сэр  Джон,  до  сих  пор  хранивший
молчание, потому что всегда ощущал неуверенность при необходимости  облечь
свои мысли в слова, и предпочитал подолгу обдумывать любые  факты,  прежде
чем делать какие-либо выводы. - Тогда получается, что король  Бонифаций  и
Вальдо просто-таки обязаны вступить в войну.
    Седрик пожал плечами.
    - Фактически Вальдо воюет со всем человечеством. Не сосчитать, сколько
раз он чуть было не развязал  войну  с  Гектарией  и  Вульгарней.  Что  же
касается короля Бонифация, то вскоре после вторжения Вальдо в  Королевство
ему пришлось решать  множество  других  проблем.  Отец  Бонифация  оставил
страну в жутко запущенном состоянии, а  королева,  супруга  Бонифация,  да
простите меня за эти слова, Аматус, принесла ему много  горя,  хоть  он  и
любил ее всей душой. Войска на ту пору пребывали в плачевнейшем состоянии,
и если бы тогда предприняли попытку отвоевания Загорья, то, без  сомнения,
она оказалась бы безуспешной.  В  итоге  мы  преуспели  лишь  в  том,  что
победили Вальдо в сражении на  Колокольном  Побережье.  Ценой  невероятных
усилий  нам  удалось  достичь  нынешней  степени  готовности   к   военным
действиям. Думаю, теперь мы в состоянии противостоять Вальдо и разделаться
с ним раз и навсегда.
    - Что ж, если Загорье принадлежит нам,  следует  отобрать  эти  земли,
если получится, - заключил сэр Джон, мысленно радуясь тому,  что  уразумел
все, что обязан был уразуметь. Более трудные вопросы он оставил остальным.
    Затем  в  разговоре  наступил  очередной  длительный  перерыв.  Герцог
Вассант пришел к аналогичному  выводу  задолго  до  сэра  Джона  и  теперь
пытался придумать,  как  бы  от  этого  вывода  отказаться.  Одновременная
оборона Железного и Айсотского ущелий при наличии хорошего резерва на  тот
случай, если бы Вальдо все-таки удалось прорваться, представлялась герцогу
делом трудным, но не невозможным. И герцог полагал,  что  в  таком  объеме
выиграть войну вполне вероятно.  Но  вот  в  том,  что  армии  Королевства
удастся, сражаясь, пройти по одному из этих ущелий и с боями  пробиться  к
Оппидум Оптимум, а затем захватить город, который Вальдо  упорно  укреплял
все последние двадцать лет, - вот в этом герцог сильно сомневался.
    Не то чтобы он думал, что победа так уж невозможна,  но  полагал,  что
она достанется ценой больших усилий, да и поражения он тоже  не  исключал.
Как бы то ни было, при таком  развороте  событий  могли  погибнуть  многие
прекрасные молодые люди, которым бы жить да жить да думать о том, в  какие
платья их  возлюбленные  нарядятся  на  ярмарку  и  как  поведут  себя  их
соперники, если  дело  дойдет  до  драки.  Вместо  всего  этого  им  почти
наверняка предстоит пасть на поле боя.
    "Да, все это так... - размышлял герцог, - но ведь,  как  ни  крути,  -
каждому суждена смерть, а погибнуть за то, чтобы  навсегда  разделаться  с
Вальдо и избавиться от постоянной угрозы безопасности  королевства,  -  не
самая недостойная  смерть".  Служа  принцу,  Вассант  самолично  прикончил
человек сорок пять - пятьдесят, и почти всех -  в  близком  бою.  Зачастую
Вассант был свидетелем наступления их смертного часа, да еще и  утешал  их
напоследок. Он сам дивился  тому,  как  это  у  него  получалось:  нанести
смертельную рану врагу, а потом произносить душеспасительные речи про  то,
что близок  тот  час,  когда  убиенный  им  человек  встретится  со  своей
матушкой, если того пожелает. Вассант знал, каково это - умирать. Он знал:
как бы ты ни встретил смерть  -  трусливо  крича  и  плача  или  стоически
испустив последний вздох, ты все равно умирал.
    Он думал  о  том,  что  и  Каллиопе,  рассуждавшей  примерно  так  же,
нестерпима мысль о гибели многих молодых  парней.  Герцог  знал,  что  она
жалеет каждого, кому суждена гибель. Но на самом деле  Каллиопа  думала  о
том, что ее погибшая родня никогда не допустила бы присоединения Загорья к
Королевству. И еще она дивилась тому, как это вышло, что она,  выросшая  в
Королевстве, не впитала подобных помыслов.
