гроза. Сами знаете, Мэгги не выносит грома и молний. Просто сама не своя делается.
     - Ах, если бы! - воскликнул Том Спайк, но в подробности вдаваться не стал. Его губы тряслись. Он весь дрожал, глиняная трубка выпала изо рта, глаза неотрывно глядели в никуда. Лицо Тома покрылось мертвенной бледностью; выглядел он как человек, увидевший привидение.
     Профессор и мистер Киббл обменялись суровыми взглядами. На мгновение темноту взорвала вспышка молнии. В тучах прогрохотал гром.
     - Так что там, Том? Что вы видели в конюшне?
     Конюх не ответил ни слова. Казалось, он вот-вот упадет в обморок.
     - Дайте-ка мне, - проговорил профессор, отбирая у Гома факел. - Вам нужно успокоиться - нельзя так перенапрягаться! Вы пережили сильное потрясение. Ступайте в Дом, Том. Ступайте! Мы с мистером Кибблом сами справимся с ситуацией.
     - Если только сумеете, сэр! - прошептал старый Том и побрел к черному входу, безумно оглядываясь по сторонам, словно в темноте вокруг него происходило что-то ужасное.
     Стараясь производить как можно меньше шума, профессор вошел в конюшню; мистер Киббл следовал за ним по пятам. Факел высветил ближайшие уголки и закоулки, разгоняя тени и роняя неверный отблик на стойла, где размещались лошади.
     Крапчатая кобылка прижала уши и требовательно заржала; ей эхом вторил Нестор, черный мерин секретаря, поставленный в соседнее стойло. На боках, и шеях, и крупах животных играл глянцевый отблеск.
     - Да они все в поту, - задохнулся мистер Киббл.
     Профессор кивнул. Он шагнул к кобылке, желая ее успокоить, но тем самым лишь перепугал ее еще сильнее. Мэгги завращала глазами, всхрапнула, встала на дыбы и забила копытами в воздухе.
     - Мэгги, Мэгги, да что на тебя нашло! - воскликнул профессор.
     - Может, она взбесилась? - предположил мистер Киббл.
     Кобылка замерла и уставилась на хозяина поверх двери стойла: бока ее были в мыле, ноздри раздувались, передние ноги подкашивались. Мистер Киббл, в свою очередь, попытался утихомирить собственного коня, но встретил такой же отпор. Мерин яростно бил копытами и тряс головой. Он метался по стойлу, взрывая солому, и хлестал себя хвостом.
     Мистер Киббл обернулся к профессору, собираясь что-то сказать, однако тут же прикусил язык. Он выжидательно смотрел на своего нанимателя, а тот, сосредоточенно сощурившись, не отрывал глаз от некоей точки, находящейся где-то посередине, у секретаря за спиной.
     - Не двигайтесь, мистер Киббл, - твердо приказал профессор. - Не двигайтесь и не оборачивайтесь.
     - А что такое, сэр? - прошептал секретарь, с трудом сдерживая желание ослушаться. - Что вы там такое видите?
     Но отвечать не понадобилось, ибо мистеру Кибблу недолго суждено было мучиться неизвестностью. Позади него послышалось глухое, злобное рычание. Профессор поднял факел и неспешным, размеренным шагом двинулся в направлении секретаря.
     - Мистер Киббл, - негромко проговорил он, - как только я вас миную, можете обернуться и посмотреть. Только, пожалуйста, держитесь позади меня. А теперь внимательно слушайте. У самой двери к стене прислонены вилы. Рядом с тачкой. Видите? Хорошо. Идите туда - очень медленно - и возьмите их.
     Осторожно, но уверенно профессор шел вперед - и вот наконец миновал не на шутку встревоженного мистера Киббла. Секретарь опасливо повернулся на каблуках, высматривая тварь, так напугавшую лошадей и старика Тома.
     Долго искать ему не пришлось: тварь была совсем рядом. В каких-нибудь пяти шагах от него на соломе сидел огромный пятнистый мастиф. На спине и шее его шерсть стояла дыбом, а кожа собиралась мелкими складочками, под стать вороху корабельных канатов. Пес дышал тяжело и учащенно; пасть его была вся в пене. Вот он снова зарычал - и слюна бурно запузырилась. Недобрые, настороженные глаза поблескивали в свете факела, точно черный фарфор.
     - Турок, - проговорил профессор. - Пес старого скряги.
