кой "Пестрый газебо".
    - Сегодня там выступает королевская труппа,  а  некоторые  из  любимых
актеров принца играют главные роли, - сообщил другу сэр Джон Слитгиззард.
    Театром герцог Вассант никогда  особенно  не  увлекался,  почитая  это
искусство  вульгарным.  Вдобавок  в  тех  заведениях,  где   разыгрывались
спектакли, запросто могли вычистить карманы  или  срезать  кошелек.  Кроме
того, герцог был ценителем хорошей музыки, а театральные  оркестрики  чаще
всего безбожно врали. Он обожал грациозные танцы, а в театре танцевали как
угодно, только не грациозно. Он любил честность и прямоту, а актеры только
тем и занимались,  что  притворялись  другими  людьми.  А  вот  сэр  Джон,
напротив, был заядлым театралом и  поэтому  все  время,  пока  они  ехали,
распинался о том, каких замечательных артистов им предстоит увидеть.
    - Видишь ли, - вещал сэр Джон, - это, безусловно,  величайший  сюрприз
для всех, кроме Седрика, - то, что Родерик оказался драматургом. Но,  судя
по всему, он  тайком  занимался  сочинительством  много  лет,  и  говорят,
многого достиг. Пьеса, которую дают сегодня, если  верить  слухам,  просто
шедевр. Называется она "Маска убийства", и в  ней  рассказывается  о  том,
как...
    - Умоляю тебя, сэр Джон, не увлекайся слишком. А  вдруг  нам  придется
уйти, дабы  преследовать  очередного  лазутчика  до  того,  как  спектакль
закончится? Тогда тебя постигнет жестокое разочарование.
    И герцог заерзал на сиденье, стараясь устроиться поудобнее.
    Сэр Джон кивнул:
    - Ты прав, конечно. Но поверь, так трудно удержаться,  особенно  после
всего того, чего я наслушался про эту пьесу.  И  подумать  только  -  ведь
автор творил ее, можно сказать, у нас на глазах...
    Но тут сэр Джон неожиданно выпрямился. Его  лицо,  озаренное  огарками
свечей,  отбрасывающих  тусклые  отблески  на  окна   кареты,   заклеенные
промасленной бумагой, стало мрачным и тревожным.
    - Что за... - вырвалось у герцога. Сэр Джон приложил  палец  к  губам,
обернулся и приоткрыл окошко. Бумага заскрипела.  Запрокинув  голову,  сэр
Джон выглянул в щелочку и прошептал, что было довольно затруднительно, так
как ему пришлось перекрикивать стук колос и цоканье копыт:
    - Мы только что пересекли Венд. Куда бы он нас ни вез, он везет нас не
к "Пестрому газебо". Боюсь, что...
    Карету качнуло, она резко остановилась. Сэр Джон резко отодвинулся  от
дверцы, послышался глухой треск, и Вассант увидел, как в подушку  сиденья,
в то самое место, где  только  что  сидел  Слитгиззард,  вонзилось  острие
шпаги. В это же мгновение  герцог  выхватил  мушкет,  не  успев  до  конца
осознать, что произошло... Их похитили!
    Чьи-то каблуки загрохотали по крыше - то ли туда забрался кучер, то ли
кто-то другой вознамерился выстрелить из мушкета им в спину, если  бы  они
вздумали  выпрыгнуть  из  кареты.  Сэр  Джон  взмахнул  мечом  и  снес   с
подсвечников огарки свеч. В карете стало темнее, чем на улице.
    В кромешном  мраке  не  было  видно  ничего,  кроме  овальных  окошек,
заклеенных  промасленной  бумагой.  По  краям  пробивался  тусклый   свет.
Долго-долго до них не доносилось вообще никаких звуков. Наконец медленно и
тихо дверца приоткрылась.
    Сэр Джон взвел  курок  мушкета,  придвинулся  поближе  к  той  дверце,
которую кто-то пытался открыть  снаружи,  медленно  поворачивая  ручку,  и
уперся рукой  в  крышу  кареты.  Тот,  кто  находился  на  крыше,  немного
подвинулся. Теперь Слитгиззард определил, где находится  нога  злодея.  Он
провел рукой по потолку, нащупал вторую ногу,  поднял  мушкет  и  направил
дуло точнехонько между ног неизвестного злоумышленника. На  все  это  ушло
гораздо  меньше  времени,  чем  потребовалось  для  описания.  А  за   эти
мгновения, длившиеся не долее четверти вдоха, герцог Вассант успел взвести
курок  своего  мушкета  и  прижался  ухом  к   дверце,   чтобы   наверняка
удостовериться в том, как расположился тот, что намеревался ее открыть.