    Девушка  гадала,  одобрили  ли  бы  ее  замученные  и  убитые   Вальдо
родственники то, что должно было произойти. Ведь Каллиопа не мечтала выйти
замуж ни за кого, кроме Аматуса, а этот брак означал бы, что Загорью,  как
независимому государству, конец. Она понимала, что простой народ  Загорья,
ее подданные, которых она сама никогда не  видела  и  которые  понятия  не
имели о том, что она жива, что ее,  чье  имя,  на  счастье,  еще  не  было
вписано в анналы королевского рода, вынесла из  замка  нянька,  переодетая
зеленщицей, только порадовались бы всему, что положило бы конец  правлению
Вальдо. Ну  а  жители  Королевства,  гордящиеся  своим  добрым  королем  и
необычным принцем, несомненно, пришли бы в восторг  от  расширения  границ
страны, тем более что  за  счет  жестокости  Вальдо  в  Загорье  пустовало
множество хорошей, плодородной земли.
    Но в конце концов, разве могла Каллиопа унаследовать  от  своего  рода
что-либо, кроме крови? Она перечитала в королевской библиотеке  все  книги
про  Загорье,  про  тамошние  традиции,  про  придворный  этикет,  но  все
полученные знания не вошли в ее плоть и кровь,  она  не  чувствовала  себя
подлинной королевой. Ну, хорошо,  думала  она,  пусть  все  это  пропадет,
растает,  а  если  так,  то  почему  вообще  не  отказаться  от  мыслей  о
наследовании престола, ведь из-за этого моя жизнь постоянно  в  опасности.
Почему бы не понадеяться на то, что Аматус женится на мне просто по любви,
а не из-за каких-то там политических соображений? И  разве  мне  самой  не
радостнее вступить в брак с тем, кого я люблю, и не думать при этом больше
ни о чем?
    Эти размышления вновь вернули Каллиопу к самому  неприятному  вопросу,
но тут она почувствовала, как теплая рука Аматуса коснулась ее руки.
    - Что ж, - сказал принц,  -  чему  быть,  того  не  миновать.  Седрик,
позволь  задать  тебе  тот  единственный  вопрос,  который  сейчас   имеет
значение. Как ты думаешь - ты, лучший из советников и судей, - мы победим?
    А надо сказать, что в то  время,  как  сэр  Джон  вообще  не  терзался
никакими сомнениями, герцог Вассант испытывал сожаление, а в душе Каллиопы
происходила тяжелая борьба, Седрик производил внутри себя самые  настоящие
пленарные дебаты. Будучи верховным главнокомандующим, он  знал,  что  быть
полностью готовыми к войне невозможно в принципе, что плоды любых нынешних
действий созреют далеко не сразу, и поэтому  ему  очень  хотелось  сказать
принцу, что к войне Королевство совсем не готово. И все же, с точки зрения
того же главнокомандующего, он вправе был гордиться порядком в  войсках  и
тем, как он обеспечил войска оружием и боеприпасами, а потому считал, что,
если противопоставить армию Королевства армии Вальдо,  преимущество  будет
на стороне Королевства.
    Однако, опять-таки как главнокомандующему, ему ненавистна была мысль о
грядущей гибели его солдат. Уж больно  много  сил  и  забот  было  вложено
Седриком в армию, чтобы он мог спокойно повести воинов на смерть.
    Не забудем же и о  том,  что  Седрик  оставался  премьер-министром,  а
потому его волновали и дела государственные. Кроме того, он был от природы
человеком чувствительным и тонким, и у него накопилась на  ту  пору  масса
личных  проблем,  о  которых  мы,  любезный  читатель,  пока  остаемся   в
неведении.
    Словом, Седрик ответил на вопрос принца далеко не сразу. Он с чувством
пригубил гравамена, позволил себе еще несколько  мгновений  понаслаждаться
прелестью теплого весеннего дня и наконец произнес следующее:
    - Ваше высочество, это  будет  зависеть  от  многого.  Если  дороги  в
Загорье просохнут раньше,  чем  в  Королевстве,  Вальдо  сумеет  захватить
крепости на перевалах, поскольку мы не успеем разместить там  гарнизоны  и
снабдить их всем необходимым. Однако сухие весны в Загорье  редки...  если
только Вальдо не ухитрился прибегнуть к помощи могущественных колдунов.  В
этом случае нам также следует опасаться, что узурпатор вступил в сговор со
злобными созданиями  вроде  гоблинов.  Гоблины  -  первые  твари,  которые
приходят на ум, а ведь под землей обитают  еще  более  древние  и  опасные
страшилища. И наконец, у Вальдо могут быть союзники  из  числа  обитателей
новых, недавно открытых земель, о которых нам  пока  ничего  не  известно.