     - Так, значит, это собака взбесилась, а вовсе не лошади, - заметил мистер Киббл, отступая в направлении вил.
     - Не знаю. - Профессор замолчал и направил факел на мастифа. В силу неведомой причины припавший к земле пес казался заметно крупнее и свирепее - ежели, конечно, такое возможно - своего бесплотного двойника, живучего в профессорской памяти. - Возможно, он и впрямь взбесился. В конце концов, и слюна течет из пасти, и горло сжимается, и глаза злобно горят...
     - Неужто Том Спайк никогда не имел дела с бешеными собаками? - удивился мистер Киббл, хватая вилы.
     Мастиф завилял задом, точно изготовясь к прыжку. Уголки его пасти приподнялись, обнажая зловещие острые клыки.
     В это самое мгновение по конюшне повеяло неизъяснимым холодом.
     - Чувствуете? - спросил профессор, затаив дыхание. Мистер Киббл кивнул, поправил очки и оглядел темные уголки конюшни.
     - Вроде бы похолодало. Причем заметно.
     - Да. - Профессору тут же вспомнилась некая туманная ночь - с тех пор не прошло и недели, - когда, стоя у открытого окна своих университетских апартаментов, он почуял, как между луной и землей пронеслось то же леденящее дуновение.
     - Что это может быть? - полюбопытствовал секретарь.
     Профессор не ответил, ибо его внимание привлек новый кошмар. Подняв факел повыше, он прошептал:
     - Мистер Киббл, взгляните вон туда!
     Мистер Киббл посмотрел в указанном направлении - и задохнулся от ужаса. Могучим рывком мастиф встал на задние лапы. Послышался треск и пощелкивание: пес расправил плечи, выпрямился во весь рост. Мускулы ног и груди налились новообретенной силой. Массивная черная голова приподнялась и с хрустом приняла нужное положение.
     Существо стояло перед ними абсолютно прямо, в положении, что профессор назвал бы не иначе как жуткой карикатурой на человека. Что еще более примечательно, как машинально отметил он, в темно-фарфоровых глазах светился напряженный ум, словно в собачий мозг вселился иной, хитроумный интеллект, совершенно чуждый тому, что существовал в нем прежде.
     Я вас знаю. Я вижу вас насквозь. Я знаю, кто вы, а вот меня вы не знаете.
     Теперь этот разум свидетельствовал о себе тем, как складки морды сложились в подобие злобной ухмылки.
     - Глазам своим не верю... - проговорил мистер Киббл, едва не выронив вилы.
     - Так поверьте, - мрачно отозвался профессор.
     - Это собака или человек?
     - Подозреваю, и то, и другое. Но лишь отчасти.
     - У меня такое ощущение, будто оно воспринимает, что мы говорим; будто оно понимает нашу речь.
     - Так и есть.
     - Но как такое может быть?
     - Не знаю.
     - И чего оно хочет?
     В ответ пес зарычал и, по-прежнему стоя на задних лапах, шагнул к ним.
     - Мистер Киббл, я прихожу к выводу, - поспешно проговорил профессор, - что нам пора откланяться!
     Секретарь с жаром согласился, и оба осторожно двинулись к выходу. Мастиф запрокинул голову и скорбно завыл. Пошатываясь, нетвердой походкой, он проковылял мимо стойл. Кони ржали и брыкались, точно безумные: Мэгги фыркала и била копытами в загородку, а Нестор кружился на месте, и бока его блестели от соленого пота.
     Профессор продолжал пятиться, размахивая факелом перед глазами пса, пока наконец не миновал двери и не очутился на том самом месте под навесом, где они с мистером Кибблом столкнулись с Томом Спайком.
     - Дождь! - восклинул секретарь. - Он же загасит огонь!
     - Знаю, мистер Киббл. Прошу вас, идите в дом.
     - Сэр, я отказываюсь покинуть вас в подобной ситуации...
     - Мистер Киббл, будьте так добры, делайте, как я сказал. Передайте мне вилы, а сами бегите со всех ног к дому.
     Мастиф снова взвыл.
     - Но, сэр, мой долг..
     - В точности исполнять мои указания, мистер Киббл. Прошу вас... у нас нет времени на препирательства.