    Удостоверившись, герцог нацелил мушкет на ручку дверцы - туда, где, по
его расчетам, располагалась рука злоумышленника.  А  тот  тянул,  и  ручка
поворачивалась со скоростью движения минутной стрелки по циферблату часов.
    Вассант почувствовал какой-то неприятный запах и  понял,  что  вот-вот
чихнет. Он до боли прикусил губу. Ручка дверцы совершила полный оборот.
    Легко, почти незаметно,  чтобы  не  напугать  герцога,  но  достаточно
твердо, дабы у того не осталось никаких сомнений в том,  что  это  значит,
сэр Джон коснулся указательным пальцем плеча Вассанта.  Не  дрогнув  и  на
миллиметр не сдвинув мушкета от того места, куда целился, Вассант  потянул
за спусковой крючок, и оба мушкета грянули одновременно. Звук  выстрела  в
закрытом пространстве был подобен грохоту пушек.
    Герцог ногой распахнул дверцу, сунул мушкет в кобуру  и  выпрыгнул  из
кареты, ловко выхватив из ножен меч. Уже стоя на мостовой и успев  бросить
взгляд по сторонам, дабы убедиться, не окружена ли карета,  он  заметил  в
свете луны фигуру мужчины,  тупо  уставившегося  на  обрубленную  руку,  и
второго, распластавшегося на крыше кареты, зажавшего руками пах.
    В это время с десяток врагов, все со шпагами наголо, вышли из  тьмы  и
встали полукругом с той стороны кареты, где стоял герцог Вассант.
    Тут рядом с ним появился сэр Джон.
    - Окружили, мерзавцы, - прошептал Слитгиззард. -  Взяли  в  кольцо.  В
колеса палки вставили. Не уедешь.
    Вассант кивнул. Стоявшие кругом люди все до одного  были  в  плащах  с
капюшонами. Ни единого факела. Злодеи казались застывшими статуями.
    Друзья стояли и ждали  мгновения,  когда  закипит  бой,  но  никто  не
трогался с места. Сэр Джон не шевелился и слушал. Вот,  лишившись  чувств,
повалился на  мостовую  тот,  кому  герцог  выстрелом  отрубил  руку,  вот
испустил последний вздох человек на крыше кареты.  Слитгиззард  смотрел  и
слушал, но ни один из окруживших их с Вассантом злодеев не сделал ни шага,
не произнес ни слова.
    Глаза  сэра  Джона  успели  привыкнуть  к  темноте,  и  он   разглядел
незнакомцев получше. Просторные,  плотные,  тяжелые  плащи  лежали  на  их
плечах так, словно под ними прятались неестественно хрупкие тела.
    - Что вам нужно от нас? - требовательно  вопросил  Вассант,  устав  от
ожидания, но не желая начинать сражение, поскольку он  понимал,  что  силы
далеко не равны и им с сэром Джоном грозит поражение, если дойдет до дела.
- Мы слуги короля и верноподданные принца Аматуса. Вы не  имеете  никакого
права удерживать нас здесь, и это не в вашей власти. Пропустите нас, иначе
мы убьем вас.
    Стоявшие кругом люди - если то  были  люди  -  не  шевельнулись  и  не
произнесли  ни   звука.   Миновало   еще   несколько   частых,   тревожных
сердцебиений, а потом все они, словно в унисон, тронулись с места,  сделав
шаг левой ногой вперед, и сомкнули ряды. Руки злодеев, сжимавшие шпаги, не
дрогнули.
    Сэр Джон выхватил мушкет и произнес, спокойно и небрежно - так, словно
излагал свое мнение по поводу второстепенного политического вопроса:
    - Поскольку перед вами открывалась блестящая  возможность  пристрелить
нас на месте, но вы этого не сделали, ваше поведение, друзья мои,  наводит
меня на мысль о том,  что  вам  приказано  взять  нас  живыми.  Желает  ли
кто-нибудь из вас оспорить мои соображения на этот счет? Из гибели  кучера
и его приспешника с очевидностью следует, что вам приказано не щадить друг
друга, а  быть  может,  вам  втолковали,  что  наши  жизни  дороже  ваших.
Вероятно, теперь мы могли бы удостовериться в том, так ли это.
    Затем он прицелился из мушкета в  ближайшего  злоумышленника,  оттянул
курок, прицелился в грудь мерзавца, не в силах избавиться  от  подозрений,
что окружившие их с герцогом подонки -  не  люди,  и  нажал  на  спусковой
крючок.
