чих
кустах спали сто мертвых принцев.  Думаю,  многие  из  них  были  славными
парнями.
    Шум приближался. Тень уже легла на широкую  площадь  и  подбиралась  к
дому Каллиопы. Еще немного, и она начнет ползти вверх по стене к  балкону,
а потом еще несколько мгновений, и их окутает тьма, а как только  на  небе
появятся первые звезды, на балкон вырвутся вампиры.
    Аматус крепко обнял Каллиопу.
    - Похоже, они там оживились, - отметил он. - Голодные, наверное. Мне и
в голову не приходило, что все это произошло из-за  нападения  вампиров  -
ведь в городе никто не умер.  Видимо,  как  только  я  исцелял  очередного
больного, его дом приобретал частицу белой магии, и  вампир  не  мог  туда
вернуться. Но как же могло так получиться, чтобы  вампир  никого  не  убил
первым же укусом? - С опозданием он вспомнил о том, что Каллиопа ничего не
забыла. - Послушай, ты сказала, что помнишь все. Значит,  ты  знаешь,  кто
это. Кто же?
    Каллиопа вздохнула и прижалась к Аматусу.
    - Принц Аматус, ваше высочество... если нам суждено  здесь  погибнуть,
ответ принесет вам огромную боль, но что толку? Если мы останемся в  живых
- тогда у нас появится время. Единственное я скажу вам: настоящий вампир в
городе один, и как  это  ни  странно,  ему  ненавистна  собственная  суть.
Поэтому он не желает никому своей судьбы и  каждую  ночь  питается  кровью
такого числа людей, какое вам под силу исцелить. Если бы вас сюда  позвали
в первый же день, ни я, ни мои слуги не пострадали бы, но к тому  времени,
когда все мы поняли, что произошло, уже было  слишком  поздно.  Вы  должны
понять, что...
    Внутри дома послышались грохот, звон  стали,  падало  что-то  тяжелое,
катилось по лестнице, затем все стихло, кроме  ритмичного  глухого  стука,
который становился все громче и громче и в конце концов сменился  грохотом
и воплями.
    - Хотелось бы мне, чтобы к нам пробился Вассант. Наверное, Седрик  его
сурово накажет, - вздохнул Аматус, - но ведь он ни в чем не виноват.
    Он сам не особенно в это верил,  просто  ему  не  хотелось  погибнуть,
затаив обиду на друга.
    Тень уже карабкалась по стене вверх, к балкону. Принц вытащил все  три
мушкета, взвел курки и аккуратно разложил оружие рядом с собой.
    - Я слышал, будто бы, выстрелив  в  вампира,  его  только  продырявить
можно и на какое-то время сдержать. Но может быть, мне повезет и  я  уложу
тех, что еще не стали бессмертными. Тогда они  не  встанут  до  следующего
заката, а я выиграю хоть немного времени. Кроме  того,  порог  этой  двери
освящен белой магией, и это тоже может их задержать и  даже  причинить  им
зло.
    Но все равно, боюсь, придется поработать мечом. Двери  широкие,  через
них спокойно могут ворваться на балкон сразу трое вампиров. Ждать осталось
недолго.
    - Ваше высочество, - спросила Каллиопа, - можно мне взять один мушкет?
    - Возьми, если хочешь. Тогда я смогу поработать мечом.
    Она покачала головой:
    - Нет, ваше высочество. Я не  могу  выбирать  за  вас,  но  могу  сама
сделать выбор. Я была вампиршей и еще могу стать ею вновь. Еще  один  укус
настоящего вампира нынче ночью - и мне конец. Тогда я сама начну  собирать
жертвы в городе. Но я не хочу превратиться в вампиршу.  Мушкет  для  меня,
если вы погибнете.
    Аматус посмотрел девушке в глаза  -  удивительные  глаза  цвета  серой
морской волны, но не увидел там ничего, кроме отваги и решимости.
    - Я верю, что ты права, - сказал он. - Бери же мушкет, и если случится
так, как ты сказала, воспользуйся им. Я постараюсь поступить так же.
    Тень уже добралась до  балкона  и  на  глазах  у  Аматуса  и  Каллиопы
поднималась все выше. Солнце еще светило, но не  грело.  Принц  пожалел  о
том, что его плащ недостаточно широк и тепл для Каллиопы. Девушку знобило.
    - Теперь скоро, - прошептал он.
    - Спасибо за то, что ты спас меня.
    - Но я не...
    - Ты спас меня от самого страшного.