Гектарианцы и вульгарианцы, обитающие к северу от Загорья, в отношении нас
настроены дружественно, они даже, наверное,  могли  бы  заключить  с  нами
союз, но мы никак не можем быть уверены в том,  что  к  войску  Вальдо  не
присоединятся народы, нам абсолютно неведомые.
    Аматус сдержанно кивнул:
    - Многое может пойти не так, как мы рассчитываем, и нас может  ожидать
множество неожиданностей. И  все  же,  как  тебе  кажется,  сумеем  ли  мы
одержать победу?
    - Мы сумеем одолеть те силы Вальдо, о  которых  знаем  на  сегодняшний
день, ваше высочество. Этого было бы вполне  достаточно  для  того,  чтобы
прорваться через горы и захватить Оппидум Оптимум. Но я не могу  судить  о
том, почему Вальдо сейчас ведет спешные приготовления к вторжению - то  ли
потому, что заручился поддержкой каких-то неизвестных нам союзников, то ли
потому, что опасается ослабления своих позиций с течением  времени.  Очень
может быть, что имеет место и первое, и второе.
    Аматус торжественно  склонил  голову.  Он  знал,  что  именно  так  бы
поступил его отец, но это его теперь нисколько  не  смущало.  Затем  принц
отметил, что советы Седрика исключительно  полезны  ввиду  того,  с  какой
осторожностью они даны. А потом - ведь принц был так молод,  да  и  друзья
его тоже, и потому он спросил:
    - Чем бы нам заняться вечерком?
    - Ваше высочество, -  вздохнул  Седрик,  -  вам  предстоит  труднейшая
задача: делать вид, будто ничего не происходит, но при этом посетить целый
ряд иноземных посольств. Я бы порекомендовал вам захватить  с  собой  леди
Каллиопу.
    - Недурная мысль, - кивнула Каллиопа и улыбнулась.
    Теперь, когда вечера  стали  светлее  и  теплее,  ей  хотелось  почаще
выбираться из замка.
    - А что это даст?  -  поинтересовался  Аматус.  Седрик  чуть  было  не
сказал: "Это даст нам  в  скором  времени  превосходную  королеву",  -  но
вовремя опомнился и ответил так:
    - Это даст вам  больше  возможностей,  ваше  высочество.  Вы  вынудите
вражеских  лазутчиков   следовать   за   вами   по   пятам.   Они   станут
переговариваться и тем самым выдадут себя, а уж наши  друзья  не  преминут
этим воспользоваться.
    - Стало быть, я буду прохлаждаться на дипломатических  приемах,  а  вы
будете подвергать себя опасности? И слушать об этом не желаю...
    Тут,  неожиданно  для  всех  присутствующих,  слово  взял   сэр   Джон
Слитгиззард.
    - Ваше высочество, - заявил он, - мы подвергнем себя опасности, потому
что таков  наш  долг.  Вы  -  единственная  приманка,  на  которую  клюнут
лазутчики Вальдо. Нам с герцогом при всем желании не созвать мух с четырех
концов города на одну банку варенья. И... вы уж на меня не обижайтесь,  но
из мушкета я стреляю более метко, чем вы, герцогу нет равных  во  владении
кинжалом, и мы оба получше вас орудуем мечами. Дело это  сделать  надо,  и
господин Седрик очень точно все продумал - как это провернуть и кому.
    Будь такие речи произнесены год назад, а  уж  тем  более  -  лет  пять
назад, Седрик не подивился бы тому, что принц вступил бы в жаркий  спор  и
принялся бы  отстаивать  свою  задетую  честь.  Но  теперь  Аматус  только
согласно кивнул и негромко проговорил:
    - Я постараюсь все сделать, как нужно. Вот, герцог Вассант, возьмите у
меня этот серебряный свисток - только  на  сегодняшний  вечер,  и  подайте
знак, если вам или сэру Джону будет грозить беда.  Вы,  надеюсь,  помните,
что если свистнуть в этот свисток, вам обязательно придут на помощь.
    А потом, словно  и  не  было  этого  разговора,  компания  возобновила
распитие вина, зазвучали песни и  потекли  беседы  о  прекрасных  дамах  и
девицах на выданье.