     На глазах у мистера Киббла пес рванулся сквозь двери конюшни. С клыков капала слюна, осмысленные темно-фарфоровые глаза не отрываясь глядели на людей. Без дальнейших возражений секретарь уступил вилы, бегом пересек двор, взлетел вверх по ступеням и укрылся в доме. В следующий миг его лицо возникло в окне: ни дать ни взять один из тех старинных портретов в рамах, что висели в глубине дома. Рядом смутно маячили лица Лауры и домоправительницы - бледные, недоумевающие, встревоженные.
     Мастиф взревел и бросился на профессора. Одна массивная передняя лапа легла ему на локоть, и Тиггз в смятении ощутил, как когтистые пальцы смыкаются на нем, точно персты человеческой руки.
     И в этот самый миг профессор ткнул факелом прямо в морду собаке.
     Взвыв от боли и ярости, мастиф отпрыгнул назад, к дверям, и неистово замолотил передними лапами в воздухе, жуткими, почти человеческими движениями пытаясь загасить пламя, опалившее ему шею и голову. В ночи распространилась вонь горелого мяса.
     Едва пес отпрянул, профессор шагнул под дождь, за пределы выступающего навеса. Сей же миг факел зашипел и затрещал. Отбросив его в сторону, Тиггз вновь подался вперед, на сей раз ткнув в противника вилами. Пес снова взвыл и забил лапами в воздухе. И тут же бросился на врага, свирепо колотя и терзая когтями острые зубцы. По его голове и груди потоками лилась кровь. Мастиф дрался, рычал, брызгал слюной, но раны уже давали о себе знать. Предприняв еще одну-две попытки свести с недругом счеты, чудовище развернулось и с рычанием исчезло в ночи.
     Невзирая на разыгравшуюся бурю с дождем, профессор застыл на месте, провожая пса взглядом. Да, мастиф скрылся во тьме - но сперва остановился и бросил на врага прощальный взгляд через плечо. На краткое мгновение жуткая тварь неподвижно застыла среди молний, и взгляд ее темно-фарфоровых глаз - в них светились ярость, высокомерие, злоба и глубокое тайное знание - обладал электризующим воздействием ничуть не менее сильным, нежели грозовые разряды, озарявшие сцену событий.
     Далее не мешкая, профессор с грохотом захлопнул дверь конюшни, задвинул засов, навесил замок и взбежал по ступеням в дом. У черного хода его встретили мистер Киббл, Лаура и мисс Минидью, а за столом в кухне обнаружился и старый Том Спайк: одной рукой конюх крепко сжимал пустой стакан, а другая все еще тряслась от страха.
     - Необходимо крепко замкнуть все окна и двери. По чести говоря, нелишним было бы проверить и перепроверить запоры еще раз. Мистер Киббл, мисс Дейл, вы мне не поможете?
     Все разошлись выполнять поручение. Поднявшись в верхний коридор, профессор помедлил мгновение у дверей спаленки Фионы. Войдя, он неслышно проверил - дважды, трижды и даже четырежды, - надежно ли закрыты окна. Наконец, убедившись, что все в порядке, профессор опустился на колени перед кроваткой и, наклонившись, ласково поцеловал девочку в щеку. Откинул пряди волос со лба - и в который раз преисполнился благоговейного изумления, глядя на личико спящей.
     Ибо в этом личике он вновь узнавал лицо сестры, матери Фионы - такой, какая она была в детстве. Его любимая, единственная сестра, чьи черты мир живых более никогда уже не увидит иначе как отраженными в живом образе ее маленького подобия...
     "Помни меня", - прошептала ему сестра с последним здохом. И теперь профессор любовался на ее милую дочурку, чей облик дышал таким безмятежным спокойствием. Фиона улыбалась во сне. Что за непостижимое чудо! Не ведая о недавнем переполохе, она переживала собственные приключения в фантастической стране снов.
     По возвращении на кухню обнаружилось, что вдова Минидью заварила особенно бодрящий чай, при помощи которого надеялась привести мистера Томаса Спайка в лучшее расположение духа.
     - Вы его видели, сэр? - встревоженно воскликнул старый конюх, едва профессор переступил порог.
     - Да.
     - Видели, что он вытворяет?
     - Видели, Том.
     - Стало быть, мне это все не приснилось? Я не спятил?
     - Нет и нет - со всей определенностью.
     Том Спайк закивал - сперва медленно, затем энергичнее, по большей части в целях самоубеждения, словно говоря: "Да, да, выходит, это правда; наверняка правда, раз и они видели".
     - Том, вам не лучше?