    Стук, грохот и жуткие вопли слышались  уже  совсем  рядом...  а  потом
раздались чьи-то сердитые выкрики за дверью. Аматус положил меч поближе  -
так, чтобы схватить его, когда разрядит мушкет, и, взяв мушкет, прицелился
из него в то место, где,  по  его  соображениям,  могла  находиться  грудь
человека, который бы первым оказался на балконе.
    И как только погасли последние лучи заходящего солнца, дверь  с  шумом
распахнулась.
    В  дверях  стоял  герцог  Вассант,  окровавленный,  с  ног  до  головы
усыпанный штукатуркой, но при этом улыбающийся от уха до  уха,  большой  и
добрый, как сама жизнь.
    - Заклинаю вас всеми богами на свете, ваше высочество, не стреляйте, а
не то про нас с вами до скончания веков будут сочинять баллады!
    Аматус осторожно поднял мушкет дулом вверх и прикрыл спусковой  крючок
предохранителем.
    - Вассант... так, стало быть, весь этот грохот...
    - Был произведен мной и моими  людьми.  Ну  и  конечно  же,  Кособокий
понял, что вы в опасности, и подключился к нам, а  с  ним  явился  старина
Слитгиззард. Сэр Джон только загнал последнюю полудюжину  этих  тварей  на
чердак, ваше высочество. Мы захватили как можно  больше  живых  и  повсюду
распахнули окна настежь, чтобы бессмертные вампиры  подохли,  а  остальные
отступили. Некоторые нуждаются в исцелении, но с этим лучше  подождать  до
утра, когда взойдет солнце, чтобы вы смогли отдыхать и  приходить  в  себя
после исцелений.
    - Ты славно потрудился, - облегченно вздохнул  Аматус.  -  Пожалуй,  я
прощаю тебя за неприятность со штырем.
    Герцог побагровел от стыда, румянец проступил сквозь его густую черную
бороду. В конце концов и он, и принц громко расхохотались.
    Но тут герцог опомнился и сказал:
    - Вы тут небось перемерзли. Наверняка в этом доме уже  много  дней  не
разводили огня. Сейчас распоряжусь. Добро пожаловать домой, леди Каллиопа,
и прошу прощения за тот беспорядок, что мы у вас устроили.
    - Вы будете прощены за все, милейший герцог, если придумаете,  как  бы
даме принять горячую ванну, - улыбнулась Каллиопа, - Надеюсь,  среди  моих
слуг...
    - Некоторые мертвы, сударыня, но таких немного, я нижайше прошу у  вас
прощения, но поймите, времени у нас было мало...
    Каллиопа милостиво кивнула, и герцог умолк.
    - Я не стану с вами спорить и укорять вас, мой добрый старый  друг.  Я
только хочу попросить вас о том, чтобы те, что остались в  живых  из  моих
слуг, не слишком страдали до утра. Ведь вы их наверное, связали?  А  утром
наш принц сумеет исцелить их. Но как вы, наверное,  догадались,  этот  дом
вампир каждую ночь посещает в первую очередь, и он будет здесь через  пару
часов. Поэтому вам надо приготовиться к  встрече  с  ним.  А  я  до  этого
времени хотела бы принять ванну и перекусить.
    Каллиопа  прошла  мимо  герцога  Вассанта  в  дом   с   изяществом   и
достоинством,  которого  трудно  было  ожидать  от   молодой   женщины   в
разорванной ночной сорочке и полуплаще с чужого плеча.  Аматус  последовал
за ней, и вскоре все собрались у  камина  в  парадной  столовой  Каллиопы.
Явился запыхавшийся  повар  герцога  Вассанта  -  талантливейший  кулинар,
искусству которого, как поговаривали, герцог и обязан особенностями  своей
фигуры. Он прихватил с собой в спешке собранные съестные припасы и  быстро
приготовил на редкость вкусные блюда. Еда была готова  к  тому  мгновению,
как Каллиопа вымылась и спешно переоделась.
    С ней произошли разительные перемены. Она,  правда,  осталась  бледна,
но, видимо, так сильно терла  себя  губкой,  что  кожа  хоть  немного,  но
порозовела. Зубы девушки побелели, а когда аматус поцеловал ее в щеку,  он
почувствовал, как свежо ее дыхание. От чисто вымытых волос Каллиопы, пусть
и не таких пышных, как прежде, пахло цветами.
    Довольно долго  друзья  ничего  делали  -  только  ели  да  облегченно
вздыхали. Очистив от нечисти чердак, к ним присоединился сэр  Джон,  а  за
ним и Кособокий. Кособокий, правда, ел мало, но  все  же  сел  за  стол  и
отведал немного супа, хлеба  и  вина.  Такого  славного  вечера  давно  не
выдавалось.