                                                                   ГЛАВА 2
                                                     ВЕЧЕРНЕЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

    Гектарианское посольство с  незапамятных  времен  славилось  качеством
подававшегося гостям чая, а чай там подавали поздно  вечером,  дабы  гости
успели проголодаться как следует. Посланники Гектарии  всей  душой  желали
доставить гостям удовольствие, но такова уж гектарианская этика - во  всем
построена на противоречиях.
    Гектарианский посол,  чья  гениальность  была  изумительной  даже  для
гектарианца, в тот вечер особенно радовался гостям - ведь  его  совершенно
неожиданно навестил не кто-нибудь, а принц Аматус собственной  персоной  в
сопровождении очаровательной леди Каллиопы. Поскольку чай в  гектарианском
посольстве подавали а-ля фуршет, дабы гости могли общаться более свободно,
прибытие принца и его спутницы не вызвало особых сложностей. Принц Аматус,
поглотив порцию протонов и симиле и запив ее  бокалом  гравамена,  выразил
желание потолковать с послом с глазу на глаз.
    На самом деле беседу принц завел самую что ни на  есть  невинную  -  о
погоде, о семейных делах и  тому  подобной  ерунде,  но  посол  был  готов
болтать  с  Аматусом  о  чем   угодно,   поскольку   главное   направление
гектарианской внешней политики состояло  в  том,  чтобы  выдать  замуж  за
Аматуса одну из тамошних принцесс. Кроме того, посла несказанно порадовало
то,  что  некоего  довольно  грубого  молодого  человека,   всеми   силами
старавшегося подобраться к ним с  принцем  -  наверняка  для  того,  чтобы
подсунуть послу какую-то петицию, - остановила леди Каллиопа. То есть  она
буквально загородила молодому человеку дорогу, да так, что он не  смог  бы
при всем желании обойти ее, не применив грубой силы. Так  вряд  ли  стоило
вести себя даме, мечтавшей стать королевой, а потому посол сделал для себя
кое-какие  выводы  относительно  цели  визита  Аматуса   в   гектарианское
посольство.
    Но даже если посол не  ошибался  на  этот  счет,  то  принц  Аматус  с
изложением цели своего визита не поторопился - не  поторопился  настолько,
что, так и не посвятив  посла  в  свои  планы  относительно  потенциальной
женитьбы, вскоре покинул вечеринку,  не  забыв  прихватить  с  собой  леди
Каллиопу.
    А когда  они,  рука  об  руку,  миновали  ворота  и  покинули  пределы
слышимости гектарианских стражников, Каллиопа произнесла,  ни  к  кому  не
обращаясь, следующее:
    - Молодой, светловолосый, ростом выше Аматуса, в синем плаще и красных
сапогах, на плаще вышита желтая звезда, представляется как Михарри.
    Она проговорила это еле слышно, нежно - так, как и  положено  говорить
влюбленной женщине, и Аматус поцеловал ее, так что если  бы  гектарианские
стражники что и услышали (а они ничего не услышали),  то  решили  бы,  что
прозвучало не слишком внятное признание в любви.
    Затем парочка уселась в королевскую карету и отправилась  на  вечерний
прием в вульгарианское посольство. Эхо топота копыт коней, увозящих карету
прочь от гектарианского посольства,  еще  не  успело  стихнуть,  когда  из
ворот, с подчеркнуто невинным  видом  человека,  решившего  погулять  ради
собственного удовольствия, появился Михарри.
    Он повернул налево, то есть не в ту сторону, куда  уехала  карета,  и,
оказавшись за углом, ускорил шаг. Он то и  дело  оглядывался,  затравленно
озирался по сторонам, путал следы, но "хвоста" за собой  не  приметил.  Но
если бы он оглядывался именно в те мгновения, когда он этого не делал,  он
бы почти  наверняка  заметил  тень  тучного  мужчины,  передвигавшегося  с
быстротой и  ловкостью,  нехарактерной  для  человека  такой  внушительной
комплекции - так грациозно и легко, как те девушки, что танцуют за  деньги
в тавернах.
    Михарри свернул  в  переулок  и  пошел  дальше.  Вдруг  он  вздрогнул,
остановился и стал испуганно вертеть головой.  Никого  и  ничего.  Михарри
немного постоял в темном переулке, переминаясь с ноги на ногу, и вздохнул.
    А потом получил сильнейший удар в нижнюю челюсть, и кто-то здоровенный
приставил к горлу острие кинжала.
