полудрагоценные
камни - самниты и смитерины. Некоторым довелось гнуть спину в подневольных
трудовых батальонах Вальдо. По всему Загорью дела  обстояли  примерно  так
же.
    - Высосал у нас всю кровушку, чтоб войско собрать и  пойти  войной  на
Королевство, - горько вздохнула одна женщина,  -  а  теперь  выкинул,  как
мусор. Неужто мало ему того, что он все Загорье по  миру  пустил,  так  он
еще, видать, хочет, чтобы сюда во веки веков никто больше носа не совал.
    Поутру выяснилось,  что  среди  крестьян  есть  добровольцы,  желающие
присоединиться к войску королевы. Вид  волонтеры  имели  такой,  что  было
ясно: они и мили не протянут.  Поэтому  из  них  отобрали  самых  крепких.
Вооружиться они смогли только  посохами  да  дубинками,  но,  похоже,  это
крестьян нисколько не смущало. Когда отряд снова выступил в поход,  Седрик
отметил, что новобранцы попадают в ногу, на  марше  не  болтают,  а  через
некоторое время он добавил к своим наблюдениям еще одно: на лицах крестьян
застыла гримаса ненависти. Однако шаг за шагом, по мере продвижения войска
по дороге, крестьяне начали изредка улыбаться, а когда ближе к ночи войско
остановилось на ночлег, Седрик отметил, что все новобранцы, как  один,  за
время пути окрепли и даже немного подросли.
    За первый день марша по Загорью Войско Запада миновало еще одиннадцать
деревень и небольших городков по дороге на  Оппидум  Оптимум.  Седрик  вел
дневник, начала делать записи и Каллиопа. Судя по тому, что они записывали
в те дни, можно заключить, что уже тогда они  задумывались  над  тем,  как
привести  Загорье  в  порядок.  В  каждом  поселении  они  находили  новых
новобранцев, и к концу дня число людей в войске значительно умножилось.
    По подсчетам Седрика, кроме восьмидесяти солдат под  предводительством
Псевдолюса, в войске теперь насчитывалось шестьсот пятьдесят человек. А по
подсчетам Каллиопы - восемьсот двадцать пять.
    Поздно вечером по пути  попался  арсенал,  набитый  кучей  никудышного
ржавого железа. Воины взяли оттуда лишь несколько более или менее  крепких
клинков. Затем была без боя захвачена  полевая  житница,  которую  охранял
один-единственный полу дохлого вида сержант  и  семеро  одноликих  бойцов.
Одноликих без шума обезглавили, и сержант сразу пошел на поправку, но  той
же ночью  помер  в  страшных  муках,  и  глаза  его  перед  кончиной  дико
выпучились от ужаса.
    В житнице, наполненной до краев пшеницей, ячменем и овсом,  почти  все
запасы,  созданные  непосильным  трудом  загорян,  сгнили,   но   все   же
сохранилось достаточно зерна, чтобы  пополнить  запасы  провианта.  Поздно
ночью Каллиопа и Седрик покончили с  записями  и  улеглись  спать,  полные
замыслов, выводов и вопросов. Оба понимали, что обманный маневр зашел  уже
слишком далеко и должен бы уже привлечь внимание  Вальдо.  Думать  пока  о
чем-либо другом и тешить  себя  надеждами  на  лучшее  было  бы  дерзко  и
самонадеянно.
    Но на следующее утро выяснилось,  что  пока  они  почивали,  к  Войску
Запада присоединилось еще четыре тысячи новобранцев-добровольцев.

                                                                   ГЛАВА 5
                                                          ДЕЛА ИДУТ НА ЛАД

    Когда Аматус наконец засел за свои краткие  "Мемуары",  фрагментом  из
которых мы располагаем,  он  описал  битву  на  Длинной  Речной  дороге  в
нескольких коротких, рубленых фразах. В книге "Разбойник - барон. Про  то,
как семейство Громилы,  слывшего  грозой  Севера,  стало  самым  уважаемым
баронским родом в Королевстве", приписываемой самому дьякону Дику Громиле,
содержится  подробнейшее  описание   сражения,   однако   авторство   сего
произведения сомнительно. Совершенно ясно, что оно составлено из рассказов
людей, очевидцами битвы не являвшихся, и к тому же  изобилует  откровенным
враньем.
    Поэтому лучше всего руководствоваться краткими воспоминаниями Аматуса,
согласующимися со столь  же  кратким  отчетом  командора  (впоследствии  -
генерала) Палестрио, а также не вступающими в  противоречие  с  некоторыми
фрагментами псевдобиографии Дика Громилы. Однако читателю следует  помнить
о том, что его заранее предупредили о  возможности  вольной  интерпретации
событий, и уж теперь ему самому решать, верить или нет в то, что  было,  а
чего не было.
    Аматус встал лагерем  довольно  высоко  в  предгорьях.  Войско  Севера
готовилось к предстоящему бою. Время от времени молодой  король  задумчиво
смотрел вдаль. Все думали, что он в уме прорабатывает  стратегию  будущего
сражения, но Психея знала, что с ним.
    - Послушайте, ваше величество, хватит вам горевать о Каллиопе.  Все  с
ней будет хорошо. Вы  бы  лучше  занялись  диспозицией  вашего  войска,  -
посоветовала Аматусу Психея, поставив перед ним тарелку с завтраком.
    Амат