    Аматус решил не переедать. Он помнил о том, что  ночью  еще  предстоит
тяжелая работа, а ведь Каллиопа предупредила его о том,  что  разоблачение
вампира принесет ему горе. Принц переводил взгляд с одного своего друга на
другого, и ему нестерпимо хотелось  броситься  к  кому-нибудь  из  них  на
грудь, заплакать и попросить  утешения.  Но  вновь  и  вновь  он  мысленно
возвращался на балкон, куда, как сказала Каллиопа, каждую  ночь  прилетает
вампир.
    - Не тревожьтесь понапрасну, ваше величество,  -  проговорил  сидевший
рядом с принцем сэр Джон. - Я на свой страх и риск тут послал кое за  чем,
и раз уж вы ничего не едите, так хоть развлеките нас.
    И он подал  Аматусу  футляр  с  девятиструнной  лютней.  Принц  открыл
футляр,  вынул  лютню,  настроил  ее,  отметил,  что   инструмент   звучит
превосходно, и рассеянно взял несколько аккордов.
    - До прилета вампира еще есть немного времени, - улыбнулась  Каллиопа.
- Если можно попросить...
    - Да?
    - Не сыграете ли "Пенна Пайк"?
    В  камине  вдруг  громко  затрещали  дрова,  ярче   полыхнуло   пламя,
колыхнулись язычки горящих свечей, будто по комнате пронесся порыв  ветра.
Все присутствующие - похоже, даже Кособокий - затаили дыхание.
    "Они волнуются, - понял Аматус. - Хотят узнать, миновала ли моя  тоска
по Голиасу. Они тоже его очень любили, но не хотят, чтобы я оплакивал  его
вечно. Более того - сейчас самое время спеть эту песню".
    Принц не забыл о том, какова сила старинных баллад, и знал, что теперь
песня заканчивается иначе - рассказом  о  его  деяниях,  о  путешествии  в
царство гоблинов, о спасении Сильвии и  о  смерти  Голиаса.  Принцу  такое
окончание баллады не очень нравилось, потому что теперь в ней не пелось  о
других Спутниках, о Каллиопе и сэре Джоне.  "Что  ж,  -  решил  Аматус,  -
попробую сымпровизировать куплет-другой, ведь  раньше  у  меня  это  ловко
получалось".
    Он ударил по струнам, и лютня словно ожила под его рукой. Он  запел  и
сам не понял, почему - таковы уж они, эти старые  песни,  -  "Пенна  Пайк"
вдруг захватила его. Он прибавил к балладе недостающие куплеты, изменил по
ходу действия кое-что, что ему всегда не нравилось  в  словах,  и  остался
очень доволен новой версией.
    А пока он пел, ему вдруг показалось, что рядом с ним стоит  Голиас,  а
еще ему припомнилось, что как-то раз, когда он был маленьким,  он  страшно
разозлился и стал кричать, что так больше не может, что ничему никогда  не
выучится... а на следующий день ему пришлось тысячу раз  переписать  фразу
"superabo ob  conabor"  -  "я  сумею  победить,  потому  что  постараюсь",
каллиграфическим почерком на пергаменте, и только тогда придворный алхимик
снова стал с ним разговаривать. Где-то в  глубине  души  принца  открылась
дверца, и рана зарубцевалась, и прозвучала верная нота. А когда  он  допел
балладу до конца, он увидел, что у всех его друзей на глазах слезы.
    - Про меня вы уж там слишком наговорили, ваше высочество, -  проворчал
сэр Джон Слитгиззард.
    - И про меня, ваше высочество, - сказала Каллиопа. - Можно считать,  я
в том путешествии была всего лишь пассажиркой.
    Герцог Вассант глубоко вздохнул и изрек:
    - Надеюсь, нынче вечером я маленько расквитался за свое отсутствие, но
знаю: я всегда буду жалеть, что не пошел с вами.
    Аматус едва заметно кивнул - так, как учил его Голиас,  ибо  "если  ты
совершил добро, оно заслуживает похвалы, даже если  тебе  самому  кажется,
что ты этого недостоин".
    Он спел еще несколько песен, и пел  неплохо,  но  без  того  чудесного
вдохновения, с которым пел  "Пенна  Пайк".  Но  что  тут  поделаешь?  Чудо
являлось тогда, когда само того хотело.