    - Где назначена ваша встреча? - негромко  прозвучал  голос  за  спиной
Михарри. Михарри молчал.
    - Вообще-то мне это безразлично, - сказал незнакомец и тихо добавил: -
Можешь сразиться со мной и погибнуть прямо здесь, можешь не  сражаться,  и
тогда тебя станут пытать до тех пор, пока ты не  заговоришь,  -  а  можешь
заговорить. Выбор за тобой, и советую поторопиться.
    Михарри с трудом сглотнул и прохрипел:
    - Я клятву дал...
    - Смерть освобождает тебя от  любых  клятв,  -  оповестил  несчастного
герцог Вассант, нажал на рукоять кинжала, провел им из стороны в сторону и
отпустил Михарри. Тот ничком повалился на мостовую, а герцог вытер  кинжал
о его камзол. Пытки Вассант всегда терпеть не мог, и ему  непосильно  было
видеть, как честный человек нарушает клятву. Наверняка у  Михарри  имелись
какие-то понятия о чести. Это, как правило, принято в среде лазутчиков.
    Удостоверившись в том, что  лазутчик  мертв,  Вассант  медленно  пошел
дальше по переулку. Дойдя до ближайшего угла, он  безо  всякого  удивления
обнаружил в стене дома расшатанный камень, за которым лежал клочок бумаги.
Герцог убрал бумагу в карман, спрятался неподалеку и стал  ждать.  Оттуда,
где он засел, ему был бы отлично виден силуэт человека, который должен был
явиться к тайнику.
    Затем герцог погрузился в легкую дремоту - чтобы научиться  этому,  он
немало часов посвятил упорным тренировкам. Нижнюю челюсть Вассанта  крепко
держала лента  его  широкополой  шляпы.  К  этой  предусмотрительности  он
прибег, зная, что тучные мужчины во сне храпят. Правда,  сам  герцог  пока
вроде в храпе замечен не был, но кто знает, когда это  могло  начаться?  В
переулке послышались шаги, и Вассант, вздрогнув, проснулся.
    Вассант сразу узнал, кто перед ним. Дабы не стать  жертвой  случайного
выстрела, герцог негромко окликнул:
    - Сэр Джон?
    Человек не пошевелился - только  навел  мушкет  туда,  откуда  донесся
голос.
    - Герцог?
    - Да.
    - Дай какой-нибудь знак.
    "Будь проклят сэр Джон за эту его всегдашнюю сверхпредосторожность", -
мысленно выругался Вассант, и сказал:
    - Нет, это ты дай мне знак. Какое родимое  пятно  у  леди  Каллиопы  в
паху?
    Сэр Джон вытянулся как по струнке.
    - Откуда мне знать?
    - Ну, тогда ты точно сэр Джон Слитгиззард. Любой другой на твоем месте
что-нибудь измыслил бы, думая, что тебе это известно.
    Сэр Джон, хмыкнув, сунул мушкет в кобуру и неожиданно спросил:
    - Пока что мы установили, что я - это я, а как насчет тебя, герцог?
    - А кто бы еще задал тебе такой вопрос? - буркнул герцог  и  вышел  из
укрытия. - Ну, как поохотился? - поинтересовался он.
    - Двое моих лежат поверх  одного  твоего.  Я  впереди.  Наверное,  мои
спешили за весточкой от твоего?
    - Весьма вероятно. Где ты их перехватил?
    - Первого - около Вульгарианского посольства, он тащился за принцем, а
второй присоединился к нему в таверне. А в таверне у меня человечек  есть,
парень по имени Гарк...
    - Помню-помню, опытный парень,  всегда  начеку.  И  сведения  полезные
поставляет. - Герцог и  его  старый  товарищ  пошли  дальше  по  переулку,
готовые к любым неожиданностям. - Ты догадываешься, который час? - спросил
Вассант.
    - Судя по бою курантов, поздний вечер, - отозвался сэр Джон.
    - В таком случае можно заглянуть  в  театр.  Вот-вот  должно  начаться
представление. Аматус собирался его посетить.
    - Решено, - кивнул сэр  Джон.  -  Давай  найдем  извозчика...  так  мы
избежим лишних подозрений, да и разговоров меньше будет, чем  если  бы  мы
шатались с тобой вдвоем по ночным улицам.
    Герцог согласно кивнул. На ближайшем  перекрестке  они  наткнулись  на
старую карету - изрядно потрепанную, но чистую, и велели кучеру отвезти их
к заведению под вывес