    Вспышка при выстреле просияла ярче света дня. Герцог Вассант подумал о
том, что на звук выстрела могла бы явиться подмога. Находись они в  другом
районе города, наверное, так бы  и  случилось,  но  они  угодили  в  самый
неудачный в этом смысле район. Здесь, в окрестностях Венда, куда и днем-то
мало кто заглядывал, кругом были только покинутые  жителями  пустые  дома.
Здесь давно уже никто не решался жить из страха перед ворами  и  убийцами.
Воры же и убийцы тут также надолго не задержались -  эти  опасались  новых
обитателей заброшенных жилищ, чьи имена они  даже  страшились  произнести.
Зло, казалось, сочилось здесь сквозь трещины мостовой.
    Тот, в кого угодила картечь,  запрокинулся  назад,  упал  на  спину  и
мгновение лежал неподвижно. Но вот он приподнял  голову  и  дернулся  так,
словно у него была перебита шея. Затем он начал  дрожать  и  извиваться  и
производил эти движения гораздо дольше, чем, по идее, следовало бы.
    Из мрака, перешагнув через  тело  павшего,  шагнула  другая  фигура  и
замкнула круг. Все твари вновь сделали шаг вперед и в сторону.
    Слитгиззард что-то еле слышно проговорил и не на шутку изумил  герцога
Вассанта  своей  грубостью.  Честно  говоря,  и  самому  сэру  Джону   его
собственное высказывание  показалось  весьма  скабрезным,  но  сложившаяся
ситуация до предела истощила его словарный запас, и,  кроме  ругательства,
больше решительно ничего не приходило ему в голову.
    За время ожидания герцог успел перезарядить все три мушкета, а  затем,
не спуская глаз с окружения, перевесил свою портупею на плечо сэра  Джона,
а сам обнажил меч и кинжал, предоставив Слитгиззарду возможность  стрелять
сразу из шести мушкетов.
    - Попробуй прикончить еще несколько ублюдков, - тихо сказал Вассант. -
Посмотрим, удастся ли их убить вообще.
    Слитгиззард среагировал на предложение товарища молниеносно. Руки  его
так и мелькали. Он стрелял, убирал очередной мушкет в  кобуру,  выхватывал
следующий. Эхо выстрелов разлеталось по закоулкам Венда гулом  и  треском.
Трое врагов пали,  пал  и  четвертый,  успевший  занять  место  одного  из
погибших.
    Все четверо ублюдков, упав на мостовую, задергались точно так же,  как
первый, приконченный сэром Джоном. Вассант, краем глаза наблюдая  за  этой
омерзительной картиной, лихорадочно перезаряжал мушкеты.
    - Даже тот, которого ты пристрелил первым, до  сих  пор  дергается,  -
вырвалось у Вассанта.
    Слитгиззард кивнул, а Вассант скорее почувствовал  его  кивок,  нежели
заметил. Вспышки мушкетных выстрелов слепили глаза.
    - Если бы я мог представить, что такое возможно, я бы сказал,  что  их
головы пожирают их тела, - выговорил он сквозь стиснутые зубы.
    Но вот стоявшие кругом твари опять сделали шаг  вперед,  затем  -  еще
один, и еще. Кольцо неумолимо сжималось.
    - Что ж,  похоже,  дело  предстоит  нешуточное,  -  изрек  Вассант.  -
Продолжай расправляться с теми, с кем  можешь.  Вот,  я  последний  мушкет
перезарядил.
    Грохот выстрелов сразу шести мушкетов был столь оглушителен,  что  мог
бы мертвецов, наверное, поднять из могил. Треть злодеев выпала из  кольца.
Образовалась солидная брешь, но не успели сэр Джон и  герцог  пробежать  и
двух шагов в ту сторону, как брешь закрыли явившиеся на подмогу мерзавцы.
    Пришлось друзьям отступить и вернуться на прежнюю позицию, в  середину
круга. Еще несколько шагов линии наступления - и герцогу  с  сэром  Джоном
показалось, что их, видимо, собираются взять в плен, но вскоре стало ясно,
что ублюдки теснят их в сторону от  кареты,  дабы  действительно  взять  в
кольцо.
    - Какая им разница? - удивился герцог. - Ведь они  нас  заполучат  так
или иначе!
    - А может, они просто тупицы безмозглые, - высказал предположение  сэр
Джон. - Как им велели, так и делают.