    Но сейчас принц был среди друзей, вне опасности, в тепле, и знал,  что
с чумой скоро будет покончено. Аматус  бесконечно  жалел  тех  людей,  что
погибли и могли стать вампирами, но радовался тому, что главный  вампир  -
не Голиас. Этого он бы просто не вынес.

                                                                   ГЛАВА 6
                                                               РАННЯЯ РОСА

    Лютня уже давно лежала в футляре, камин погас, свечи  оплыли,  вот-вот
должна была взойти луна и залить  своим  серебряным  светом  крыши  домов.
Компания перебралась в спальню  Каллиопы,  где  ждала  появления  вампира.
Балконная дверь  была  распахнута  настежь,  в  комнату  проникала  ночная
прохлада.  У  самых  дверей  встали  сэр  Джон  Слитгиззард  и  Кособокий,
вооруженные садовыми  решетками,  увитыми  чесноком,  и  готовые  отрезать
вампиру путь к отступлению. Каллиопа, нацепив гирлянду из сухих  чесночных
цветов, улеглась в постель и притворилась спящей. Было  решено  создать  в
спальне такую обстановку, словно тут ничего не изменилось, чтобы вампир не
сразу заподозрил неладное.
    Угрюмый и молчаливый, словно смерть, неподалеку  от  постели  Каллиопы
стоял герцог  Вассант  с  фонарем,  прикрытым  тряпкой,  солидным  запасом
осиновых кольев и острющим топором.
    Аматус притаился в небольшом алькове, готовый встать между вампиром  и
кроватью девушки. Он также запасся осиновым колом и палицей.
    План был такой: как только вампиру будет отрезан путь  к  отступлению,
Кособокий и сэр Джон Слитгиззард схватят  его  и  повалят  на  пол.  Затем
Аматус должен будет проткнуть грудь вампира осиновым  колом,  а  герцог  -
отрубить голову. Затем предполагалось  сжечь  тело  вампира  в  камине,  а
набитую чесноком голову захоронить  на  ближайшем  перепутье.  Именно  так
истребляли в Королевстве вампиров с  незапамятных  времен.  Детишек  учили
этой полезной процедуре тогда же, когда обучали тому, какие слова  следует
произносить на свадьбах, как продолжать фамильное ремесло, и  когда  в  их
несмышленые головки вдалбливали, как вредно пить в  нежном  возрасте  Вино
Богов.
    Аматус сидел на корточках, прижавшись спиной к стене, и все  вспоминал
их последний разговор с Каллиопой. Как раз перед тем, как решили  погасить
свечи, она вновь отказалась признаться в том, кто же главный вампир.
    - Я могу сказать  одно,  потому  что  и  я  стояла  на  этой  страшной
дороге... Все это отвратительно и мерзко для самого  вампира.  В  каком-то
смысле это-то и есть самое страшное. Он жаждет освобождения...
    - И все-таки скажите хотя  бы:  это  он  или  она?  Каллиопа  покачала
головой, и огненный шелк ее волос вспыхнул в свете свечей. Все же  пока  к
ее волосам не вернулся их подлинный цвет.
    - Когда вы увидите, кто это, вы  будете  потрясены  до  глубины  души.
Главное, не забудьте о том, что все равно вы обязаны будете исполнить весь
обряд убиения вампира до конца. Можете поверить мне на слово: в вампире не
осталось ни капельки жизни. Он совершенно бессмертен, но жутко страдает  и
жаждет лишь одного - скорейшего освобождения. Очень может быть, что в  тот
миг, когда вы пронзите его сердце осиновым колом, вампир поблагодарит  вас
и благословит, когда изо рта его начнет вырываться кровавая пена.
    - Следовательно, разговаривать нам с ним не  следует?  -  спросил  сэр
Джон. - Он может нас заколдовать?
    - В книгах такого не написано, сэр Джон, - возразил Аматус. -  Вампиры
могут заколдовать только тех, кто не готов к  встрече  с  ними,  как  змея
гипнотизирует  кролика.  Случается,  наверное,  что  и  заколдует  кого-то
вампир, но всех нас сразу заколдовать он не сумеет. Может быть, кто-то  из
нас на миг окаменеет, но тогда остальным нужно будет заменить его.
    - Все равно, - решительно проговорила Каллиопа. - Вы можете,  конечно,
не прислушаться к моему совету,  но  разговаривать  с  вампиром  лучше  не
стоит. Он станет просить о милости, умолять поскорее убить его, но страсть
остаться  бессмертным  может  возобладать  в  нем,  и  тогда  он   выкинет
что-нибудь такое, к чему мы не готовы.