     - У меня в голове сущая каша, - пожаловался конюх. Он развернулся на табуретке и обвел собравшихся безумным взглядом. - И это, по-вашему, взбесившийся пес, э? Псина, как же! Вот уж не похоже!
     - Что же все-таки случилось? - спросила Лаура у профессора. - В окно мы почти ничего не разглядели. Мистер Киббл сказал, там была огромная собака.
     - Да, собака была, - подтвердил секретарь. - Бесовская тварь, но не взбесившаяся, нет. В жизни того не водилось, чтобы бешеный пес вставал на задние лапы и расхаживал, как человек.
     - Как человек, - подхватил профессор. - Точно некая сила привела его в движение и подчинила себе.
     - "Привели в движение" - именно в этих словах мисс Джекс описывала пляску матроса.
     - Да, верно.
     - А как же лошади? - воскликнул старый Том, с размаху ударив кулаком по столу. - Вы про лошадей и словечка не сказали. Как там Мэгги и вороной Нестор?
     - До утра лошади в безопасности, Том, - заверил профессор. - Конюшня надежно заперта. Теперь никто до них не доберется.
     - Бедняжка Мэгги, - засопел конюх. Он горестно уставился на чашку; его лицо, точно вырезанное из векового самшита, сморщилось подобно сушеной черносливине. - Бедная моя деточка... небось, до смерти перепугалась. И кто бы ее осудил? Я во всем виноват, я... мне следовало остаться с ней. Я должен пойти к Мэгги!
     - Незачем упрекать себя, Том. И запомните: сегодня ночью вы из дома не выйдете, - проговорил профессор, естественно и непринужденно налагая вето на переселение старика в конюшню. - Мистер Киббл, вы тоже останетесь. Уже очень поздно, и, держу пари, гроза стихать и не думает. Мы ни в коем случае не можем позволить вам уехать - учитывая все, что произошло нынче вечером. Миссис Минидью, будьте так добры, подготовьте для мистера Киббла гостевую комнату!
     - Да, сэр, конечно, - ответствовала достойная женщина с лукавым блеском в глазах и поспешила наверх выполнять профессорские распоряжения.
     - Ну что, Том, вы наконец пришли в себя? - осведомился профессор, ободряюще потрепав конюха по плечу. Том Спайк допил чай и, благодаря ему укрепившись духом, кивнул.
     Слегка подсушившись у очага в кухне, профессор и мистер Киббл возвратились в гостиную, где к ним вскоре присоединились Лаура и миссис Минидью. Профессор постоял немного у окна, покуривая трубку и размышляя о разбушевавшихся стихиях. Хотя молнии и гром утихли, дождь хлестал в стекла с прежней силой. За окном из тьмы словно выступила фигура мастифа - призрак жуткого пса, что еще недавно стоял во дворе, оглядываясь через плечо.
     - А кто видел Джема? - внезапно спросил профессор. - Юноша куда-то запропастился.
     - Кажется, он удрал от греха подальше, как только поднялась суматоха, - молвила мисс Дейл.
     - Господи, хоть бы только из дома не убежал! - воскликнула миссис Минидью.
     Спешно организовали поиски, и вскоре рыжий клубок шерсти был обнаружен под диваном в профессорском кабинете. Однако как ни старались профессор Тиггз, и Лаура Дейл, и прочие, выманить перепуганного "юношу" из укрытия не удалось. Там кот и остался, посверкивая ярко-зелеными глазищами на своих спасателей.
     Спустя некоторое время огни затушили, домочадцы разошлись по спальням и по возможности забылись беспокойным сном. Тягостная ночь, еще недавно столь богатая событиями, потекла своим чередом, грозя растянуться до бесконечности.

Глава VIII

Пари и предложение

     - Так вот что я вам скажу, - молвил мистер Самсон Хикс, и заговорил - не спеша, выбрав момент и должным образом подготовившись.
     За крепко сбитым столом в общей зале трактира "Клювастая утка" расположились четверо. Прямо перед ними огромное окно выходило на грязную гужевую дорогу, проходящую перед заведением. А поскольку трактир стоял на возвышенности Хайгейт-хилл, сразу за дорогой открывалась широкая и величественная панорама солтхедской гавани - безо всякого тумана, ибо в туманные дни ни о какой панораме и речи не шло. В решетчатые окна струился свет, а глазам тех, кто устал от города, представал вид весьма отрадный.