    Теперь они стояли спиной к спине, и герцог непрерывно дул в серебряный
свисток принца Аматуса, но оба друга отлично понимали, что навряд  ли  кто
из королевских гвардейцев окажется в этой части города  после  наступления
темноты. Поэтому надежды на спасение ни Слитгиззард, ни Вассант не питали.
Они были обречены и понимали это - ведь они уже сделали все, что могли.
    Мрачные фигуры  неуклонно  приближались.  Теперь  можно  было  бы  уже
разглядеть лица мерзавцев под капюшонами, но нет, лиц  видно  не  было.  А
видно было то, что капюшоны покрывают не человеческие головы.
    Еще два шага, и ряды фигур в капюшонах сомкнулись, твари встали плечом
к плечу, на расстоянии вытянутой шпаги от сэра  Джона  и  герцога.  Друзья
стояли так близко, что слышали дыхание друг друга. Все замерло. Ни звука.
    Медленно-медленно,  беззвучно  между  фигурами  в   капюшонах   начали
показываться поросшие шерстью маленькие острые носы. Маленькие острые носы
с желтыми клыками.  А  головы  неизвестных  тварей  в  это  время  как  бы
складывались, втягивались внутрь капюшонов.
    - Что это еще за... - вырвалось у герцога, но тут сверкнули  крошечные
красные глазки, и серые зверьки бросились на него и сэра Джона.
    - Крысы! - одновременно вскричали сэр Джон и герцог Вассант, и их мечи
рассекли зловонный ночной воздух, сверкнули серебром в свете тусклой  луны
и разрубили крошечные тельца.
    Первым же ударом каждому из друзей удалось расправиться с  полудюжиной
крыс. Сэр Джон и герцог рассекли их на куски разного  размера.  Куски  эти
валились куда-попало, в том числе и прямо под ноги друзьям.  Некоторым  из
мерзких тварей удавалось вцепиться и укусить сэра Джона и герцога за ноги,
прежде чем те успевали отшвыривать их в темноту яростными  пинками.  Крысы
перелетали через крыши невысоких домов, их трупики шмякались на  мостовую,
ударялись о стены. Одни падали в сточные канавы, другие, наверное, влетали
в печные трубы и застревали в дымоходах.
    Крыс оказалось не так уж много, но, сражаясь с ними,  друзья  получали
многочисленные укусы, и притом жутко болезненные. Вдобавок  сэру  Джону  и
герцогу пришлось разойтись в стороны, и потому они не могли прикрыть  друг
друга в тот миг, когда на них, выставив перед собой шпаги, вновь двинулись
те, кто прятался под плащами.
    Судя по  уродливым  телам  и  бешено  сверкающим  глазищам,  это  были
гоблины, однако они резко отличались от тех, какими их запомнил сэр  Джон.
Эти были целеустремленными, вышколенными. В их планы явно  входило  скорее
убийство,  нежели  желание  полакомиться  людьми,  а  главное,  они   явно
поддерживали друг дружку - то есть действовали с несвойственной их племени
солидарностью. Стоило ранить одного из них - его тут же оттаскивали назад,
а на его место вставали другие. А ведь в былые  времена  раненого  гоблина
незамедлительно бы сожрали его сородичи.
    Вот такие мысли мелькали в голове у  сэра  Джона  -  в  той  крошечной
частице его сознания,  которая  еще  была  способна  внятно  формулировать
мелькающие мысли. Теперь он стоял боком к герцогу  Вассанту,  стало  быть,
прикрывать друг друга они почти не могли. Да,  собственно  говоря,  теперь
это уже не имело значения, потому что гоблины прижали их не на шутку.
    Герцог сражался столь же отчаянно, он  тоже  прикончил  немалое  число
крыс, но в отличие от своего товарища мыслил более четко. Он заметил,  что
один из  гоблинов  держится  как  бы  поодаль  от  круга,  сомкнутого  его
сородичами,  да  и  меч   держит   больше   из   соображений   собственной
безопасности, а не в  целях  нападения,  как  остальные.  Не  укрылось  от
зоркого глаза герцога и то, что гоблинские мечи не покрыты солидным  слоем
ржавчины, как полагалось бы оружию из их подземных арсеналов, а, наоборот,
начищены до блеска, словно только что взяты из кузницы. Удивительно было и
то, что одеты были гоблины, что называется, с иголочки, ну а больше  всего
поражала их отличная боевая выучка.
    Единственная мысль утешала герцога и сэра Джона: оба они думали о том,
что кто бы ни обучал гоблинов боевым искусствам, он наверняка мог добиться
от них только тупого повиновения в  исполнении  приказов,  но  научить  их
хорошо драться не сумел бы при всем желании. И  действительно,  они  то  и
дело мешали друг дружке, загораживали дорогу. Сэр Джон и герцог Вассант не
преминули воспользоваться этими погрешностями в боевой подготовке  врагов.