    И вот теперь Аматус сидел, время от времени потирая затекшие  ноги,  и
размышлял. Он понимал, что намеков у него - больше, чем достаточно. Он уже
несколько раз перебрал  в  уме  всех  подозреваемых,  и  одно  имя  так  и
просилось на язык, но произнести его принц не решался. Он как бы знал, кто
это, но не позволял себе этого знать.
    Не было никого, о ком бы он думал, надеясь, что вампир -  это  он,  но
были многие, о ком он думал, надеясь, что это не так.
    Вампиры, судя по тому, что было о них  написано  в  старинных  книгах,
имели разное происхождение. Порой они появлялись вследствие  самоубийства,
иной раз - вследствие отцовского  проклятия,  бывало  -  и  из-за  дурного
расположения звезд, из-за злых дел, а  бывало  -  и  потому,  что  человек
склонялся  к  этому  пути.  Иногда  вампирство  и  вообще  проистекало  из
неправильного захоронения  покойника.  Случалось,  что  жуткий  грешник  и
злодей, успевший уже сгнить в могиле до костей,  но  при  этом  при  жизни
желавший  жить  вечно  и  плевавший  на  тех,   кому   причинил   зло,   в
действительности, сам того не сознавая, мечтал превратиться в  вампира,  и
почти всегда этой мечты было достаточно для того, чтобы она осуществилась.
    В конце одной из таких книг был приведен перечень  поступков,  которые
время от времени превращали людей в вампиров:  извращенная  похоть,  жажда
мести, убийство на почве инцеста, смерть от родов в стенах Храма  Мертвых,
безумная страсть к умершему человеку, желание умереть, приводящее к самому
краю  могилы,  неуемная  жажда  наслаждений,  выражающаяся  в  пьянстве  и
дебошах, случайная любовная связь с  призраком  и  еще  множество  грехов,
причем некоторые из них были настолько  необычны,  что  даже  трудно  было
представить, что кто-то на такое способен.
    Аматус в который раз в уме пробегал глазами этот перечень. По  меньшей
мере вампиром не могли быть его отец, Седрик и  Родерик,  потому  что  все
трое находились этажом ниже с резервным отрядом гвардейцев. Если  ударному
отряду не удастся уничтожить вампира, хотя бы они увидят, кто это.
    И тут что-то темное, похожее на птицу, появилось на фоне окна. Крыльев
у вампиров не было, и то, как они умудрялись летать, оставалось  загадкой.
Но они носили просторную одежду, скрывавшую их уродливые тела. Вот  вампир
снова пересек балкон, и Аматус  разглядел  его  получше.  То  была  фигура
человека, вытянувшегося во весь рост и обернувшегося широким плащом.
    Еще один круг по балкону, на  сей  раз  более  широкий,  и  все  стало
понятно. Вампир не махал крыльями и не летал, но и не ходил по воздуху. Он
стоял и при этом передвигался. Его силуэт на фоне окна вырастал на глазах.
Кособокий и  сэр  Джон  шагнули  к  двери  и  подхватили  решетки,  увитые
чесноком.
    Затем  последовало  несколько  крайне   неприятных   моментов.   Принц
разглядел босые шипастые ноги вампира под плащом, заканчивающиеся  жуткими
загнутыми когтями. Затем  из-под  плаща  протянулась  рука  -  огромная  и
длинная. Ее кисть была вдвое больше лица страшного создания  и  напоминала
лапу какого-то заколдованного и искореженного морского зверя.
    Вампир проник в окно бесшумно: его  плащ  трепетал,  но  его  полы  не
хлопали. Повеяло запахом старой влажной могилы. Вампир влетел  и  встал  в
круге лунного света.
    Быстро, беззвучно сэр Джон и Кособокий сомкнули за  спиной  у  вампира
увитые чесночными плетями решетки. Свет луны на миг померк,  вампир  резко
обернулся, но было поздно. Он сделал один лишь шаг, и стало ясно,  что  он
не в состоянии приблизиться к чесночному заграждению.
    Послышался скрип и звон железа. Сэр Джон сдернул тряпку с фонаря. Свет
его после долгого пребывания во мраке показался просто-таки ослепительным.
    - Итак,  -  произнесла  закутанная  в  плащ  фигура.  -  Наконец.  Это
случилось.
    Голос вампира был холоден и еле слышен - почти шепот.
    Сэр Джон и Кособокий одновременно бросились к вампиру, схватили его за
руки, резко развели их в стороны, рванули злодея назад,  ударили  его  под
колени, а он принялся биться