     Трактир "Клювастая утка" являл собой древнее сооружение из закаленного красного кирпича - столь же закаленного и красного, как физиономия мистера Хикса, - испещренного и дополненного вставками из векового дуба, со створными окнами в старинном духе, разверстыми фронтонами и высокими дымовыми трубами и плотно оплетенное плющом. В памяти моей и по сей день живы очертания этого расползшегося дома, хотя сам он вот уже много лет как разрушен, сгинул в никуда и существует разве что в грезах, подобно скоротечным веснам моей юности. Старый друг, как ты переменился! Истребленные огнем, твои панели и меблировка обратились в золу, а остатки закаленной кирпичной кладки давным-давно разобрали и увезли на тачках прочь. В ту пору ходили слухи, будто кухню подожгли нарочно, в отместку неумолимому тирану-владельцу. Но подробнее об этом - позже.
     - Так вот что я вам скажу, - повторил мистер Хикс. Поправив темные очки, он запустил руку глубоко в карман брюк в тонкую полосочку и нашарил кисет с табаком.
     День выдался холодный и пасмурный; дул резкий не по сезону ветер. В очаге пылал торф. За крепко сбитым столом четверка посетителей задумчиво наблюдала за шлепающими по грязи прохожими, за грохочущими телегами и повозками солтхедских лавочников, за роскошными экипажами, скромными догкартами, и за великолепными броскими омнибусами, запряженными лошадьми, что проплывали за окном.
     - Так вот что я вам скажу, - произнес мистер Хикс, раскурив наконец трубку и выжидательно выпрямляясь на табурете.
     - Да валяй же говори, сколько можно бодягу тянуть? Чего ты ждешь? - рявкнул джентльмен с грубыми чертами лица и припорошенным сединой подбородком, сидящий по левую руку от него. - Ты все твердишь, дескать, есть у тебя что нам сказать. Ну так выкладывай.
     - Ага, - поддержал его тщедушный тип, устроившийся напротив, поднося к губам высокую кружку размером примерно с его голову.
     - Джентльмены, - проговорил мистер Хикс с сухим смешком, что почти никак не отразился на закаленной красно-кирпичной кладке его щек. - Я вам вот что скажу. В своем ремесле Самсон Хикс слывет человеком оченно наблюдательным. Заметьте, это не похвальба и ни на йоту не вымысел; это констатация факта - ни больше ни меньше, - то, что я своими ушами слышал, заметьте.
     - Ближе к делу, - повторил первый из джентльменов.
     - Говорит, своими ушами слышал, - кивнул джентльмен с редеющей шевелюрой и седыми бакенбардами, долговязый и тощий.
     - Именно так, Лью Пилчер, - подтвердил мистер Хикс, - слышал от людей, которых, между прочим, чту и уважаю. В той сфере деятельности, где старина Хикс подвизается, наблюдательность - один из секретов ремесла. Сдается мне, будто не далее как вчера один мой юный друг сообщил мне, что потерял свой модный черный цилиндр. "Ну и где же вы его потеряли?" - спрашиваю я. А он в ответ: "Да если б я знал, я бы небось не тратил бы даром время на разговоры с вами". "А вы уверены, что не забыли его где-нибудь?" - спрашиваю я. И на мой просвещенный взгляд, джентльмены...
     - Ого-го! "Просвещенный взгляд", грит, - перебил джентльмен с припорошенным сединой подбородком.
     - Экие церемонности, - посетовал долговязый и тощий мистер Пилчер, покуривая глиняную трубку. - Небось один из тех самых "секретов ремесла", что он подцепил от жирдяя-поверенного.
     - Ага, - кивнул парень с увесистой кружкой.
     - На мой просвещенный взгляд, джентльмены, - продолжал между тем мистер Хикс, иронически подчеркивая последнее слово, - мой юный друг вовсе не потерял свой цилиндр. Не потерял, джентльмены, а где-то позабыл. Между этими двумя понятиями, видите ли, существует глубокое различие, и от наблюдательного человека вроде старины Хикса оно уж не ускользнет.
     - Не вижу разницы, - хмыкнул седоватый джентльмен, подозрительно хмурясь. - А ну, объясните-ка.
     - Потерять некую вещь, - проговорил мистер Хикс, - означает лишиться ее посредством внешних факторов, от воли пострадавшего не зависящих. Так, например, человек, потерявший ц