Друзья дожидались мгновений; когда  ряды  гоблинов  приходили  в  ощутимый
беспорядок, и тогда  бросались  на  тварей  и  рубили  и  кололи,  поражая
пару-тройку бойцов. Но это  нисколько  не  смущало  наступавших  гоблинов.
Поверженные пару мгновений стояли торчком, потому что им  попросту  некуда
было падать.
    Да, дрались они не лучше, чем прежде, хотя кто-то и потрудился изрядно
над их дисциплиной. Но только успел герцог Вассант об этом  подумать,  как
свет луны мелькнул, озарив лезвие вражеского меча. Меч  рванулся  к  груди
герцога, но тот успел  отбросить  его  и  разрядил  свой  мушкет  прямо  в
нападающего гоблина.
    В это же мгновение сэр Джон получил третье небольшое  ранение  (помимо
крысиных укусов), и это заставило его усомниться в возможности победы  над
гоблинами  и  крысами.  Никогда  прежде  подобные  мысли  Слитгиззарда  не
посещали.
    Не сказать, чтобы из-за этой мысли  он  стал  драться  менее  пылко  -
никакие размышления не могли бы заставить его изменить всегдашней  отваге,
- нет, он сражался все яростней, но при этом сердце его все  сильнее  ныло
от отчаяния. Чутье подсказывало ему, что час гибели уже недалек.
    А герцог, готовый погибнуть, отстаивая свои убеждения, пришел к такому
же выводу чуть раньше сэра Джона и потому  столь  же  обреченно  и  храбро
размахивал мечом. Гоблины неумолимо надвигались, по шестеро, по десятеро в
затылок друг другу. Их было слишком  много,  чтобы  мечтать  вырваться  из
окружения. Будучи более  проницательным,  чем  сэр  Джон,  герцог  Вассант
понимал, как важно, чтобы о случившемся  непременно  узнал  Седрик,  чтобы
стало известно, что напали на них с сэром Джоном именно гоблины и что  эти
подонки теперь гораздо сильнее, чем прежде. Поэтому герцог бился  со  всей
страстью и отчаянием, на какие только был способен. Ему нужен был  краткий
миг,  доля  секунды,  чтобы  оставить   на   поле   брани   неопровержимое
свидетельство происшедшего. Правда, он пока и сам понятия не имел, что  бы
это могло быть за свидетельство.
    Четыре длинные тучи, снизу черные как уголь,  а  сверху  посеребренные
светом луны, плыли по небу, похожие на плоскодонные корабли, и надвигались
на  ночное  светило.  Но  ни  двое  людей,  ни  отряд  гоблинов,   ведущих
непримиримое сражение в глухих закоулках  Венда,  не  удосужились  поднять
головы и взглянуть на небо - у них просто не было такой возможности.
    А вот если бы  эти  тучи  увидел  предводитель  гоблинов,  его  сердце
наверняка бы радостно встрепенулось. Гоблины отлично  видят  в  темноте  и
сражаются еще более яростно под ее прикрытием. Вне сомнения, как  и  любой
другой на его месте, гоблинский военачальник решил бы, что  тучи  гоблинам
только на руку и что, как только первая из них закроет лик луны, сразу  же
стихнет бряцание стали (сейчас  больше  напоминавшее  звяканье  летящих  с
лестницы  кастрюль  и  сковородок),  прекратится  кровопролитие   и   ночь
наполнится радостным многоголосым визгом  гоблинов,  уже  успевших  набить
пасти человеческим мясом (лучше и не говорить о том,  какие  бы  при  этом
слышались звуки). В общем, можно предположить, что в тот миг,  когда  тень
наползла на сверкающие под луной крыши, когда туч"  (если  то  были  тучи)
выстроились в ряд, сердце гоблина-командира радостно екнуло. Не  исключено
также, что в его воображении возникли все вышеперечисленные звуки.
    Увы, он не расслышал звука выстрела  мортиры  Кособокого  -  выстрела,
которым ему  снесло  голову.  Обезглавленный  труп  предводителя  гоблинов
рухнул на мостовую, покрытую нечистотами.
    Как только первая туча краем коснулась диска луны, Кособокий обрушился
на гоблинов с тыла, размахивая обоюдоострым топором. Он крушил врагов так,
словно перед ним простиралось заросшее сорняками поле. Галлоны  гоблинской
крови, казавшейся черной в лунном свете, изливались из  обр